Сережа

Сейчас два часа ночи, завтра нужно работать. А я пишу о том, о чем хотела написать уже давно. И все равно, что этот рассказ могут прочесть потенциальные работодатели, недруги и просто равнодушные, мимо проходящие юзеры. Мне кажется, что если я, наконец, напишу это все и увижу глазами, то освобожусь окончательно.

Этот рассказ вовсе не о книге «Одиночество в сети», которая стала, пожалуй, самым сильным литературным впечатлением за последние несколько лет. Я расскажу лишь о единственном последствии ее прочтения - очень-очень мягким по сравнению с другими (изгнанием мужей, уходом от сожителей).

Последняя страница. И мне захотелось отправить этот экземпляр (какое научное слово!) Сергею. Залезть на веб-страницу его компании, узнать адрес офиса, зайти в ближайший пункт DHL и отправить. Просто так, без пояснительных инструкций, сопроводительных писем и любовных стихов. И теперь я жалею, что не сделала этого сразу, потому что сейчас, после долгих раздумий, пришла к выводу, что так делать не надо. Причина – я не узнаю о результате, не увижу реакции. А отсылать нечто без возможности проследить его судьбу бессмысленно. Именно такой бессмысленности не хватает моим поступкам в последнее время. Так сложно просто сделать что-то, просто потому, что хочется. Обязательно должен быть Резон.

Но теперь мне почему-то захотелось рассказать о нас здесь. Именно здесь, потому что среди моих знакомых еще остались те, кто наблюдал эту историю своими глазами. Многие слышали: кто-то мимоходом, кто-то подробно. Правда, сейчас, в этот самый момент, я понимаю, что так, как хотелось, написать не получится. Ну, ничего. Пусть напишется как-нибудь. Отвыкла я от простых слов.

Мы познакомились благодаря BMW Z4 и красной блузке. Впрочем, я совершенно не собиралась с ним флиртовать: в первой моей командировке пять лет назад было с десяток топ-менеджеров без обручального кольца (с едва заметным следом от него). А его кольцо – массивное, золотое, образцово-совковое – было видно за километр. Он так его ни разу и не снял.

И все-таки познакомилась я с ним. И красная блузка стала началом всего. Дело в том, что нам пообещали 10 градусов выше нуля в одном славном уральском городке. А на деле вышло плюс 18, и все мои свитера и куртки оказались не при делах. Пришлось протаскаться три дня в абсолютно прозрачной шифоновой ярко-красной блузке. Сергей был уверен, что этот наряд был продуман изначально, хотя я все время скромно куталась в шифоновый шарф, который лишь подчеркивал самые прозрачные места блузки. Эффект оказался сногсшибательным: топ-менеджеры падали ниц и давали настоящие – первые в моей жизни! – интервью. И даже эксклюзивы рассказывали.

Сережа самонадеянно (Лев, куда деваться!) считал, что я его зафиксировала в аэропорту. Но впервые я обратила внимание - даже не на него, а на искренний восторженный взгляд, устремленный в глубины моего выреза, - в холле гостиницы, . Машинально отметив кольцо, не придала значения. И когда наивно спросила у топ-менеджеров в автобусе, сколько стоит BMW Z4, один из неокольцованных подмигнул Сереже, мол, придется помочь материально. А мне правда было интересно, сколько стоит красивая синяя машинка с «замшевым» верхом, которую я увидела недавно на Большой Никитской по дороге у универ. Тогда мне, кажется, озвучили цифру в восемьдесят тысяч долларов. А получала я сто пятьдесят. Долларов в месяц по курсу двадцать девять рублей.

А потом был фуршет – вау! – для московских журналистов на пафосном теплоходе. И как-то так случайно получилось, что Сергей оказался рядом и помог взять интервью у подвыпившего генерального директора крупной-прекрупной компании. Я наслаждалась поздними арбузами, непривычным вкусом дорогого коньяка и слащавыми топ-менеджерскими взглядами. Сергей был рядом.

Коньяк сделал свое дело довольно быстро: часа через полтора мне захотелось чего-нибудь этакого. Например, поцеловаться с женатым топ-менеджером. Сергей уже начал нравиться, мы уютно пристроились на корме, и я сообщила ему, что пишу хорошие стихи (скромность, ласточка ты моя). После чего прочитала одно из творений. А он – взволнованный - сел рядом и просто сказал: «Я хочу быть с тобой сегодня ночью». А я как-то сразу поняла, что если начну ломаться и жеманничать, никогда его больше не увижу. И ответила: «Двести двадцать первый номер».

А потом мы спустились на нижнюю палубу и долго говорили о том, какая хорошая компания ЮКОС и как здорово было бы в ней работать. ЮКОС тогда собирался сливаться с Сибнефтью, а Ходорковский был свободным и самым богатым в России олигархом. Дело было в сентябре 2003 года. А после мы долго целовались, и, ободренная своим высокопоставленным кавалером, я взяла еще одно интервью, на этот раз у финансового директора. Когда мы причалили, директор генеральный поблагодарил меня за интервью, директор финансовый обнял за талию, а один из партнеров многозначительно подмигнул. Но потом как-то сразу все отстали: видимо, у топ-менеджеров есть своя система знаков в отношении командировочных романов.

