Над нами - бог, под нами - Эфиопия, а мы варим бор

«Над нами – бог, под нами – Эфиопия, а мы варим борщ!..»


Не секрет, что в престижные вузы, которые можно пересчитать буквально по пальцам и в наши дни поступить далеко не просто. Что  уж говорить о том времени, когда студентами МГУ или МГИМО становились лишь избранные, а появление в стенах элитных «альма-матер» простых смертных, не имеющих ни всемогущих родственников, ни школьного «золота» считалось некой фантастикой.
Вот отчего, узнав, что ведущий популярной телепрограммы «Очевидец» Иван Усачев закончил не какой-то обычный вуз, а  Институт иностранных языков, я в первую очередь поинтересовалась, какие же «кресла» занимали его родители?

- Да какие там «кресла», - улыбнулся он в ответ. - Родился в самой, что ни на есть простой семье. Папа работал сварщиком, мама – инженером, а я ходил в математическую школу. Правда, точные науки меня мало привлекали, мечталось о чем-то необычном. И где-то в восьмом классе  мечта приобрела довольно четкие очертания. Я вдруг понял, к чему меня тянет. Увы,  не к формулам и теоремам, а к иностранным языкам…

Good buy, Россия!

В то время семья Усачевых обитала в коммунальной квартире в центре Москвы, в доме, расположенном рядом с Нигерийским посольством. О нынешних скандально известных скинхедах тогда и слыхом не слыхивали, поэтому в столичном дворике преспокойно гуляли симпатичные негритята, весело лопотавшие на английском языке.
- А я знал всего несколько слов: «good day», «good buy» да «money-money». Но мне хотелось с ними общаться, хотелось узнать, как и чем живут заморские дети. Плюс ко всему – коммерческий интерес, ведь у негритят имелась жевательная резинка. А по тем временам, если помнишь, наличие в кармане пресловутой «жвачки» могло возвести тебя в ранг «короля», как среди дворовых приятелей, так и среди школьных. То была своеобразная валюта, на которую мы выменивали самострелы, старинные монетки и прочие детские «ценности».

«Товарообмен» с маленькими нигерийцами складывался весьма успешно. Благо в кладовке коммунальной квартиры, где жил Иван, среди всякого хлама можно было найти годные для «торговли» старые фотографии, всевозможные любопытные вещицы, и даже  дореволюционные книги. Словом, «резиновый» бизнес процветал, но более тесному общению мешал языковой барьер.   
- И я пошел на вечерние курсы, в свою же школу, где в группе занимались взрослые дяди и тети. Был самым молодым среди них, но далеко не самым глупым. И за два года освоил-таки английскую речь, что и помогло мне поступить в иняз.
Решив, что Иван лукавит или чего-то недоговаривает, я еще раз уточнила:
- Поступил лишь благодаря знаниям? Ой, ли?..
- Да говорю же – не было никакой «волосатой» руки! Ни дяди, ни свата, ни брата, ни звонков сверху! Поступил довольно легко. Во-первых, отлично знал язык. Во-вторых, попал под разнарядку. Мало кто помнит, но тогда существовало негласное правило – в числе студентов должен быть некий процент из рабочего сословия.  Вот я и попал в этот самый процент. Отучился пять лет, кстати, не очень-то усердствуя. Налегал в основном на иностранные языки: профильный – английский, второй – французский, да военную подготовку. Тем, видимо, и приглянулся руководителю военной кафедры, который предложил мне стать военным переводчиком.  Тут все сошлось воедино: комсомолец, из рабочей семьи, без выговоров, без «хвостов» - отличная кандидатура для выполнения интернационального долга. В общем, из 180 человек, учившихся на нашем курсе, 11 отправилось в Эфиопию. И я в их числе…

