День тридцать шестой. 2

2

– Бей его сразу, не дай захватить себя, – наставлял Гольдман, когда они подходили к особняку Богомолова, – он опасен, он очень опасен.
– Разберёмся, Карлович. Не бзди.
За решёткой на дорожке, ведущей к дому, стояли два мужика – низколобые с бычьими шеями. Холодным, каким-то заторможенным взглядом они окинули подошедших Григория и Гольдмана.
– Кто такие? – равнодушно спросил один из охранников.
– Гольдман из Ростка, – заискивающим голосом произнёс Виктор, – мы к Богомолову.
Григорию захотелось размяться перед боем. Он вошёл в калитку под удивлённые взгляды охранников.
– Смирно! – тихо приказал он.
Сторожа вытянулись в струнку, на сколько это стало возможно при их могучем телосложении.
– На-право!
Охранники чётко повернулись.
– Вокруг дома двадцать кругов, бегом марш!
Охранники побежали.
– Веселей копытами шевелите! – подстегнул их Григорий вдогонку.
Охранники побежали быстрей.
– Пойдём, Карлович.
– Хорошее начало, – похвалил Григория повеселевший Гольдман.

В просторном холле у помпезной лестницы путников остановил короткий посвист. Они оглянулись, следуя древнему рефлексу – реагировать на всякий резкий звук. С широкого подоконника соскочил молодой человек в спортивных штанах Адидас. Слегка горбясь, вихляющей походкой молодой человек направился к Григорию и Виктору.
– Кто это? – внимательно наблюдая за танцующим любителем спортивной одежды, Григорий спросил Гольдмана – эксперта по Зоре.
– Это Штырь.
– Кликуха?
– Фамилия. Ты с ним поосторожней.
Виктор хотел добавить, что Штырь имеет дурную привычку тянуться к гениталиям клиентов Зори, но не успел достаточно мягко сформулировать, как…
Штырь, близко подойдя к Григорию, вдруг резко, наклоняясь всем телом, выбросил левую руку к промежности Григория, и в этом движении налетел на правый кулак Григория. От столкновения произошёл короткий полёт Штыря. Он упал на спину, просунулся пару метров по скользкому мраморному полу и замер, видимо потеряв сознание.
– Спасибо, что предупредил, – спокойно сказал Григорий.
– Не-не за что, – заикнулся Гольдман.
Штырь ожил как-то сразу всем телом. Он вскочил, будто подброшенный пружиной, и нож в руке его блеснул в солнечном луче, проникшем сквозь немытое стекло.
– Ого! Вон какие мы резкие! – радостно воскликнул Григорий. – Отойди, – бросил он Гольдману.
Виктор охотно повиновался. Он отступил на два шага за спину Григория. Оглянулся назад. В открытых дверях покоев Богомолова стояла секретарша. Глаза её были полны ужаса. Рот она зажала рукой, словно подавляя рвущийся наружу крик.
Штырь, картинно перебросив нож из руки в руку, стал приближаться к Григорию. Куда и подевалась его разболтанность. Движения его стали по-кошачьи грациозны и точны. Он не спешил атаковать, очевидно признав в Григории сильного врага.
Григорий раздумывал, применить ли к Штырю приобретённые в армии приёмы рукопашного боя, или прибить его своим новейшим даром. За мгновение до атаки Григорий решил не рисковать.
– Замри! – тихо, но строго приказал Григорий, максимально насытив приказ императивом.
Штырь застыл с ножом наизготовку в нижней позиции. То обстоятельство, что безотказные мышцы, не подводившие в скоротечных поножовщинах, более не повиновались, не пугало, но бесило его.
– Суууки рвваааныеее! – хрипло стонал Штырь, и слышалась в этом хрипе нечеловеческая ненависть.
Заткнись, – приказал Григорий.
Штырь бешено вращал глазами, лишившись возможности не только резать и рвать сук, но и голоса.
– Пошли, – Григорий по-армейски на каблуках повернулся к Гольдману, – веди меня к своему Богомолову.
– А этот? – Виктор кивком головы указал на Штыря, застывшего, как муха в вязком меду.
– Так и будет стоять, пока я не прикажу ему другое.
