На Горьком озере

               
               
         (часть первая и последняя)
Дима Долженко, по прозвищу Митюха-Митяй, на большой перемене подошел к Бобу Ольшанскому и, с видом отпетого заговорщика, начал что-то объяснять своему однокласснику. Митюха получил такое, не совсем благозвучное прозвище в честь русского путешественника Миклухо-Маклая, которого Дима на уроке географии по ошибке назвал Митюха-Маклаем.
Митюха был из благополучной семьи: папа – прокурор, мама – врач, но это не делало его маменькиным сыночком. Напротив, Митюха-Митяй обожал общаться с Бобом, местным сорвиголовой. Он мечтал и надеялся, что когда-нибудь грозный Боб пригласит его прокатиться с ветерком на крыше пассажирского поезда до Семипалатинска за сигаретами с ментолом. В компании сорвиголовы никто не курил, но пацаны частенько мотались в соседние города на крышах поездов,- мир посмотреть и себя показать. Казалось, в таких поездках участвовал таинственным образом сам Джек Лондон – американский бродяга. Знаменитый писатель незримо восседал на крыше летящего вагона и одобрительно кивал головой.
Димке очень хотелось принять участие в компании друзей в каком-нибудь вояже «по странам и континентам». Не так, как прошлый раз: «Если что, мы тебя возьмем!..» – И не взяли. Митюха-Митяй решил сам лично внести предложение на очередную вылазку. Приближались летние каникулы, а за три долгих месяца можно было пешком дойти до Австралии. Потому так разгорячено он, Дима, объяснял на большой перемене однокласснику придуманный им гениальный план сплавления на плоту по бурным водам Чарыша.
– Мы спокойненько плывем себе на плоту и слушаем «Спидолу», – шептал на ухо Дима. – В реке тьма рыбы! Она сама прыгает на сковородку. На ночь пристаем к берегу, ловим колхозных коров и доим! Молока море! Отдыхай – не хочу. Героически преодолеваем пороги!..
Боб, слушая детский лепет сыночка прокурора и врача, мысленно представлял картину будущих событий.
– Так, значит до Чарыша мы добираемся на попутке!? Это, ага! А плот мы где возьмем? – спросил он. – Плот надо будет построить: рубить лес, пилить брёвна,  стаскивать к реке. Топоры, пилы, веревки всякие с собой надо будет прихватить?! Нам всего этого на Чарыше никто не предоставит!
Сорвиголова ясно представлял все сложности, предлагаемой Димкой затеи. У него был кое-какой опыт по изготовлению плота на озере Ракиты. Но тогда опиленные лесины растерял на берегу озера пьяный водитель грузовика. Да и бревнышки были небольшие.
– Так мы это,.. сарай развалим на краю деревни! – предложил Митюха-Митяй и засиял от, как ему казалось, гениальной идеи, считая, что Боб поддержит его, и они тут же примутся осуществлять план летней компании сплава, вторжения на Чарыш. Димка уже видел себя главным стратегом и тактиком, плывущим на плоту в наполеоновской треуголке. (На берегу обязательно будет стоять счастливая Оля Подгорных и восхищенно за ним наблюдать!). Но дружок вернул его к реальности.
Боб – он же Боря, получил свое прозвище в пятом классе школы № 6 на уроке английского языка. Строгая «англичанка» на костылях, с полиомиелитными ногами объявила, что Петя по-английски Пит, Степа – Стив, а Боря на берегах «туманного Альбиона» будет называться не иначе, как мистером Биллом или Бобом.
И, желая показать, что это именно так, учительница своим костылем с резиновым набалдашником постучала Боре по голове. Стучание по голове – есть лучший способ напоминания и запоминания на долгие годы.
Средняя школа № 6 города Рубцовска в те времена была «фабрикой звезд». Она производила чемпионов, ученых, артистов, кадровых партийных и руководящих работников, диссидентов, изменников Родины и просто хороших людей. Боб Ольшанский, как и большинство его сверстников, был непредсказуем. Он был не из трусливого десятка и всё, что ни затевал, либо тщательно взвешивал, либо вообще ни о чем не думал, а действовал по принципу: «будь, что будет». На «развал сарая» он мог бы решиться, если бы этот сарай стоял на берегу Алея в Безрукавке или в Зеленой Дубраве. Но гипотетический сарай находился слишком далеко от Рубцовска. Тащиться, нагруженным топорами и пилами, за 150 верст ему не хотелось. Боб был авантюристом и часто пускался на самые сомнительные мероприятия, а сплавляться с друзьями на плоту было его давней «голубой мечтой».
– А если деревенские, за разломанный сарайчик, нам полный «капут» сделают? Тебя это не пугает? – спросил он сияющего Митюха-Митяя.
– Ну, ты чего Боб, что я маленький! Я у бати прокурорский пистолет возьму!.. И если, что… отстреливаемся и уходим в горы!
– Да, ты опупел, братец! Нас несколько лбов, а мы отстреливаемся из одного единственного пистолетика! Возьми у бати еще парочку таких игрушек! – съязвил Боб. Ему очень хотелось пострелять из настоящего пистолета.
Димка туманно пообещал увеличить арсенал оружия до нескольких единиц… Разговор на той большой перемене закончился без каких либо обязательств. Сорвиголова решил, что все это трёп маменькиного сынка, сказанный для того, чтобы его, Митюха-Митяя взяли с собой в очередной вояж бравой компании. А компания, известно какая: Серега Брычков, Саня Воронин, Владик Ткаченко, иногда присоединялся Петя Леонтьев и конечно сам Боб…. Но Димка слово сдержал.

 Люда Золотарева, двоюродная сестра Бориса Ольшанского, уезжала на все лето в пионерский лагерь «Юность». Она и несколько её подруг пристроились на время летних каникул разнорабочими на кухне. В те времена в пионерских лагерях кормили до отвала. Главной задачей пионер лагерного персонала было увеличение живого веса отдыхающей ребятни. В начале каждого заезда детишек взвешивали, а по окончании сезона, т. е. через 24 дня взвешивали еще раз. И чем существенней была прибавка в весе, тем лучше и качественней (так считалось) отдохнул пионер. Кормежка была отменная, пионерские лагеря никогда не пустовали. «Трудовые резервы», т. е. пионеры ходили строем на зарядку, на обед, на озеро и разучивали песни также выстроившись стройными рядами. Это было очень полезно для формирования характера советского человека. Но еще полезней была свобода, которую в компании закадычных друзей ценили на бессознательном уровне, как самый главный дар Божий.
…В один из славных летних деньков, когда рубцовчане, изнывая от жары, не знали, куда себя деть, двоюродная сестра Люда приехала из лагеря ненадолго в город по каким-то делам и увидела Боба.
– Что-то ты братец совсем отощал на городских харчах. Приезжай на выходные в пионерский лагерь «Юность». Мы тебя откормим. В нашей бригаде твоя одноклассница Галя Шмидт. Можешь позвать Владика и Серегу, – пригласила Люда.
У нее был кирпично-красный загар. Именно таким загаром щеголяли все отдыхающие на белых и жарких песках Горького озера.
– Ты на чем приехала? – спросил брат.
– На хлебовозке, – ответила сестра. – Но на нее вас никто не посадит. Хлеб для пионерского лагеря получает сам Порадок. Он попутчиков не берет, ни за какие деньги.
И Люда заспешила в сторону хлебокомбината, где грозный Николай Степанович Порадок не любил долго ждать.
… Желание совершить поездку на Горькое озеро у пацанов компании  Ольшанского появилось ближе к вечеру. Когда раскаленное солнышко, покидая район АТЗ, склоняясь к Западному поселку, пыталось осчастливить своим посещением широкую улицу Беломорскую – «семнадцатое авеню».
Компания была в полном составе, когда появился Дима Долженко. Митюха-Митяй как будто учуял, что намечается очередная вылазка на природу и его опять могут не взять с собой. Димка подъехал на дорогом спортивном велосипеде в тот самый момент, когда в прохладной тени каменной четырехэтажки по Октябрьской, 108, в самом укромном его уголке, шли дебаты. Подбиралось команда добровольцев.
Серега Брычков ехал на Горькое озеро, потому, что Боб был его старшим двоюродным братом.  Серый обещал к следующему утру изготовить несколько взрывпакетов из марганцовки и алюминиевой пудры. Владик Ткаченко от поездки отказаться никак не мог, ему давно нравилась Люда, сестра Боба. На общий кон Владик ставил целую не начатую упаковку патронов от малокалиберной винтовки. Санька Воронин присоединился не задумываясь. В одной бригаде с сестрой Боба работала девчонка его ночных томлений, Галочка Шмидт – белобрысая бестия города Рубцовска. Скорей Алей поменяет свое русло и потечет вспять (в сторону Казахстана), чем Боб откажется от затеи, которую сам придумал.
…И тут наступил момент истины! Димка Долженко, которого никто не прогонял из укромного дворика, но и никто не приглашал в поездку на Горькое озеро, сам вошел в круг заговорщиков и заявил, что он возьмет с собой батин пистолет «макаров» и две дополнительные обоймы с патронами, ласты и маску для подводного погружения…
У Боба и Владика были самодельные однозарядные не нарезные «стволы». Это примитивное оружие часто давало осечки и, хотя свинцовые пули прошибали самые толстые доски, попасть с десяти шагов в бутылку из него было невозможно. Пуля, выпущенная из не нарезного ствола «бултыхалась» в полете, пытаясь заглянуть на соседнюю улицу. Неудивительно, что в компании друзей все пацаны загорелись желанием пострелять из настоящего оружия. И участь «самозванца» Митюха-Митяя была решена в его пользу.
– Смотри не проспи! И не забудь, что обещал! – сказал Боб и дружески похлопал Димку по плечу.
Сбор был назначен на утро.
Утром все явились как штык. Даже Владик, большой любитель поспать, пришел вовремя. Еду, было решено с собой не брать, но дома позавтракать основательно. Когда все были в сборе, та неведомая таинственная сила, которая беззвучно руководит птичьими стаями и косяками рыб, которая отдает команды, как генерал на плацу; эта неведомая сила, очертя голову, двинула за город горстку отчаянных мальчишек. Туда, где не было телевизора, и из крана на кухне не бежала вода; где не было пуховых подушек и белых простыней, и не склонится мама над спящим сыночком, и не проверит, нет ли у дитятки температуры: «Ишь, как во сне разметался». Где, в конце концов, никто не поправит одеяло, потому что и самого одеяла не было. Никто не утрудился на берегу Горького озера разбросать теплые одеяла и пуховые подушки. И вот в эту неустроенность пацанов тянуло как магнитом.
Попутная машина вынырнула из городской сутолоки и за здорово живёшь, (есть еще хорошие люди в Рубцовске) довезла путешественников до самой кромки ленточного бора, что у села Лебяжье. Сосновый бор, приветствуя компанию друзей, шумел в вершинах сосен. Этот шум, как шум дождя, или песня жаворонка никогда не надоедал, и говорил о разумности Природы, которую мы разучились понимать.
От кромки бора, до Горького озера, если идти по просеке, рукой подать. Километров пять, не больше. Просека начиналась от местечка «Дачи», проходила через «Дом отдыха», заболоченное Чертово логово и растворялась на берегу изумрудного озера, где на песчаных белых дюнах раскинулся великолепный пионерский лагерь «Юность». Идти по песку после прошедшего накануне дождичка и с небольшой поклажей было не трудно. Пацаны на свежем воздухе проголодались, развели в лесу небольшой костерок, поджарили на огне, нанизанные на прутик маслята, и, умяв грибы без хлеба и соли, еще больше захотели есть.
– Ничего, ничего скоро придём! Слышите, горнист играет, лагерь недалеко! – ободрил путешественников неунывающий Боб. И действительно, дорога, по которой брели пацаны, скоро уперлась в деревянные ворота с дряхлым символическим забором, перемахнуть который не составляло особого труда.
– Сейчас самый обед. Пионеры борщ наворачивают, – глотая слюнки, произнёс Серёга.
– Откуда ты знаешь, что сейчас именно обед, а не купание на озере? – спросил Владик. Он никогда не бывал в пионерских лагерях и не знал внутренних распорядков.
– Горнист дважды проиграл на трубе: «бери ложку, бери хлеб и садися за обед», – ответил Серёга. Кто-кто, а он-то точно знал, какую мелодию и когда играет горнист на трубе. Тетя Галя – мама его, иногда на все лето отправляла «Сергейку» в пионерские лагеря и от «садися за обед» у него выработался крепкий рефлекс и дьявольский аппетит.
– Да-а, перекусить бы не мешало! – разом заговорили Митюха-Митяй и Саня Воронин и устремили голодные взоры на Боба, припоминая клятвенное его заверение: «С собой ничего не брать, еды будет море!»
Боб тоже был голоден. Съеденные маслята балластом лежали в желудке, и о чашке борща с мозговой косточкой, о которой так аппетитно рассказывал его двоюродный брат Серега, он размечтался, глотая слюни.
