Прощение

Их история, которая не заканчивалась в течении несколько земных жизней, началась с того, что в одном из роскошных королевских дворцов и в маленьком домике для прислуги, в один день и в один час, на свет появилось двое детей.
Несмотря на одинаковое время рождения, их разделяла почти пропасть: одна из пришедших душ смотрела на мир земной невинными голубыми глазами королевского наследника – будущего короля, а вторая – глазами дочери простой служанки, которая, незаметно выполняя свою привычную работу, ничем не выделялась среди остальных слуг праздно-суетливой королевской жизни. Как мальчик, так и девочка в будущем должны были унаследовать положение своих родителей в социальной лестнице стародавнего общества…
Быстротечная река времени несла свои воды вдоль то пологих и мягких, то крутых и суровых берегов солнечных дней, сменявшихся звёздными ночами, и, подчиняясь закону времени, подрастали дети. Одного из них окружали многочисленные слуги и няни, которые бросались исполнять любую прихоть королевского сына, едва он высказывал хоть малейшее желание, а второе дитя незаметно проживала своё детство, иногда в полном одиночестве, в скромном домике родителей, изредка играя среди пышных цветов и искрящихся фонтанов королевского сада, куда её брала с собою мать. Она росла милым и тихим ребёнком…пожалуй, даже слишком покорным и стеснительным, предпочитая прятаться от посторонних глаз в своих любимых, укромных уголках старого сада. Принц же рос ребёнком капризным и избалованным и часто в своих играх проявлял жестокие наклонности, совсем не свойственные детям его возраста. Приставленных к принцу учителей и воспитателей крайне удивляло и беспокоило это последнее обстоятельство,  ибо его отец – король – славился своей мудрой справедливостью и уравновешенно-спокойным, величественным душевным состоянием, а его мать, соответствуя своему царственному супругу, была милосердной и доброй королевой. Однако отец был строг к сыну, и тот, издеваясь и унижая слуг и воспитателей, боялся только одного короля, имевшего над ним власть.
Однажды, прогуливаясь в королевском саду в поисках развлечений или подходящего занятия, маленький принц услышал лёгкий шорох и тонкий голосок, который доносился со стороны высокого белокаменного забора, окружающего сад. Заинтересовавшись и подойдя поближе, он направил свой взор сквозь густую листву низкорослых декоративных деревьев, которые скрывали его присутствие, и увидел девочку своего возраста. Она  с кем-то разговаривала тихим и ласковым голосом. Затаившись на время и подслушивая необычный разговор, принц понял, что собеседником девочки, её немым слушателем был…увядающий росток молодого деревца, который кто-то сломал, и теперь странное создание пыталась его оживить, поливая, перевязывая сломанный ствол и нежно с ним разговаривая.
Деревце едва поднималось над землёй, но уже успело выпустить с десяток тоненьких, светло-зелёных листочков, которые трепал весёлый, лёгкий ветерок.
Принца всегда раздражали проявления нежности и заботы, вызывая в нём желание крушить и топтать. А сейчас к его нарастающему раздражению присоединилось чувство негодования, и он уже подумывал о том, как наказать виновников, впустивших в сад нищую девчонку без его на то разрешение.
Он выскочил из-за скрывавших его деревьев, и, мгновенно оказавшись рядом с покалеченным деревцем и спасающей его девочкой, первым делом, со злостью, принялся топтать молодое растение. От неожиданности и испуга у девочки подкосились ноги, и она упала на мокрую от росы землю. Но тут же опомнилась, и, наконец, поняв, что делает с её деревом внезапно появившийся, словно из ниоткуда, злой мальчишка, она заплакала, и ей казалось, что сквозь громкие выкрики принца, она услышала еле уловимый стон…
С невинным деревом было покончено. Принц, немного успокоившись, огляделся по сторонам. На сырой земле, почти у самых его ног, сидела  тоненькая, бледная от испуга и душевной боли девочка и горько плакала. Он надменно взглянул на неё и сказал: «Прекрати сейчас же реветь! Моё королевское высочество не позволяло тебе этого…Кто ты, как тебя зовут, и как ты сюда попала? Отвечай немедленно, и не заставляй нас ждать!» Девочка  подняла на него заплаканные, потухшие глаза, и, всхлипывая, ответила дрожащим голосом: «Меня зовут Ия, господин. Меня привела сюда моя мать – ваша служанка, господин». Принц насмешливо усмехнулся: «Ты должна обращаться к нам – ваше высочество. Ты, по своей глупости и невежественности, не знаешь, кто я такой. Я – принц, сын короля, и очень скоро, как только мой отец умрёт, всё здесь будет принадлежать только мне…и ты – тоже. Твоя глупая мать совершила преступление, приведя тебя в мой сад, без нашего высочайшего разрешения, и поэтому я накажу тебя…только пока ещё не знаю как. Сиди молча и не всхлипывай…моему высочеству надо подумать…».
  Размышления принца длились не долго. Всё это время Ия сидела на земле, опустив голову и прижавшись к холодному мрамору забора. Она, в отличие от принца, не думала о своём наказании. Нет, она просто пыталась понять, за что принц так жестоко растоптал невинное растение. Её сердечко разрывала жалость. «Наше высочество сегодня в хорошем расположении духа, - наконец изрёк королевский отпрыск, - и, хотя ты немного испортила его своим несносным поведением…но всё-таки…пусть потом нас будут хвалить за наше великое милосердие. Мы не будем наказывать тебя…пока. Слушай, девчонка! Мы окажем тебе великую милость. Приказываем тебе каждый день приходить в этот сад и развлекать наше высочество. Что ты хочешь сказать нам на это? И не смотри на нас, словно затравленный, злой зверёк…» Ия смотрела на принца уставшим, грустным взглядом. Услышав свой приговор, она почувствовала, что в её жизнь входит нечто тёмное «Лучше бы ты избил меня или лишил еды на три дня, или посадил бы в темницу», - промелькнуло у неё в голове. Но вслух она задала только один единственный вопрос: «Пусть ваше высочество мне скажет, зачем вы растоптали моё дерево? Ведь оно только начинало жить…» Принц ещё более надменно и насмешливо взглянул на Ию: «Дерзкая девчонка! Неужели тебе до сих пор не понятно, что всё здесь принадлежит нам: и этот сад, и дворец и даже ты. И это дерево принадлежит мне, и нашему высочеству было угодно растоптать его слабый ствол. А если ты и впредь будешь нам перечить, то мы накажем и тебя и всю твою семью. А ещё…ещё мы уничтожим все цветы, которые растут в этом саду. Ты поняла нас? А теперь ступай в свою лачугу, а завтра придешь сюда снова, ибо наше высочество часто скучает, и нам угодно развлечься...» Ия, испугавшись угрозы принца, особенно того, что он обещал сделать с семьёй и цветами в случае её неповиновения, смиренно опустила глаза, и, едва сдерживая вновь подступившую волну слёз, поднялась, и, словно безмолвная тень, проскользнув мимо принца, растворилась за позолоченными воротами сада. «Вот дерзкая девчонка! – крикнул ей вслед принц, - ушла, даже не высказав нашему высочеству своего благоговейного почитания» Он снова хотел рассердиться, но решил, что его злость подождёт до завтра.
 Время по-прежнему кружило свою вечную карусель несчастных и счастливых, длинных и коротких, выдающихся и бесцельных судеб, отсчитывая дни, часы, минуты и незаметные, едва уловимые мгновения. Почти каждый день Ия, подчиняясь желанию принца, приходила в королевский сад, чтоб играть роль развлечения для маленького тирана. Отдыхом служили лишь те дни, когда его высочество болел.  Его детские игры были совсем не детскими, ибо, придумывая всё более изощрённые унижения, он испытывал удовлетворение. Постепенно Ия привыкла к его злобе и колючей насмешливости и часто, оставаясь наедине с собой, пыталась понять, почему он «такой». Но ответ был спрятан где-то между пожелтевшими и полуистлевшими листами таинственной книги прошлого.
Дети продолжали расти, и однажды принц, неожиданно для себя самого, заметил, что Ия превратилась в красивую, стройную девушку. В его одиноком, злом и замкнутом сердце что-то дрогнуло, какое-то неведомое до этого чувство разлилось непривычной теплотой по его телу, отчего он даже испугался. Он ведь и не знал, что можно испытывать и другие чувства…
Вряд ли охватившее душу принца волнение можно было назвать любовью, скорее это был зародыш какой-то холодной нежности.
Как часто происходит в такие моменты, когда дети вырастают и преступают черту зрелой юности, принц начал встречаться с Ией уже не в саду, а в одной из дальних, тайных комнат дворца.
Ия, не испытывая к своему многолетнему тирану никаких нежных чувств, всё же подчинилась его желанию, ибо в тот момент не ведала иного выхода.
И Небо послало ей дитя…Когда Ия поняла, что ждёт ребёнка, то растерялась. Из-за своей покорности и замкнутости, из-за своей скрытой ненависти к принцу, она не могла решить, что же ей делать и как жить дальше. Но, не смотря ни на что, она любила своё, ещё не рождённое дитя. Она хранила свою мучительную тайну до тех пор, пока срывать уже было невозможно. В одну из ночей, когда принц уже собирался покинуть комнату, где он встречался с Ией, он бросил на неё прощальный взгляд, и, несмотря на полутьму, которая в тот момент была единственным одеянием девушки, заметил произошедшие с ней изменения, и в одно мгновение всё понял.
«Что с тобой происходит?! – воскликнул он, и этот визгливый крик, словно стальной нож, разрезал предрассветную тишину, - почему ты ничего не говорила мне до сих пор?» Ия, знавшая, что когда-нибудь она услышит этот вопрос, переходящий в бурю, тихо ответила: «Я боялась беспокоить ваше высочество…» Принц, словно дырявя её хрупкую фигуру своим разъярённым взглядом, некоторое время молчал, раскаляясь всё больше. Наконец он взорвался: «Ты даже не представляешь, как подло ты поступила! Ты, наверное, решила, по своей глупой наивности, что я женюсь на тебе из-за ребёнка?! Ты жестоко ошиблась, милая! Ты подумала обо мне? Что скажет мой отец, когда узнает, что у меня будет ребёнок? Отец…он же лишит меня наследства…да ещё заставит меня жениться на тебе…нет, никогда! Ты же – простая служанка, простолюдинка, а я – будущий король! Я никогда не замараю своё королевское имя, женившись на нищенке! Ты мне больше не нужна более. Убирайся, слышишь, сейчас же убирайся из моего дворца и из моей жизни, иначе все узнают о твоём позоре и никто не докажет, что ребёнок – от меня. Как же я раньше не догадался? Это – не мой ребёнок! Не хочу тебя больше видеть!»
