Чайная пара

Год Козы весьма щедр на подарки. Париж, Дэвид Гарретт, и даже Максим Аверин в «Хлебе насущном». Каждый вечер как серия в очень хорошем movie – никогда не знаешь, что будет в следующей.

Андрей появился в моей жизни десять лет назад. Вот такой же весной, когда, 23-летняя, я впервые пришла на работу в очередную редакцию.  Отлично помню его тогдашнего: в коричневой кожаной куртке, высокий, стройный и до такой степени синеглазый, что ослепнуть можно. Главный редактор не должен быть таким красивым – это мешает рабочему процессу. Но выбора не было – пришлось пожать его руку с длинными изящными пальцами не журналиста, но пианиста. Сделать серьезное лицо девочки-зубрилки и всячески демонстрировать готовность пахать с утра до ночи.

Ни к чему, пожалуй, здесь подробности наших странных корпоративных отношений. Сезон 2004-2005 года в этом безумном сериале закончился печально. Я уволилась в лучших традициях медиасрачей а-ля-Бершидский.  И с тех пор мы виделись три раза. Первый – в метро (вышло скомканно и напряженно). Второй – в самолете Москва-Лондон, где удалось только поздороваться и переглянуться. Третий – в редакции популярного интернет-издания, куда я пришла общаться даже не с ним, а с его молодой да ранней корреспонденткой.

Наступила весна 2015 года. С момента нашего знакомства я постаре… повзрослела на 11 лет. Андрей упорно не соглашался на кофе, а я понимала причину. Поэтому не настаивала: насильно в рай не тянут, как известно.

И вдруг, внезапно, неожиданно, порывисто и скоротечно он появляется в моей фейсбучной личке и зовет общаться. Очно. Без корреспонденток. На всякий случай даю обещание вести себя целомудренно – такое честное слово сдержать сложно, но ведь я настоящий мужик, живу по понятиям и к другим мужикам не пристаю. Никогда.

Место встречи – модное  новиковское кафе «Чайкофский». Андрей все так же строен, синеглаз, и кремовое длинное пальто сидит на нем как влитое. Я чувствую себя буквально Холли Голайтли, только кота не хватает. Со стороны мы красивая, должно быть, пара.

Чайная. Или кофейная.

Другого не дано, ну  и ладно: некоторые мужчины созданы творцом для эстетического наслаждения.


Я с раздражением понимаю, что во мне просыпается циничная сука без страха и упрека. Эта неприятная молодая женщина остроумна, язвительна, холодна и равнодушна. Беру ее с собой, когда встреча не обещает быть теплой. Или вообще ничего не обещает. Сегодня я не совсем понимала, о чем мы будем говорить, поэтому на всякий случай взяла.  Не ужас-ужас стерву, а так себе, средненькую. А еще у меня есть внутренний еж. Он насупился и привел иголки в боеготовность. Но Андрей чмокнул меня в щеку, сияя утренним взглядом.

- А чего ты такая нарядная?


Я не нарядная, я просто люблю красный цвет. Но Андрей уже забыл об этом, как и обо всем остальном. Мы знакомимся заново, разговор начинается с воспоминаний о моем красном пальто за пятьсот баксов, которое облила кофе какая-то Оля из редакции.

- Кофе вроде отстирывается, - говорит Андрей. Еж исчез. Стерва посторонилась.

И вот мы уже снова Андрей и Катя. Он уверенным мужским жестом проводит рукой по моему плечу, подталкивая ко входу в кафе. Самый естественный и самый интимный жест из всех существующих. Такая обычная сцена: молодой мужчина пропускает молодую женщину вперед, легко дотрагиваясь до ее плеча. Черт, в моей жизни остро не хватает обычных сцен, как и обычных людей, впрочем.

Столик у окна. Впечатляющий красный диван. Мне хочется, чтобы мы сели на этот диван вместе, но я не предлагаю: вдруг опять испугается? И еще одиннадцать лет не увидимся.

Стерва почувствовала себя свободней. Ей сейчас придется изображать независимую уверенную дамочку с идеальной жизнью и маникюром.

- Как тебе удается не меняться? – спрашиваю я. Он и правда не изменился, просто Дориан Грей какой-то. – Ты ходишь к косметологу?

Ну а что, куча моих знакомых парней тратят бешеные бабки на гладкость кожи и цвет лица.

Андрей, конечно, знает, как хорош, но привычно валяет Ваньку.
- Изменился, изменился. Я старый.

Переубеждать его лень. Поэтому поверю на слово, что только лишь спорт и умывание ледяной водой помогают прекрасному принцу оставаться принцем, а не потасканным корольком. Стерва добавляет пару реплик,  не помню каких. Кажется, мы говорили про великолепие моей генеалогии, чайлдфришность и еще что-то очень феминистическое.

- Ты интересная, но с придурью. Если бы я писал рассказ с таким персонажем, то описал бы тебя именно так.

Обидеться? Рано. Продолжаем.