В гостиницу я вернулась счастливая, но усталая – не спала почти сутки. «Випы» жили в другом отеле, поэтому я решила, что дожидаться милого не стоит: скорее всего, он спит без задних ног или развлекается в специальной сауне для важных гостей. Поэтому натянула байковую розовую пижаму с поросятами и цветочками и легла: программу можно было считать выполненной. Минут через десять раздался стук в дверь. Я открыла, и Сергей молча обнял меня. И мне сразу же расхотелось спать.

А потом мы долго разговаривали. О его жене, сыне. О работе (одна из крупнейших IT-компаний). О ЮКОСе. О том, почему он пришел в двести двадцать первый номер. Он ушел на рассвете.

Утром мы встретились а автобусе, и мне казалось, что все всё понимают и смеются исподтишка. Хотя тогда я еще не была влюблена, скорее, это была эйфория от романа с красивым, богатым и женатым. На экскурсии мы ходили вместе, не держась за руки. В самолете « Пермь-Москва»  сели рядом. Я накрыла пледом свою левую и его правую руки. И мы не отпускали их до приземления. И даже не разговаривали, просто смотрели друг на друга. Я – с испугом, он с тоской и волнением. Я вдруг поняла, что все это закончится, когда мы прилетим в Москву. Шансов на продолжение не было, да и не должно было быть по закону жанра . Когда мы приземлились, он позвонил жене: «Все нормально, долетел». Сухо, без эмоций, виновато глядя мне в глаза. А я смотрела, как он искал в контакт-листе «Ира-Билайн» и мечтала, что когда-нибудь он найдет там «Катя-МТС». Уже тогда мне хотелось стать «Катей-МТС» на законных основаниях.

Я была уверена, что его дежурное «Я позвоню» было точкой. И это не сильно меня расстраивало, свою дозу адреналина я получила сполна. На следующий день я пришла на работу раньше всех. Зазвонил телефон на столе. «Здравствуй, моя ласточка».

Мы очень много с ним разговаривали, гораздо больше всего остального. Он учил меня есть китайскими палочками, объяснял, чем выручка отличается от прибыли, рассказывал о сыне и об отношениях с партнерами. И каждый разговор начинал с вопроса «Как ты себя чувствуешь?». Однажды я сказала, что у меня весь день все болит, и они приехал ко мне в офис, забрал в ближайший ресторан и сообщил, что все его сегодняшние деловые встречи прошли очень плохо, потому что он все время думал, что у меня болит. Через несколько дней он начал спрашивать, подготовилась ли я к семинарам в университете, когда понял, что с ним я прогуливаю занятия.
А я сначала называла его просто по названию компании. Через пару недель – Сергеем. Через месяц –Сережей. Через полтора месяца – Сереженькой.

Как-то я жутко простудилась. Он весь день звонил, предложил привезти продуктов. Я отказалась: мне не хотелось, чтобы он увидел мою распухшую сопливую мордочку. Теперь жалею, что отказалась.

Мы могли разговаривать по телефону часами. А когда встречались, разговаривать было трудно. Иногда он заезжал минут на двадцать в обед – мы сидели в его серебристой машине и смотрели друг друга. Потом осторожно целовались. В редкие дни он заезжал вечером и отвозил меня домой. Я рассказывала ему обо всех событиях дня, о своем первом эксклюзиве про продажу «Русского алюминия», про начальника, про новую работу, маму, университет. Ему всегда было интересно. Он часто звонил мне из командировок и говорил, чтобы он сделал, если бы я была рядом. Когда я действительно оказывалась рядом, ему все время звонил сын. Что бы мы ни делали в этот момент, он всегда брал трубку и долго врал ему, где он находится и когда будет дома. Однажды я позвонила ему на работу: звонок перевелся на мобильный, а Сергей в это время ждал лифта в своем подъезде. Мы шептались до того момента, как он открыл ключом дверь домой. В этот момент я почувствовала, что его жизнь принадлежит мне лишь несколько минут в день.

Он подарил мне фильм «Магнолия». Я до сих пор храню эту кассету, хотя видака давно уже нет. Я хотела подарить ему на Новый год свитер.
За несколько дней до Нового года, на следующий день после чудесного вечера, от которого распухли губы и пришлось надеть свитер с высоким горлышком, он позвонил мне и сказал, что его сын сломал руку, и это знак. Что мы больше не должны встречаться. В тот день я почти попала два раза под автобус, и один раз – под трамвай.

Через три года я позвонила ему – по делу. Мы два часа разговаривали, я предложила выпить кофе, просто так. Он сказал, что «просто так» не сможет. И что любит меня до сих пор. И что ему тоже было плохо. И что его сын в следующем году поступает в институт.

А теперь прошло еще два года. Через четыре дня у него день рождения. И я до сих пор не знаю, нужно ли посылать ему эту книгу. Просто так.