– Может от греха подальше отослать его куда-нибудь?
– Верь в меня, Виктор, – улыбнулся Григорий, – как верю я в себя.
Гольдман часто закивал, радостно соглашаясь верить в Григория.
Красивая и очень молодая девушка во все глаза глядела на входящего Григория. Взгляд её сиял восхищением. От этих сияющих глаз, от короткого боя со Штырем, или от всего вместе Григорий совершенно не к месту возбудился. Он подошёл к столу, слегка наклонился.
– Как зовут тебя, дитя моё?
Григорий накрыл ладонью тонкую руку девушки.
– Зоя, – тихо ответила девушка.
– А меня Гриша, будем знакомы.
Григорий легонько сжал Зоину руку.
За окном, приоткрытым по случаю теплого по-летнему дня, проплыли головы и плечи бегающих охранников.
«Надо бы их остановить», – подумал Григорий.
Он оставил смущённую Зою, зашёл за её спину. Он расположился у окна, отодвинув штору и сильней открыв створку. К нему подошёл Гольдман.
– Ты чего, Григорий Иванович?
– Охранники. 20 кругов – это я погорячился. Пять минут, не больше. Начальник твой на месте? – громче спросил Григорий.
Зоя полуобернулась.
– На месте.
– Сообщишь ему, когда я скажу.
Григорий улыбнулся. Зоя кивнула.
– Как он вообще?
Зоя неопределённо пожала плечами. Григорий по-своему истолковал этот жест.
– Ты не бойся, мы ему ничего плохого не сделаем.
Девушка дёрнула головой, как от удара. Черты её исказила гримаса отвращения.
– По мне, если бы он сию минуту провалился в ад, я бы уверовала в бога.
– Что так строго?
– Есть причины, – ответила Зоя.
– Это хорошо.
– Вот они бегут! – сказал Гольдман.
Из-за угла показались охранники. Бежали они тяжело.
Заинтригованная Зоя, поднявшись, ступила к окну. Григорий машинально обнял её за талию. Сладкая истома, зародившись между ног, волной прокатилась к сердцу Зои. Захотелось довериться этому сильному человеку, который побил подонка Штыря и обещает что-то сделать с подонком Богомоловым. Захотелось переложить на плечи Григория Ивановича, как назвал его Гольдман, все свои горести. Она прижалась к нему бедром. Григорий погладил её по талии. Дескать, жест оценен.
Охранники приближались. Когда им оставалось несколько метров, Григорий убрал руку от Зои, высунулся из окна.
– Стоять, – негромко скомандовал он.
Охранники встали. Дышали они тяжело.
– Какой круг? – спросил Григорий.
– Седьмой, – сказал один.
– Восьмой, – возразил другой.
– Неважно. Хватит бегать. Возвращайтесь к воротам. Никого не впускайте и никого не выпускайте без моей команды. Всё ясно?
– Всё ясно, – сказал один.
– Ясно, – сказал второй.
– Выполняйте, – приказал Григорий.
– Есть, – сказал первый.
– Слушаюсь, – сказал второй.
Охранники удалились. Григорий прикрыл окно, задёрнул штору в прежнее положение.
Зою очень впечатлило это маленькое происшествие со сторожами. Она уверовала в Григория Ивановича, и в этот момент поверила, что рабству её у Богомолова приходит конец.
– Теперь пора, Зоя, – сказал Григорий Иванович, – скажи Богомолову, что пришёл Гольдман из Ростка. Про меня ничего не говори.
– Слушаюсь, Григорий Иванович.
– Гриша, – поправил Иванов, касаясь её локтя, – для тебя Гриша.
– Хорошо, Гриша.
Она села за стол, нажала кнопку селектора.
– Василий Васильевич, – произнесла она, наклонясь над аппаратом, – к вам Гольдман из Ростка.
Громкая связь долго молчала. Зоя собралась повторить вызов.
– Пусть войдёт, – донеслось из динамика.
Гольдман подобрался и побледнел, как студент перед трудным экзаменом.
– Не бойся, – хлопнул его по спине Григорий, идя к двери, – говори с ним вежливо, но с достоинством. В нужный момент я сломаю его.
– Хотелось бы, чтобы этот момент наступил сразу, – пробормотал Виктор, берясь за ручку. – Честно говоря, Гриша, я его боюсь.