Вкус родной тушенки

Как было принято перед отправкой за рубеж, новоиспеченных военных переводчиков пригласили в отдел ЦК КПСС, где прочли казенную лекцию.  Будущие интернационалисты получили напутствие: высоко нести знамя строителей коммунизма, говорить только о достижениях СССР и гордиться своей страной.
Половину слов чиновников ребята не поняли, половину – пропустили мимо ушей по молодости, после чего и попали на борт самолета, летевшего в далекую Эфиопию. Но… с первого раза не долетевшего…
- Примерно, километров за пятьсот до пункта назначения, самолет стал маневрировать и мы где-то сели. Как оказалось, приземлились на аэродром маленькой африканской страны под названием Джибути. Позднее узнали, что в Аддис-Абебе, куда мы собственно направлялись, потерпел крушение самолет, и взлетно-посадочная полоса вышла из строя. Так что, мое  знакомство с Африкой, да и с зарубежьем в целом, началось не без приключений.
В Джибути вчерашних выпускников провели в транзитную зону, ни словом не обмолвившись о том, куда они приземлились, не объяснив, как себя вести, и не выдав ни «копейки» командировочных. Получив приказ сидеть и ждать, ребята «плавились» на пятидесятиградусной жаре и с вожделением посматривали на ту часть аэропорта, где продавалась диковинная по тем временам кола. 
- Вот где я на себе ощутил, что такое социальное неравенство. Сидишь, как пришпиленный, в кресле, облизываешь пересохшие губы, даже не имея возможности купить стакан воды, в то время как летевшие с нами дипломаты на твоих глазах потягивают в баре прохладительные и не очень прохладительные напитки. У них были и валюта, и хоть какая-то возможность передвигаться. А у нас – шиш в кармане да приказ сидеть на месте.   
Но все когда-нибудь кончается. Закончилось и это невыносимо муторное время ожидания. Пассажиров вновь посадили в самолет, где работали кондиционеры, напоили холодной водой и накормили родной разогретой тушенкой. Помните эти промасляные банки?
- Потрясающее блюдо! Я съел две порции, запил все «Байкалом» и понял, что по-настоящему счастлив! А через час мы приземлились в Эфиопии, встретившей нас совершенно фантастической погодой. Яркое солнце, на небе ни облачка, воздух чистейший и пахнет эвкалиптом.
- А что тебя больше всего поразило?
- Здоровенные стервятники. Какие-то ободранные, с голыми шеями, они сидели на высоченных деревьях и внимательно следили за тем, что происходит внизу. Ни дать, ни взять – посланники смерти. А еще – черные лица вокруг, сплошные черные лица…
Мимо трущоб с редко перемежающимися цивильными зданиями, новоиспеченных интернационалистов повезли в военный городок – эдакий кусочек родного Советского Союза в центре Африки, где они и провели три дня перед распределением по точкам.

АД под названием Асаб
 
История отношений Советского Союза с африканцами довольно путана. В семидесятые годы Эфиопия провозгласила курс на социализм. К власти пришел «марксист» Менгисту Хайле Мариам, якобы, проводивший меры подсказанные товарищами из СССР: коллективизация, национализация, уничтожение частной собственности… Только делал он это весьма хитро. В результате, политика Менгисту чем-то смахивала на туркменский вариант, когда все вроде бы находится в коллективной собственности, а на самом деле принадлежит одному клану. В данном случае – амхарам.
О том, кто с кем воевал в то время на протяжении более двадцати лет и кто кому помогал, политики спорят до сих пор. Например, с точки зрения д. п. н. Дмитрия Поликанова, высказанной им еще в 2000 году, российские летчики и военные специалисты выступали в боевых действиях с обеих сторон: «К сожалению, в ходе войны между Эфиопией и Эритреей… Россия стала одним из крупнейших поставщиков оружия для обеих сторон… Об этом говорили многочисленные свидетели и в Эритрее, и в Эфиопии, хотя на официальном уровне все отрицалось».  Данный факт подтверждают и наши специалисты, «работавшие» в Эфиопии в разные годы. Получается, «помогая» и нашим и вашим, СССР воевал сам с собой, со своим отражением в зеркале, а левая рука не ведала, что творит правая.
Так или иначе, но наши специалисты многие годы были востребованы и целыми партиями отправлялись на «службу» в Африку. 
- При распределении по точкам я приглянулся военному советнику из Асаба, - вспоминает Иван, - небольшого города на побережье Красного моря, который расположен, примерно, за  полторы тысячи километров от столицы и куда нас доставили военным самолетом, развозившим продовольственную помощь. Что любопытно: подлетая к побережью Красного моря, видишь, как меняется внизу рисунок, и вместо зелени появляется фиолетово-желтая земля, изрытая огромными трещинами и кратерами. Впечатление, будто под тобой  гигантский блин из дрожжевого теста. И ты летишь в ад…
Окрестности Асаба многие называют адом, ведь побережье Красного моря считается самой горячей частью планеты. Неподалеку расположена Данакильская впадина - единственное место на земле, находящееся ниже уровня моря. Именно здесь зарегистрирована самая высокая температура, свыше 50 градусов.
- Приземляемся. Жарища дикая. Вокруг чахлые кустарники, вдалеке море, финиковые пальмы, верблюды, тощие негры… Взлетной полосы как таковой нет.  Голое поле, по периметру стоят врытые в землю советские танки, да какая-то будочка для диспетчера. Вот и весь аэродром.