Едва Ия успела одеться, как принц грубо выволок её за руку за ворота ещё спящего королевского сада, ставшего невольным и немым свидетелем трагедии, и толкнул её на каменную беспристрастность дороги, ведущей из поселения слуг в королевскую обитель.
Перед тем, как захлопнуть ворота за посеревшей от обиды и боли девушкой, принц выкрикнул в светлеющее от восходящего солнца небо: «Ты никогда не была мне женой! И твой ребёнок никогда не будет моим. Прощай и не смей более появляться здесь и что-то требовать, иначе я найду способ тебя замолчать…» Он испугался…он испугался гнева своего отца, который, как принц подсознательно чувствовал, не проявил бы к нему снисхождения…
Первые лучи окрасили нежно-розовыми красками восточную часть неба. Из-за прозрачно-голубого горизонта восходило величественное солнце, свет которого так любила Ия, который так часто согревал её, заменяя тепло материнского и отцовского сердца. Но сейчас она его не замечала, ибо ей казалось, что мир вокруг рухнул, и её покидают последние силы. Вернуться  домой она  не могла, ибо мать, растившая в одиночку пятерых детей, не перенесла бы такого позора. Поднявшись с колен, Ия побрела, не разбирая дороги, прочь от ненавистного ей мира принца. В её сознании застыла последняя картинка, словно схваченное кистью художника ускользающее мгновение и зафиксированное им на холсте: удаляющаяся прочь от ворот фигура тирана, медленно тающая среди деревьев старого парка, листья которых волшебница-осень уже превратила в золото. Вся природа ждала прихода зимы…сердце Ии было заполнено пустотой и отчаянием.
Через некоторое время пустота сменилась страхом. Нет, Ия испугалась не за себя, она испугалась за своё дитя, которое, чувствуя страдания матери, беспокойно билось внутри «Как же теперь будет жить мой малыш? – пульсировали отчаянные мысли в горячей голове Ии, - как нам жить дальше?» Ей не оставалось ничего делать, как просить милостыню, а затем, когда она добралась до довольно отдалённого поселения, Ия нанялась на тяжёлую работу, чтоб не умереть с голоду.
Однажды, когда глубокая зима, хотя и не очень холодная для здешних мест, уже обнажила деревья, заставляя резкий, колючий ветер пригибать оголённые ветви почти к самой земле. Ия медленно брела по окраине леса, сгибаясь под тяжестью переносимых ею дров, а вслед ей смотрело небо серьёзным взглядом низких, хмурых облаков.
«Мама, я хочу увидеть этот мир!», - сказал малыш, и Ия почувствовала резкую боль первых схваток «Господи, помоги!», - беззвучно прошептала Ия бледными губами.
Ребёнок появлялся на свет среди зарослей сухой, колючей травы, и, внезапно потеплевший ветер пел ему гимн рождения…очень низко над землёй, почти касаясь большими, сильными крыльями верхушек деревьев, над роженицей медленно пролетела белоснежная птица. Казалось, что среди бесприютного холода зимы пробудилось ласковое тепло весны и жизни. Но Ия, обессиленная тяжёлым трудом и выпавшими на её долю испытаниями, всё больше слабела. Дитя оказалось слишком сильным для неё. И едва сын появился на свет, огласив своим первым криком окружающее безмолвие, едва Ия, собрав остатки последних сил, обрезала пуповину, как душа Ии почувствовала, что её собственная пуповина оборвалась…
Словно со стороны она увидела уже бездыханное, такое привычное тело и поняла, что её земное путешествие окончено. Она испугалась за новорожденного, беззащитного малыша, который, беспомощно двигая голыми ручками и ножками, пытался добраться до материнской груди.
Душа Ии разрывалась на части…она металась из стороны в сторону, но все её попытки помочь сыну были напрасны. Вдруг душа уловила шорох колёс и чьи-то голоса, доносившиеся со стороны дороги. Она полетела на этот звук, ставший для неё последней надеждой.
По мёрзлой дороге, проходившей недалеко от зарослей низких кустарников, среди которых лежал малыш, медленно переставляя копыта, двигались усталые лошади. Они тянули за собой старую повозку бродячих артистов. Ещё несколько лошадей смиренно шли следом.
Душа Ии кинулась навстречу людям, взывая о помощи…но её никто не слышал и не видел. Наконец, когда мятущаяся душа уже начала терять надежду в своих попытках привлечь внимание артистов, один из них – седовласый старик с добрым, усталым лицом, вдруг поднял опущенную в дремоте голову и прислушался «Мне кажется, что я слышу крик ребёнка, - произнёс он, спустя несколько мгновений, - эй, Кантор, придержи лошадей, я пойду и посмотрю…как бы беды не вышло» «И охота тебе, старик, глазеть на чужие проблемы…у нас и своих хватает», - отозвался Кантор, но лошадей остановил. Старик неспеша слез с повозки и подошёл к сухим зарослям, где, синея от непрерывного крика и холода, лежал новорожденный малыш «Э, брат, как тебе не повезло, - изрёк старик, едва обнаружил ребёнка, - похоже, что твоя мать умерла…Кантор, взгляни на это несчастное дитя. Он уже изрядно замёрз, а мы даже не знаем из какого поселения эта женщина. Давай-ка, старый Савва возьмёт тебя…как же ты замёрз, бедный малыш и, наверное, голоден. Эй, Кантор, позови сюда кого-нибудь из женщин…и, давай, похороним бедняжку раз уж Господь привёл нас сюда…не лежать же ей здесь, пока тело не найдут дикие звери. Видно, мужа у неё не было, ибо я не вижу на её пальце кольца. Она не похожа на замужнюю женщину» «Почему ты всегда попадаешь в непонятные истории по своей всемирной доброте, - проворчал подошедший Кантор, - мы же ничего не знаем об этих людях…ни о матери, ни о ребёнке…оставь лучше всё, как есть, и поехали отсюда» «Побойся Бога, это же – невинный ребёнок. Мы заберём его с собой. Он много не съест, а когда подрастёт, то будет помогать нам…ведь у меня никогда не было сына. А если у тебя, Кантор, хватит совести не помочь мне закопать в землю тело этой измученной женщины, то я сам буду махать лопатой», - ответил старик, и его взгляд, только что мягкий и добрый, превратился в сталь «Ты здесь главный, - покорно согласился трусливый Кантор, - ты и будешь отвечать, если придет беда» «Не переживай, отвечу», - ответил Савва.
Подошедшая молодая женщина – дочь старика – взяв на руки успокоившееся дитя, унесла его, щебеча над ним, словно птичка. Савва и Кантор, похоронив Ию, присоединились к остальным и продолжили следовать своему пути далее, увозя в старой повозке новорожденное дитя.
Душа Ии, успокоившись, уходила в мир иной. Она прикоснулась лёгким поцелуем ко лбу светлоглазого сына, взглянула на него в последний раз, и, увидев, что он сыт и сладко уснул, завёрнутый в старое, но чистое одеяло, стала стремительно подниматься куда-то в ярко-синюю высь.

А там, среди серебристой россыпи звёзд, в бездонном озере Вселенной, на золотой дороге, ведущей в Солнечный Город, её встретил прекрасный Ангел с огненными крыльями, держащий в руках ключ от Города Солнца.
«Мир тебе, дитя! – уловила душа мысли Ангела, ибо сам он не произнёс  ни слова, - я вижу,  ты понимаешь, что с тобой произошло. Ты покинула земные пределы»  «Кто ты?», - спросила душа и с удивлением заметила, что ей тоже не нужны слова, чтоб разговаривать с ангелом.  «Я – один из главных Хранителей Солнечного Города, вечный страж его ворот. О тебе я всё знаю. Скажи мне, чего ты хочешь? Какое желание движет тобой более всего?», - всё так же, мысленно, спросил Хранитель. Душа не раздумывала над ответом ни мгновения: «Я хочу вернуться обратно, и наказать его за все, причинённые мне страдания, чтоб он почувствовал всю тяжесть моей боли и своей вины. Ведь его даже человеком назвать трудно…», - вырвался из души отчаянный крик. Возможно, она продолжала бы и дальше изливать свою обиду, но Ангел посмотрел на неё серьёзным взглядом, и душа, которую словно пронизал огненный поток этого взгляда, сразу умолкла.  «Дитя, подумай о прощении. Оставь свою месть на волю Отца. Ведь твоя обида взяла тебя в рабство», - продолжал Ангел. Но душа ничего не хотела слышать. В тот момент она готова была отдать жизнь, только бы вернуться и отомстить своему обидчику: «Нет, я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу его униженным, молящим меня о прощении».  Глаза Ангела наполнились печалью и сожалением. «Очень жаль, что это и есть твой выбор. Отец наградил тебя большой духовной силой, но ты пока не понимаешь этого и тратишь столь бесценный дар на месть. Пойми, что на самом деле ты успокоишься лишь тогда, когда перестанешь думать о мести и сможешь простить. Только тогда твои глаза прозрят. А сейчас, пусть будет так, твой выбор сделан. Ты снова отправишься в земной мир и встретишься с ним, но помнить ничего не будешь, ты сможешь только чувствовать. Всё остальное зависит только от тебя – сможешь ли ты, несмотря на обиду, проявить свою внутреннюю силу или снова уйдёшь в тьму непонимания». 
Неистинная радость наполнила душу и пробудила в ней желание сразу же отправиться в обратный путь. Но Хранитель остановил её нетерпеливый порыв ещё одной мыслью: «Я вижу твоё нетерпение…но сейчас я прошу тебя ещё немного подождать, ибо хочу показать тебе Солнечный Город, совсем немного, со стороны».  Интерес к новому и неизведанному поглотил на некоторое время жажду мести, и душа, согласно кивнув Ангелу, стала приближаться, хранимая его огромными крыльями и уносимая золотым потоком, к сияющему чуду.
Рассматривая город с огромной высоты, душа погрузилась, словно в глубину ласкающего бархата моря, в его тёплое, мягкое золото. Она согрелась и почувствовала что-то очень родное и близкое. Там всё было наполнено гармонией и излучало не только яркий, приятный свет, но и дивную музыку. Эти радужные переплетения чистых потоков энергий окутывали каждое существо, живущее в Городе, проникали в каждую частичку пространства и рождали любовь и радость.
В том Небесном Раю, где рождались души, невозможно было думать ни о месте, ни о ненависти, но душа думала и не забывала. Пролетая высоко над Городом, она видела и чувствовала лишь очень небольшую часть чудесной реальности, всё остальное оставалось для неё за пеленой какого-то серого тумана.
