главы 6-7

Глава шестая

После уроков директор с Караевым вернулись домой. С нависшей
над аулом скалы выло и мело. Кряхтели заснеженные деревья. Природа
заждалась весны. А та всё запаздывала.
Незир зашёл к себе. И не узнал комнаты... зелёная занавеска— на окне,
на кровати —толстое шерстяное покрывало. Гулко горел очаг.
Потрескивали дрова... на полу лежали кусочки коры. В комнате чем-то
приятно пахло... Но чем же? Незир не раз принюхался и задумался, пока
не сообразил —да известью же! Гость наконец огляделся— верно, стены
комнаты только что кем-то заботливо выбелены. Удивительно!...
Но кем же?
Только Незир нагнулся скинуть сапоги, как в дверь постучали.
Он отворил.
— Отец вас кличет, —позвал Ильяс.
— Сейчас, — Незир сел на табурет. Один сапог стащил за каблук, другой
за носок. Встав, нашарил у двери тапки, обулся и вышел вон. Гаджи-ага
встретил его в длинном камзоле с расшитым серебром бахромчатым
кушаком. Хозяин сидел на миндЕре(низкий стол), прислонясь спиной
к стене.
— Входи, учитель! Располагайся рядом!
— Эвалла (дай бог)!—прижав правую к груди, учитель сел.— Со мной
вам делов прибавилось... И Айшат-ханум— хлопот.
Хозяйка у очага разливала еду из казана по горшкам. Услышав речь о
себе, она обернулась.
— Будьте здоровы!— обратился к ней Караев.— Я в комнату вошёл, и
так изумился. Красота какая!
Айшат только улыбнулась. Смолчала. Не нашлась ответить на Незирову
благодарность. Вопреки расхожему мнению, на Востоке люди в таких
случаях немногословны. Постелив перед мужем на полотенце на
скатерть, Айшат подала ужин. В одном медном горшке были ломти
мяса, в другом— юшка.  Вкусный дух ударил в ноздри, раздался до
потолка, заполонил собой всю комнату. Хозяин дома преломил лаваши,
протянул каждому по куску, взял деревянную ложку. Мясо ели руками.

Насытившись, хозяин немного побеседовал и встал из-за софЫ (низкий
стол под стать миндеру, —перев.) Вернулся он с высоким кувшином,
сел на прежнее место, принял из рук Айшат-ханым глиняную кружку,
наполнил её максымОй (брагой) Выпил. Краем рукава утёр усы.
Снова наполнив, протянул её Ильясу. Выпив, тот было опустил её
перед собой, но, сообразив, сунул учителю. Таков адЕт (свод обычаев).
Первым пьёт хозяин дома, затем чашу передают направо вокруг стола.
— Пейте, муаллим! —сказал директор.

Когда кружка вернулась, Ильяс встал и вышел вон.
Айшат взялась мыть посуду. Гаджи-ага снова выпил и угостил
Незира... У них закружило в головах.
— Вы слышите? —выпучил глаза хозяин. — Буря волком воет
(чеченская пословица: в феврале волк с волка ест, —перев.)
Незир прислушался. Крупа тарабанила в стекло, деревья как во хмелю
шатались от вьюги.
— В какое время вы приехали... —Магомедов пытливо уставился на
квартиранта. —Среди зимы... Почему?
—Я тут издалека... Об учительстве сначала не помышлял.
—Тогда о чём же?
— Друг мой... —запнулся Караев, когда Магомедов в который раз ткнул
ему в руки полную кружку. Караев было отказался, но затем всё-таки
выпил. — В Махачкале хотел я встретиться с другом моим.
— Не разминулись?
— Он убедил меня остаться в Дагестане.
В глазах директора полыхнули недобрые, насмешливые огоньки.
Он нешто нарывался на ссору с квартирантом.
— Захар тоже так... зимой пришёл— зимой ушёл. — Магомедов нарочито
глубоко вздохнул.— Умелым был, надо заметить, учителем.
— Говорят, он шесть лет проработал...
— Шесть лет... да... Но в феврале бежал. Поэтму учебный процесс
прервался. Сразу во всех классах.
— Седьмой произвёл на меня хорошее впечатление. Ученики ответили
на все мои вопросы. И девятый неплох.
Поставив на полотенце пустую кружку, Магомедов встал и приосанился.
С виду он показался почти трезвым.
— Седьмой класс особый... После бегства Захара его вёл учитель из
соседнего аула. Затем и он бросил.
— Почему?
— Тяжело ему показалось. Не успевал, —директор почесал колючую
свою бороду. — Седьмой класс мы хотели сделать образцовым. Из-за
кадровой чехарды не вышло.
Айшат примерилась налить воды в большой медный казан... и вдруг
поставила ведро на пол. О чём-то заговорила с хозяином по-даргински.
Тот встрепенулся, огорчился, даже немного помотал головой, помолчал
и украдкой глянул на учителя. Затем посмотрел на Айшат и ухмылнулся.
— Сколько лет тебе?
— Двадцать три.
— И ты... в такие годы ещё не обручён?
— Обручён?.. Я?— Незир покраснел. — У нас скоро не обязательно. У нас
принято обручаться тем, кто взаимно нравится.