Замороженные ящерицы

Гарнизон, в котором дислоцировались наши «интернационалисты» некогда построили кубинцы в соответствии со своим представлением о комфорте. Поэтому наши офицеры жили в удобных легких бунгало, оснащенных здоровенными ящиками кондиционеров отечественного производства, работавших лишь в то время, когда включали электричество. Воду привозили за много километров из артезианских скважин, раз в три дня, отчего ее постоянно приходилось экономить.
- У меня в бунгало обитало несколько ящериц. Нередко «в гости» заползали пауки и прочие насекомые. Правда, подолгу не задерживались. У них же температура тела зависит от температуры воздуха, поэтому, подмерзнув в бунгало, они убирались восвояси – греться на солнышко. А ящерицы прижились. Бывало, просыпаешься утром, а они бегают по комнате, лазают по стенам, потолку. Вроде бы безобидные сероватые создания, но противные до жути.
Просуществовав с незваными «жиличками» какое-то время, Иван решил их извести, придумав довольно простой, но действенный способ борьбы. Добыв спрей, он «замораживал» ящериц при помощи холодной струи, выходящей из баллончика под высоким давлением.
- Ящерицы, к счастью, ничего не знали о коварстве русской души и преспокойно, никуда не убегая, сидели на стенах. А я тихо подкрадывался и «пшикал». Эффект оказался просто потрясающим. Они за несколько секунд превращались в белые замороженные скульптурки и падали на пол. Оставалось лишь собрать их да выкинуть на улицу. Так постепенно всех и извел.

