Большой секрет

               "Не дивно в беде пропасть, а дивно выстоять" (русск. пог.)

               В опасные игры играли наши послевоенные мальчики! Тогда у мужчин, вернувшихся с войны, на чердаках и под крышами сараев было немало припрятано трофейного и всякого оружия, а сейфов для его хранения, сами понимаете, не было. Да разве наши мальчишки не найдут отмычку к любому замку? Они и находили - как открыть чужой сарай или дом, как вскрыть вагон с ценным грузом, пока его гоняют по маневровым путям, рядом-то проходит Транссибирская Магистраль! Чего там, в вагонах, только нет… Они бы и гаражи открывали за милую душу, только гаражей тогда не было, как не было частных машин.
              Почти у каждого мальчика  в кармане «на всякий случай» был спрятан нож, отвёртка или заточка. Да и время, правда,  было небезопасное – по Указу Сталина в начале пятидесятых из тюрем было выпущено множество уголовников, которых на работу брали неохотно, но которые хотели жить…
              Мне нравился Витька Наумов, веснушчатый одноклассник. Но он никак не хотел взрослеть, и в свои шестнадцать лет всё  бегал в коротких мальчишеских трусах по улицам, гонял футбол и голубей, когда его ровесники уже надели длинные брюки – стеснялись.   
             А ещё года через два Витька со  своей компанией только начал ходить на танцы в Клуб Железнодорожников.  И то не из-за девочек ещё – просто там кипела жизнь, все туда шли, ну, ходили и они. Ему понравился шарф на каком-то пареньке, он и потянул шарфик к себе. Парень не захотел отдать -  ему шарфик тоже нравился. Витька вынул шабер (трёхгранный напильник) из кармана, и воткнул тому в сердце… Любопытный! Хотел узнать что-то новое? И узнал, что в человеческое тело инструмент входит так же легко, как в сливочное масло. Оба они ещё даже не целовались с девчонками. Парень умер в      самом начале своей жизни, в разгар лета, когда вокруг звучала весёлая музыка!.. Потом Витька ещё много чего узнал в те пять лет, которые провёл за решёткой. Дружки его пошли туда же - за соучастие.
              Пройдёт двадцать лет, и Витька Наумов, уехавший от плохой славы из Петропавловска в Новосибирск, остепенившийся,  имеющий жену и дочь,  будет ехать в электричке с работы. Нормальный гражданин. Какой-то залётный парень, вроде того, каким он сам  был когда-то,  не знаю по какому поводу, воткнёт ему в сердце нож - может, тоже был из любопытных. Витьке  было сорок три года… Прошлые наши ошибки нас догоняют…
               Сосед Наумовых Вовка Харин, герой моего рассказа «Друг мой, Вовка», был вполне миролюбивый паренёк. Любил смешить друзей, даже в ущерб своему авторитету. Над ним смеялись, когда он откусывал голову у кузнечиков, а потом их съедал. А он по наивности думал, что просто смешит друзей. В восьмом классе он шатался по Рабочему посёлку даже с обрезом за пазухой - на всякий случай. Но по доброте характера случая выстрелить ему не представилось. Случайно не представилось, а могло... Как много зависит от случая! Но вот из  пушки по самолёту он стрелял!
              В шестидесятые, в выходные дни и особенно по праздникам, чтобы порадовать детей, над городом Петропавловском летал самолёт-кукурузник. За небольшую плату можно было сделать несколько кругов над городом. Детей в аэропорт водили целыми классами! Если хватало места, катали и взрослых. И я летала. Помню свой восторг и восхищение: увидеть город сверху! Школу-то свою двухэтажную мы успевали рассмотреть, а те хибарки, в которых жили, конечно, нет. Аэропорт находился сразу за Рабочим Посёлком, через большой овраг.
      В овраге мы, дети, любили проводить время. Из белой глины такие гипсовые друзы выкапывали – как розы! Там до сих пор много остатков ракушек, отпечатков древних рыб, ведь несколько десятков миллионов лет назад, здесь было дно мелководного океана. Вся огромная Западно-Сибирская низменность – бывшее дно океана! Теперь от него  осталась только цепь горько-солёных озёр.
А на месте старого аэропорта сейчас находится приют для стариков. Новый же аэропорт – в пяти километрах от города. Было время, он принимал самые большие самолёты, аэробусы. В девяностые я летала за товаром прямыми рейсами «Петропавловск – Карачи», «Петропавловск – Дубаи»! Сейчас и взлётные полосы нового  аэропорта потихоньку зарастают травой…
             Но - назад, в прошлое! Год 1962-й... Сделали наши мальчишки самодельную пушку, установили на крыше сарая, и стали поджидать самолёт. В какое время он летает, все знали. Раздался  гул. Летит! Прямо над сараем!
Любопытные мальчишки, им всё интересно! Такова мужская натура... Вовка Харин прицелился, и выстрелил! Вырвалось пламя метра на три, самолёт покачнулся.  Ожидая, что тот рухнет, мальчишки скатились в погреб. Долго сидели там. Только к вечеру дядька уговорил их вылезти оттуда, сказав, что ни про какой подбитый самолёт в городе не слышно.
              На другой день в школу номер 34 пришли несколько военных, и среди них – начальник аэропорта по фамилии Шарко. Оказалось, у самолёта повреждено крыло. Лётчик, видно, заметил, откуда примерно был выстрел, а это входило в зону влияния нашей  школы. Пытались найти виновников, провели беседы, и тем дело закончилось. Повезло!
              Это был в своё время бо-ольшой секрет, о котором можно было говорить только с уха на ухо! Но известно – «Говоришь с уха на ухо, а слышно с угла на угол».  В общем, весь младший состав Рабочего был в курсе - мальчишеский народ должен знать своих героев! Не  знали секрета  только те, кому знать следовало. А смешного Вовку, наконец-то, стали уважать!
              Вовка Харин  рассказал мне эту историю по телефону. Он сейчас после инсульта, снова учится не ходить – сидеть! Пытается меня смешить,  рассказывая, как цепляет ремнём руку, чтобы держать телефонную трубку. Или   как с трудом  шевелит ногами, называя это зарядкой:
             - Если бы ты увидела сейчас меня,  как я зацепил себя за шею ремнём – и за гвоздь,  чтобы поднять голову, поговорить с тобой, ты бы смеялась! А как я усовершенствовал свою кровать - куда там Кулибину или Дикулю!- пытается по старой памяти развеселить меня  Вовка. Речь его стала невнятной, слух пропадает, иногда приходится повторять  по два раза.
             - Вовка, я напишу про подбитый тобой самолёт! Можно? – спрашиваю я его весёлым голосом, стараясь не выдать себя, и вытирая слёзы.
             - Напиши. Я теперь и сам подбит болезнью. Никто не захочет со мной возиться в тюрьме, да и срок давности истёк…

             Прошлые ошибки нас догоняют…

               Теперь и вы знаете большой-большой секрет моего друга Вовки. Только… никому не говорите! Впрочем, этот секрет уже не может ему навредить не только за давностью лет...