Видя состояние души, Хранитель сказал: «Пора возвращаться и исполнить твоё желание, ибо подлететь ближе к городу ты уже не сможешь, есть опасность сгореть».
Вскоре душа и Ангел вновь оказались за пределами солнечного света, в переходной области. Отпуская душу в её новый путь, Хранитель сказал: «Когда-нибудь ты захочешь сюда вернуться, ибо здесь – твоя Небесная Родина, и память о месте твоего рождения заложена в тебе как вечный, священный магнит. Но путь обратный будет труден. Мир тебе, дитя, и да наполнит Отец тебя своей мудростью и любовью, прощай!» И в тот момент душа, несмотря на огромную силу притяжения к земле, которая тянула её тяжким грузом непрошенной обиды, почувствовала печаль и сожаление по тому, что оставляла. Но сделанный выбор не давал более иной возможности, как только вновь вернуться в земные пределы. Впрочем, лёгкая грусть вскоре сменилась вернувшимся желанием мести.


Роскошный дворец фараона Ахенатена светился бесчисленными огнями окон на фоне темного неба жарко-пряной египетской ночи. Тяжесть душного воздуха с привкусом ароматических курений и вина немного разбавлял лёгкий, еле ощутимый ветерок, который, попадая в лабиринт тончайших, почти прозрачных занавесок дворцовых комнат и залов, увлекал их сквозь оконные и дверные проёмы в лунную темноту…
Повсюду была заметна праздничная суета, которая захватила в свою власть не только множество смиренных рабов, но и надменных, уже немного захмелевших знатных гостей и родных фараона.
Сегодня был великий день, ибо фараон Ахенатен сочетался священным союзом с одной из своих родных сестёр. Жениться и выходить замуж за своих ближайших родственников был распространенный обычай царствующих семейств Древнего Египта. В своём высокомерном желании сохранить королевскую кровь в чистоте, фараоны пренебрегали даже законами природы.
Салма, родная сестра, а теперь уже и жена Ахенатена, сидела по левую руку от своего царственного супруга. На её застывшем, словно восковая маска, сильно накрашенном лице, казались живыми только обведённые ярко-синей тушью глаза цвета тёмного изумруда. В них, словно лунный свет в чаше с вином, тонула печаль, ставшая причиной недавних, ещё не высохших слёз.
Ещё в детстве, когда она и фараон были детьми и часто играли в свои игры вместе, Салма испытывала какое-то полуосознанное,  непонятное ей самой, смутное чувство неприязни к Ахенатену. С годами эта неприязнь только увеличилась и переросла в полное неприятие своего царственного брата. Салме были ненавистны его хитрые, узкие глаза и надменные губы, которые, по её глубокому убеждению, открывались только затем, чтоб произнести колкую насмешку или обидную грубость. Салма ненавидела весь его облик и властную манеру поведения. Он всегда считал себя центром Вселенной, стремясь управлять по своей воле всеми и вся. Она не знала, было ли это ошибкой, которую допустили их родители, воспитывая своего первенца и наследника, или Ахенатен уже родился таким маленьким тираном, но она хорошо запомнила тот день, когда он, узнав о смерти их сравнительно молодого, но уже больного отца, предался развратному разгулу от радости, что скоро станет фараоном.
Салма втайне надеялась, что когда-нибудь она выйдет замуж за кого-то из дальних родственников и уедет далеко-далеко от ненавистного брата, и, по сути, эта мечта была её последней надеждой. Но отец, умерший так быстро, не успел дать согласие на её брак с другим, а сам Ахенатен, едва состоялось его посвящение в фараоны, объявил, ехидно ухмыляясь, своей сестре, что принял решение осчастливить её до конца жизни и сделать из неё царицу, супругу и мать его будущих детей.  «Ты можешь силой заставить меня сесть рядом с тобой на трон и разделить с тобой ложе, но никогда, слышишь, никогда я не стану твоей женой по-настоящему. Никогда моё сердце не будет принадлежать тебе», - в отчаянии крикнула Салма в спину уходящего брата. Ахенатен, повернув голову, раздражённо бросил в ответ: «Мне не нужна твоя любовь…мне нужна твоя покорность и подчинение любому моему желанию. И я добьюсь этого любой ценой, ибо я – наместник самого Ра на земле. Здесь всё принадлежит мне, и ты – тоже».
Ахенатен испытывал к Салме чувство охотника, преследующего свою жертву и стремящегося во что бы то ни стало её захватить и подчинить своей воле, ибо Салма была единственной, кто открыто говорила ему о своей ненависти и бунтовала против него.
Мучительный день заключения священного союза Салма провела, сидя на троне, рядом с мужем, глубоко пряча своё отчаяние под маской равнодушия. В её  душе бушевала буря. Но Ахенатену не было никакого дела до её переживаний, ибо сам он, находясь в полуобморочном состоянии от обильных возлияний, наконец-то был унесён молчаливыми рабами в царскую спальню подальше от посторонних глаз.
Салма не спала всю ночь. Скользя, словно лёгкая тень уходящей на восток ночи, она, спустившись по мраморным ступенькам дворцовой лестницы, пробралась к искусственно созданному  водоёму, вдоль которого росли благоухающие своими огромными белыми цветами деревья. Ещё один цветок ночного неба – Луна, отражаясь в тёмно-синей воде водоёма, украшала  её сверкающими серебристыми искрами.
Раннее, предрассветное время принесло прохладу и свежий ветер в обожжённый утомительной жарой восточный мир.
Вдохнув живительную силу, наполненного ароматом цветущих растений и ночных грёз  воздуха, Салма почувствовала себя легче. Душевная буря, израсходовав всю свою ярость и силу, стала постепенно утихать, и растворятся в крутой высоте звёздного неба, унося с собой горячий жар из головы Салмы.
Она разделась и вошла в лунную воду, которая приняла её в свои приятно-прохладные, ласкающие ладони.  «Что же мне теперь делать и как жить дальше, если моя душа теперь словно выжженная пустыня…», - раздумывала Салма, пока сверкающие струйки воды, стекая по её тёпло-бронзовой коже, снова возвращались к своему истоку.
Печальные раздумья Салмы прервал неожиданный шорох, раздавшийся около деревьев, пышные кроны которых спускались к самой воде.  «Кто здесь?!», - испуганно вскрикнула Салма. Из тени в полосу лунного света выступил высокий, сильный мужчина.  «Не пугайся, моя прекрасная госпожа. Это всего лишь твой смиренный слуга», - услышала Салма низкий бархатный голос  и узнала его: голос принадлежал начальнику царской охраны во дворце фараона. Салма выделяла  этого красивого воина среди всех остальных мужчин. Её женская интуиция подсказывала ей, что он тоже был к ней неравнодушен. Очень часто, украдкой, она ловила его тайные, пылкие и восхищенные взгляды. В такие моменты Салма не раз жалела, что она – дочь фараона, и оттого вряд ли смогла бы ответить на искренние чувства начальника охраны.
Но сейчас всё вокруг было иным. Супруге фараона казалось, что спали сдерживающие её оковы царской крови и верности принципам правящей династии фараонов. Она хотела просто жить…А ещё она хотела отомстить своему мужу – фараону, унизив его.
«Что ты тут делаешь? Ты же должен охранять своего господина, - спросила Салма, скорее томным, чем строгим голосом, - а ты здесь и рассматриваешь свою госпожу…»  Мужчина, не почувствовав в голосе Салмы гнева, а только скрытую радость от того, что он разделяет её одинокие часы, ничуть не смутившись, ответил: «Да простит меня моя прекрасная госпожа, но я должен охранять её тоже. Я следил за тобой и, увидев, что ты покинула дворец, последовал за тобой, дабы никто не смог тебя обидеть»  «Единственный, кто может сейчас меня обидеть – это ты», -  ответила Салма ещё более мягким голосом.  «Пусть моя госпожа не беспокоится, - сразу став серьёзным, ответил воин, - если я хотя бы словом обижу тебя, то нет мне прощения…»  «Прошу тебя, не говори много бесполезных  и лишних слов, - печально ответила Салма, - мне и так сегодня плохо. Наверное, я сошла с ума…или это вино ударило мне в голову, хотя я не выпила ни капли. Прошу тебя, будь моим другом и возлюбленным на эту ночь и на все остальные дни и ночи…Иди ко мне, мой воин…».
Ничуть не удивившись словам Салмы и её чувствам, мужчина соскользнул в воду и уже через мгновение оказался рядом со своей прекрасной госпожой.
Обнимая своего охранника за крепкую шею, Салма прошептала: «Как странно…почему я хочу назвать тебя Савва, хотя от рождения у тебя другое имя? Откуда пришло ко мне это воспоминание?» Луна печально смотрела на их счастье, ибо только она по-прежнему была одинока.
С каждым прожитым днём Салма любила своего воина всё сильнее и всё сильнее ненавидела Ахенатена. Её возлюбленный стал для неё той тихой гаванью, тем родным приютом, где она находила покой и понимание, искреннюю любовь и дружескую поддержку, оставляя «поле брани» после ежедневной борьбы с Ахенатеном.
«Я не могу больше так жить, пряча свою любовь и тебя от змеиных глаз своего мужа, - говорила Салма, - когда-нибудь я убью его…»  «Не бери грех на душу, - ласково гладя её шелковистые волосы, отвечал возлюбленный, - он не виноват, что не смог покорить твоё сердце»  «Ты слишком добр к нему. Ты его не знаешь, ты не знаешь, каким отталкивающим он может быть. Зачем он держит меня в «клетке», если знает о моей к нему ненависти? Пусть отпустит меня с тобой на свободу. Не нужны мне богатства и власть фараонов…среди груды золота и роскоши царской жизни я задыхаюсь…я просто хочу быть свободной и быть с тобой»  « Любимая, ты же знаешь, что это невозможно. Я боюсь за тебя, ибо Ахенатен не привык терять то, что принадлежит ему»  «Но я никогда ему не принадлежала!»  «Давай не будем вспоминать твоего мужа. Лучше будем радоваться тому, что у нас есть. Ты подарила мне счастье быть твоим…»
Но их тайное счастье продлилось не долго. Однажды, когда Салма и её любимый мирно спали в объятиях друг друга, находясь в комнате, о которой ничего не знал даже фараон, дверь, поддавшись сильному и грубому удару из вне, раскололась на несколько частей. Взору молчаливых воинов из личной стражи фараона предстали растерянные и испуганные царица и их начальник. Следом за воинами, разбившими дверь, словно тигр из клетки, появился разъярённый Ахенатен.