Белый бедолага

Асаб того периода представлял собой маленький городок, в котором находилась всего одна, но стратегически важная достопримечательность – порт, связывающий страну с окружающим миром. Сюда приходило множество кораблей. Собственно, из-за порта и был создан гарнизон. Жизнь в нем протекала довольно скучно и однообразно. Без каких-либо развлечений. Помимо таможни, магазинчиков да базара, в городке, насчитывающем, примерно, пять тысяч жителей, работало несколько так называемых баров, а попросту - борделей, где исправно «трудились» женщины легкого поведения. Сюда и стекалось все мужское население: начиная с местных аборигенов и заканчивая заезжими моряками.
Несмотря на жесткий запрет, нарушая все правила, заглядывали в «бары» и уставшие от одиночества советские офицеры. Иной раз подобные посещения заканчивались далеко не благополучно.
- Как-то один из моих сослуживцев заявился в бордель с автоматом. Изрядно выпил и не смог встать из-за стола, так и заснул на стуле. На утренней разводке, естественно, не появился. Зашли в его комнату – пусто, и оружия нет. Это же настоящее ЧП. Никто не знает, где он и что с ним. К тому моменту уже были случаи побега, когда наши садились на иностранные суда и уплывали в неизвестном направлении, где просили политического убежища. Мы боялись, что произошло нечто подобное. Это же страшное преступление, за которое голову снимут со всех. Правда, предполагали еще два варианта. Во-первых, его могли убить партизаны, сепаратисты. В таком случае, наш коллега из разряда предателей переходил в разряд героев, павших в бою. Во-вторых, его похитили. Но при любом раскладе надо же что-то делать. Для начала решили искать офицера своими силами. Обошли все его излюбленные места – безрезультатно. И тут, когда уже началась настоящая паника, когда решили звонить начальству и докладывать о потере, он вдруг сам появляется - с головой, выкрашенной спереди в зеленый цвет.
Оказалось, заснув на стуле с прижатым к груди автоматом, офицер притулился к стене. А утром в бордель пришли маляры, которым было велено покрасить стену. Но поскольку у той стены спал белый человек с оружием, тронуть его не посмели.  Покрасили все вокруг, он и приклеился.
Спасла советского «интернационалиста» мадам, явившаяся поутру принимать работу и обнаружившая в своем борделе приклеенного к стене русского офицера.  К тому времени он уже проснулся, но отлепиться от стены самостоятельно не мог. Краска оказалась добротной.
Используя в качестве растворителя водку, мадам освободила белого бедолагу из «плена», за что не преминула взять плату. Офицеру, конечно, досталось по первое число, но высокому начальству о данном происшествии докладывать не стали, подобные «мелочи» предпочитали скрывать, дабы не навлечь гнев руководства и на себя.

У нас секса нет

Оказавшись на чужбине, да еще в столь ограниченном по части досуга месте, люди в основном страдали от трех вещей: доступности женщин легкого поведения, алкоголя и собственной жадности.
В те годы в нашей стране многого не было, в том числе и секса. Именно поэтому, попадая в заморские страны, советские мужики пускались во все тяжкие. Молодежь была менее сдержанна и, встав перед выбором, что купить: бутылку джина или девушку (и то и другое стоило 10 бырр), останавливалась на последней. Но данный выбор заканчивался отнюдь не безобидно.  Венерические болезни буквально выкашивали личный состав.
- Тот, кто жил без семьи, далеко не всегда выдерживал одиночества. А, посетив бордель, не всегда оставался здоров. Помню случай, когда офицер не дотерпел до приезда жены всего лишь месяц, воспользовался услугами проститутки, за что и поплатился здоровьем. Лечился народными методами у местного знахаря. И к прибытию драгоценной супруги избавился-таки от недуга. С одной лишь оговоркой – с тех пор его не интересовали ни жена, ни какая-либо другая женщина.  Он стал полным импотентом.
Не менее губительным  оказался и алкоголь. Его пили не только для изгнания тоски по родине, но и, якобы, для профилактики малярии. Бытовало мнение, мол, стоит принять вечером сто граммов пива, сделанного из можжевельника и содержащего хинин, и никакая зараза к тебе не пристанет. В Асабе малярийного комара не было, но пили почти все. Правда, далеко не все могли соблюсти норму. 
- Один из моих сослуживцев простудился под кондиционером, сидел у себя в комнате неделю, никуда не выходил, лечился джином. К нему никто не заходил, а когда все же решили наведаться, обнаружили, что от простуды офицер избавился, но вместо нее приобрел белую горячку, проще говоря – «словил белочку».