Магомедов прыснул и рассмеялся. Айшат удивлённо уставилась на
хозяина. Она не поняла кумыкско-русской реплики Караева. Гаджи ей
не успел перевести.  вкраплениями.
— В ауле есть красавицы на выданье, —ободрил директор Незира.
И моргнул ему левым. Затем наполнил кувшин и налил себе кружку.—
В нашем ауле учитель— самый уважаемый человек. Так пользуйтесь
своим авторитетом во благо!
Терпение Айшат лопнуло: требуя объяснений, она за плечо тряхнула
хозяина. Тот выразился по-даргински —и лицо хозяйки просветлело,
глаза улыбнулись.
— Вот вы и в Хаскенте! Осталось вам жениться. Невеста готова, —
молвила она Караеву.
—Невеста?.. Кто она?
— Саният!— откликнулась жена директора. —Матушка её видела вас у
мельницы...
Не найдясь возразить ей, Незир улыбнулся. Он-то не придал никакого
значения случайной встрече случайных людей... Пожелав хозяевам
доброй ночи, Незир встал и вышел вон. В комнате было тепло. Горела
лампада. Подвинув стул, он сел на кровать. Обдумал проведённые им
уроки, приготовился к завтрашним. Младшие классы не знают азбуки.
Шестому надо преподать всё с азов.

Написав конспекты уроков, Незир лёг. Сон не шёл. Учитель прислушался
к вою вьюги. Она стучала и скреблась в окно. Замерев, Незир задумался.

Его старики родители далеко. Сам он среди скал. Зачем? Кто ему позволил?
Что он тут ищет? Сначала— Средняя Азия, затем это г о с у д а р с т в о...
Нет! Незир, ты без вины, не кайся. Явился к даргинцам? И что? Не беда?
Они тут с детских лет в лес по дрова, с кувшином по воду ходят без
понуканий: кинжал за поясом, папаха на голове, горячий скакун на уме,
поскорей вырасти да начать зарабатывать— и меня в свою веру обращают.

Дагестан — горная страна,
Грузия — садовая страна,
рынок у реки —руина.
Девушка,
ты для меня одна.

Эту незабываемую песню Незир издавна часто тайком нашёптывал.  Не год,
не десять лет Дагестан был у него на уме... детское увлечение.
Наконец Караев очутился в этом живописном крае. Что ему здесь готовит судьба?
Была не была, всё перемелется— перетерпится.
Воет буря. Учитель укутался получше и сцепил зубы. Веки его отяжелели.