Группа молодых путешественников-дикарей решила стать биваком. Место было выбрано на небольшой полянке в кустах, недалеко от забора с южной стороны, где на черной илистой земле росла сочная зеленая травка. В этом месте грунтовые воды находились неглубоко, и растительный мир удивлял своей пышностью. На песчаных почвах, трава была чахлая и жесткая, она запросто могла поранить бесшабашного первопроходца. Босиком и в плетенках по такой траве лучше не шастать.
Пацаны упали на зеленый мягкий ковер и, ожидая решение «начальника экспедиции», растянулись на травке. Боб лежал на муравке и прикидывал план мирного вторжения на территорию лагеря «Юность». Он несколько раз отдыхал здесь по путевке (в пионерском отряде № 11; № 8; № 4 и в старшем отряде № 2) и знал этот лагерь как свои пять пальцев. Недалеко от того места, где расположились пацаны, на территории лагеря находилась кухня, столовая и жилые домики обслуживающего персонала. Лагерь находился в лесу, и на самой территории было много деревьев (где новичок запросто мог бы заблудиться). Но Боб знал все тропинки, по которым можно незаметно добраться до столовой. В лагере поддерживалась кое-какая дисциплина, были свои порядки, и посторонним на территории болтаться не полагалось, их выпроваживали за ворота.
– Ждите меня здесь! – произнес «начальник экспедиции» и, очистив от прилипшей травы спортивный костюм, пошел на разведку. Он лихо перемахнул деревянный забор и скрылся в кустах акватории «зоны отчуждения», где чужим появляться возбранялось.
Боб был симпатичным мальчишкой, с огромными умными глазами. Девчонки с недоверием поглядывали на него, опасаясь за свою невинность.
– За тобой девки табунами будут ходить! – говорили женщины постарше, пытаясь прижать «подрастающее сокровище» к груди. Чувствуя, совсем не материнскую ласку, он отбивался от них, но от женских чар совершенно оградиться невозможно…
– Ой, девочки, смотрите, какой красавчик пожаловал! Эй, паренек, ты кого ищешь, не меня? – всплеснула ручонками белолицая толстушка и, вытирая руки о передник, высунулась в открытое на кухне окно.
Боб заглянул в окно, но среди пара и жара не увидел знакомого лица.
– Здесь должна работать моя сестра Люда Золотарева! Как мне ее найти? – спросил голодный путешественник, втягивая носом вкусный воздух кухни.
– Ее искать не надо, она сейчас подойдет. А ты ее братец? – ответила толстушка, вытирая пот со лба. – Ты на нее похож!..
Она была лет на десять старше Боба и хотела поболтать с «хорошеньким мужчинкой».
– Как тебя зовут, въюноша? – спросила пухленькая работница кухни.
– Меня-то?.. Зовите очень просто: «Борис – бродяга эфира и скиталец морей, первая гитара города Рубцовска! – ответил он заученную фразу и, заметив, что вызывает неподдельное восхищение у новой знакомой, начал выпендриваться перед ней: напряг мышцы, подтянул и без того пустой живот и зыркнул на приятную толстушку, как орел в полете осматривает будущую жертву.
– Да, ты Бориска, орёлик! Мужчинка настоящий… Меня зовут Валя Конайкина или просто Валя. Мы с твоей сестрой работаем в одной бригаде.
«Просто Валя» обняла Боба, прижала к пышным почти обнаженным грудям, и не решаясь на более бесстыжие действия, начала изображать из себя старшего товарища, неумело маскируя похотливую женщину, в которой разыгрались нешуточные страсти.
– Ты не один? Вас сколько? Где вы будете ночевать? – задала Валя волнующие её вопросы, и не дождавшись вразумительного ответа, предложила свои услуги. – Ты можешь переночевать в моем домике. А уж накормим мы вас, будь здоров! – перешла на шепот Конайкина Валя, пытаясь поцеловать в маковку вертлявого мужчинку.
Боб неуклюже, но выбрался из объятий «старшего товарища». Он терпеть не мог, когда с ним обращались как с пушистым котенком, пытались погладить и приласкать. В жизни его мучил, буквально - терзал один-единственный недостаток – проблема невысокого роста. Спустя несколько лет, когда он значительно подрастет и перемахнет средний рост всего на один сантиметр, его так и не покинет желание стать еще повыше.
Вырвавшись из объятий любвеобильной работницы пионер-лагерного пищеблока, он увидел, что по тропинке со стороны медицинского изолятора шла его двоюродная сестра Люда Золотарева. У нее была перебинтована кисть руки, а сквозь бинт проглядывала зелёнка.
– Что случилось? – спросил Боб, рассматривая забинтованную руку сестры.
– Да, ерунда! Царапина от сырости загноилась, – ответила сестра и уничтожающе зыркнула на толстенькую подружку. Люда знала, что по приезду, ее братец, обязательно вызовет нездоровый интерес у сексуально-озабоченных представительниц обслуживающего персонала лагеря. И как все старшие сестры (она была на год старше) оберегала брата от вульгарных, как ей казалось и распущенных особ.
– Я думала, ты на выходные приедешь?! А ты заявился среди недели… Сколько вас?
– Пятеро, – ответил Боб. – Дай чего-нибудь пожевать, с голода умираем!
– Не умрете! Видишь, какие вокруг заботливые ходят?! Спасут.
 Люда испепеляющее посмотрела на Валю Конайкину, которая с видом оскорбленной королевы гордо направилась к посудомойке.
– Застегнись!.. Он же ещё пацан! – сказала она Валентине, чтобы та не выпячивала свои округлые прелести.
– Дак, пуговиц нет! – ответила, улыбаясь, толстушка и нарочно распахнула полы застиранной куртки.
– Бесстыжая! – буркнула сестра и, схватив брата за руку и повлекла за собой. Они зашли за угол здания кухни. – Жди меня здесь, я скоро приду, – сказала Люда и направилась на кухню.
Через минуту она появилась с огромной алюминиевой кастрюлей в руках.
– Это первое, борщ! Возьми, я сейчас принесу хлеб и чашки.
 Люда поставила кастрюлю с борщом на землю и опять исчезла на кухне. Через мгновение она снова явилась с чашками и тремя буханками хлеба.
– Не надо, у тебя рука болит! Сама не носи, – вмешался Боб, – я позову кого-нибудь из пацанов, мы за один раз все утащим!
– Я же говорю, у меня небольшая царапина загноилась! Бери кастрюлю, веди к своим дружкам…
По едва заметной тропинке, через кусты и дыру в заборе, благотворительная процессия с борщом и хлебом добрела до полянки, на которой, умирая от голода, поджидала своего посланника компания закадычных друзей.
– Мы спасены! – закричал Саня первым заметивший караван с продуктами.
– Ого, целая кастрюлища! – воскликнул Серега, на ходу поднимая крышку с кастрюли. Он чуть головой не нырнул в ароматный, сытный борщ, не обращая внимания на двоюродную сестру.
– Здравствуй, Людочка! – промурлыкал Владик. – Как ты хорошо загорела! (Как будто можно загореть плохо!).
 И этот изголодавшийся, как должное, забрал из рук кормилицы хлеб и чашки и приготовился к трапезе.
Митюха-Митяй так же промяукал приветствие и как котенок почуяв рыбку, стал метаться по полянке, не находя себе места.
Боб поставил огромную кастрюлю в самом центре стойбища и, взяв в руки поварешку уже предвкушал магическое святодействие – ритуальную раздачу огнедышащего борща по алюминиевым чашкам, когда услышал за спиной:
– Оставь первое, пойдем за вторым! Котлеты с макаронами и кисель, – сказала сестра и потянула брата за собой. – Пошли, пошли! А, то котлет не достанется…
Раздумывать было незачем. Кто же откажется от котлет с макаронами?! Боб, глотая слюну, нехотя направился за своей сестрой. Они прошли обратным маршрутом по знакомой тропинке и на углу кухни, сестра подала знак, чтобы он подождал ее здесь. Казалось, прошла вечность, пока он ждал. Люда вернулась с эмалированным зеленым тазиком, накрытым белым полотенцем, и трехлитровой банкой киселя.
– Здесь второе и кисель, покушаете, посуду верните… Все! Иди, мне надо работать, девчонкам помогать!..
Оголодавший Боб, без раздумий подхватил эмалированный тазик с макаронами в одну руку, банку с мутным киселем в другую, и бегом бросился к знакомой поляне, где на нежной зеленой травке закадычные друзья, не дожидаясь его, яростно поедали вкуснейший борщ с мозговой косточкой.
Пролезая через дыру в заборе, он не вытерпел и приподнял белую тряпку, прикрывающую макароны.
– О, боги! Да здесь целая гора котлет! Если не двадцать, то пятнадцать штук, будет точно!.. По три штуки на брата… – прикинул голодный Боб и почти не разжевывая, проглотил один котлетный лапоть. Отправив вторую котлету в рот, он как на крыльях понесся по извилистой тропинке.
Выскочив на поляну, с набитым ртом, Боб от удивления, чуть не подавился! Его товарищи, словно пораженные таинственным недугом, как в замедленном кино едва шевелились от обжорства. На плащ-палатке, которая послужила скатертью самобранкой, были разбросаны мелкие крохи хлеба, оставшиеся от трех полновесных булок. В центре «самобранки» стояла алюминиевая кастрюля. Борща в ней было чуть на донышке, да пара не обглоданных мослов. Вот и все, что осталось!
– По сколько чашек вы навернули? По десять? – спросил удивленный «начальник экспедиции», пристраивая на «скатерти самобранке» тазик с макаронами и кисель. – Животы у вас не полопались?!..
– Не - а! – промычал Серега и повернулся на другой бок. Борщ в его животе, повинуясь законам тяготения, пришел в движение. А движение, как говорят ученые умы, это жизнь.
«Врут ученые, – решил Боб, – съесть ведро борща и три булки хлеба на четверых!.. Умереть от этого невозможно, но и движения никакого! – И он невольно вспомнил своего кота Кузю, убитого слесарями в подвале. – Умнейший был кот, он так же иногда объедался и становился как труп... Его можно было за хвост таскать».
 – А если бы макаронов нам не досталось? Вы бы меня голодным оставили?! – прикинулся обиженным «начальник экспедиции» и добытчик пропитания.
– Не-е, Боб, мы ж тебя знаем! Ты из кухни никогда голодным не уйдешь… Скорей повар, свои сапоги съест на обед, чем ты на кухне не отхватишь чего-нибудь вкусненького, – пробормотал, бережно поглаживая живот, Владик Ткаченко. (Точно также поглаживала живот в шестом классе Лидка Акимкина, когда неожиданно забеременела).
– Причем тут сапоги?.. Кстати в этой столовой работают хорошенькие девчонки, – ответил добытчик пропитания, уписывая за обе щеки невостребованные котлеты и макароны. Пацаны на второе и кисель смотреть не могли.
После обеда и небольшого отдыха, от вялости переедания не осталось и следа. Мальчишки отнесли посуду на кухню и отправились купаться на озеро.
Деревянный забор, окружающий территорию лагеря (территорию отчуждения) чахлым волнорезом уходил далеко в озеро, разделяя тем самым водную акваторию на «свою» и «чужую». Пионеры купались в загоне, огороженном с двух сторон забором, а со стороны открытой воды плавающими буйками, заплывать за которые категорически запрещалось. Глубина у буйков доходила до шейки пятиклассника, и утонуть в том месте было невозможно. Лечебные воды озера были сильно насыщены природными солями. Плотность воды такова, что она выталкивала на поверхность (не давала утонуть) тела менее плотные. До плотности Мертвого моря озеро Горькое все же не дотягивало, но захлебнуться и утонуть можно везде. И лежа на песочке, под палящими лучами, Боб поведал своим дружкам такую историю.
«В старые добрые времена озеро Горькое-перешеечное никакого перешейка не имело и представляло собой форму буквы «о» или сильно вытянутого овала. Но в силу не выясненных причин (этих причин в городе Рубцовске никто толком объяснить не смог) этот самый перешеек взял, да и образовался. В старинные годы перешеек то появлялся, то исчезал. А в начале ХХ века местные крестьяне лапотники укрепили его, протоптали по нему дорогу и окрестили Егорьевским трактом.
Мертвое Горькое озеро стало называться Горькое-перешеечное. Оно из вытянутого овала превратилось в восьмерку. Вода в северной егорьевской части «восьмерки» по невыясненным причинам стала быстро преснеть. То ли соль из него каким-то образом перешла в южную часть озера, то ли еще что, но, перед самой революцией 1917 года, там появилась рыба!»
Пока «начальник экспедиции» рассказывал дружкам сагу о перешейке (которую узнал от бабы Поли), его двоюродный брат заскучал и решил прогуляться вдоль берега озера «людей посмотреть и себя показать». Серега напялил на голову широкополую шляпу сомбреро Митюха-Митяя и направился в сторону лодочной станции Дома отдыха. Это невзрачное деревянное строение стояло в километре от лагеря, где на самом берегу, на глубоко вбитом в землю стальном рельсе сидели на цепи два легких катера. Два полу затопленных суденышка были без моторов, без руля и весел, внутри плавали окурки. Иногда суденышки приводили в порядок, ставили моторы, они оживали и уносились в даль далекую. Исчезали, сливаясь с линией горизонта, и вновь появлялись. Это был праздник.