- Да что во мне странного?
- Ты не мыслишь привычными схемами.
- Ну а кому они нужны?
- Большинство людей как раз по этим схемам и живет.
- Да вот еще, схемы какие-то!
- Ну так я о том и говорю. – Пауза. Быстрый оценивающий взгляд. – А ты стала очень хороша.
- А что, раньше нехороша была?! – Стерва и еж исчезли. Появилась я – капризная и взбалмошная девчонка.
- И раньше хороша, но сейчас особенно как-то. Ты очень похудела. Признавайся, как тебе удалось?

Вообще-то я не похудела. Лет с 15 ношу один и тот же размер плюс-минус 2-3 килограмма.

- Да не худела я.
- Ну у тебя лицо такое стало…
- Выросла я. Овал четче стал, скулы оформились.
- Скулы оформились? Ну ладно, пусть так…

Дальше он зачем-то говорит о девушке, которая не хочет иметь детей, и вообще очень похожа на меня. Психологически. Это мы уже проходили: каждый раз, когда я встречаюсь с бывшими и небывшими возлюбленным, они грузят рассказами о похожих на меня девушках. Мысленно кликаю файл со списком контактов и кидаюсь в ответную атаку.

- Вообще-то, Андрюшенька, я тебя, конечно, любила тогда, но не тебя одного. Еще я любила Влада, и сейлза в розовой рубашке, и еще парочку на аутсорсинге.

- Да я в курсе, ты любвеобильная была.

Ну вот, как два идиота. Он мне о каких-то девушках и о том, что я не была дамой его сердца. Я – о каких-то мужиках и черт еще знает о чем. В итоге сходимся на теме творчества, с трудом минуя Украину.

- Давай организуем подпольное сообщество на двоих типа «Зеленой лампы». И будем регулярно устраивать литературные обеды.
- Давай. – Вечером в фейсбуке мы решаем назвать сообщество «На красном диване».

О творчестве так о творчестве. Вспоминаю, как попала в гости к известному художнику, была одурманена собственным приятелем (подсыпал что-то в шампанское) и сексуально домогалась лабрадора Ешку.

- Он мне что-то подсыпал в бокал, и я стала нимфоманкой. Этот приятель, правда, умер уже.

Андрей ржет. Действительно, как-то смешно прозвучало. Хотя приятель на самом деле очень хороший был, добрый парень. И умер нелепо – в год горящих торфяников тромб разорвался. 32 года, дочка осталась.

- Не ржи. Я к его смерти не причастна. – Так еще смешней, вот черт.

Ем панакоту с настоящей земляникой. Андрей терпеливо ждет жареную картошку. И я очень рада, что ее долго не несут. Планов у нас громадье, да только Бог уже сейчас над ними посмеивается. А через пару дней расхохочется в голос.

Чушь какая-то. Сидит передо мной верный муж сказочной красоты. Чужой, естественно, муж, мне пока свои не попадались. Болтаем о виртуальном сексе, эротических рассказах, литературных агентах и почему-то – о его эрекции. Которая якобы поплохела.

- Мне не с чем сравнить вообще-то, какая она была «до».

Уже прошло почти полтора часа, и наконец-то все как раньше. Вспоминаем наш единственный медленный танец десятилетней давности, мою провальную попытку сесть к нему на колени, нашу общую коллегу Марину Потапову, ставшую почетной женой политзаключенного креакла. И мою экс-подружку, прожившую несколько лет в Нью-Йорке и Париже без денег и знания языков.

Ловлю себя на мысли, что было бы круто усесться к нему на колени прямо сейчас, и плевать на чопорных официантов. Но я ведь слово дала. И сдержу во что бы то ни стало.

В одном разговоре как-то нервно пролетели десять лет.  Сбербанк, топ-менеджеры, РИА-новости, зарплата, ипотека, внезапно выросшая до первокурсницы журфака дочка Андрея Маша, какие-то мои веселые истории. Понимаю, что ему пора возвращаться в редакцию, а мне – тащиться в офис к однокурснице, возжелавшей сотрудничества.
А если бы мы сейчас обедали в Париже, то пошли на бульвар Сен-Жермен. Там тоже можно болтать об ипотеках и даже эрекции. О чем угодно, главное – подальше от Москвы, где каждый из нас кому-то что-то должен. Где ни на что нет времени и всегда не хватает денег. Хочется взять его за руку и улыбнуться. Своей, настоящей улыбкой. Много чего еще хочется, да в таких оттенках, что тем пятидесяти даже не снилось.

Но нельзя.

Выходим в весну. На Тверской она хорошо одета и пахнет дорогим парфюмом. Высокомерная хозяйка жизни здешняя весна.

- Мне на Садовое.
- А мне в Ветошный.

Снова детский поцелуй в щечку, расходимся. Впрыгиваю в троллейбус (с первого курса не ездила на троллейбусах). Улыбаюсь глупой счастливой улыбкой 23-летней взбалмошной девчонки. Все самое лучшее у нее, конечно, впереди.