А поутру они проснулись

Недавно проходил мимо до боли знакомого здания. Взгрустнулось... Да так, что выпить захотелось. Полезное было когда-то заведение. Очень способствовало развитию правосознания в некоторых неокрепших умах, надо признать...
Попал я туда лет в 16, впервые набубенившись «до положения риз» Тогда же я впервые узнал об «автопилоте», что включался после полутора литров. То есть, тело бродит, говорит, на что-то реагирует-но разум о том не ведает. И наутро ничего о себе не помнит.
Короче, очнулся я в камере.
Ой.
— Что же я натворил? — вертелось в башке. Да такого, что обезьянника для меня мало показалось — в крытую затрюмили? Это ж отличиться надо было.
— А тебе не всё равно? — злорадствовало сознание. — Всё, мальчик, приплыли тапочки к обрыву. Допрыгался! А мы тебя предупреждали? Предупреждали! А ты нас слушал? Нет, не слушал! Вот и осваивай новую стезю.
Теперь «турма-твой дом родной» Ничего, привыкнешь. Лет через 20 будешь скалиться железными зубами сиплым подругам-и напрочь забудешь происхождение.
М-дя.
Пульс стучал в такт каким-то к месту припомненным блатным куплетам:
«И сердце бьётся раненою птицей,
Когда начну свою статью читать.
И кровь в висках так ломится, стучится,
Как мусора, когда приходят брать.»
В голове забрезжили какие-то смутные опасения: «Я ж новичок тут. «Первоход» по-ихнему. То есть, по-нашему уже. Мне ж «прописка» светит, — я с опаской оглянулся на храпящих сокамерников. — Бррр, ну и рожи. Надо это, как его, ну «поставить» себя правильно сразу»
Ну ничего, суки, я вам сейчас покажу как маленького пугливого русского пацана притеснять! Особенно если он большой и даже на Машмете имеет репутацию конченного отморозка.
Сосед слетел с койки с первого могучего пинка. Отлично. Лёд в отношениях сломлен.
— А? Э? — пучил он на меня испуганные зенки.
— С добрым утром, дядя! — радостно поприветствовал я сокамерника. — Кто в хате старший?
— А? — свет разума пока не зажёгся в очах собеседника. Остальные тоже проснулись и ошеломлённо таращились на нас со своих нар.
— *** на! Кто смотрящий, интересуюсь?
— Ккуда?
— Что-куда?
— Куда смотрящий?
Издевается — дошло до меня. Пришлось вломить ладошками по ушам.
— ВСТААААТЬ! ! — от моего рёва задребезжали стёкла.
— КТО СТАРШИЙ, ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ИНТЕРЕСУЮСЬ?
— Ннне знаю...
— Тааак. Махновцы, стало быть? — Я бешеным взором обвёл камеру. Многие попрятались под одеяла.
— А почему в хате не прибрано? — опять вклещился я в собеседника. — А?
— Ээээ...
— Так. Встал полы мыть.
— Аааа почему я?
— Мне что ли ты предлагаешь? А?
— Ннннет...
— Ну и вперёд!
— А чем?
— Майку свою сними и давай!
— Нннне буду.
— Ах так! Нннна!
Истязаемый бросился к двери и отчаянно замолотил в железо кулаками.
— Откройте!...
Дверь приоткрылась. Там стоял заспанный вертухай.
— Чего блажишь?
— Тут этот урка, — стукач ткнул в меня пальцем, — нас щемит. Полы мыть заставляет!
— Ну и помой! Дело-то хорошее, одобрил моё начинание мент, и захлопнул тормоза.
— А ты, выходит, барабан, братец? — змеино зашипел я на ябеду... — Ну, суччара!
— Ай! Хорошо! Я буду, буду мыть!
Через полчаса хата блестела. Я восседал на койке, сохраняя начальственный вид.
— Странно тут всё... вертелось в башке. Какие-то они не такие...
Зашуганные больно. Уж не в петушатник ли меня мусора затрюмили? И почему от всех так перегаром прёт?
Дверь распахнулась.
— Кто тут Беляев?
— Я.
— На выход.
— На допрос, начальник?
— На расстрел. Варежку захлопни!
Я по блатному сложил руки за спиной и вразвалочку последовал за вертухаем.
Хм.
Странная тюряга. Кафель везде. За стеной кто-то мучительно рыгал. Жутко воняло «Солцедаром» Ну, у них тут и порядочки!
Вдруг из соседней комнаты раздался страшный вой.
— Ммммусора позорныииии! — заходился кто-то в блатной истерике, — не подходи! Загрызу, суки!
— Постой тут, — мент оставил меня в коридоре и бросился на подмогу.
Я заглянул в помещение. Там трое милиционеров безуспешно пытались сорвать трусы с какого-то синюшного уркагана. Тот бился как лев. Рядом на эту битву титанов взирала безучастная стайка нудистов.
— Вась, да брось ты его на ***, — мент замотал прокушенной рукой. Охота ему в труселях мыться — его дело!
В углу приседал благообразный дедушка. Стоящий рядом санитар руководил процессом.
— Давай деда, присядь!
Хитрый дед едва согнул коленки и тут же выпрямился.
— Видишь, сынок, нормальный я!
— Деда, попу ниже.
— Деда, не надо попу ниже! — вмешался в беседу победитель. Татуировки покрывали его с головы до пят. Трусы из рук он так и не выпустил.
— Деда, попу ниже, кому говорю!
— Деда, не надо попу ниже!
Дед обречённо присел на корточки, покачался и брыкнулся на бок. Готов.
— Понятно! — откликнулся санитар. Наш человек. В 6-ю тащите его.
— Эх, деда! Я ж тебе говорил-не надо попу ниже! — горько посочувствовал урка.
Меня скосило. «Нет, всё же какая то странная тюряга», — пробивались мысли сквозь хохот...
Наконец, меня привели к следаку.
— Вещи твои?
— Мои.
— Где учишься, работаешь?
— В школе-интернате. 10 класс.
— Хм. Такой лось? Мы думали тебе лет 20... Рано начал.
— Раньше сядешь — раньше выйдешь!
— Умный, значит. Допрыгался! Теперь на учёт в детской комнате милиции встанешь!
— Я и так давно на учёте!
— Рецидивист?
— Жертва произвола!
— Понятно. Пшёл вон отсюда!
— Ккккуда?
— Кошке под муда! Домой вали, узник совести!
— Эээээ... . До свидания!
— До скорой встречи, мудила!
В полной прострации я вышел на волю. Обернулся. На стене красовалась надпись:
«ВЫТРЕЗВИТЕЛЬ».

© 10.11.12