Русские – всюду  русские

Третий порок – жадность - тоже до добра не доводил. Принцип экономии заключался в следующем: чем меньше потратишь на чужбине, тем больше получишь на родине. И, следуя данному принципу, люди доводили до голодных обмороков не только себя, но и своих детей.  Копили копеечки, которые затем складывались в рубли.
В ту пору все военные мечтали о «волге», белой или черной. Переводчики – о квартире. Обе цели были вполне достижимы, и накопить вожделенную сумму за два года службы удавалось многим. Одни добивались этого с помощью строгой экономии, другие благодаря своим коммерческим способностям и изобретательности. 
- Один из офицеров нашего гарнизона умудрился за двенадцать месяцев ни разу не получить зарплату. Все откладывалось на его личный счет. Единственное на что он брал деньги – это партийные взносы.
- И как же он жил?
- Роскошно! Имел самый богатый стол дома и выглядел здоровее всех. То был поистине гениальный человек.  Работал техником, ремонтировал морские орудия. Каждое утро выезжал на позиции, быстренько все проверял, а потом  отправлялся на своем служебном «уазике» к эфиопским рыбакам. Забирал их улов и отвозил на рынок, получая за свои транспортные услуги не деньги, а морские деликатесы.
- Ими и питался?
- Как бы не так! Свою «долю» улова он доставлял в порт, куда каждый день приходили суда с изголодавшимися за время плавания по «свеженькому» моряками. Это самое «свеженькое» в виде всевозможных крабов, тунца, кальмаров, черепашьего мяса и прочего морского богатства менялось на тушенку, колбасу, сосиски, сливочное и подсолнечное масло.
- Что он и ел?
- Опять не угадала! Хотя, есть, конечно, ел, да только не все. Малую часть  провизии техник сдавал жене, а большую перепродавал эфиопским коммерсантам. На чем и сколотил за два года состояние, став самым богатым человеком гарнизона. Даже давал деньги в долг -  под проценты.
- И многие зарабатывали таким образом?
- «Бизнесменов» хватало. Один, например, привозил из Советского Союза алюминиевые ложки да вилки. Мешками. Покупал их на родине за копейки, а когда доставлял в Эфиопию, то каждая копейка превращалась в полдоллара. В Эфиопии ведь нет металлургической промышленности, этим человек и воспользовался. Русские – везде русские. Удивительно предприимчивые ребята.
- А ты сам? Наверняка же хоть раз, но как-то отличился.
- Спекуляцией не занимался, а «отличиться» довелось… На 8 Марта.

С праздничком вас!..

В «асабовском» гарнизоне служило всего семь женщин. И на Международный женский день им решили вручить подарки. Но в местных городских магазинах ничего путного не нашлось, поэтому и отправили двух «гонцов» в Аддис-Абебу, снабдив их финансами.
- Снарядили в полет меня и военного советника. А самолет на нашу беду оказался слишком уж «веселым».  Один из членов экипажа отмечал свой день рождения. И ради праздничка прямо на борту решили сварить борщ.   Взяли обычную спиртовую горелку,  да и поставили на нее огромный котел, вывалив в него консервы. Картина получилась та еще! Над нами Бог, под нами Эфиопия, а мы варим борщ. И потом хлебаем это варево половниками, запивая его водкой. Короче, через какое-то время мы совершенно забыли о том, куда и зачем нас направили.
    К тому же, по пути самолет, как на грех, приземлялся в нескольких пунктах. Мы добавляли горячительного и летели дальше. Опомнились лишь в столице Эфиопии. Вечер, все магазины уже закрыты. Но мы все-таки нашли один действующий, где торговали нижним бельем, и не долго думая, накупили лифчиков – всевозможных цветов, но одного размера. А дамы-то наши все разные! В общем, когда вернулись в гарнизон, праздник был в полном разгаре.  Моего напарника сразу же отправили спать, так как он очень нетвердо стоял на ногах, а я пошел вручать подарки. Но встретили меня совсем не так, как ожидалось -  радости на лицах женщин почему-то не было.  На следующий день меня отстранили от работы. Но мой напарник, проспавшись, взял всю вину на себя, поэтому серьезно я не пострадал. Обошлось. 