Сколько время загорали друзья на песке, и как долго отсутствовал Серёга, никто не подсчитывал. Потому, как в жару ничто не хотело шевелиться, да и само время на берегах Горького озера замедляло свой бег, разомлев под ласковым летним солнышком. Но вдруг, как из-под земли вырос Серега с разбитой губой и без сомбреро.
– Кто это тебя так? И где шляпа? – спросили одновременно мальчишки.
– Козлы!.. – выругался двоюродный брат в сторону лодочной станции. – Оторвановские уроды! Они, один на один никогда не пойдут! Кишка тонка! – Серега сплюнул на белый песок, и яркое рубиновое пятнышко украсило бедную палитру пляжа. – Уроды оторвановские!.. Дай, говорит один, шляпу сфотографироваться! – распалялся пострадавший Серега. – Я и не думал отдавать,…Наливкин Саня – скотина, хвать ее с моей головы и мордовороту передал, а тот весь в наколках! Я к мордовороту, отдай, говорю, сомбреро, а он: Я у тебя ничего не брал! Катись, говорит, отсюда, и как врезал мне в челюсть! Я опять на него,… ну он мне под дых и заехал. Удачно гад заехал. Минут пять очухивался!.. Там они, на лодочной станции кучкуются!.. – Серега еще раз сплюнул на землю и рядом с поблекшим рубиновым пятнышком появился свежий кровавый сгусток.
– Сколько их? Много? – спросили Владик и Санька и кинулись натягивать на себя трико.
– Этих трое: Наливкин Саня, мордоворот и еще один. И в стороне пять или шесть мужиков сидело на корточках, в черных трусах. Все в татуировках, зэки! – ответил Сережа, растирая пальцами разбитую губу.
– Стоп, стоп! Сидите здесь, я один пойду, – остановил «начальник экспедиции» разгоряченных пацанов, – не то вы за стволы схватитесь и устроите пальбу средь бела дня!
– Боб, ты уже один сходил, принес борщ и макароны с котлетами! Пора и нам отличиться! – заговорили друзья хором, завязывая шнурки на кедах.
– Да, не горячитесь вы! Если мы толпой туда попрёмся, – Боб ткнул пальцем в сторону лодочной станции, – их же больше, чем нас!.. Оторвановские всегда с ножами ходят… Нас рядком всех и положат!..
На песочном пляже озера Горького в будни отдыхающих горожан было очень мало, но и те немногочисленные папы и мамы, и их чада стали обращать внимание на горстку возбужденных юнцов, порывающихся на неведомые действия.
– Хорошо, – заговорил хозяин сомбреро Митюха-Митяй. – Что ты предлагаешь?! Сомбреро, промежду прочим моему батьке подарили, а я ее «фить и нету»!.. У меня «макаров» есть!
– У них, может быть, у каждого по два «макарова» есть! Вы, что забыли, что зэки из РЗЗевской зоны сбежали! Часового убили и автомат забрали!…Может это они и есть?.. – напирал на дружков «начальник экспедиции». Он помнил, как вот так же, пару лет назад на берегу Алея зарезали его товарища Блямбу и пырнули насмерть Валеру Медянкина. Убийцы тогда были с Оторвановки (восточная часть города).
В компании друзей не было непререкаемых авторитетов, все были равны. Убедить большинство, готовых ринуться в бой, не делать необдуманных поступков, было трудно. Первым, кто примкнул к «здоровой мысли» был Владик. Вторым сдались Санька и Серега. Последним, как ни странно, был «маменькин сынок» – Митиха-Митяй. Он только потому согласился на уговоры Боба не идти на «штурм блатной компании», что оружия с собой у них не было. Уходя на пляж, мальчишки спрятали его в укромном месте на биваке.
– Все сделаем в свое время! И шляпу заберем, и морду начистим Сане Наливкину и тому мордовороту! – убеждал Боб. – Вспомните Валеру Медянкина! Он также безрассудно бросился на своих обидчиков и на нож напоролся, в самое солнечное сплетение. Успел добежать до дверей поликлиники и упал замертво. Я не хочу, чтобы кого-то из нас постигла такая же участь.
Рассудок взял верх. Пацаны поняли, что геройству здесь не место. К тому же мужики в черных трусах были пьяные, силой их не возьмешь, а дипломатия с таким контингентом бесполезное занятие. Мальчишки решили понаблюдать за ними, рассредоточиться по всему пляжу, проанализировать обстановку и собравшись через часик на биваке, где объедались борщом, все обсудить. Боб взял себе самый ответственный участок – лодочную станцию. Остальные пацаны, не теряя из вида, друг друга, должны были прочесать прибрежные кусты и кромку бора.
…Боб брел вдоль берега, обходя лагуны лечебной грязи, где посреди вонючей жижи барахтались, как хрюни в болоте, редкие отдыхающие. Молодой человек изображал из себя пионера-шатуна, который в тихий час, когда хорошие дети спят после обеда (на своих коечках), сбежал из пионерского лагеря. «Шатун» шёл не спеша. Нагибаясь, он подбирал с земли всякую мелочь, рассматривал её и отшвыривал прочь. У «шатуна» было отличное зрение, делая вид, что разглядывает очередную безделушку, он внимательно наблюдал за лодочной станцией, к которой подходил все ближе и ближе. От его взгляда ничего не ускользало. Отдыхающие его не интересовали. Его интересовала группа пьяных мужчин в черных трусах с татуировками, от ногтей рук, до ногтей ног, для которых излюбленная поза, это сидение на корточках. Такие люди всегда выделялись из общей людской массы, как бельмо на глазу, с той только разницей, что бельмо родное и светлое, а эти были серым инородным веществом.
Бредущий по берегу, еще издали, метрах в десяти от лодочной станции, заметил на чистом, как отсортированном песке, группу чернотрусочников. Возле них торчал брезентовый навес и горел небольшой костёр. Шестеро мужиков действительно были в черных «казенных трусах», какие носят в «зоне», и которые болтались на них как набедренные повязки. По изможденным и пропитым лицам установить средний возраст компании было невозможно. Но, судя по многочисленным татуировкам, украшавшим бледные, не загоревшие тела этих деятелей, они отмотали не один срок в местах не столь отдаленных.
Сани Наливкина среди них не было.
«Ушел гад! Но куда?» –  подумал начальник экспедиции. Он никогда не восторгался тюремной романтикой, но на гитаре мог сыграть пару блатных песен.
– Эй, шнурок, греби сюда! – позвал его один из татуированных. – Ты с тихого часа удрал?… Чего ты здесь ищешь? – спросил он, не вынимая изо рта папиросу.
– Да, так!.. Гуляю, – ответил Боб.
– Гуляешь, а почему не пьяный и песен не поешь? – спросил второй «разрисованный», отворачиваясь от струи дыма, которая валила из костра.
Охапка свежей травы, брошенная в огонь, была единственным верным средством от комаров и дымила нещадно.
Боб разглядывал стойбище «уголовников на привале», но признаков шляпы не находил. Под навесом лежала тряпка, на которой с открытым ртом спал человек в черных трусах. Кругом валялся мусор, окурки и пустые бутылки. Чуть в стороне, опираясь на большую дорожную сумку, стояла гитара. Музыкальный инструмент привлек внимание юного разведчика, и это не осталось незамеченным.
– Ну, сыграй чего-нибудь, если умеешь, – предложил тот, что сидел у костра и устроил дымокурню. Боб подошел поближе, оценивая обстановку, огляделся вокруг, нехотя взял в руки гитару, взял аккорд-звездочку и медленно провел по струнам. Пятирублевая семиструнка звучала как хорошая двадцатипятирублевая концертная гитара из орехового дерева. «Мэтр» взял еще пару аккордов и ударил по струнам:
Под планом 1 родился,
Под планом женился,
Под планом вели на расстрел…
Он пропел пару куплетов известной в блатном мире песенки, но у новых дружков не разбудил никаких эмоций. Эта песня обычно вызывала интерес у подобных слушателей, задевала за самые чёрствые сердца. Но в этой подозрительной компании люди были, словно глухие и ничего не слышали.
«Странный народец!» – подумал Боб и начал наигрывать перебором знаменитую «Маручангу». Но и эта веселая мелодия не подогрела подвыпившее общество. Спавший продолжал спать с открытым ртом. Мухи ходили по нему пешком и, заглядывая в рот, чистили лапки и мордочки.
– Закрой хлеборезку и вали отсюда! – вмешался в творческий процесс еще один разукрашенный. Он был не такой пьяный, как его дружбаны, но угрюмый и нервный.
Боб положил гитару на землю и, не оборачиваясь, спокойной походкой направился в сторону лагеря.
«Что они здесь делают? Не купаются, не загорают, сидят на корточках у костра и комаров кормят, – размышлял разведчик. – Не приехали же они сюда для того, чтобы водки напиться и зыркать по сторонам бешеными глазами. И куда исчез Саня Наливкин с Димкиной шляпой?»...
«Они чего-то ждут!.. Или кого-то ждут!» – промелькнула догадка в голове Боба. Он ускорил шаг и, скрывшись в прибрежных кустах, громко свистнул. Невдалеке кто-то ответил лихим посвистом.
Приблизившись к свистуну, разведчик крикнул пароль: - Ля-рю-у-у!
– И тебе два ля-рю-у с кисточкой, – прозвучал из-за кустов отзыв голосом Саньки Воронина.
Это смешное словечко «лярю» мальчишки подцепили из какого-то французского фильма и, когда дурачились, часто его употребляли.
– Где пацаны? – заметив друга, спросил Боб, продираясь через кусты.
– Серёга слева, Владик справа! На расстоянии выпущенной стрелы, – пошутил Саша, когда они поравнялись.
– Никого не видели?
– Никого!
– А почему пацаны молчат?! – Боб свистнул еще раз.
– Наверное, они уже на месте. Здесь никого нет.
– По просеке, в сторону Дома отдыха проходил кто-нибудь? – спросил Боб.
– Когда мы стали прочесывать лес, я сразу засел у просеки. Проходили семьи с детьми. Старушки проходили в сторону Дома отдыха, а может на Дачу, кто их знает?! Наливкина я на морду знаю, со шляпами никого не видел. В общем, дело дрянь. Улыбнулась сомбреро!...
– Ладно, пошли на наше место, может остальные что-нибудь знают…
Минут через десять двое друзей уже были на биваке. Крохотная полянка, в самом центре зарослей колючего кустарника, скрывала компанию от посторонних глаз. Мальчишки лежали на примятой траве и любовались синим небом, по которому проплывали причудливые облака. А кто в юности, накупавшись до посинения в реке Алей, старице или арыке, который протекал через весь город, не ложился вот так на разогретую солнцем землю и, млея от земного тепла не любовался Алтайским небом. Самые красивые и величественные облака бывают только у нас, на Алтае. Они медленно выплывают из-за горизонта и неопознанными пришельцами двигаются по небосводу. Каких только форм не приметит глаз наблюдателя: от невероятных доисторических чудовищ, до благородных средневековых рыцарей; женские обаятельные головки с милыми улыбками и драконовские оскалы с клювами-крючками; чего только не насмотришься на нашем алтайском небе, и нет в нем бессмыслицы, и повторений и диву даешься, какое многообразие в этих видениях и какой великий порядок, и все движется, меняется, и нет здесь конца. И единственная мысль возвращает юного наблюдателя из заоблачных высот: Кто это все создал?..
И только в юном возрасте украденная шляпа будет волновать молодые умы куда как больше, чем бесконечный мир и его Создатель.
– Облака считаете?! – буркнул, выйдя на полянку, уставший разведчик и повалился на землю.
– Да, считаем! Серый насчитал 5349 штук и сбился со счета, – ответил Владик, держа во рту соломинку как зубочистку.
– А, людей со шляпами-сомбреро, сколько насчитали? – съязвил Боб.
– Нисколько!.. Наливкин как сквозь землю провалился.
– Провалился, это точно! Пока Серега с разбитой губой круги выписывал по пляжу, он и эти двое, прихватив шляпу, куда-то исчезли. Или они ушли в Дом отдыха, или у них где-то своя блат хата в лесу имеется, палатка.
– Послушай брателло, полдник наступил! Слышишь, горнист играет: «бери ложку, бери хлеб!.», – чуткий Серега опять первым уловил замечательные звуки пионерского горна, призывающего к очередной трапезе.
– Ну, что ж война - войной, обед по расписанию! – произнес умные слова начальник экспедиции и похлопал брата по плечу. – Давай топай на пищеблок! Все, что дадут, ни от чего не отказывайся… Вперед!

1. План на блатном жаргоне – наркотик (дурь).

                * * *
Полдник был легкий, как штампованный пряник. Серега в сопровождении Вали Конайкиной принес три литра кофе и полную чашку песочных коржей. Мальчишки выпили кофе, а коржи приберегли на черный день.
Валюша пришла поглазеть на шайку лесных жителей, присмотреть, нет ли среди них паренька постарше. В коротенькой юбочке и спортивной майке, она не казалась такой полненькой, как в кухонном балахоне. Не найдя подходящего «мужчинки», она повздыхала немного, достала из маленького свертка, который держала в руке, пачку сигарет «Плиска» и закурила.
– Дай закурить? – попросил Серега Брычков.
