На сцене жизни, часть 3

...Стёпка, Степан Словин, её единственный друг в то время, время полное надежд и переживаний, время больших перемен не всегда радостных. Вспоминать события прошедших дней было приятно, казалось, что перед ними столько непреодалимых проблем...выпускные, потом вступительные экзамены, смешно, теперь смешно.  Им тогда крупно повезло: Аня знала превосходно химию и биологию,  Степан был гуманитарием до мозга костей, а оставшиеся  математику и физику или точнее их преподавание, было в руках аниного Дедушки, Ивана Петровича, который был физиком по-специальности и убеждению. Он с большим удовольствием и ещё с большим терпением  часами занимался с детьми, что принесло положительные результаты: их работы были одними из лучших. Аня любила Деда, он никогда  не поучал и не ругал её. Ей было просто спокойно и уютно с ним. Дед прожил тяжёлую, но интересную жизнь, истории из которой ещё совсем маленькая Аня  слушала как заворожённая. Сначала это были занимательные повествования из неизвестной Ане жизни, потом, когда девочка повзраслела, истории становились всё серьёзнее, грустнее и от части трагичнее. Временами это были разказы о войне, о сталинских временах, тогда Дед ласково смотрел в глаза внучки и тихо спрашивал: «Ты действительно хочешь об этом знать?». Нисколько не мешкая, девочка уверенно кивала головой. Это были расказы о судьбах  друзей, коллег и просто случайных знакомых  Ивана Петровича, о жизни и смерти умнейших  людей того времени, которых не то, чтобы не признали, но и всячески пытались истребить, впрочем, это была и судьба самого Ивана Петровича, проведшего одинадцать лет в  лагерях. В эти часы воспоминаний Аня была в состоянии какого-то оцепенения. В душе у неё одновременно вспыхивали уважение, жалость и восхищение к людям, пережившим и не пережившим все эти ужасы, но было ещё и другое чувство, рвавшееся на ружу – смесь из возмущения и ненависти к виновным, чувство, от которого она задыхалась, каторое было комом в горле. Слушая, Аня до онемения сжимала кулаки, на которые капали частые слёзы, тогда Дед прерывал свой расказ, крепко обимал внучку за вздрагивающие плечи и тихо шептал ей: «Прости старого балтуна, малыш, я не должен был тебе всего этого расказывать». Аня отрывала лицо от груди Деда и мотая головой, гладила его по морщинестой щеке, не говоря не слова. И именно под впечатлением рассказов Деда, ученица шестого класса, Аня Заречная, не называя причин и ничего не объясняя, отказалась нести пост в день Рождения Сталина у его портрета, а вместо этого пошла к деректору школы и выложила перед ним свой пионерский галстуг и значок. Этот неожиданный поступок самой лучшей ученицы в классе, вызвал разные толки и волну возмущения:
 - Гнать со школы!
 - Надо  заявить в нужные органы!
 - А ещё из приличной семьи!
На следующий день всё перед тем же директором школы сидели родители Ани и выслушивали длинную и подробную речь о нраве их дочери. Благодаря высокому положению отца и его  связям, всё закончилось относительно удачно, не считая приёма  у  детского психиатора с заключением о сильном подростковом стрессе и напровлением в лечебный пансионат. В школе Аню стали открыто избегать, называя  психованной, почти вся школьная братия перешоптывалась за её спиной. Аня с завидным спокойствием сносила все издевательства, считая свой поступок  правельным, а со временем и это событие стало забываться. Домашние не докучали её распроссами, они были на её стороне. Лишь один раз за ужином  отец коротко спросил:
 - Что, ты действительно себя ТАК плохо  чувствовала, стоя радом с пертретом?
 - Да, а притворяться я не умею, да и противно.
 - Отец,  наша Анюта взрослеет и начинает многое понимать.
Больше на эту тему в доме Заречных не говорили.
(продолжение следует)