Не от пули врага…
 
Интересно, может ли человек предчувствовать свою смерть? 
Данный вопрос Иван не раз задавал себе на чужбине.  И пришел к выводу, что, наверное, может.
- Как мне кажется, мозг человека получает откуда-то сигналы, предупреждающие о грядущем несчастье.
- Ты сталкивался с чем-то подобным?
- Случалось.  Был у меня приятель. Мы с ним вместе учились, вместе выпускались, вместе летели в Эфиопию, где можно не только порыбачить, но и поохотиться.
В тех районах, что ближе к экватору, расположены пастбища, на которых обитают антилопы. Охотиться на них одно удовольствие, если учесть, что у тебя есть и «газик», и автомат, и патронов немерено – за них же не отчитывались. Словом, ты хозяин положения. Плюс – никакой охраны, тебя никто не посчитает браконьером. Сколько набьешь антилоп, столько  и увезешь. И данных вид отдыха был достаточно популярным среди офицеров.
- Как-то перед очередной охотой мой приятель сильно напился. Среди коллег он слыл весельчаком, а тут вдруг погрустнел. Попросил у меня прощения за что-то. Я тогда понять не мог, почему у него так резко сменилось настроение. Утром он уехал на пастбище, а вернулся уже мертвым, с простреленной головой. Немыслимо глупая смерть. 
Оказалось, вылезая из машины, один из офицеров, вешая оружие себе на плечо, случайно нажал на спусковой крючок. Приятель Ивана находился рядом, и пуля попала ему в голову. Умер паренек мгновенно.
- Что касается смертей, с которыми мне довелось столкнуться в Эфиопии, то все они были какими-то нелепыми. Например, один из вертолетов при взлете задел дерево, и рухнул на землю.  Находившиеся внутри – погибли. Причем, погибли не от падения с высоты, а от огня. От удара машина загорелась, двери заклинило – не выйти. Все, кто стоял на взлетной полосе, видели через иллюминаторы  лица просящих о помощи, но сделать ничего не могли. И люди сгорели заживо. По сути, нелепая смерть, если учесть, что ты находишься в стране, где идет война, но гибнешь не от пули врага, а из-за несчастного случая.

Ожидание длиною в жизнь

Стараясь сменить грустную тему, я спросила Ивана, какое впечатление осталось у него от Асаба – города, в котором он провел полтора года.
- Это трудно описать словами. Мы все время находились в каком-то «подвешенном» состоянии. И, знаешь, много лет спустя мне попалась книга одного итальянского автора, который описывает быт итальянского гарнизона времен первой мировой войны. Так вот там была вымышленная крепость Тар-Тар, отчего-то помещенная писателем в Африку.
Суть романа такова: военные ждут нападения. То с севера, то с юга.  И в этом ожидании проходит жизнь. Офицеры старятся, переживают всевозможные дрязги, интриги. И все ждут-ждут нападения, находясь в полной боевой готовности. А ничего не происходит. Год, пять, десять лет…
- Самое поразительное, в Асабе стояла точно такая же крепость, построенная, наверное, в 20-х годах. Там размещалась военно-морская база. И так же, как и герои книги, изо дня в день я вставал на службу. Развод, работа, отдых, снова работа и путь домой - на базу. Так продолжалось полтора года. Полная боевая готовность и ожидание. Фактически я был героем этого итальянского романа. Подобное существование может вызвать только одно – сильную депрессию. Пятачок выжженной земли, за который нельзя выйти. И жизнь в постоянном ожидании. Ты ждешь: вот-вот что-то произойдет, а ничего не происходит.
- Но твое «прозябание» длилось всего полтора года…
- Целых полтора года! Немыслимо долгих полтора года! И если задуматься, то воспоминаний о них хватит на целый роман.

Кто знает, возможно, когда-нибудь Иван на самом деле напишет книгу. О том, как простой мальчик из рабочей семьи попал в один из самых престижных вузов СССР,  о работе во Внешторгиздате, на иновещании, в программах «Взгляд» и «Катастрофы недели».
Наверное, вспомнит он и о своем участии на трансконтинентальных гонках «Пушечное ядро», где в составе команды получил главный приз. Ну и, конечно, о службе в далекой Эфиопии. Ведь там он был не каким-нибудь сторонним наблюдателем, а самым настоящим очевидцем…