– Дай, уехал в Китай и сказал: никому не давай! – ответила Валя, выпуская целое облако табачного дыма. – Если куришь, свои надо иметь!
– Я свои на рояле забыл, когда собирался к вам в лагерь, – ехидно ответил Серый и добавил, – Зато у нас вино хорошее есть – «Проманторн» – золотая медаль, Болгария!
Конайкина достала из пачки сигарету и подала Сереге:
– Возьми, а то уши опухнут!
Серега протянул руку, но Саня опередил друга, подскочил к ним, выхватил сигарету и запихал себе за ухо.
– Салагам нельзя, – беззлобно сказал Санька, зная, что дружок на него не обидится. Пацаны были ровесниками, никто из них не курил, а Серега на два года был младше.
– Как поживает Галочка Шмидт? Она с вами работает? – спросил Воронин, уворачиваясь от настырного дружка, который пытался отобрать заслуженную сигарету.
– Сам ты салага! Чего захапал, не тебе дали?!.
Я же не курю, балуюсь, – не отставал упертый Серега, стараясь дотянуться до сигареты. Но Санёк ответил ему:
– Лидка Акимкина тоже баловалась и в шестом классе родила, – вспомнил он нашумевшую в школе № 6 историю и вернул хозяйке изломанную сигарету.
– Ну, хорошо, «музыкальный критик!» Попросишь у меня чего-нибудь! Я тебе это припомню!
Серега почему-то воскресил старое забытое Санькино прозвище, которым он сам себя окрестил во дворе по Октябрьской, 108, когда зашел разговор о будущих профессиях. Саша Воронин, тогда в числе перечисленных профессий, с которыми он изъявил желание пройти по жизни, упомянул и «музыкального критика».
– Курить, здоровью вредить! – напомнил известную истину Саша и повторил вопрос, который его сильно волновал. – Почему сюда не пришла Галочка Шмидт попроведовать своих одноклассников?..
Конайкина, докурив сигарету, потушила ее о спичечный коробок, и стала каблучком туфельки вдавливать окурок в землю.
– К ней брат приехал. Она отпросилась у старшей, – ответила Валя, явно что-то не договаривая.
Санек знал, что у «белобрысой бестии» (так звали Галю Шмидт) есть младшая родная сестра, и ни о каком брате она никогда не рассказывала: «Но ведь бывают братья двоюродные, троюродные, сводные!..», – подумал он, но вслух не сказал.
– Сегодня среда, кино будет! – объявил незлопамятный Серега. Он знал, что по средам и субботам сразу после ужина на «эстраде», так назывался зрелищный зал, всегда показывали фильмы.
– Не знаю! Я детскую чепуху не смотрю, - ответила Конайкина, и указав головой в сторону лагеря, добавила. - Там висит какое-то объявление, но я его не читала.– Наверно опять «Васек Трубачев» или «Старик Хоттабыч». Что еще могут крутить?! «Брак по-итальянски» с участием Софии Лорен у нас показывать не станут.
Собираясь уходить, она пригласила мальчишек переночевать в ее домике «всем табаром»: – Проберитесь потихоньку после отбоя, места всем хватит, – сказала Валя и пошла в «зону отчуждения».
После ее ухода, пацаны не сговариваясь, решили побродить по пионерскому лагерю, посетить знакомые места. Для кого-то эти места конечно считались знакомые, но Владик Ткаченко был родом из Шипунова, купался в речушке Клипичихе и представления не имел о пионерских лагерях. Он считал, что пионеры в лагерях живут под открытым небом, как Ленин в шалаше на берегу Финского залива.
Мальчишки знали, что на территории лагеря посторонним разгуливать запрещалось. За уши никто бы не оттаскал – «накось выкуси», но пацанов как магнитом тянуло погулять по «чужой территории», как привлекает муху клейкая бумага. Запретный плод всегда слаще.
 Проникнув на «территорию отчуждения» с западной стороны около шахматно-шашечного павильона, лазутчики оказались в районе седьмого и восьмого отрядов и сразу привлекли внимание отдыхающих. Ребятишки побросали свои нехитрые занятия и с любопытством, и опасением уставились на них, как на пришельцев из космоса или головорезов. Заметив страх в детских глазёнках Серега почувствовал себя суперменом, и стал на голову выше. Он возомнил себя крутым разбойником с большой дороги, готовым любому отстричь уши.
– Эй, шкет, – подозвал он маленького мальчишку, – какой фильм сегодня будут крутить?
Глазёнки шкета округлились, чуть не плача от страха он пробормотал:
–«Васек Трубачев сражается»…
– Хороший фильм! Классный! Я его видел еще до зоны, – ляпнул Серега и не ойкнул. И его понесло. Он тут же насочинял целый роман с продолжением, что якобы отсидел 10 лет в тюрьме «за малыша» (Сереге было 13 лет!!!). И похлопав по плечу одного из юных ротозеев (их собралась целая стайка), Серега для крутизны положения изрек холодящую кровь фразу: – Сходи-ка парень на «эстраду», там, в тринадцатом ряду, под тринадцатым местом я закопал пистолет! Найдешь его, принеси сюда. Если тебя засекут, пусти себе пулю в лоб! Застрелись!
Пацан стоял, как вкопанный, слезы замерзли в его глазах…
– Не пугай деток, – одернул «крутого» Димка Долженко и, обняв друга за плечи, шепнул Сереге на ухо. – Они сегодня ночью описаются во сне!..
Владик, толкнув друга в плечо, тихо сказал: - Смотри Боб, наша химичка! –  и первый поздоровался с учительницей. – Здравствуйте, Галина Михайловна!
– Здравствуйте, ребятки! – почти нараспев поздоровалась учительница химии. – А вы к кому приехали? – спросила она с удивлением, и ее острый орлиный носик стал еще острее.
– Да, мы братишку приехали попроведовать,… то есть у нас знакомые тут вообщем есть!.. – нагородил околесицу Владик.
– А вам разрешили ходить по территории лагеря? – допытывалась химичка.
– Разрешили, – ответил Боб. – Татьяна Павловна старшая пионервожатая разрешила… Мы не надолго… – «начальник экспедиции» слукавил.
Никто не разрешал и не мог разрешить посторонним шататься по пионерскому лагерю. Чтобы получить такое разрешение, необходимо было пройти медкомиссию, сдать анализы и иметь соответствующие прививки. Без всего этого путевки не видать как своих ушей, и появляться на территории строго запрещено. Пионеры все поголовно были привитые, здоровые и не болели. Единственная болезнь, от которой было невозможно увильнуть, это болезнь роста. Некоторые за сезон за два так вымахивали, что вытягивались из штанов.
 Мальчишки решили не задерживаться с учительницей химии и под ложной «охранной грамотой старшей пионервожатой» двинулись дальше.
Таню Чанцову Боб знал с прошлого года, когда по окончанию седьмого класса, родители от греха подальше, отправили его на все лето в пионерский лагерь «Юность». Свободолюдивый Боб вытерпел один сезон и сбежал. Тогда он попал во второй отряд, где воспитателем была Эра Михайловна Соловьева, преподаватель начальных классов школы № 9, а вожатой Таня Чанцова. И как следовало ожидать, в пионерскую вожатую влюбились все мальчишки второго отряда, и Боб не был исключением. Стройная и гибкая она спокойно крутила «колесо», делала сальто через голову и на руках могла пройти куда дальше, чем любой другой на ногах.
Пацаны не могли равнодушно смотреть на свою возлюбленную вожатую. Их тянуло на подвиги! Для нее сочинялись стихи и песни! А от ее улыбки и ямочек на щеках, хотелось перевернуть весь мир, поставить его на уши и объявить во всеуслышание, что: «Отныне, все будут стоять на голове, пока, самая красивая на свете вожатая Таня Чанцова не обратит внимание на одного мальчика!!! И, не попросит (всё того же мальчика) вернуть мир в исходное положение!»
 Но для вожатой Танечки, Боб был простым пионером из отряда № 2, салагой, салапетом, пушистым котенком и т. д. и т. п.
Теперь Татьяна Павловна – старшая пионерская вожатая лагеря «Юность». «Начальник экспедиции» узнал об этом от своей сестры, и ему очень хотелось взглянуть на старшую вожатую, которую он считал эталоном женственности и образцом чего-то такого, чего и сам не знал.
Побродив немного по «территории отчуждения» мальчишки не заметили каких-либо перемен в спартанской архитектуре пионерского лагеря. Всё вокруг было то же самое, как и в прошлом году. Ничто никуда не переехало, только свежевыкрашенно. Те же аккуратные домики и чистота вокруг. Тот же деревянный тротуар, по которому можно ходить по двое, в две шеренги и, по которому вечно спешат ребятня и воспитатели. Те же умывальники с солоноватой водой и длинными, как у опоросившейся свиньи рядами сосков. Те же деревянные, выбеленные известью, туалеты с резким запахом дезинфицирующего средства ДДТ (дуст). Те же мальчишки и девчонки и та же зеленка на расцарапанных руках и ногах. Все вокруг оказалось до боли знакомым, только на год старше.
В резных, круглых как абажур, беседках разучивались знакомые песни:
Мы веселые ребята – бята – бята,
Были вечно голодны – дны – дны
И считали мы минутки – нутки – нутки
До обеденной поры – ры – ры.
Такие песенки, как соленые грибочки, вызывали сильное желание поесть. От этой песни в животе начинало урчать, хотелось скушать крупную головку лука с солью и корочку хлеба, или пучок слизуна с солью и хлебом, можно заячьей капусты. Она росла в бору в большом количестве.
Мальчишки проболтались по «территории отчуждения» до ужина. После ужина, ближе к отбою начался банкет!
 В маленьком домике обслуживающего персонала, что у самых ворот, где проживала Валентина Конайкина, стояло шесть коек и два столика. На сдвинутые столики была торжественно водружена единственная бутылка вина «Проманторн» (напиток богов). Саша Воронин, как заправский бармен раскупорил бутылку, извлек штопором пробку и темное, цвета красного дерева, вино полилось по граненым стаканам. Бутылка была не стандартная, сувенирная, вместимостью около литра великолепного напитка. В домике, кроме компании закадычных друзей, находились хозяйка Валентина и две подруги - посудомойщицы, имена которых история умалчивает. Умалчивает не по причине склероза, а потому что эти девицы оказались не общительные, не компанейские и попросту «буки». Они к вину не притрагивались, в беседе не принимали никакого участия, ни о чем не спрашивали, сидели за столом и зевали. Поскучав немного, две девицы не раздеваясь, завалились спать валетом на одной койке.
«Вот, достанутся кому-то жены?! – глядя на дрыхнувших, подумал Боб. – От таких все мухи в доме передохнут от скуки!».
Бармен – Саня наливал по полстаканчика. Первую выпили, как и полагается за знакомство. Люда на застолье не пришла, но заглянула ненадолго и попросила не поднимать лишнего шума, не, то заявится сам Порадок и скандала не миновать. На что Валя Конайкина, после выпитой «первой», ответила, что Порадка она на порог не пустит, и если ему надо пусть подглядывает в щелочку. «Он любит это делать! Подглядывать, когда женщины переодеваются!..»
– Кто этот таинственный Парадок? И почему его все боятся в пионерском лагере? – полюбопытствовали юноши.
– Его никто не боится, – ответила Валя. – Николай Степанович Дряпочко обыкновенный завхозишка. - Он любит совать нос во все щели. Лезет туда, куда его не просят и вообще, проявляет излишнюю активность и любознательность. Я говорит, «наведу в лагере настоящий «порадок»! У него как будто буква «я» потерялась!..
– Друзья, не набить ли ему лицо?! – предложил, раскрасневшийся от вина, Митюха-Митяй.
– Я вызову его на дуэль! Мы будем драться на мясорубках! – воскликнул бармен Саня, которому вино так же стукнуло в голову.
– Почему на мясорубках, а не на топорах или шпагах? – спросила хозяйка домика.
– Да потому что на мясорубках, возможность ранения исключена! Закрутило и крышка!.. Котлета!
– А-а-а!.. Ну, туда ему дорога!
Расправившись таким образом с завхозом со смешной фамилией и прозвищем Дряпочко - Порадок, Саша вернулся к вопросу, который его чрезвычайно волновал: Где все-таки находится Галочка Шмидт?- спросил он.- В лагерь нагрянули её одноклассники, а она со своим таинственным братцем исчезла куда-то и на глаза не показывается?!
– Да, спит она, в соседнем домике! Вчера еще ушла со своим этим,… и вот только сейчас заявилась! – выдала страшный секрет хозяйка домика и вытаращила глазки. – Только я вам ничего не говорила! Этот братец ей красивую шляпу подарил….
И тут настал черед удивляться пацанам компании Боба Ольшанского. Мальчишки также вытаращили осоловевшие от вина глазки. Для них прозвучали прелюбопытнейшие слова, которые требовали разъяснения:
 «Неизвестный братец и подаренная красивая шляпа! Неуловимая спящая красавица (в соседнем домике), которая не изволит видеть одноклассников. Это любопытно! Очень любопытно с одной стороны! С другой стороны уголовник Саня Наливкин и тоже красивая шляпа – отобранное сомбреро, с которой по просеке в сторону Дома отдыха никто не проходил (если мальчишки не прозевали). И чем чёрт не шутит, может эта одна и та же шляпа, ведь белобрысую бестию частенько видели в городе в обществе Наливкина и его друзей.»