Глава седьмая

Караев рассудил верно: третий, четвёртый и пятый классы русскому языку
пришлось учить с нуля... с азбуки.  Магомедов и завуч согласились с Незиром,
и тот взялся за дело.
Учитель начал с букв, но поначалу новичку пришлось нелегко. 
Новости о нём ходили в ауле. Ему перемывали косточки: молод и холост,
не даргинец, не аварец... не кумык, вовсе не дагестанец, неизвестно кто
и откуда, зачем он прибыл в наш дальний аул? Поэтому в начале каждого
урока Незир стал расслаблялся, мысленно отмахиваясь от сплетен.
И ученики почувствовали себя свободней.
Прозвенел звонок на перемену. Четвёртый класс потянулся вон из комнаты.
Только Незир приготовился поставить оценки в журнал, как из-под притолоки
раздался звонкий голос.
— Эй, учитель!
Незир не придал значения оклику. Расписавшись в последней графе, он опустил
перо на стол и направился было к двери, как... высокий подросток преградил
ему путь.
— Учитель!— повторил он, мешая ломаные русские слова с даргинскими. —
Мой отец велел передать тебе подарок.
Он отвернул полу рубашки, вынул из-за кушака двуствольный пистолет и сунул
его Незиру.
— На! Бери!
Заметив горящие радостью и восхищением глаза питомцев, Незир опешил.
— Пистолет?.. Мне зачем?— учитель отшатнулся было, но вовремя приказал себе:
"Стой! Отказаться позор, так у горцев не принято!.." Он огляделся: шестеро
мальчиков застыли, изумлённо следя своего наставника. Взрослых свидетелей нет. нет.
— Благодарю... Но я не нуждаюсь в оружии.

Молодой учитель стал закручивать гайки: за партами сидеть прямо, не пререкаться.
Ученики удивлялись: строгость Незира казалась им чрезмерной. Некоторые
выходили из повиновения. Наставник отчитывал их и добивался своего.

Младшие классы усвоили наконец русский алфавит, и до мартовских каникул
научились писать слова. На даргинском вечере художественной
самодеятельности четверо мальчиков прочли наизусть по-русски стихи Некрасова
и Аксакова.

Младшие классы отставали, но безнадёжных двоечников в них не было.
Одиннадцатилеток Исмаиль выводил учителя из себя. Несравненно тупой мальчик
плевался...  нет, не туберкулёзный, жестокий проказник. Со своей камчатки
Исмаиль метил и попадал в точку. Процесс плевания никто не видел: "дзи-ит"—
и слюна шлёпнулась на ухо девочки за первой партой. В это время учитель
спиной к детям писал на доске. Девочка всполошилась и громко заплакала.
Исмаиль не подал виду. Словно ничего не случилось.
Наконец, учитель пересадил хулигана за первую парту. Дверь была открыта.
Через пару минут послышалось комариное "дзи-ит"— плевок угодил в веко
шедшей коридором уборщицы. Согласно адету, женщина не выругала мальчика.
Он пожаловалась директору. Магомедов явился немедленно, и за шиворот
выволок Исмаиля из класса.
— Не приструнишь абрека, он оседлает тебя!— бросил он с порога Незиру.
— Нарушителя дисциплины... вон из класса, прочь с глаз моих!
На перемене учитель спросил завуча об участи Исмаиля.
— В амбаре на замке... под арестом.
Сердце Караева забилось молотом. Учитель вскипел про себя. Что за порядки?
В современной школе так нельзя!
— Али!— обратился к завучу Незир. —Ради Аллаха, пусть директор
освободит Исмаиля... Попроси его.
— Это невозможно: Магомедов сам назначает срок ареста, сам освобождает.
Исмаиль затем не являлся на занятия. Он выходил из дому якобы в
школу— и где-то пропадал до вечера.  Через три дня он показался в классе.
Сидел не шелохнувшись, наконец, устал от дисциплины и принялся за старое.
"Дзи-ит"— слюна жирной мухой шлёпнулась на щеку писавшего на доске ученика.
Класс взорвался хохотом...
Старшие классы?..  Они не особенно беспокоили Караева. Старшеклассники
оказались смышлёными. Они, бывало, так заслушивались внепрограммными
комментариями Караева, что забывали о перемене. Темой очередного
урока была ссора Печорина с юнкером Грушницким.
— Кто такой Печорин? Сам Лермонтов?
— Нет! Печорин— один, Лермонтов— другой! —воскликнула Саният, и
с сомнением в собственной правоте взглянула в лицо Незиру.
— Почему Печорин— не Лермонтов?
— Потому что Печорин убил на дуэли человека... — стоя за партой, Саният
задумалась.— А Лермонтов, сделав то же, был убит...
Саният села без позволения.
Караев подобно старому учителю заходил вперёд-взад между партами.
— ...Печорин, конечно не Лермонтов, но...
Но прозвенел звонок. Слова учителя утонули в суматохе. Бедный герой
не нашего времени.

1971 г.
Шамиль Алядин
перевод с крымского