Бураки

- Ну, что, внучек, поможешь мне завтра полоть бураки (свекла – по белорусски)? – бабушка посмотрела на меня своим ласковым взглядом. От этого стало тепло и желание отказаться даже не возникло.
- Да, помогу!  А что нужно будет делать?
- А вот это я тебе расскажу на месте. А теперь – ложись спать, завтра я тебя раненько подниму, хорошо?
- Хорошо, - ответил я, улегся в прохладную кровать, накрывшись ватным одеялом, быстро согрелся и заснул.

Утром действительно, бабушка подняла меня, когда солнце только-только поднималось над горизонтом. Быстро перекусив вчерашним омлетом с оладьями, собрали узелок с обедом,  который положили в «кошик» (корзинку), бабушка взяла тяпку и, мы двинулись в путь.

Выйдя из дома, попали на деревенскую улицу, по которой недавно прошло стадо коров, оставив то тут, то там, свои отметины. Постоянно озабоченные куры уже ковыряли лапами землю, а утки и гуси ровными колоннами со всех концов деревни выдвигались к сажалке (пруд).

За деревней наши ноги ступили на утоптанную тропинку через ржаное поле. Так, шлепая пятками по еще прохладной земле, двинулись к намеченной цели – свекольному полю.

Цветовая гамма желто-серых ровных рядов пшеницы нарушалась мозаикой различных цветков: колокольчиков, васильков, вьюнков, ромашек и других. Потом пшеничное поле перешло в зелёно-синюю гладь льняного. Глядя на это колыхание, представлялись  морские волны, которые видел только на цветных картинках в книгах.

Полевую тишину нарушали пролетая жужжащие пчелы и шмели, а высоко вверху вел свою серебристо-звонкую песнь жаворонок. Эти звуки сливались в единый полевой гул над бесконечным разноцветным деревенским пейзажем, добавляя к нему неповторимые запахи деревенской жизни: полей, животных, медовый запах цветковой пыльцы.

Вдали на пригорке виднелось стадо коров, мерно жующих свою бесконечную жвачку из сочного зеленого разнотравья, отгоняя хвостами назойливых насекомых.   

И вот, наконец, дошли до свекольного поля.



Многокилометровое поле, засеянное свеклой, было необозримо громадным. Сразу было понятно, где еще не полотое - со сплошным зеленым ковром, а где обработанное – с ровными рядами.

Кое-где уже работали женщины, пришедшие пораньше. Останавливаясь и разгибаясь, они прикладывали «козырьком» руку ко лбу, приглядываясь ко вновь прибывшим.
«С кем это ты пришла?!» - здороваясь, кричали женщины.
- Да пришла с внучком – помощником! – отвечала бабушка.

Потом следовали короткие расспросы про жилье-былье, да чьим сыном является объявленный внук.

Проходя вдоль поля, бабушка просматривала плоские колышки, воткнутые в землю, с фамилиями колхозниц, пока не нашла свои рядки.

- Ну, вот и наши гряды! Начинаем работать. Я буду полоть, вырывать зелье (сорняки), а ты будешь собирать их в кошик и выносить на край поля, складывая в кучу. Смотри нужно всё-всё зелье выносить аккуратно, не растрясая по дороге. Ведь придет бригадир, проверит и если работа сделана плохо, мне придется переделывать, - проинструктировала меня бабушка.

- Ничего себе! Сколько тут работы! - возмутился я.
- Бывало, что и побольше давали! Справимся! – ответила бабушка.

Глянув в даль свекольного поля, я стал сомневаться в реальности намерений бабушки сделать всю работу в течение сегодняшнего дня. Мне казалось, что это невозможно одному человеку сделать ни за неделю, ни за месяц, не то, что за день.

А еще,  внутренне возмущался действиями бригадира, взвалившего на хрупкие плечи моей бабушки такую непосильную ношу. Но промолчал, видя, как она споро и ловко: где тяпкой, где руками  «уничтожает» сорняки, оставляя за собой только ровненькие рядки свекольных ростков.

Выносить сорняки с каждым разом становилось всё тяжелее, ведь расстояние, которое приходилось проходить с каждым шагом увеличивалось. А потом, я не успевал за бабушкой!

Но при этом, полоса наших гряд с еще   непрополотой свеклой не уменьшалась, несмотря на скорость бабушкиной работы.

До обеда прошли значительную часть, отмеренного нам,  поля. Но от того, что еще предстояло сделать, становилось страшновато.

Обед был по-деревенски стандартным: молоко, блины, яйца, лук. Моя «доля» была съедена моментально с хрустом за ушами. Я и не заметил, что бабушка, почти ничего не ела, а подсовывала мне кусочки, видя мое состояние. Подкрепившись, работа пошли быстрее, хотя отдыха, как такового и не было.

Когда мы закончили работу, была дорога домой, но уже без созерцания окружающего мира, а скорее напоминала движение уставшей лошади в конюшенное стойло. Но, при этом, было чувство гордости за сделанную работу.

Дома, бросив тело на кровать я заснул, не дожидаясь ужина.

А бабушка? А бабушка пошла доить корову, вернувшуюся с пастбища; кормить несметное курино-утино-гусиное царство; голосящих, будто их не кормили целый месяц, поросят. И готовить ужин…