«Сомбреро не могло уйти далеко от Горького озера! И возможно находится совсем близко!..» – юлой закрутилась шальная мысль в голове Боба.
И Санька Воронин, который изнемогал от нетерпения посетить соседний домик, стал тоже о чем-то догадываться. Но догадка эта была зыбкая, как предательство. С белобрысой бестией у него не было серьезных отношений, так себе, провожал несколько раз до дома и поцеловал на прощание. Санька считал, что: «Все ещё впереди. И на тебе какой-то «братец» объявился и подарил шляпу! Шляпа широкая, как сказала Конайкина. А широкая шляпа, если это не зонтик, может быть только сомбреро!» Такие мысли бродили в голове бармена. Санек встал из-за стола, поправил длинные битловские волосы и подозвал к себе Митюха-Митяя.
– Пойдем, Дима, прогуляемся! Детское время еще не вышло. Посмотрим, как почивает «дочь лейтенанта Шмидта», и пожелаем спокойной ночи!
Митюха с радостью согласился нанести визит однокласснице, над которой сгущался змеиный клубок подозрений и нехороших догадок, и которые срочно нуждались в опровержении. Димка влюблен был в Олю Подгорных, и для Галочки Шмидт в его сердце так же находилось место.
…На последней вечеринке он случайно вошел в незапертую ванную комнату и наткнулся на полуобнаженную Галочку. Потом ему что-то приснилось и заставило юное сердце по иному воспринимать белокурую бестию...
Соседний домик, в который направились двое молодых людей, стоял рядом. Нужно было только пройти по тропинке через стриженые кустики и вот он. Мальчишки для приличия стукнули костяшками пальцев по двери, толкнули ее и вошли.
Раскаленное солнце, на ночь глядя, задумало подновить свою поверхность, очиститься от солнечных пятен. Оно, склоняясь к западу, погружалось в Горькое озеро, как в гальваническую ванну, теряя силу света. В домике было сумеречно.
– Вы к кому? – испуганно спросил из темноты незнакомый голос.
– Мы к Гале Шмидт, – ответили, озираясь по сторонам, молодые люди. Через открытую дверь в домик проникли последние лучи заходящего солнца и упали на Галину кровать и на красивую широкополую шляпу. Великолепное сомбреро висело на стене над койкой.
– Ой,… мальчишки!.. Мне Люда говорила, что вы приехали, – пробормотала спросонья «дочь лейтенанта Шмидта». Вид у нее был ужасный. Прекрасные волосы торчали, как охапка белой соломы. И без прожекторов были заметны круги под глазами, как у подневольной каторжанки на рытье каналов. Изможденная, она еле ворочала языком.
– Вас покормили?.. Кушать хотите?.. – спросила она, расправляя руками охапку волос на голове.
– Спасибо, Галочка! Шляпа у тебя красивая, – переменил тему разговора Саша Воронин и сострил.
– Но ты красивее и лучше!..
– Подарили шляпу,… приехали знакомые, – ответила она неуверенно.
– А у нас сегодня точно такую же шляпу отобрали! Наливкин и его друзья!.. Посмотри, Дима, может быть эта шляпа твоя!..
Димка стоял как вкопанный. В том, что это его сомбреро, не было никаких сомнений.
– Там внутри на белой шелковой подкладке должно быть написано Homero – имя мексиканца, который подарил его моему отцу, – проблеял от неожиданности Митюха-Митяй голосом ягненка для заклания.
– Какой еще Хомеро?!.. Мальчишки, чего вы сочиняете?!.. – недовольно промолвила Галина, снимая шляпу со стены. Она заглянула на подкладку и, не веря своим глазам, с ужасом обнаружила страшную находку.
– Правда, Homero, – произнесла она и заплакала.
Мальчишки всеми силами, как могли, успокаивали Галину, пытаясь узнать, каким образом сомбреро оказалось у нее. – Кто его подарил? – допытывались они.
Но белобрысая бестия наотрез отказалась говорить. Она отвернулась к стене, закрылась простыней и лежа на коечке тихо всхлипывала. Мальчишки решили не терять понапрасну время.
Кто этот таинственный «братец и компания», и где они остановились (лес большой) оставалось только догадываться. Прихватив сомбреро, пацаны отправились восвояси.
 Из домика Конайкиной Вали доносился смех и веселые голоса, банкет был в разгаре. Громче всех хохотал Владик. На фоне юношеских голосов, выделялся Серегин писк саблезубого мышонка.
– Анекдоты травят, – решили мальчишки.
 Они ввалились в веселый домик, как слоны в посудную лавку. Держа над головой сомбреро, как бесценный трофей, триумфаторы задумали совершить круг почета вокруг столика. В полумраке комнаты герои за что-то зацепились, споткнулись и упали на кровать спящих валетом подруг.
– Ой, ой, … мамочка! – завизжали они.
 Падая, мальчишки хорошо их задели. Девичий вопль, как предательская трескотня сорок, разлетелся окрест, оповещая обитателей лагеря о разгулявшейся компании друзей.
–Да, тише вы! Чего раскричались?!.. Мы больше не будем, – уговаривали пацаны, пострадавших девиц. Но было уже поздно.
По дороге со стороны «линейки» (так называлось место, где в лагере происходил сбор и торжественное построение личного состава) двигалась процессия: легкий на помине завхоз, по прозвищу Порадок, старшая вожатая Таня Чанцова и «царица Екатерина» – директор Екатерина Илларионовна.
– Ну, все, пацаны! Отночевались!.. Спать будете на берегу озера, – объявила приговор Валя Конайкина. Она вовремя заметила шагающую по дороге «святую троицу» и закрыла дверь на щеколду. – Прыгайте в окно! Они вас не увидят!.. Когда все утихнет, ты приходи, Бориска, я дам два одеяла, – сказала Валя и подмигнула ему.
Как всё круто изменилось! Сомбреро, которое совсем недавно считалось безнадежно утерянным, теперь находится у законного владельца Димки.
От старшей вожатой (Боб так хотел ее увидеть) от нее приходится убегать. Ну, что ж бежать, так бежать.
Мальчишки мухами вылетели в окно и, пригибаясь, по кустам добрались до безопасного места. Они не видели, что происходило около Валиного домика, мешали деревья, но расслышать кое-что было можно.
– Девочки, что у вас происходит? – долетел до мальчишек мелодичный голос старшей пионервожатой.
– Как вам не стыдно! – раздался властный голос царицы Екатерины.
– Надо ж соблюдать порадок!.. Открывайте дверь!.. – изрекал завхоз, Дряпочко Николай Степанович (голосом артиста Мартинсона-Дуримара)….
 А меж тем, раскаленное солнышко уже погрузилось в гальваническую ванну Горького озера. Западная часть неба обагрилась прощальным заревом. На тёмной восточной стороне появились первые звездочки. Бледная Луна куда-то запропастилась. И только Млечный путь мерцал холодными звездами. Большая медведица или Ковш, указывая на Полярную звезду, говорили знатоку, что это светило как все прочие, по небосводу не движется. Является ориентиром и тысячи лет помогает бродягам и странникам найти дорогу домой. Кабы знать все это! Знали ли это мальчишки компании Боба Ольшанского? Знали! Но не помнили...
Когда шум со стороны злополучного домика Вали Конайкиной затих, наступила ночь. Заботливое руководство отправилось по другим важным местам решать житейские мелочи лагерной жизни. В лесу было темно. Небо, усыпанное яркими звездами, едва освещало путь страннику. Но молодость берет верх. Мальчишки быстро освоились в темноте, и как никтолопы легко ориентироваться в лесу. Стал вопрос: где скоротать ночь? У костра на берегу Горького озера, на биваке, или подыскать местечко на территории лагеря, на той же «эстраде»?
– В любом случае, парочка одеял нам не помешает! – заявил Боб. – На берегу озера чего только не валяется! Соберите деревяшки, разведите небольшой костер, а я пойду за одеялами.
– Боб, я с тобой, – кинулся в помощники двоюродный брат Серега.
– Ты лучше здесь помогай!.. Разведи костер, хранитель очага. – Я скоро приду.
 В лесу было темно и тихо, слышен был хруст сухой травы и собственное дыхание. Боб вступил в мир теней. На фоне тёмной ночи проступали еще более темные тени деревьев. Трехмерный мир превратился в двухмерный, и тут береги глаза! Что рядом, а что далеко – всё лежало в одной плоскости,и можно запросто напороться на сухую ветку. Всё в лесу было знакомо и не очень страшно. «А чего бояться?! Волков и медведей нет! Говорят, что здесь рыси водятся? Но это же не львы и тигры!.. В восьмом отряде, мы с пацанами ходили ночью в Чертово логово ловить ежей и ничего! Ни одной рыси не встретили!!!», – успокаивал себя «начальник экспедиции, пробираясь по знакомым местам.
Перемахнув через забор, он прямиком направился к домику Вали Конайкиной. На уединенной в кустиках лавочке кто-то сидел.
– Ты, что так долго?! Я уже пачку сигарет выкурила! – послышался тихий шепот Валентины. – Иди сюда!..
Боб подошел поближе.
– Я слышала как ты перелезал через забор, мой «бесшумный Чингачгук»… Ну, подойди поближе…
Валентина прижала Боба к себе и теплыми, влажными губами нашла его губы. Юный Дон Жуан обнял страстную женщину и под распахнутым халатиком обнаружил голое тело…

                * * *
Работы у старшей пионерской вожатой было хоть отбавляй. Это только на первый взгляд кажется, что она в лагере отдыхает, помогает кому делать нечего. А на самом деле старшая вожатая так набегается за день, что ноги гудят, как телеграфные столбы.
Танечка Чанцова не раз отдыхала по путевке в пионерском лагере «Юность». Она любила сюда приезжать на второй или третий заезды, тогда в бору появлялись грибы, ягоды, вода в озере становилась теплая, как парное молоко, а комары улетали в скандинавские страны.
Но теперь, она старшая пионерская вожатая и об отдыхе говорить, у нее просто нет времени. Во-первых, есть план ГОРОНО о культурно-массовых мероприятиях в летний период, который хоть умри, а выполнять надо. Во-вторых, в пионерских отрядах воспитатели и вожатые тоже не сидели, сложа руки. От них, за день поступало столько заявок, что с ума можно сойти: то туда нужно зайти на 10 минут, то сюда на 20 минут, глядишь, полдня и пролетело. Одних отрядов у нее – одиннадцать и в каждом по два домика, да еще отряд  детдомовских, … и Вовка из головы не выходит, баянист.
Старшая вожатая за день так уматывалась, что после отбоя, голова только прикасалась подушки, и она моментально засыпала. Спала как убитая до самого утра. Не мешали ни комары, ни шорохи, ни звуки.
Но вот уже несколько дней Таню Чанцову мучило беспокойство. На территории лагеря стали происходить непонятные явления, которые невозможно было объяснить. Так в общественных умывальниках, где мыло лежало годами под открытым небом и никогда не заканчивалось, стали появляться надкусанные куски со следами человеческих зубов. Это было бы смешно, если бы вторая откусанная часть мыла оставалась бы на месте, лежала рядом, но вторую часть не находили. Неизвестный шутник вторую половину или проглатывал, или уносил с собой…
«Кто этот ненормальный?» – размышляла старшая вожатая и не находила ответа.
…Потом у сторожа пропала собака. Она несколько дней не отходила от собачьей конуры, скулила, поджав хвост. Сторож решил, что она заболела, ничего не ест. И вдруг пропала. Ее косточки нашли на водонапорной башне, на самой верхотуре, обглоданные, как отполированные. Как они туда попали?
…Затем муравьи затеяли великое переселение! Они нескончаемым потоком уползали вглубь леса, бросая обжитые места на берегу Горького озера. Такое бывает перед наводнением или страшным землетрясением.
…И наконец, сегодня, днём, мошкара, которая в жару прячется по укромным местам, собралась в один клубок, в огромный жуткий кокон метра три в диаметре, и кружила по территории лагеря, наводя дикий ужас! «Кокон» немного помотался по лагерю и, оставляя мокрый след на песке, направился к Горькому озеру, и сгинул в пучине пенистых волн!
…Татьяна не могла заснуть. Она ворочалась на своей коечке и с опасением поглядывала на тёмное окно. Звездная безлунная ночь у молодой женщины полна воображений. Ей вдруг показалось, что у пожарного щита, который хорошо виден из её окна, танцуют какие-то причудливые тени потустороннего мира! Бесформенные, они, то бились в конвульсиях, как умирающие грешники под тяжестью смертных грехов, то кружили в ритуальном танце жертвоприношений; то сгущались до абсолютной черноты гуталина, то слабо светились, как осиновый пень и вдруг, испугавшись чего-то, исчезли. На фоне пожарного щита, как на экране старого телевизора, появилась новая зловещая тень – тень человека! Как напоминание распятия!.. Левая рука «распятия» поползла по пожарному щиту и нащупала топор, потрогала его, и оставила на месте. Затем правая рука поползла по щиту и нащупала багор, потрогала его и также оставила на месте… И вот уже обе руки зловещего «распятия» нащупали лопату и вырвали ее со щита!.. Дикий ужас охватил старшую пионервожатую, волосы на голове зашевелились.