Он остановился у порога своего позора и посмотрел на любовников остекленевшими глазами. А потом, не сказав ни слова, круто развернувшись, удалился, жестом приказав своей охране схватить преступников.
Салма не стала унижаться и оправдываться. Её гордый взгляд сверкал торжеством и ненавистью к Ахенатену. Когда царицу и воина, связав, уводила каменная охрана, она в последний раз взглянула в печальные глаза любимого и прошептала: «Ты подарил счастье моему одинокому сердцу. Прости меня за то, что решила сделать тебя орудием моей мести…но я, пусть великий Ра будет свидетелем моей правды, полюбила тебя. Прощай!» Любимый, сжав на мгновение её хрупкую руку в своей сильной ладони, ответил: «Не надо просить у меня прощения, ибо я знал, кого люблю, и мог только надеяться на взаимность. Но ты подарила мне больше…Я выберусь и обязательно освобожу тебя, и тогда твоя мечта исполнится. Только верь мне…»
Салма чувствовала, что дальше уже ничего не будет, но не ответила любимому, не захотев лишать его надежды.
Царицу бросили в сырую и холодную подземную темницу, где она провела несколько бессонных, мучительных ночей без воды и пищи, ибо на то был дан личный запрет фараона, а затем состоялся суд, который заключался в одной-единственой фразе Ахенатена: «Лживая царица – позор не только для своего мужа, но и для своего народа. Она предала своего мужа, а значит и самого Ра. Предать её смерти, а имя – забвению. Пусть её, осквернённое предательством тело, бросят крокодилам».
Когда гордую, но обессиленную Салму вели на казнь, она услышала обрывки разговора её стражей. Один из них сообщал другому, что их бывший начальник сбежал из темницы, где он сидел по обвинению в государственной измене, благодаря своим преданным друзьям. Салме стало легче дышать. Это было, воистину, исполнением её последнего желания.
Тёмный и низкий туннель, освещаемый лишь мерцающим светом факелов, которые несла стража, и узкая, крутая лестница в бассейн с крокодилами – это последнее, что увидела Салма перед тем, как снова перейти черту земной жизни. Её, одетую в лохмотья, грубо столкнули со ступенек вниз, где, открыв голодные пасти, с нетерпеливой жадностью стерегли свою жертву крокодилы. Их жёлто-змеинные глаза напомнили Салме глаза Ахенатена, что разожгло новую волну ненависти.
Она почти не почувствовала боли. Но испытала её в тот момент, когда услышала отчаянный крик своего любимого, пришедшего слишком поздно к ней на помощь. Он вытащил истерзанное тело Салмы, отогнав крокодилов, но понял, что её больше нет, и их мечте не суждено сбыться.
Душа вновь улетала в объятия неба, туда, где вечный свет Солнечного Города уже звал её домой.

Душу притягивал яркий, чистый и до боли родной свет. Она бежала, почти летела по знакомой дороге из золотого песка, и ей казалось, что Город Солнца уже распахивает ей навстречу свои резные ворота…она пройдёт через них и останется там навсегда…
Но внезапно душа остановилась, ибо почувствовала, что натолкнулась на неприодалимую, невидимую стену, которая перекрыла ей путь. Она не могла сделать ни шагу, а ведь заветный город был так близок…
Прекратив свои попытки пробиться сквозь стену или обойти её, душа в бессилии остановилась и стала ждать. Вскоре, словно образуясь из окружающего жёлто-розового пространства, возникла фигура Хранителя. Именно его появления ожидала душа.
«Мир тебе, дитя, - как обычно, мысленно, приветствовал её Страж ворот.  «Здравствуй», - печально отозвалась душа.  «Я знал, что ты придешь, ибо любая душа, увидев свет Солнечного Города и вспомнившая о нём, всегда стремится к возвращению сюда. Но ты опечалена. Послушай, тебе нельзя идти дальше, ибо из-за груза затемняющей тебя обиды, ты не сможешь выжить в высокочастотных энергиях Города», - продолжал Хранитель.  «И даже ты не сможешь мне помочь?», - с надеждой спросила душа.  «Нет, я не смогу пропустить тебя, ибо готовность пройти ворота Города определяешь ты сама, но сейчас ты не готова к Возвращению, к Вечности. Если хочешь, я могу помочь тебе в другом – в осознании причины. Ответь честно сама себе на вопросы: чувствуешь ли ты себя свободной от земных привязанностей или тебя что-то сдерживает, что-то утяжеляет твои крылья, мешая лететь легко и свободно? Привело ли твоё желание мести к твоему развитию и увеличению внутренней силы, которой хватило бы, чтоб пройти ворота Города, или ты вновь не выучила урок, растратив много сил впустую?».
Душа глубоко задумалась. В этот момент ей вспомнились узкие, жёлтые глаза и холодно-насмешливый взгляд Ахенатена.  «Да, у меня есть тяжёлый якорь, который удерживает меня около земного пространства. Эта крепкая цепь – ненависть к нему. Нет, во мне не прибавилось внутренней силы, я её просто растратила, стремясь отомстить, ибо месть – была моим главным желанием, закрывающим от меня свет Отца Небесного. Но я не могу пока с этим справиться, я не понимаю — за что…и я снова прошу тебя о помощи, Хранитель».  «Проси о помощи не меня, а Того, Кто создал тебя, а я лишь определяю твою готовность или неготовность к жизни в Солнечном Городе. Скажи мне, смогла бы ты там жить, испытывать свободу и чистую, ликующую радость, отдавать всё лучшее Отцу, исполнять Его волю и пить воду блаженства?»  «Я бы очень этого хотела…но, только при одной мысли о нём, при одном малейшем соприкосновении моей памяти с его образом, я падаю вниз, на дно пропасти моей обиды…»  «Ты и сама всё прекрасно осознаешь. Тебе даётся следующий шанс пережечь свою обиду, но для этого ты должна снова отправиться в мир земли, и на этот раз всё будет зависеть от вас обоих. На пути к Вечности осталось последнее испытание, ибо именно прощения тебе не достаёт. Прощения и понимания. По этой причине ты топчешься на месте. Вот и всё, что хотел я тебе передать. И снова говорю тебе – прощай. Пусть осознание истины озарит тебя и выведет из лабиринта искушений…».
Хранитель растаял, растворился лучом света, искрой огненной в порыве тёплого ветра, а душа, подчиняясь силе своего притяжения, заглянув в зеркало времени и увидев там свою новую судьбу, вновь уходила в известную неизвестность.

Душа вернулась во времена смутного и жестокого средневековья, когда в кострах  инквизиции сгорали невинные души, а  самого Христа сделали распятым идолом. Его именем прикрывались нечестивые поступки. Люди, сознание которых с детства вставляли в рамки догм и ограничений считали себя до глубины души греховными, и оттого лишёнными любви и помощи Отца, лишенными права выбора. Власть лживых жрецов Бога была влиятельнее королевской и безнаказанно распоряжалась людскими судьбами, калеча и убивая всё самое светлое, доброе и разумное, едва человек выходил за пределы установленных ими законов, которые, впрочем, они выдавали за божественные.
Душа проходила свои уроки, прожив ещё две трагические жизни.
В одной из них она, воплотившись в богатом испанском роду, будучи совсем юной девушкой, встретила того, кого не могла простить. Он влюбился в неё до беспамятства, до граничившего с фанатизмом безумия. Но такая любовь не могла принести им ни счастья, ни прощения, ибо была лишь искажением истинной любви. Нет, теперь он не был жесток, но...
Однажды, возвращаясь поздним вечером в свой дом после дальней дороги, которая, из-за неотложных дел, заставила его покинуть свою невесту накануне свадьбы, он услышал знакомый голос и смех, сводившие его с ума.  «Как странно, - остановив быстрые шаги, подумал юноша, - что здесь делает моя невеста в столь поздний час?». Проскользнув на ту сторону узкой улочки небольшого средневекового города, он притаился за углом дома и осторожно выглянул из своего укрытия. В неверном свете факелов, которые кое-где тускло освещали улицу, юноша увидел свою невесту. Она и ещё одна молодая девушка, её подруга, стояли рядом с двумя молодыми испанцами, и, весело разговаривая о чём-то своём, смеялись беззаботным смехом. Ни одного намёка на измену не было, это была лишь дружеская беседа с братьями подруги его невесты, которым было известно, что она помолвлена. Но темпераментный юноша, безумно ревновавший свою будущую жену даже к собственной тени, узрел во всём, что увидел, двойной смысл и предательство. Ему даже показалось, что его любимая нежно держит одного из молодых людей за руку.
Ярость схватила его душу и сжала в своих цепких объятиях так сильно, словно хотела задушить…обида и боль наполнили сердце металлической горечью. Юноша побледнел так, что стал похож на ночного призрака, которого лишили последней надежды на возвращение. Но внезапно наступившее оцепенение так же быстро исцелила мысль о мести. Кто-то нашёптывал юноши противным, скользким шёпотом: «Если она не хочет быть только твоей, то пусть не достанется никому…»  Немного оправившись от несуществующего удара, он быстро придумал план.  «Посмотрим, будешь ли ты, милая, смеяться так же весело и беззаботно, как сейчас…»
Пройдя другой улицей, чтоб избежать встречи со своей невестой, жених добрался до своего богатого дома и начал приготовления к свадьбе, которая должна была вскоре состояться.
Невеста, в своём белоснежном, словно девственно-белый первый снег, платье была похожа на прекрасную, едва начавшую распускаться на рассвете, свежую лилию. При взгляде на эту невинную чистоту, у жениха, лелеявшего ужасный замысел, дрогнуло сердце, и он уже был готов поверить, что всё ему только показалось, уже был готов отказаться от своей мести, но через мгновение тёмные мысли и сомнения вернули его в прежнее состояние скрытого безумия.  «Эта красота не так уж невинна. Наверное, она уже кому-то досталась, а над тобой лишь посмеялись эти розовые уста. Ты не можешь делиться ею ни с кем».
Душу невесты охватило смятение и какие-то неясные, неприятные воспоминания, когда она уловила сверлящий, недобрый взгляд жениха. Она и раньше побаивалась своего будущего мужа, но прежде никогда его таким не видела. Её привёл в замешательство этот холодный взгляд, таивший в глубине льда неистовое пламя. Впрочем, невеста старалась отогнать от себя назойливое чувство тревоги и старалась выглядеть весёлой.
Замуж за этого очень богатого наследника древнего испанского рода, родословная которого соединялась с родословной королевского семейства, её отдал строгий отец, но она не противилась его решению, ибо в те времена брак по расчёту был обычным делом, и девушка должна была быть глубоко благодарна судьбе, пославшей ей хоть и не любимого, но такого знатного и богатого мужа. 