«Сейчас он разнесет вдребезги мое окно!» – подумала Татьяна, И одеяло, словно живое, поползло и накрыло ее с головой, и в дверь постучали!
– Татьяна Павловна, Танечка! – послышался тихий голос директора пионерского лагеря Екатерины Илларионовны Куликовой. – Я знаю, ты не спишь!
Через минуту задвижка щелкнула, и в темном дверном проеме появился стройный силуэт «царицы Екатерины», так звали директоршу за ее строгий нрав.
– Танюша, знаешь, что мне думается?! Извини, конечно, что я утра не дождалась,… нам потом легче будет! Но я думаю, это всё проделки мальчишек старших отрядов. Они лоси здоровые и не знают, куда девать свою энергию. Шахматно-шашечные турниры, это хорошо, хорошо! Но они ищут выхода своей фантазии и озорству! Ребятки они большие, но, в сущности, дети! – выпалила шепотом царица Екатерина.
Ей также не спалось, одолевали мысли. Екатерина Илларионовна прекрасно понимала то, что творится в лагере, это черт знает что, и сбоку бантик! И конечно, мальчишки из старших отрядов здесь не причём. Ей просто захотелось поговорить с кем-нибудь, пообщаться и успокоить себя.
– А может это наше женское вечное беспокойство тревожит нас?! – поддержала директора лагеря Татьяна и обняла старшую подругу, как обнимала маму. Они тихо сели на деревянный тротуар и, вдыхая медовый запах соснового бора, стали слушать музыку ночи. Лагерь спал. Сверчки, кузнечики и прочая поющая живность, соревнуясь друг с другом, пели бесконечные арии, славили Создателя. И, вдруг «бах», «бах» прозвучали два выстрела! Следом за ними «бах», «бах» еще два! И разрывая гармонию ночи, прогремел взрыв!…
– Мамочка! – вскрикнула старшая пионерская вожатая. – Что это было?..

                * * *
На берегу горел костер. Мальчишки, мечтая каждый о своем, молча, сидели у огня и смотрели на языки пламени. О чем они думали? О мелочах жизни или решали мировые проблемы, кто знает? Но, увы, мысль не материальна! Её не сфотографируешь, не нанесешь на карту и не уловишь самыми чуткими приборами. Единственное, что замечают чуткие приборы, это следствие. То есть след от пролетевшей мысли. Мысль будоражит ощущения, рождает чувства, а чувства в свою очередь рождают желания и так до бесконечности. Вот почему Боб приплёлся обессиленный от Валюши Конайкиной с одним желанием: пойти и искупаться в Горьком озере, чтобы в чистых, целебных водах получить очищение. Смыть с себя следы интимной близости. Он бросил одеяла на землю и повалился как подрубленный.
– Тебя не за одеялами, а за смертью посылать надо, – буркнул Владик.
- Чую, водичка в озере очень теплая, – сказал довольный «начальник экспедиции», любуясь языками пламени.
– А то! Мы больше часа разогреваем огнём озеро, – острили друзья.
–«Не пропадет ваш тяжкий труд, лет по пятнадцать вам дадут!» – вспомнил пошлую шутку Боб и добавил. – Между прочим, други я купался там, где Ангара вытекает из Байкала.
–…и привез оттуда чирей на щеке, – продолжил тему Серега.
– Это мне Ирка Бычкова щеку прижгла спичками и на том месте болячка была. А когда искупался в Ангаре, чиряк на щеке и соскочил… Ну, кто со мной! – Боб сбросил кеды, трико, остался в одних плавках и, приняв позу боксера победителя, издал клич: «Ля-рю-у-у!».. – и исчез в ночи.
Владик ни в чем не хотел отставать от друга. Он по-быстрому разделся и с воплем кинулся вслед за товарищем: «Ля-рю-у-у!»
Вода была теплая, как парное молоко. Мальчишки брели по мелководью, вдыхая целебный воздух озера. Соленая вода приятно щипала мелкие царапины на теле. Брызги попадали в рот и глаза. От большой концентрации природных солей, вода была мыльная, от этого кожа становилась скользкая, словно пацаны брели не по озерной глади, а в бассейне со знаменитым славгородским шампуню. Чем еще славилось Горькое озеро, так это своим очень пологим дном. Чтобы дойти до глубины, хотя бы по грудь, приходилось отходить чуть ли ни на километр от береговой черты. Мальчишки всё брели и брели по мелководью, они решили дойти до глубоких мест и поплавать. Молодым телам хотелось чувствовать простор и свободу, чтобы не было никаких ограничений, и резвиться в соленой воде, как дельфины в океанских безднах.
Вот уже глубина дошла до подбородка. Они поплыли, обгоняя друг друга и рассекая пространство, как будто спешили поскорей добраться до того таинственного места, где на закате потонуло солнце. Мальчишки бесились в воде и не замечали, что вокруг нет ни одного опознавательного знака. Луны нет. Небо покрыто хмарью, сквозь которую проглядывали редкие звездочки. И какая из них будет Полярная звезда, а какая Сириус не понятно. И на берегу не видно ни фонарных огней электрического освещения, ни пламени костров. И сам берег находился неизвестно в какой стороне, то ли впереди, куда они так безумно стремились, то ли за спиной. Кругом было мрак и безмолвие.
– Во, здорово! Пацаны зря не пошли с нами купаться! – переводя дух, выпалил Владик.
…Двое друзей остановили свой стремительный водный марафон и, озираясь вокруг, поняли, что попали в щекотливое положение, заплыли слишком далеко. Владик был выше Боба на целую голову. Он, измеряя глубину, погрузился «с головкой», вода дошла ему до кистей рук…
– Поплыли назад! – сказал Владик, отплевывая соленую воду.
– А куда плыть?! Берега не видно… – ответил друг, всматриваясь в темноту…
– Да поплыли Боб! Берег там…
Владик отплыл от друга на несколько метров и остановился, в нерешительности, соображая в какую сторону лучше двигаться.
– Что-то ничего не видно?! – сказал он и закричал. – Э-ге-ге!.. Эй, люди!.. Где вы?.. Ку-ку! – и, не услышав в ответ ничего, ответил сам себе. – Да, тут хоть закукуйся! Мы наверно далеко заплыли и пацаны нас не слышат. Но куда-то плыть надо! Или мы ко дну пойдем от бессилия, до утра не дотянем.
– До того берега километра три-четыре будет! – изрек Боб. – … А вдруг мы поплывем вдоль берега?! Отсюда до перешейка верст пятнадцать с гаком…
Мальчишки ещё не устали и легко держались на воде. Но придет время, когда силы могут иссякнуть. Они договорились не отплывать друг от друга и внимательно смотреть по сторонам, может быть появится какой-нибудь спасительный знак, по которому можно будет обнаружить этот проклятый берег.
– Плывите сюда! – раздался из ночи таинственный девичий голос.
– Ты, кто? Ты, где?!.. – разом вскричали обрадованные купальщики. Счастливые, они как с цепи сорвались и поплыли на голос из ночи.
«Ура, мы не одни в этой водяной западне! Кто-то еще находится рядом с нами и, пришел к нам на помощь», – думали пацаны, яростно работая руками и ногами.
– Эй, ты кто? Куда плыть? – кричали друзья, побивая все мыслимые рекорды водного марафона.
– Сюда плывите, – раздался тот же голос.
Мальчишкам показалось, что они почти увидели этого человека, если вообще что-то можно было видеть в такой темноте.
– Как тебя звать? – крикнул «начальник экспедиции» и чуть не завизжал от радости. Он почувствовал, что коснулся ногами дна и про себя подумал: «Ура, мы спасены!..».
– Меня зовут Ольга, – ответил голос.
– А почему, мы тебя не видим? – спросил Боб.
– Потому, что я далеко.
– Как далеко?!.. Я же слышу, что ты не далеко.
– Это тебе так кажется, – ответила из ночи таинственная Ольга.
Пацаны бесились от счастья. Они твердо стояли на грунте, вода доходила до плеч, и они знали в какую сторону нужно двигаться, чтобы наконец-то выбраться на берег, на сухой песок.
– Ты нас спасла! Спасибо тебе, – крикнул Боб и, понизив голос до шепота, поделился со своим товарищем. – Она наверно голая и не хочет появляться нам на глаза. Пошла купаться голышом и услышала наши вопли: «караул погибаем!!!».
– Оля, сколько тебе лет и в какой школе ты учишься? – спросил Владик и остановился. Он приложил палец к губам, дал понять другу, чтобы тот не шумел и не двигался. В наступившей тишине не было слышно ни единого звука, ни комариного писка, стоял полный штиль, и до берега было еще далеко.
– Оля, ты где?.. – в ответ тишина.
– Интересная особа, – прошептал Владик, – помурлыкала немного и исчезла!.. И вода нигде не хлюпает. Она наверно плавает бесшумно, как подводная лодка или на крыльях летает?!..
Пацаны постояли немного и побрели дальше. Когда глубина стала еще мельче, до пояса, мальчишки попытались еще раз окликнуть свою спасительницу. Но ответа не получили. Ночные купальщики почувствовали усталость и сильный голод. «Вот это разрядились! Надолго запомнится такое плавание. Хорошо, что живые остались!» – такие или примерно такие мысли бродили в юных головах.
Стало значительно светлее. Они уже вышли на мелкоту. Вода доходила до коленей, как вдруг Владик наткнулся на что-то скользкое. Он остановился и стал шарить руками в воде, поймал скользкий предмет у самого дна и вытащил его на поверхность. И, о ужас! Это была человеческая голова!…
– Башка чья-то! – взвизгнул Владик.
 Он с отвращением отшвырнул отрезанную голову в сторону и стал лихорадочно очищать руки о придонный песок. Его друг, шагавший рядом, успел разглядеть жуткую находку. Голова мужчины была отпилена или отрублена по самый подбородок и коротко стрижена.
– Ё-о моё!.. За какую провинность с ней так поступили?! – воскликнул «начальник экспедиции» и почувствовал, что ноги у него подкосились, и тошнота подступила к горлу! Во рту собралась кислая слюна, и хотелось плевать…
Ночь отступила. Тьма, висевшая над озером, рассеялась, вдали показался долгожданный берег. Мальчишки ускорили шаг. Бежать не было сил, но хотелось поскорей выбраться отсюда. Не прошли они и пятнадцати метров от страшной находки и, на пути попалась лопата, из воды торчал черенок. Боб подобрал её и, опираясь как на посох, поспешил с другом к берегу, до которого оставалось не более ста метров.
 Подойдя поближе к береговой черте, пацаны поняли, что забрели слишком далеко. Возвращаясь из морских глубин, они двигались под острым углом к берегу и умотали аж за лодочную станцию.
Выбравшись на сухой песок, Боб осмотрел свой «посох». Потрогал пальцем острие лопаты и убедился, что таким орудием можно не только голову оттяпать, но и быка на куски изрубить. Сталь была отменная. Воткнув лопату в песок, они направились к друзьям.
Пацаны брели по берегу уставшие и голодные, как молодые волки. Небо на востоке заметно посветлело. Звезды меркли одна за другой, освобождая место дневному светилу. Утренняя прохлада пробиралась к самому сердцу. Мальчишки съежились и, озираясь по сторонам, молча, шлепали по сухому песку. Берег был безлюден.
«В прошлом году на этом месте стояли палатки туристов из города. Полно было отдыхающих, приехавших подлечиться на целебных грязях озера. Сейчас нет ни души. Кто эта девчонка Ольга, которая помогла добраться до берега? Откуда её принесло? С противоположного берега она приплыть не могла, это далеко и невозможно. А на этом берегу нет признаков туристической братии. В лесу жечь костры запрещено, а без огня это не отдых… Тогда где остановился Наливкин и его шайка? Не зарылись же они в песок. Какая нежная женщина, Валя Конайкина! С ней нужно обязательно встретиться и все повторить… Черт возьми! Мы же в воде голову отрезанную нашли! Фу, мерзость какая!» – как потревоженные пчелы, носились мысли в голове «начальника экспедиции». Боб сплюнул: – Тьфу, ты!
Мальчишки не заметили, как их облепила мошкара. Маленькие кровососы больно кусались, лезли в нос и глаза. Беспощадные твари тучами кружили над лагунами целебной грязи. Зловонная жижа для насекомых одновременно служила и инкубатором (дом родной) и последним пристанищем. Целебная грязь, если приглядеться повнимательней, словно зернистый паштет, состояла из безумного количества мертвых кровососов. Насекомые умирали в грязи и появлялись на свет из этой же грязи! А этим утром зловонная жижа народила новую партию мерзких тварей и выпустила на свободу.
– Бежим, Боб, иначе съедят! – крикнул Владик и показал такой класс спринта, за который Михаил Иванович, учитель физкультуры поставил бы оценку «пять с плюсом».
– Ля-рю-у-у! – летел над белыми песчаными дюнами победный клич двух товарищей по несчастью, убегавших от мошкары. В конце финишной прямой вился дымок единственного на всем побережье костра. Маячили унылые фигурки закадычных друзей, проведших бессонную ночь.
– Ну, Бобка, ну ты даешь!.. Мы уж думали, что вы утонули, – жалобно заскулил Серега и кинулся обнимать старшего брата. – Мы тут такую пальбу устроили! Вы слышали, как мы стреляли? Звали вас, кричали. Потом, как шарахнет! Я взрывпакет рванул!..
– Ни-т-чего, мы не слышали!.. Там, хоть из пушки стреляй, ни-т-чего не слышно! – на последнем издыхании выпалили ночные купальщики и упали на одеяла, как подстреленные. Немного отдышавшись, они всухомятку проглотили оставшиеся коржи и, разомлев у костра, рассказали друзьям о злоключениях на озере: о том, как они чуть было не уплыли на противоположный берег, но им вовремя помогла таинственная девчонка Ольга.
– Кстати, пацаны, здесь кроме вас на берегу никого не было? Может быть, на мотоцикле приезжали, искупались и назад уехали?! – поинтересовались мальчишки о своей спасительнице.
Но трое друзей ничего такого не заметили. Ни ночных мотоциклистов, ни автомобилей не появлялось на побережье. Не забредали и пешие. «А девицу одну, без хахаля ни глазом не видели, ни слухом не слышали».
– И вообще, ночь была полная глухомань! Димка дрых, как хомячок в норке, не выпускал из рук батькин «макаров». А мы рыскали по берегу, разыскивая вас! – радостно доложили Санька и Серега. Они были довольны, что все так хорошо закончилось.
– Странный натюрморт! – возразил Владик. – Вы стрельбу здесь открыли, как на полигоне взрывы громыхали. И мы на озере глотки надорвали, кричали во все горло. И никто ничего не слышал?! По волнам плавает таинственная русалка, она зазывает нас, указывает путь к спасению. И её тоже никто не видел! Может быть, и отрубленная голова нам померещилась?!
– Какая голова? – разом заговорили Серега и Санька. Митюха-Митяй, который мирно посапывал себе у костра, свернувшись калачиком, открыл удивленные глазки, уставился на Владика.
– Голова, как голова, человеческая, только без туловища! – уточнил Владик. – Я натолкнулся на нее метрах в ста от берега. Мы хотели голову на лопате на берег вынести… Да бросили её, оставили в воде у лодочной станции.
– Ничего себе!.. Врешь, поди?! – вытаращил глаза Серега и переметнул взор на старшего брата.
Боб, продолжая грызть сухой коржик, мотнул головой, беззвучно подтвердил слова друга.
– А чья голова? Там и туловище наверно плавает?! – переспросил младший братишка и стал пристально вглядываться в лазурную гладь озера, пытаясь заприметить что-нибудь подозрительное.
– Если вы нашли лопату, значит, ею что-то копали, а потом выбросили! – вступил в разговор Митюха-Митяй. Сын прокурора и врача не был обделен аналитическим мышлением. Порасспросив друзей, он сразу смекнул, что к чему и тут же выложил сногсшибательную гипотезу:
– Выкрашенная в красный цвет лопата взята с пожарного щита пионерского лагеря или Дома отдыха! А это значит, что неизвестный ночью что-то откапывал или…
– …Или закапывал! – опередил друга шустрый Санёк.
– Ура, бандиты где-то клад зарыли,… золото и бриллианты! – возликовал Серега и мысленно представил увесистый бочонок полный золотых монет. – Отроем клад, я себе новенький мопед куплю!
– Вспомнил, вспомнил! – закричал Владик. – Я когда голову-то из воды вытащил, у нее все зубы были золотые!.. Уже светало, я разглядел.
Это известие еще больше раззадорило Серегу. Он уже представлял себя на новеньком мопеде, расставаться с которым у него не было ни малейшего желания. Сереге постоянно мерещились золотые россыпи. Он в Колыванском ручье прошлым летом нашёл  странные блёстки и травил их азотной и соляной кислотой. И в самом Алее обнаружил, якобы  золотой песок…
И здесь на озере, он часто затрагивал любимую тему, высказывая фантастическое предположение о золотоносном дне Горького озера. На что Санька Воронин высказал ему:
– Мечтай салага! Мечтать не вредно…
Но Серега не унимался. Он был на два года младше пацанов, но энергии и воображения ему было не занимать. Он мог поделиться своими способностями с кем угодно, и у него бы не убыло.
– Где вы бросили лопату? – спросил он ночных купальщиков.
– За лодочной станцией, у самой воды. Я воткнул ее в песок, – ответил «начальник экспедиции». – Нас мошкара там чуть не съела!.. Ты хочешь навестить тучу кровососов? Сходи! Сейчас у насекомых самое время подкрепиться! – пошутил Боб.
– Прогуляйся, это недалеко! – вставил Владик. – Покорми комариков. И вот ещё что! – Он извлек из кармана куртки коробочку малокалиберных патронов, прикинул что-то в уме, отсчитал четыре штуки и вместе со своим «стволом» передал Саньке, который намеривался составить компанию беспокойному Сереге.
– Найдете «золото и бриллианты» – бабахните два раза! – сказал, ехидно улыбаясь, Владик и обратился к Сереге. – А ты, бомбардир, подорви взрывпакет! Сдается мне у тебя заряды слабые, коль мы с Бобом на озере ничего не слышали!
– Вы не слышали, потому что уши были в воде, – огрызнулся Серега и состроил смешную рожу.
И двое друзей Санька и Серега направились к лодочной станции.
Что их привлекало: жажда наживы, зарытые клады или обыкновенное любопытство? На этот вопрос ответить трудно, как трудно узнать, что заставляло закадычных друзей спускаться в рубцовское подземелье, где нечем  дышать и можно запросто задохнуться от недостатка кислорода, но пацаны излазили подземелье вдоль и поперек; что заставляло компанию друзей подниматься на элеватор, на самую верхотуру? Не только глупые слухи, что наверху якобы круглый год хранятся спелые арбузы?! И уже совсем не поддается никакому объяснению, что заставило молодого человека проникнуть в огромную канализационную трубу, что впадает в реку Алей, и там глубоко в чреве земли, высыпать в текущие нечистоты кучу карбида! Выждать момент, когда скопится горючий газ и чиркнуть спичкой! И если бы не Ангел-хранитель, скучен был бы мир без отчаянных пацанов компании Боба Ольшанского.
Ночные купальщики заняли у костра освободившиеся место и, замотавшись в одеяла, мирно спали сном праведника. Митюха-Митяй подбрасывал хворост в костер, шурудил тлеющую корягу. Увесистая коряга, в которой когда-то проживал сам леший, являлась хранительницей жарких углей. Они не горели ярким пламенем, а нещадно дымили, выедая глаза. Дым, отгоняя комаров, стелился по-над землей, как сказочное покрывало сказочного утра. Солнышко еще не выбралось из-за мачтового леса, запуталось в сосновых ветвях. Смелый дятел, отбивая азбуку Морзе, передавал сообщение о дне грядущем. А пунктуальная кукушка с математической точностью отсчитывала мгновения бытия. И чистый волшебный воздух соснового бора, как нектар наполнял легкие!…
О, воздух соснового бора! Придет время и многочисленные эксперты, жюри и комиссии оценят тебя по достоинству. Признают здоровым, целебным, спасительным и животворящим! Предприимчивые люди будут продавать целебный воздух, как нарзан и ессентуки, как панацею от всех болезней!...
Сон к Бобу пришел также неожиданно, как неожиданно приходит зима на Алтай (еще вчера зеленела травка, весело пели птички, и вот уже намело целые сугробы снега). «Начальник экспедиции» словно провалился в сон. Только он растянулся на одеяле у костра, подложив руки под голову, и вот уже бредет по водной глади озера, как мессия по волнам. Навстречу ему двигалась прекрасная спасительница Ольга. Величавая и блистательная, она, как в замедленном кино, ступала по зеркалу Горького озера и ее густые, темно-каштановые волосы, как два крыла таинственной птицы плавно поднимались и опускались на тонкие плечи. Лик загадочной спасительницы, словно святой  великомученицы, был кроток и вместе с тем наделён властью. Огромные миндальные глаза излучали любовь и спокойствие. Чувственные очерченные губы говорили о страстной и волевой натуре...
Между тем флора и фауна акватории Горького озера были необычные и, словно вывалились из Мезозойской эры Юрского периода. Доисторические животные бродили по первобытному лесу и берегу озера, издавая жуткие вопли. В небе, щелкая зубастыми клювами, носились птеродактили, они хватали на лету гигантских стрекоз и перекусывали пополам. Крупные комары, размером с воробья, пытаясь пронзить сердце, жужжали, как электрическая бритва «Нева».
– Не бойся! – сказала прекрасная Ольга. – Комары не причинят тебе вреда.
– Как эти допотопные твари оказались на Горьком озере? – спросил «начальник экспедиции», озираясь по сторонам. Он каким-то образом знал, что эта девица, именно та Ольга, которая крикнула: «Плывите сюда!..».
– Они были всегда!.. Это мы находимся у них в гостях, – ответила Оля и добавила. – Мы здесь ненадолго, а они вечные.
– Вечного ничего не бывает! – возразил Боб.
– Бывает!.. Любовь вечна, и я твоя вечная невеста…
– Как это «вечная невеста»? Если однажды заканчивается и сама жизнь!
– Жизнь никогда не заканчивается! Меняются ее формы, а сама жизнь продолжается.
– Ты очень мудрая! Мне это не понять. Оля, в какой школе ты учишься? Сколько тебе лет?
– Я твоя ровесница. Учусь в школе № 19 рядом с церковью. Но мне пора! Мы с тобой еще увидимся! Я помогла тебе и твоему другу, ты должен помочь мне. Так надо милый! Я ухожу, а вы поезжайте обратно в город. Сюда идёт машина, на ней и поезжайте. Прощай милый! Мы обязательно с тобой увидимся , ведь я твоя невеста!… Невеста!… Неве…
Прекрасная спасительница неожиданно начала таять, растворяться в воздухе. Боб протянул руку и не обнаружил её, но почувствовал, что кто-то прикоснулся к нему, и стал тормошить.
– Бориска, вставай, пришла твоя невеста! – сквозь сон услышал «начальник экспедиции» знакомый женский голос.
«Какой чудесный сон! Вот злодеи, как вы посмели прервать такое видение!» – с досадой думал он.
Продирая глаза, он увидел, что над ним склонилась Валюша Конайкина. Она о чем-то возбужденно говорила…
Боб не сразу сообразил, что сон уже закончился и поначалу принял Валентину за таинственную Ольгу. В первое мгновение после пробуждения он ясно помнил, что ему снилось – все до мельчайших подробностей. Но память, а точнее человеческий мозг, не в силах удержать информацию, которую он не пережил и не прочувствовал на собственной шкуре, а которую получил, как в подарок. Поэтому первыми из памяти  стерлись декорация и ландшафт, которые привиделись во сне, потом побледнели и растаяли черты лица главной героини сновидения и только слова, которые были в начале остались. А, в начале было «невеста» и «машина», которая следует к Горькому озеру, и на которой пацанам нужно как можно быстрее, уезжать отсюда. И пойди тут разберись, сон – это продолжение реальности, или реальность является продолжением сна. «Начальник экспедиции» знал, что бывают вещие сны, и что они иногда сбываются. Но сон, который ему приснился, начал сбываться за долго до его пробуждения.
Боб встряхнул головой, как пёс отряхивает шкуру от воды, и стал внимательно прислушиваться к словам Валентины.
– Мальчишки, что за стрельба была ночью? Это не вы устроили пальбу и взрывы? В лагере переполох, ребятишки в младших отрядах перепуганы, плачут! Домой просятся к маме…
Конайкина перевела дыхание и как Трындычиха из кинофильма «Свадьба в Малиновке» тарахтела без остановки.
– А на самой территории что делается! То есть, было этой ночью! – продолжала Трындычиха. – Какой-то гад, лось здоровый забрался в помещение медицинского изолятора! Наверное, ему спиртика захотелось, а может быть морфину? Ну, в общем, его засекла наша медичка Тамара и бегом к старшей пионервожатой и к завхозу! Николая Степаныча, конечно, не нашли на месте. «Порадок» как всегда подглядывал в щелочку в женской раздевалке. Короче, Татьяна Павловна того злоумышленника (он стал сопротивляться) огрела по голове шахматной доской и она переломилась пополам!
– Голова пополам? – вскрикнул Владик
– Почему голова, пополам?! Шахматная доска пополам и вдребезги! Фигурки по всему лагерю разлетелись, до сих пор собирают…
Женская фантазия имеет невероятные крылья и может очень далеко залететь. Из рассказа Конайкиной можно было понять, что шайка каких-то негодяев обосновалась около лагеря с другой, противоположной (северной) стороны и терроризирует несчастных детушек. А этой ночью предприняла попытку ограбления медицинского изолятора.
– Утром директор лагеря Екатерина Илларионовна, – тарахтела Трындычиха Валя, – позвонила в Егорьевку, участковому милиционеру. Рассказала, что у нас тут и стрельба, и взрывы, и нападение грабителей!.. Милиционер обещал приехать и во всем разобраться.