Свадьба поражала всех своей роскошью, изысканностью и богатством угощений и количеством дорогого вина. Знатные гости, поначалу надменные и гордые в своих величавых речах и манерах, постепенно превращались в шутов из-за количества выпитого вина.
Жаркая испанская ночь погасила ветер и зажгла праздничные факела, огни которых отражались почти непристойным весельем в глазах празднующих.
Невеста, уставшая от бесконечных приветствий, поздравлений и любопытных глаз сеньоров и сеньор, с некоторым волнением размышляла о предстоящей ночи. Конечно, ей хотелось поскорее открыть тайну мужчин и женщин, ибо все, ранее задаваемые вопросы на запретную тему приводили к тому, что женщины краснели и жеманно закатывали глаза, предпочитая сразу умолкать.
И вот, наконец, молодых повели в роскошно убранную спальню, где в лунном свете, лившимся прозрачно-сияющим потоком из открытого окна в комнату, словно призрак белела своими накрахмаленными простынями огромная кровать – отныне супружеское ложе.
После некоторых наставлений пьяных родителей и гостей, молодых оставили наедине.
Невеста дрожала от волнения. Её тонкую, беззащитную фигурку почти поглотил полумрак огромной спальни. Девушка выглядела юной и прекрасной нимфой: роскошные длинные волосы окутывали пышными волнами её тонкий профиль и струились вдоль стройного стана, сливаясь с сиянием лунного света, глубокие глаза редкого для этой страны цвета небесной лазури напоминали две утренние звезды. Её любил день, и любила ночь, её любил степной ветер и высокое небо, её любила сама Любовь…но именно эта, захватывающая дух красота ещё более утвердила мужа в его недобрых замыслах, пробудив в нём желание уничтожить и растоптать.
Он резко шагнул к притихшей невесте, и  крепко обнял её сзади за спину, тихо прошептав, почти прошипев: «Не бойся, милая. Теперь ни тебе, ни мне больше бояться нечего. Знаешь чего я боялся больше всего на свете? Нет, не потерять жизнь, не потерять богатство, не потерять себя…я боялся потерять честь…я боялся потерять тебя. Но вышло так, что я потерял и то, и другое. Оттого, чтоб избавиться от своих страхов, я судил тебя и принял решение. Надеюсь, что ты ещё поблагодаришь меня за то, что я избавлю тебя от позора. Ты будешь принадлежать мне вечно…»
Девушка, ожидавшая совсем другого, в испуге и недоумении повернулась к мужу и взглянула в его уже безумные глаза…в них отражалась тёмная бездна. В то же мгновение он выхватил спрятанный под одеждой короткий, стальной кинжал с изображением герба их древнего рода и всадил его по самую серебряную резную рукоятку в правый бок невесты. Вскрикнув от внезапной и резкой боли, она начала медленно оседать на расшитый золотыми лилиями мягкий ковёр. Её слабеющие руки ещё держались за шею мужа, а в широко раскрытых глазах, под которыми уже легли тёмные тени, застыл немой вопрос: «За что?»…
Душа вновь улетала в мир иной, унося, как прежде, груз обиды и ненависти. Она поднималась всё выше над своим неподвижным и таким юным телом, глаза которого, смотрящие в небо, ещё хранили свет ночных звёзд и лучей утреннего солнца, уста которого ещё были приоткрыты в ожидании первого поцелуя, ладони которого ещё хранили тепло земли и след от ожога, который оставило прикосновение юноши-крестьянина, однажды проводившего её до дома…
«Беги, - прошептала улетающая душа своему безумному мужу, который начинал впадать в оцепенение, ибо осознание сотворённого им страшного преступления, наконец, наступило, - беги и спасай свою душу, может Отец простит тебя, а я – никогда. Что же ты натворил, безумный?! Я была близка к тому, чтоб простить тебя…чтоб полюбить тебя…чтоб прожить с тобою всю мою жизнь…быть для тебя верной женой и матерью твоих детей…но теперь ничего не вернёшь. Ты связал нас ещё одной петлёй…и мне от этого больно. Я не смогу вернуться на Родину…»
И снова душа вернулась к своему истоку, к Солнечному Городу. Но на этот раз её охватила разрывающая на части тоска по родной колыбели, откуда она когда-то, в незапамятные времена, отправилась совершенствовать свою суть через познание.
Выражение сияющего лица Хранителя стало более строгим, чем прежде. Он был немногословен: «С великим сожалением, дитя, я замечаю, что ты по-прежнему наполнена разрушающей обидой и спрашиваю тебя снова: готова ли ты осушить в себе эту тёмную реку? Не торопись, дитя, подумай…»  Но душа, опустив свои когда-то белоснежные крылья, отвечала: «Я не стану размышлять, ибо чувствую, что не смогу простить. Слишком полноводна текущая во мне тёмная река ненависти…»  «В таком случае, относительно тебя уже вынесено решение: ты отправишься снова навстречу своей судьбе. Прощай, возможно, на этот раз твоё сердце смягчится, и ты сможешь понять и простить».

В своей очередной жизни душа сыграла роль простой женщины из семьи городского ремесленника. Своего вечного врага она встретила в образе богатого, но одинокого человека, возраст которого на момент их знакомства приближался к четвёртому десятку, она же была ещё совсем молода. Он увидел её среди искусно составленных букетов полевых и садовых цветов, которые она продавала на площади, влюбился и вскоре сделал ей предложение. Всё снова повторялось…
Нельзя сказать, что молодая жена любила своего мужа, скорее относилась к нему равнодушно, но отказаться от такой выгодной партии не смогла, хотя иногда и сама не понимала почему. Словно невидимый магнит притягивал их друг к другу, словно крепкая нить нераспутанного узла связывала их души и судьбы.
Со временем спокойное равнодушие стало перерастать в скрытую неприязнь. Муж же обожал свою неласковую жену и носил её на руках, стараясь исполнить любое её желание. В его по-прежнему одиноком даже после женитьбы сердце часто возникало смутное чувство вины перед женой, но он не мог объяснить его происхождение.
Их совместной жизни было всего несколько лет, когда она познакомилась с другим мужчиной и почувствовала в своей душе нежность настоящего чувства. И хотя родители дали ему при рождении другое имя, часто про себя она, по неведомым ей причинам, называла его Савва.
По принятым законам того времени муж не мог дать развод своей законной жене. То, что скреплялось благословением священнослужителей, не могло быть разорвано.
Молодая женщина начала ловить себя на мысли, что не может жить так дальше, обманывая мужа. Чем больше она влюблялась в Савву, тем больше ненавидела мужа, который, к тому же, был очень ревнив, и не без оснований.
Её, когда-то открытая и искренняя душа, начала затвердевать и покрываться панцирем. И она решилась…
Стоял тихий, зимний вечер, когда вся природа вокруг казалась заснувшей ледяным сном, который навевает, словно сонные чары, волшебница-зима. Даже бродяга ветер, который обычно завывал от стужи над крышами домов и среди узких улочек, притих и где-то спрятался. В такие вечера обычно хочется погреться у жаркого огня и прижаться к крепкому, родному плечу…
 Муж и жена сидели рядом в огромном каменном зале богатого дома перед ярко пылающим огнём в камине. Наступившая немая тишина давила своей пустотой и недосказанностью. Она словно разводила мост, соединяющий противоположные берега их сердец, словно строила между ними глухую стену из ледяных камней.
Хозяин, уже давно понявший, что с его женой что-то происходит, первым нарушил тяжёлое молчание вопросом: «Скажи, любимая, ты меня ещё любишь, хоть немного?» Женщина, повернув лицо к мужу, ответила спокойным, без тени волнения, голосом: «А разве я когда-нибудь говорила, что люблю тебя? Ты всегда был для меня лишь средством лучше устроиться в жизни…»  Глаза мужчины наполнились слезами печали: «Я долго надеялся, что когда-нибудь ты всё-таки полюбишь меня, но чувствую, что жизнь, прожитая вместе, только отдаляет нас друг от друга. Что же нам делать? Ведь я не могу жить без тебя»  «Хочешь знать, что нам делать? Я скажу тебе, что делать. Отпусти меня…просто отпусти в другую жизнь, которую я хочу прожить рядом с другим человеком, но не с тобой. Возможно, ты ещё встретишь ту, которая тебя полюбит…но я…я просто боюсь, что однажды возненавижу тебя всем сердцем» «Отпустить тебя?! Почему я должен отпустить тебя?! У тебя есть любовник? Я и не думал, что на столько опоздал и ничего вернуть нельзя. Чем же провинился я перед тобой? Или я не выполнял любую твою прихоть, любое твоё желание? Или я не носил тебя на руках? За что такая несправедливость? Скажи, за что ты отталкиваешь меня, не оставляя выбора?»
Он чуть не плакал. Ему казалось, что его сильно обидела не только жена, но и судьба, и Бог. Женщина, не выдержав эмоционального взрыва, который, словно лавина, долго нарастал в её душе, закричала: «Да, у меня есть другой, и я испытываю к нему настоящее чувство. Я уйду от тебя, даже если ты закроешь меня в каменной башне. Ты не сможешь удержать птицу…»  Находящийся только что на грани нервного срыва муж, внезапно успокоился, посмотрел на жену каким-то странным, словно стеклянным, взглядом и сдержанно спросил: «Ты действительно решила оставить меня и разрушить нашу семью? Тебе действительно всё равно, что случится со мной без тебя?» «Нашей семьи уже давно нет, - тоже немного успокоившись, ответила жена, - и я действительно ухожу от тебя…я даже рада, что наконец-то решилась на этот разговор»  «Тогда вот, что я скажу тебе…на самом деле ты вообще не можешь кого-нибудь полюбить. Ты любишь только себя…во всём, что случится потом, будешь виновата только ты одна», - произнеся эти слова, муж резко поднялся и вышел из зала. Удары его сапог о каменные плиты пола отбивались глухими ударами в сердце оставшейся у камина женщины.
«Ты мне не ответил!», - закричала она вслед удаляющемуся мужу, но его фигура с поникшими плечами уже растворилась в темноте длинного коридора. «Борьба была не долгой…и я рада, что, наконец, всё ему сказала. Пойду собирать свои вещи», - облегчённо вздохнула женщина и отправилась в свою комнату.
Заканчивалась длинная, зимняя ночь, принёсшая нарастающее чувство тревоги в душу женщины. Первые лучи восходящего солнца, осветившие старинный особняк и заглянувшие в её спальню, тоже не принесли желанного спокойствия. «Почему же он не приходит», - спрашивала она своё немое отражение в украшенном позолотой зеркале, но зеркало вернуло обратно её вопрос. «Я не могу так долго ждать и пойду к нему сама», - решила женщина и отправилась в комнату мужа.