– Ой, мальчишки, я же вам поесть принесла! – вспомнила Валентина главную часть своего визита. Она извлекла из сумки небольшую кастрюльку с манной кашей, банку сгущенки и банку тушенки.-- За чаем мы сходим вдвоем, – она многозначительно посмотрела на Боба и подмигнула. (Это была основная цель её визита.) И тут прогремел взрыв. Серега выполнил обещание. Взрыв был не такой оглушительный, какой бывает в городе, когда подрывают взрывпакет, но Валюша испугалась.
– Так это ваши безобразничают? А я думала, что чужие, – спросила она шепотом, и лицо её вытянулось от удивления.
– Хочешь пострелять? – предложил Боб и протянул ей самодельный «ствол».
– Нет, не хочу! Не надо, – уперлась Валентина и посмотрела на часы. – Пойдём Бориска, заберешь чай. У нас мало времени, завтрак кончается.
Мальчишки были не против утолить жажду. Целебную воду Горького озера, если ее процедить через ватно-марлевый фильтр, можно пить мелкими глотками. Но жажду этой водой утолить невозможно. В озеро не впадают ручьи, здесь нет родников и колодцев с нормальной питьевой водой. Пресная вода на побережье на вес золота.
– Пойдем с нами, поможешь отнести одеяла и чай, – позвал дружка Боб и похлопал  Митюху по плечу.
Димка подскочил как ужаленный, схватил одеяло за углы и начал вытягивать его из-под Владика, который прикинулся мертвецки спящим.
– Влад, ну чё ты! Чая тебе не принесем, сами выпьем, – возмутился «маменькин сынок», выдёргивая одеяло. Владик, как деревянный истуканчик, скатился с одеял и остался лежать у догорающего костра дожидаться «золотоискателей». А двое друзей с поклажей направились к Валиному домику, и пока шли, она прожужжала уши, посвятила во все тайны лагерной жизни. Из чего следовало, что обслуживающий персонал – люди как люди, за исключением одного отъявленного негодяя. Этим нехорошим человеком, конечно, был Николай Степанович Дряпочко – Порадок, за его бесконечные подглядывания за женщинами.
– Пойдем мы с девчонками позагорать, куда-нибудь в безлюдное место! Конечно, скинем с себя все, и он тут как тут! – возмущалась Валюша. – Шляпа его соломенная шныряет по кустам. Мы ему хором: «Николай Степанович, ну как вам не стыдно? Подойдите поближе, да насмотритесь досыта!» Но соломенная шляпа и ухом не ведет, как будто не слышит! Выбирает удобную позицию для наблюдения. А так он человек хороший, семейный.
Валентина тарахтела без умолка, удивительным образом перепрыгивая с одной темы разговора на другую. И, как заметили мальчишки, любимой темой, о которой она могла говорить без перерыва, была её мнимая полнота.
– Мальчишки, мне кажется, – понизила голос Валюша, – что сегодня я уже похудела! Килограмма три сбросила! А завтра, Борисочка, я буду стройная, как козочка!.. – Конайкина вытянула шейку, приподняла выщипанные брови, и выражение ее лица стало точь-в-точь, как у королевы, вступающей на престол в день коронации.
Двое друзей под предводительством «худеющей королевы» незаметно подошли к заветному домику и притаились в кустах. Валюша вошла в свое жилище, открыла окно со стороны бора и приняла одеяла.
– Полезай сюда, – тихо сказала она Бобу, так, чтобы Митюха ничего не слышал.
«Начальник экспедиции» не раздумывая, сиганул в открытое окно. Только он скрылся, из окна вынырнул огромный алюминиевый чайник.
– Неси своим дружкам! Нам нужно поговорить, – прошептала хозяйка домика и закрыла окно и задернула занавеску.
 Димка тут же приложился к чайнику. Чай был горячий и сладкий, приправлен лесными травами. Утолив жажду, молодой человек вытер пот со лба и, отдуваясь, потащил драгоценный груз своим товарищам.
О чем разговаривали юные любовники, закрыв дверь и занавесив шторы известно со времен Адама и Евы. Но любые разговоры, самые страстные и продолжительные, когда-нибудь заканчиваются. И эта милая беседа двух воркующих голубков, находящихся на самой вершине любви, оборвалась от настойчивого стука в дверь.
– Валюша, открой, это мы! Завтрак закончился, – прощебетали две посудомойщицы, любящие спать валетом.
Боб не хотел с ними встречаться, выпрыгнул из окна и был таков.

На пустынном берегу Горького озера произошли перемены. Неподалеку от пустующей ночной стоянки юных первопроходцев на уезженной колее стоял грузовой автомобиль «ГАЗ-51». Грузовик «начальнику экспедиции» показался знакомым. Подойдя поближе, он разглядел бортовой номер НЮ-16-48.
– Это газончик дяди Гоши, – подумал он. – Как он здесь очутился?
Возле грузовика стоял незнакомый мужчина и вглядывался в водную гладь Горького озера. Там вдали копошились крохотные человеческие фигурки. Поравнявшись с автомобилем и водителем, Боб поздоровался.
– Здравствуйте! А где дядя Гоша?
– Какой дядя Гоша?
– Дядя Гоша Хозяйкин. Он на этой машине ездит,… работает, – уточнил Боб.
– А, Георгий?! Дак, он в отпуске! А ты его племяш?
– Да, он мой дядя.
– Ну как же, знаю, родни у него много! А вы, как я вижу, тут отдыхаете! Или из пионерского лагеря сбежали?
– Нет, не сбежали. Здесь на берегу наша стоянка.
– Крыши значит, у вас нет над головой? – удивился водитель, доставая из кармана пачку сигарет «нищий в горах». Так в народе обзывали фирменные сигареты «Памир» - крепкие, как смерть.
– Закуривай! – водитель протянул открытую пачку сигарет.
– Я не курю.
– Это хорошо! - ответил мужчина. - Твои дружки тоже не курят. Значит, из вас толк выйдет.
– Почему, толк выйдет?
– Потому, что можете противостоять соблазну.
«Знал бы этот человек, что соблазну-то, я как раз противостоять не могу,» – подумал Боб, вспоминая Валюшу Конайкину из домика которой ему в самый сладостный момент пришлось выпрыгивать из окна.
– Дождь будет, – переменил разговор водитель. – Передавали сводку погоды на несколько дней. Затяжные дожди обещают.
Погода действительно стала стремительно ухудшаться. Солнышко в этот день так и не выглянуло. Оно хоть и поднялось по небосводу высоко, но из-за туч не вынырнуло. По озеру пошла зыбь. Неизвестно откуда прилетел ветер. Он гнал пенистые волны.
Четыре фигурки на озере, как бурлаки на Волге, тащили что-то волоком по мелководью.
« Уж не мертвеца ли они тащат? Или двух мертвецов?.. – с ужасом подумал Боб. – А может быть и вправду золото?»
Четверо друзей попарно вытягивали на берег два тяжелых предмета.
– Что они тащат? – спросил вслух пораженный «начальник экспедиции».
– Фляги! – ответил водитель грузовика. – Две фляги озерной воды. Я попросил пацанов зайти поглубже и зачерпнуть. Там вода почище.
– А зачем она вам, да еще две фляги?
– Тятенька мой и маманя без этой воды жить не могут. Лечатся, – ответил водитель и продолжил. – Я из Волчихи везу сыр в город, вот и заскочил на Горькое озеро. Давно собирался. А твои дружки, молодцы, решили мне помочь. Кстати, вы здесь надолго остановились или как? Дожди пойдут, а я могу подбросить до города, «на дяде Гошиной машине», – водитель ощерился и довольный направился к берегу, к самой кромке воды забирать драгоценные фляги.
Мальчишки выволокли из воды железные фляги и потащили их по сухому песку в сторону грузовика и свободной рукой стали махать другу: дескать, все у нас нормально, иди, помоги! Боб побежал навстречу, подменил уставшего младшего брата и вдвоем с Санькой они потащили тяжелую ношу.
– Я думал вы золото и бриллианты выловили, и пошел к вам на помощь, – попытался сострить ещё не уставший дружок.
Но шагавший рядом Серега, поглядывая с опаской на водителя грузовика, тихо ответил:
– Ты знаешь, братан, там, у лодочной станции этой ночью кровавая мясорубка была, – и почти в самое ухо добавил шепотом. – Мы трёх мертвецов нашли зарытых в землю,… в песок. Боб, чтоб мне провалится! Не вру!
 – Значит, золото не нашли? А как быть с новеньким мопедом? – съязвил старший брат.
– Да, ладно тебе, Боб! Чего ты привязался с этим мопедом? Мне между прочим  Коля-жаба обещал подарить моторный велик!
 Коля по прозвищу «жаба» был рубцовским Робин Гудом. Он воровал велосипеды, в том числе и моторные в различных районах города и раздавал пацанам во дворе по Октябрьской, 108, объясняя, что собрал из найденных в металлоломе запчастей. Этому мало кто верил, но подарки принимали.
Пока мальчишки тащили вместе с водителем к автомобилю фляги с «минеральной водой», упали первые капли дождя. Горькое озеро потемнело. Умолкли небесные певуньи, наступила гнетущая тишина и по безлюдному курортному побережью развесила тенёты тоска. Закинув груз в кузов, безымянный водитель дяди Гошиного грузовика поблагодарил пацанов и, залезая в кабину, повторил свой вопрос:
– Ну, что? Поедем или не поедем в город? Начнутся дожди, а у вас и палатки нет! Одно сомбреро на пятерых.
Долго раздумывать было не зачем. Мальчишки, прихватив свои не хитрые вещички, моментально забрались в кузов грузовика.
– Вы могли бы поехать не по просеке, а по другой дороге, что идет от лагеря? Нам нужно чайник вернуть, – попросил Боб водителя грузовика.
– Я по ней и поеду! Она короче и лучше. А вы кто-нибудь один полезайте ко мне в кабину, – крикнул из окна водитель и включил зажигание.
В кабину отправился самый младший, Серега. Газончик завелся с полуоборота, чувствовалась дяди Гошина забота и регулировка двигателя. В лесу около лагеря было множество наезженных дорог. Все они вели к селу Лебяжье. Поравнявшись с биваком (где объедались борщом), Боб, как и договорились, постучал рукой по кабине, и, прихватив пустой чайник, на ходу спрыгнул на землю.
– Я сейчас, мигом! – крикнул «начальник экспедиции» и скрылся в кустах «зоны отчуждения».
Юный любовник подбежал к Валиному домику и бесцеремонно открыл дверь. Две подруги, любящие спать валетом, взвизгнули от неожиданности, но вопля как в прошлый раз не подняли.
–- Где Валя? – спросил, входя в домик, Боб и водрузил пустой чайник на стол.
– Где ей еще быть?! На работе, – ответила недружелюбно одна из них, закапываясь под одеяло.
– Передайте ей, я скоро приеду! – театрально вымолвил Боб,(как это делали бездарные актеры немого кино).
– Сейчас, прям! Разогнались!.. - промямлили лежебоки, не высовывая носа из-под одеяла. – У неё, таких как ты, вагон и маленькая тележка!
Юный любовник был поражен услышанным! В голове у него помутилось. В бешенстве он выхватил из-за пазухи Димкин «макаров», который в данный момент находился у него, и расстрелял всю обойму в ничем не виновный чайник. От второго или третьего выстрела ведёрный чайник улетел со стола и обезумевший любовник «добивал» его на полу. Когда вороненый «макаров», израсходовав боевой запас умолк, разъяренный Боб выхватил самодельный «ствол» и всадил ещё одну свинцовую пулю в изрешечённый чайник.
Видели это две девицы? Или во время стрельбы, зарывшись в одеялах, они прощались со своей жизнью? История об этом умалчивает. Но две фригидные бабёнки с неправильной сексуальной ориентацией, те, что любили спать валетом, на всю жизнь запомнили, как легко превращается пушистый котенок в разъяренного тигра.
Расправа с чайником заняла не больше минуты. Заскочив в кузов автомобиля, Боб передал теплое оружие его владельцу, и, вцепившись двумя руками в борт грузовика, молчал всю дорогу, покуда не выехали из соснового бора.
– Ты, что Наливкина укокошил? Последнюю обойму один всю расбабахал, – пробурчал недовольный Дима и надул губки.
Дождь никак не мог набрать силу. Небесные хляби всё еще были закрыты, а то, что падало на землю – брызги плескавшихся богов.
Грузовик вынырнул из леса, выбрался на укатанную дорогу и, набрав скорость, помчался вдоль лесополосы Лебяжинского тракта. Дорога была ровная, как свежеуложенный асфальт, а самая лучшая дорога – это та, которая ведет домой.
Проскочив Песчаный Борок, автомобиль выбрался на последний бугор, с которого открывалась величественная панорама:
Огромное низменное пространство, в потоках восходящего знойного воздуха, было переполнено миражами, фрагментами и бликами озера Ракиты! И которое, уходя вдаль, упиралось у линии горизонта в дымящие трубы ТЭЦ, элеватор и высотное строение Тракторного завода! Впереди был город Рубцовск и целая жизнь.


Рецензии