В доме царила тишина раннего утра. Она, стараясь не шуметь, слегка прикоснулась к резной ручке массивной двери из дуба, за которой должен был спокойно или не спокойно спать её муж. Дверь была не заперта. Молодая женщина проскользнула в образовавшуюся щель дверного проёма, и в ужасе замерла на пороге, а через несколько мгновений раздался её крик…Муж бездыханно лежал на возвышающейся кровати, рядом с его бессильно свесившейся рукой лежал маленький прозрачный пузырёк, из которого прямо на ковёр вытекли остатки зеленоватой жидкости – яда. На чисто убранном столе лежал лист бумаги с начертанными на нём его рукой несколькими словами: «Возможно, в мире ином, я смогу прожить без тебя, но не в этом…»
После смерти и похорон мужа, женщина, неся чувство вины и боли, прожила до конца дней своих в полном одиночестве и изоляции, словно монашка-отшельница среди обычной, земной жизни.
Впрочем, её душевная тяжесть была настолько велика, что она, не справившись с этим, переступила чертог иного бытия в сравнительно молодом возрасте. Она называла своего мужа последним эгоистом, чувствовала виноватой себя и винила его…
Встретившись с Хранителем на сей раз, душа взмолилась: «Я попала в замкнутый круг…Мы не можем простить друг друга и обрести свободу. Мы постоянно выбираем смерть вместо жизни. Отец, прошу тебя, помоги разорвать эти греховные цепи, ибо я хочу вернуться. Я устала проходить один и тот же урок, так и не уяснив его суть. Мудрый Хранитель и Вечный Страж Города! Я так безрассудно стремилась к мести, что не слушала даже твоих советов. Теперь же я ощущаю всю тяжесть обиды, которую не могу отпустить. Скажи, где взять мне силы для победы? Для победы над собственной слабостью? Ибо я, из-за своей ненависти, стала подобна высохшей пустыне, вся животворящая влага которой была истрачена для наполнения русла тёмной реки непрощения. Помоги мне, Отец!»
Светлые глаза ангела выражали ласковое сострадание.  «Я рад, что ты уже осознаешь свою ошибку, ибо осознание – это первый шаг к прощению и просветлению, это первый шаг к исцелению. Но этого мало. Вы завязали между собой слишком запутанный и сложный узел, развязать который не так легко. Ты испытываешь на себе действие сурового, но справедливого закона Причины и Следствия, который одинаков для всех. Вот почему при нашей первой встрече я говорил тебе, чтоб ты оставила свою месть на справедливость Отца. В этом случае, ты бы оборвала все существующие нити между тобой и ним, ты бы стала свободной…Я знаю, что ты устала, но обратная дорога снова ждёт тебя.  На этот раз испытание будет серьёзным, но твоё искреннее стремление вернуться домой может преодолеть любые преграды. Прощай, дитя, и да хранит тебя Господь!»

По недавно выпавшему первому снегу, который, едва касаясь земли, почти сразу превращался в грязь, брела молодая женщина в добротной, но испачканной одежде. Её босые, замёрзшие ноги утопали по самую щиколотку в дорожной каше, а растрёпанные, запутанные ветром волосы едва прикрывал маленький кусок материи. На своих озябших, дрожащих руках она несла ноющего от голода и холода маленького ребёнка. Женщина пыталась покрепче прижать своего сына к груди, чтоб он хоть немного согрелся, но это почти не помогало. Она бы и сама отдала сейчас полжизни за кусок хлеба…
Наконец измученная женщина подошла к окраине небольшого, бедного поселения, и, теряя последние силы, постучалась в двери чьего-то дома.
Ей открыла женщина средних лет, убого одетая, но её лицо было добрым, несмотря на тяжёлые жизненные испытания, которые пролегли нитями преждевременных морщин на её лбу и потушили когда-то яркий огонь в её выцветших глазах.
Она вопросительно посмотрела на постучавшую. «Прошу вас, ради Бога, - еле слышно прошептала молодая женщина, - дайте нам немного еды и воды, и, если можно, приютите где-нибудь на ночь…очень прошу вас…у меня маленький сын, и он умрёт от голода, если вы откажите…мне некуда больше идти». Видимо, на слова просьбы были затрачены последние силы, ибо, едва женщина их произнесла, как тут же упала на крыльцо вместе со своим сыном, который только жалобно захныкал.
Вскоре она очнулась внутри дома на простой, но сухой и тёплой постели, а рядом лежал её сытый малыш  и спал ангельским сном.
Женщина огляделась. В бедном доме была всего одна общая комната, служившая и кухней, и столовой, и спальней. Пара глиняных горшков, несколько кусков материи разной длины и старая печь были достоянием этого жилища. Возле печи, в которой ярко пылал согревающий огонь, суетилась хозяйка. Услышав, что гостья пришла в себя, она вытерла испачканные руки о свой заплатанный фартук и присела рядом с ней. В руках хозяйка держала миску с простой, горячей похлёбкой и кусок тёмного хлеба. Женщина, поблагодарив еле слышным от слабости голосом, поела. Эта простая еда показалась ей вкуснее небесной амброзии. «Может ты расскажешь мне свою историю? – спросила хозяйка, когда гостья наелась, - я заметила, что ты от рождения не нищенка…у тебя добротная, хоть и рваная одежда…и твои руки не загрубели от тяжёлой работы…»  «Да, ты права. Когда-то у меня тоже был дом и семья, у меня была еда и одежда. Но теперь этого нет», - ответила гостья.  «Что же с тобой произошло?»  «Меня выгнал муж…»  «За что? Да ещё и с ребёнком…»  «Не знаю…когда мы поженились, он был совсем другой…заботливый. А потом его как-будто подменили. Он унижал меня…правда, я не знаю почему. А когда родился наш сынок, не хотел его видеть, сказал, что я родила его от другого. Я не противилась его грубостям, потому что я – сирота, потому что я одна на этом свете и за меня некому заступиться. Однажды он был совершенно пьян и хотел ударить сына, но на этот раз я схватила нож и сказала, что убью его, если он хоть пальцем дотронется до ребёнка. Он испугался, ибо почувствовал, что в тот момент я действительно готова была броситься на него. Он отступил, но на следующее утро, когда протрезвел, привёл меня вместе с сыном на площадь и объявил всем соседям, что я – падшая женщина, и что это – не его дитя…Вокруг себя я видела только осуждающие взгляды, ведь мне всё равно никто не поверил. Он меня просто выгнал, и я вместе с сыном, в чём была одета, покинула маленький городок, где мы жили. Вот уже несколько месяцев я и сын живём тем, что подают добрые люди, иногда, если удаётся, я подрабатываю…но такое случается редко».  «Твой рассказ печален…я бы очень хотела тебе помочь, но у меня самой пятеро детей, живём мы очень бедно, иногда самим не хватает еды. Тебе повезло, что моего мужа сегодня нет дома, иначе он просто не впустил бы тебя за порог. Да и младший мой сын сильно болен, а мне нечем заплатить доктору. Ты прости меня, но на ночь можете остаться здесь, а завтра утром тебе и твоему сыну придется уйти…»  «Спасибо тебе за твоё доброе сердце. Я благодарна уже за то, что ты сделала. Конечно, завтра утром мы покинем твой дом, спасибо».
Женщина слегка пожала натруженную ладонь хозяйки и вскоре уснула.
На следующее утро, как только небо начало чуть светлеть, возвещая приближение рассвета, женщину разбудила встревоженная хозяйка дома. «Просыпайся, милая, вам пора уходить. Я накормила твоего сына, ибо не хотела будить тебя, ведь только один Господь ведает, когда ты сможешь заснуть в следующий раз. Уходите отсюда скорее. Сегодня утром моему сыну стало хуже, и скоро сюда придёт местный доктор, я боюсь, чтоб вы не заразились. Я дам вам немного еды в дорогу и старое одеяло, и это всё, чем я могу помочь тебе. Пусть хотя бы твой малыш не мёрзнет. Ступай, и сохрани тебя Господь».
Нежданная гостья кинулась целовать грубые руки хозяйки, и та, расплакавшись, сказала: «Иди в ту сторону, на север. Там есть монастырь в двух днях ходьбы отсюда. Возможно, там ты найдёшь приют»  «Господь не забудет ваши добрые дела…»
Идти стало значительно легче, снег растаял, а воздух заметно потеплел. У молодой матери был хлеб, а её сын спокойно спал, не испытывая больше холода, благодаря старому одеялу.
Но к концу первого дня пути женщина заметила, что её ребёнок горячий и мокрый от выступившей по всему телу влаги. Он тяжело дышал и отказывался от еды. Предчувствуя беду, мать просидела над сыном всю ночь, не смыкая глаз, найдя приют в полуразвалившейся, старой хижине. Сотни мыслей, роящихся в её горячей голове, сменила ледяная тишина ожидания.
На утро малыш умер…
Не проронив ни единой слезинки, мать хоронила своё дитя, разгребая покрасневшими от холода руками мёрзлую землю и смотря перед собой остекленевшими глазами. И только тогда, когда могила была зарыта, она, словно на мгновение очнувшись, крикнула, подняв руки, в хмурое, зимнее небо: «Ты отнял у меня всё…Ты отнял у меня сына и жизнь! Скажи, как мне жить дальше? Молчишь? Тогда я проклинаю Тебя!»  Она в отчаянии упала на сырую землю, испугавшись того, что сама только что произнесла…и потеряла сознание.
Женщина очнулась от того, что чьи-то тёплые и сильные руки осторожно и заботливо прикасались к ней, очищая лицо и волосы от грязи. Открыв глаза, она увидела склонившееся над ней доброе лицо уже седеющей монахини.
«Слава Богу, ты очнулась, дитя! – произнесла она мягким голосом, - а то я уже испугалась, жива ли ты, но, почувствовав твоё дыхание, успокоилась. Давай, попробуй подняться, я помогу тебе добраться до монастыря, а там ты найдёшь еду и ночлег»  «Оставь меня, добрая женщина, я не достойна твоей доброты, ибо я прокляла Отца, и нет мне прощения», - прошептала женщина.  «Не разговаривай много, дитя, побереги силы для дороги. Отец милосерден, и думаю, что Он уже простил тебя, видя твоё раскаяние. Не от хорошей же жизни ты оказалась в таком плачевном состоянии. Расскажешь мне свою историю чуть позже, а теперь, если можешь – идём. Тут недалеко. Если бы ты только знала, дитя, из какой греховной пропасти я поднималась к Богу…»
Женщина, прилагая огромные усилия, ибо ослабленное голодом и потерей сына тело не слушалось, поднялась, и, опираясь на крепкое плечо монахини, отправилась в монастырский приют. Она уже ничему не сопротивлялась, и только очищающие слёзы покаяния и благодарности Отцу катились по её бледным щекам.
Пристанище, которое нашла утомлённая и душой и телом странница, было одним из немногих истинно светлых монастырей, в стенах которого чувствовалось присутствие Святого Духа. Воистину, это тихое, отдалённое от мирской суеты место, было обителью Бога. Здесь, исполняя святое служение, жили чистые души. Жителей было немного, да и сам монастырь не впечатлял размерами святых строений. Но присутствующая здесь благодать превращала это место в светлую обитель.
Добрая монахиня, которая нашла женщину и привела её в монастырь, оказалась его настоятельницей. Она приняла бедную скиталицу как свою родную дочь и помогла ей понять многое, ибо обладала даром божественной мудрости и провиденья.
Проведя в благотворных стенах монастыря совсем недолго, душа поняла, что не хочет покидать это место, и решила посвятить свою жизнь одиночеству и размышлениям, смирению и трудолюбию, выполняя не только физическую работу для нужд святой обители, но и проводя глубокую внутреннюю работу.
Испытаний на её долю выпало достаточно. Достаточно для того, чтоб осознать и исправить в себе многое, достаточно для того, чтоб раскрыть и почувствовать в себе скрытый источник силы, тот самый источник, что есть суть Жизни, найти в себе свою «чашу Грааля».
После смерти своей любимой духовной наставницы, ибо душа полюбила её как мать, женщина заняла её место, став новой настоятельницей. Она прожила довольно долгую жизнь, вдохновляя многие души своим примером достойного  поведения, добрыми делами и любовью к каждому существу, к каждому проявлению Жизни, наставляя в мудрости, направляя в земном пути. Но на ее собственном пути оставался один глубокий след, одна незаживающая, несмотря на время, рана мучила ее душу, одна выжженная пустыня, которую она так и не смогла пересечь до конца, несмотря на то, что научилась понимать.
Ангел Великого Перехода застал монахиню в состоянии глубокой молитвы Отцу Небесному и сообщил, что пришло время отворять дверь Вечности. Улыбнувшись светлой, чуть грустной улыбкой, седовласая настоятельница протянула руку Ангелу и…отправилась в путь.
Впереди, притягивая душу всё сильнее, сиял Солнечный Город, озарённый яркими лучами Вечного Солнца. Знакомый, тёплый и ласковый, пахнущий мятой ветер поднимался откуда-то снизу, и, раскрывая крылья души, давал им силу для полёта.
Душа изо всех сил рвалась к своей заветной мечте, которая, казалось, была так радостно близка.
Вот знакомые резные ворота. Душа затаила дыхание. Ещё ни разу ей не удавалось подойти к ним так близко. Казалось, надо было лишь протянуть руку и дотронуться, что она, замирая от волнения, и совершила. Но ворота были крепко заперты.
Это было настоящее крушение надежды. Душа пыталась снова и снова, но всё было тщетно.
Перед недоумевающей и опечаленной душой, формируясь из прозрачного воздуха и золотых нитей лучей солнца, предстал Вечный Страж и Хранитель врат. «Мир тебе, дитя, - как всегда поприветствовал он душу, - я рад снова встретиться с тобой, я рад, что встретил тебя у самых ворот, так близко…»  Ангел явно не завершил свою мысль и ждал вопроса, который незамедлительно последовал.  «Мир тебе, мудрый Хранитель. Ещё никогда я не была столь близко и одновременно столь далека от своей мечты…Я очень хочу попасть в город. И надеялась, я была почти уверенна, что уже готова к этому. Скажи, почему же ворота заперты?»  «Они не откроются, - последовал ответ, - ибо они заперты для тебя…пока. А это означает лишь одно: несмотря на то, что ты смогла подойти к городу так близко, что-то всё-таки удерживает тебя за воротами, что-то в тебе не соответствует Ключу, отпирающему замок…»
Душа совсем опечалилась.  «Я не понимаю почему». Находясь в одном шаге от возвращения, ей казалось, что она стоит в самом начале пути.
Ангел загадочно улыбнулся.  «Не печалься, дитя. Я принёс тебе добрую весть. Если будет на то твоё желание, мне разрешено отвести тебя к Отцу. Разве это не великая радость разговаривать с Ним и постараться разобраться в себе?»  Душу наполнила ликующая радость. Она счастливо воскликнула: «Я очень долго ждала этого! Конечно, отведи меня к Отцу!»
Отец встретил душу как своё любимое и долгожданное дитя. Он держал её в своих тёплых ладонях, и душе казалось, что она вот-вот умрёт от счастья…
«Как же давно мы не виделись, дитя моё, - ласково говорил Отец, и ты знаешь, я очень сильно успел соскучиться по тебе. Ведь я счастлив, когда все мои дети счастливы, и испытываю боль, когда хоть одно моё дитя страдает. Ибо Я – Творец, Я созидаю Жизнь, Я вдыхаю её в каждое Своё творение и люблю каждую Свою частицу. Мне больно, если вы, Мои дети, ненавидите друг друга. Вы созданы для Жизни, для Познания, для преобразования пространства через Творчество, но не для ненависти. Этим чувством вы разрушаете себя…Скажи, дитя, ты бы хотела разобраться в себе? Ты хотела бы понять себя? Ты знаешь, негативный опыт – тоже опыт, ибо он позволяет сделать выбор в сторону Света, но от последствий этого опыта необходимо очищение, которое приходит только через понимание»  «Да, Отец, это действительно огромное счастье вновь встретиться с тобой, которое невозможно выразить. Но моё счастье неполно, ибо я не могу пройти через ворота и вернуться в Солнечный Город, где я смогу видеть Тебя всегда»  «Да, Я знаю, что мучает тебя. Твоя проблема в том, чтоб понять другую душу и простить её»  «Я понимаю, Отец, почему врата Города оказались запертыми передо мной. Я думала, что простила…но, наверное, я только так думала. Я прожила много жизней…я шла путём многих светлых учений и религий, но не в одной из них я не нашла оправдания ему, ибо нет там законов, оправдывающих ложь, ненависть, рабство, убийство…Но моя ненависть к нему смягчилась и переросла в равнодушие. Помоги мне, Отец!»  «Я бы хотел, чтоб мои дети сами приходили к осознанию. Подумай о том, что, предаваясь ненависти по отношению к даже настоящему обидчику, нанёсшему тебе настоящую обиду, ты уподобляешься ему. Предаваясь мести, ты только увеличиваешь количество зла в мире, и оттого, несёшь ещё больший груз. Я знаю, что прощать нелегко. Но ты всегда должна помнить о том, что случайностей  не бывает. Не случайно ты встретилась именно с его душой. Это нужно было и ему и тебе. Всё всегда из чего-то вытекает и к чему-то приводит…но к чему именно? Это определяет сам человек своим выбором в момент, когда судьба предлагает возможности. Я могу лишь помочь тебе взглянуть со стороны на твою жизнь, помочь тебе самой вырвать то жало, что мешает тебе исцелиться. Но ты должна этого захотеть. Ибо, какой смысл в развитии, если всё за тебя будут делать другие? Это приведёт лишь к развитию других, но не к твоему собственному. Ты же останешься слаба.
Итак, дитя, вспомни свою первую жизнь, когда ты впервые столкнулась с настоящей ненавистью. Это был злой принц и беззащитная, маленькая девочка. Я знаю, что тебе было больно, но ты знаешь не всё. Конечно, ты всегда думала, что принц был жестоким и неисправимым. Но это не так. Все души первоначально рождены из света. А свои неистинные, грубые проявления человек приобретает вследствие неправильного выбора, который делает его уязвимым для зла. Но вы сами захотели идти именно этой дорогой Познания, вкусив запретный плод от древа добра и зла. Вы решили познать, чтоб научиться отличать тьму от света. Но, идя этим путём, каждая душа может совершать ошибки, вследствие чего она приобретает не свойственные ей изначально качества. После того, как принц прогнал тебя, он впоследствии очень часто вспоминал о тебе и сожалел о совершённом поступке. Но эти сожаления он старался скрыть даже от самого себя. В нём тоже есть светлое начало…его душа – тоже моё дитя. Подумай, разве рождение вашего сына, который впоследствии принёс много добра и света людям не стоит того, чтоб ты простила его отца? Пусть ты и пожертвовала для этого своей жизнью, но жертва была не напрасной».
Душа глубоко задумалась. События той жизни, о которой говорил Отец, волновали её сознание яркими, воскресшими образами.
«Маленький принц нёс на себе груз своих и родительских ошибок прошлого. Ему не хватало простого человеческого тепла, ибо его царствующие родители, несмотря на доброту, были очень заняты своими делами, и отдавали эту доброту часто совсем не сыну, а другим людям. Принц подсознательно чувствовал, что его никто не любит, он искал любовь, но выражал своё стремление в искажённом виде – через разрушение. Ведь рядом с ним не было мудрого наставника, который смог бы понять его и правильно воспитать.
Твоя следующая жизнь, прошедшая среди роскоши дворца египетского фараона, столкнула тебя всё с той же проблемой. После твоей смерти, фараон, твой супруг, так и не женился более. Он тоже проходил один и тот же урок. Внутренне он восхищался тобой и твоей внутренней силой. Ведь ты единственная, кто не подчинился ему, а тебя ему не хватало…До последней минуты он ждал и надеялся, что ты придёшь к нему, смиренная и покорённая, и он бы пощадил тебя…но вами играла гордыня, которая и привела к печальному финалу.
Но рано или поздно, всё возвращается на «круги своя», и невыученный урок должен быть выучен. Вы снова оказались в знакомой ситуации, но на этот раз правильный выбор должен был совершить он, но вновь поддался чувству ревности, которая никогда не была и не будет проявлением истинной любви. В той жизни его чувство к тебе, усугубляемое подсознательным чувством вины, было похожим на безумие, и он, не разобравшись, совершил преступление, а затем прожил до конца жизни, ненавидя себя за то, что совершил. Поверь, дитя, он очень страдал. То, что он совершил, это действительно преступление космического закона, но он расплачивался за него очень долго, и ты должна  это понять. И тяжёлая память об этих страданиях и неискуплённое чувство вины подтолкнули его на самоубийство в следующей жизни. Теперь ты понимаешь, дитя, насколько просто, поддавшись разрушительным чувствам в себе, завязать и запутать нити судьбы, и насколько сложно потом распутать и отпустить, не оборвав ни единой нити, как сложно осознать. Но все, что происходит — всегда есть уроки. Уроки для пробуждения и осознания — что есть Свет что есть тьма.
Твоё последнее земное путешествие, подчиняясь течению реки жизни, которое, в свою очередь, подчиняется направлению удерживающих тебя связей, привело твою ладью снова к его берегу. Вы даже зачали дитя, и ты родила сына. Но всё тот же негасимый огонь обиды, горящий в глубинах памяти, прорвался наружу, и вновь заставил вас страдать. Твой муж, в очередной раз, осознав свою ошибку, потом долго искал и тебя и ребёнка, но безрезультатные поиски заставили его отказаться от попытки найти тебя и попросить прощения. В течение своей жизни он ещё несколько раз женился, но не смог ни завести детей, ни полюбить своих жён. Ваше дитя погибло, но тебе дали возможность познать мудрость и помогать людям…но ты не смогла до конца понять и простить другую душу, по своему изначальному свечению очень близкую тебе. Да, он жестоко выгнал тебя из дома, опозорив перед всем городом. Но разве то, что приобрела ты, те бесценные дары Святого Духа, не стоит того, чтоб ты простила? Ты и сама не раз ошибалась.
Дитя, открой своё доброе сердце и почувствуй. Он достоин прощения, как и ты…только искренне простив друг друга, вы развяжите удерживающий вас узел. Будьте милосердны друг к другу, как Создавший вас. Ибо тот, кто причинил несправедливую боль другому, уже страдает, страдает и тот, кого обидели, если не может простить. Это замкнутый круг, в лабиринте которого блуждают очень много душ, которые не в силах избавиться от чувства мести и закручивают спираль всё сильнее, пока она не выстрелит, пока масса разрушительной энергии не достигнет критической, и тогда она, подобно «чёрной дыре», поглотит всю душу. Но разорвать цепь в силах каждый, кто будет посить о понимании. Пройти страдания, сделав правильный выбор, очиститься и уйти в лучший мир – это и есть путь Восхождения.
Когда-то, очень давно, Я призвал на советДуши первопредков всего человечества и спросил — чего вы хотите? Зло будет допущено в мир материи. Чего вы хотите когда это произойдет? Или Я буду защищать Вас от зла постоянно, но тогда Вы не станете свободны, Вы будете зависимы от Меня всегда — как малые дети зависят постоянно от своих родителей, вы не выростите. Или Вы, проходя путь земной, будете познавать зло, и, поняв что это такое — сделаете выбор в сторону Света на уровне мыслей, поступков и дел. И очиститесь. И Души первопредков выбрали второе.
Мир материи это мир отражения. Все, что душа притягивает к себе в земной жизни есть отражение ее внутренних заблуждений или истины. Ищи причину внутри себя, в своем прошлом.
Но послушай, дитя, если есть на то твоё желание, ты можешь отправиться туда, где сейчас находится он, и поговорить с его душой. Я думаю, вам есть, что сказать друг другу».
Душа, словно выпавшая из пространства и времени от своих размышлений над словами Отца, очнулась и согласно кивнула.
Странный, тёмный, и, словно неживой лес, произвёл на душу давящее, неприятное впечатление. В удалённом от центра Жизни, месте никогда не всходило и не заходило солнце, а власть сумерек и зловещей тишины была повсеместна.
Ангел, проводивший душу к этому безлюдному, даже безжизненному, месту, указав ей на старую лачугу, стоящую прямо на краю затхлого болота, сказал: «В том доме ты найдёшь его. Ступай и поговори с ним, а я подожду тебя здесь».
Душа прошла по гнилым доскам хлипкого моста, соединяющего два берега большого болота, и, подойдя к лачуге, отворила ветхую дверь. Всё здесь приходило в полный упадок и запустение.
В дальнем углу единственной крохотной комнаты, на голой лавке, сидел он. Рядом, на полу, стояла одинокая свеча, трепещущий свет которой немного разбавлял вязкий туман вечных сумерек. Душа попала в один из пограничных, сумеречных миров недеяния и ожидания.
«Мир тебе», - дружелюбно сказала вошедшая в дом душа. Он повернулся и посмотрел на неё так, словно находился в состоянии полусна-полуреальности. В его потухших, безнадёжных глазах мелькнула тень интереса, которая тут же скрылась, сменившись равнодушием.  «Не могу сказать, что желаю тебе того же, - наконец-то отозвался узник, - я узнал тебя, несмотря на темноту вокруг. Ты, наверное, пришла, чтоб посмеяться надо мной…Ну что ж, смейся…Но я рад даже твоему обществу, ибо здесь никогда никто не бывает. Эта маленькая свеча – единственный свет, который я могу здесь иметь. И ты знаешь, он не сильно ярок по сравнению с солнцем, лучи которого я ещё помню. Это болото и лачуга – единственные места в этом забытом Богом месте, где я могу проживать своё время. Еда мне сейчас не нужна. Единственная пища, которая поддерживает меня в этом месте – это мои воспоминания, впрочем, не очень светлые, что тоже меня не радует. И ты знаешь, кого я вспоминаю более всего во мраке вечной ночи? Тебя…и ненавижу тебя за это ещё сильнее. Ты высушила меня, ты забрала все мои силы, ты разбила меня на части. Так почему же ты не смеёшься моим мучениям и бессилию? Ты ведь ненавидишь меня так же, как и я тебя…Впрочем, наверное ты пришла не для того, чтоб слушать мою исповедь…зачем ты здесь, Привидение?»  «Я пришла к тебе не для того, чтоб снова ненавидеть. Я пришла к тебе с миром, ибо пришло время покончить с нашей разрушающей ненавистью. Разрушающей и тебя и меня. Именно она привела тебя в болото, а я, сделав её своей подругой, не могу вернуться в Солнечный Город. Ни ты, ни я не можем сделать вперёд и шагу, пока не простим и не поймём друг друга. Я знаю, что ты меня любил…и, наверное, уже многое осознал. Хочешь ли ты снова увидеть свет и ощутить радость полёта? Вспомни о своём светлом начале, и…прости меня», - ответила душа.  «Ты просишь у меня прощения? Ты спустилась сюда, в эту сумеречную бездну, чтоб попросить у меня прощение? Что случилось с тобой?» Его постепенно оживающие глаза выражали недоверие. «Я увидела свет Отца Небесного, я почувствовала силу Его любви и мудрости…и…я просто устала ненавидеть тебя. Я устала поддерживать огонь вечной ненависти, и не хочу тратить на это все свои силы, которые мне даёт Отец совсем для другого. Но самое главное – я поняла тебя, и, правда, сочувствую тебе. Когда-то ты причинил мне много боли, и я тебе. Мы не понимали друг друга, и я не смогла стать тебе другом. Но сейчас я понимаю, что и ты был для меня учителем, иначе, я бы просто не стала той, кем я являюсь сейчас. Спасибо тебе за науку. От всего сердца я прощаю тебя и желаю твоего духовного возрождения и возвращения, желаю очищения и истинного пути».
Он, не отрываясь, смотрел на неё. В глубине его мутно-тёмных и равнодушных глаз появился свет, который, постепенно нарастая, возвращал душу к жизни из сна. Наконец, после долгого молчания, он произнёс: «Я не надеялся, что ты когда-нибудь придёшь ко мне. Я сгорал от своей вины перед тобой и отчаяния, ибо надежды у меня действительно не было…А сейчас ты стоишь предо мной и просишь о прощении…и прощаешь сама. Не сон ли это? Может ты – одна из болотных ведьм, которые вводят мой ум и моё сердце в заблуждение?»  «Нет, я та, которую ты знаешь очень давно, которую любя ненавидел и ненавидел, любя. Наверное, я – твой гений жизни и смерти…», - чуть улыбнувшись, ответила душа.  «Да, теперь я узнаю тебя, моя долина плача, моё Искушение и Освобождение. Я давно ждал этого разговора…и, знаешь, тоже хотел бы, чтоб между нами завершилась вражда, начатая мной по ошибке и непониманию. Моё прощение…я дарую его тебе с радостью, хотя, мне не за что прощать тебя. Это единственное, чем я могу хоть отчасти искупить мою вину перед тобою. Но хотел спросить тебя…будешь ли ты ждать меня в Солнечном Городе?»  «Столько, сколько будет нужно. Я буду помогать тебе на пути к нему и с радостью встречу тебя там, когда наступит час твоего Возвращения».
Взявшись за руки, две посветлевшие души вышли из лачуги. Как странно, но вместо неподвижности и темноты затхлого болота им в глаза посмотрели лазурно-голубые, огромные глаза живого, постоянно меняющегося моря. Небо посветлело, и откуда-то из-за далёкого, уходящего ввысь, горизонта подул свеже-тёрпкий ветер свободы, гнавший стаю белоснежных лебедей-облаков из других миров. Но вокруг по-прежнему было безлюдно.
«Этот мир всё-таки лучше, чем прежний», - улыбаясь и светясь изнутри, сказала душа. Ангел, ожидающий душу, уже звал её обратно.  «Я буду ждать тебя в ладонях Вечности, там, где все три реки Времени стекаются в единую Реку Жизни и Вечности, ведущую к Истоку всего Сущего. Её русло никогда не высохнет, её сила никогда не иссякнет, помни об этом, и пусть это знание и вера освещают твой путь Домой. А сейчас мне уже пора. Твоё прощение освободило меня от тяжёлого, многовекового груза. Спасибо тебе, что простил и учил меня…»
Он стоял, молча смотрел в её сияющие глаза и плакал. Слёзы не всегда бывают горем, иногда они бывают очищением. В том месте, где упало несколько светлых слезинок, вырос прекрасный, нежно-розовый цветок Надежды.  «Пусть это растение напоминает тебе о даре милосердия и прощения, понимания и любви. Прощай, пусть свет Отца Небесного освещает твою душу в часы радости и печали, пусть зовёт тебя навстречу ветру свободы, навстречу  мне, в Солнечный Город…»
Душа и Ангел, превратившись в двух изящных птиц с большими белоснежными крыльями, быстро взлетели, и, удаляясь, растворились в утреннем небе. Их поглотило Другое Пространство.
«Спасибо, Отец, за Твою великую милость, ибо Ты внял моим молитвам», - прошептала оставшаяся душа.

А душа улетевшая вновь оказалась на золотом пути, ведущем к вратам заветного Города Солнца.  Широко раскрытыми изумлёнными глазами она смотрела в сияющую, зовущую даль, и перед ней, гостеприимно распахнув свои резные ворота, открывался Город Вечности, приглашая уставшую скиталицу вернуться в его ласковое, материнско-отцовское Лоно.