День тридцать шестой. 3

3

Полутёмная паучья нора Богомолова разительно отличалась от светлой, наполненной свежим воздухом комнаты Зои. Воздух здесь был несвеж. Разило застоялым табачным дымом, навечно въевшимся в стены, разлитым спиртным и ещё чем-то кислым. Григорий вспомнил ротную каптёрку. Там так же пахло от частых пьянок дембелей.
Богомолов, наголо бритый крепкий мужчина лет примерно 30-35, сидел в кресле у низкого стола на гнутых львиных ногах. Такие столы принято называть журнальными. Ни одного журнала, ни одного клочка бумаги, хоть как-то оправдывающего название, на столе не было. Стояла хрустальная пепельница, в ней дымилась толстая коричневая сигара. Большая хрустальная ваза с экзотическим для здешних широт ананасом, двумя восковой желтизны бананами и ещё какими-то тропическими плодами, похожими на волосатые куриные яйца должна убеждать посетителя в могуществе хозяина кабинета. Рядом с вазой расположилась тарелка старинного фарфора с недоеденным бутербродом. Хлеб, естественно, был густо усыпан красной икрой. Подле хрустального гарнитура совершенно не к месту стояла полулитровая алюминиевая кружка с помятым боком, будто каптёрка заключила брачный союз с дворцом.
Возле Богомолова лежала заряженная обойма от «ТТ» и  несколько тряпиц мягкого фетра. Одной из них он любовно протирал пистолет. Закончив стирание невидимых пылинок и пятнышек, Богомолов взвёл пружину, навёл ствол на Гольдмана и щёлкнул курком.  Виктор ещё более побледнел, но держался.
Богомолов не торопясь, будто целиться в живых людей было привычным для него занятием, вроде как для обычного человека поздороваться, поставил пистолет на предохранитель, вставил со щелчком обойму в рукоять и спрятал его под кожаный пиджак.
– Кто с тобой? – строго спросил он у Гольдмана.
– Это, это эксперт-консультант, – сипло ответил Виктор.
– Эксперт говоришь, консультант говоришь, – что-то Богомолову не понравилось в ответе Виктора, – открой дверь, – сказал он Гольдману.
Виктор повиновался.
– Зоя! – выкрикнул Богомолов.
Через мгновение на пороге появилась перепуганная секретарша.
– Штыря ко мне. Быстро!
– Слушаюсь, Василий Васильевич.
«Чутьё у него как у волка. Гольдман прав, бить его надо сразу».
Григорий ступил шаг к Богомолову.
Правая рука Богомолова среагировала на движение, но с небольшой заминкой. Это заминка решила дело.
– Руки за голову! – хлестнул Григорий императивом.
Правая рука замерла на полпути к пистолету, левая рука стала медленно подниматься к затылку.
– Руки за голову! – жёстко повторил Григорий.
И тут он совершил ошибку. Григорий глянул в мёртвые глаза Богомолова. В них клубилась пустота. Она засасывала, лишала голоса и воли.
«Какой архангел дал ему этот взгляд», – вползла ленивая мысль.
Григорий чувствовал, ещё секунда и будет поздно. Императив таял. Левая рука Богомолова распрямилась, левая медленно тянулась под пиджак.
А Гольдман, обычный человек, о котором забыли смертельным боем бьющиеся титаны, прикрыл рукой Григорию глаза. И пало наваждение.
– Руки за голову, мразь! – со всей силы ударил Григорий, – взгляд в стол! – и Григорий отвёл руку Виктора.
Он глянул поверх головы Богомолова, опасаясь попасть под удар. Тот в точности исполнил последние приказания. Богомолов сидел смирно, сцепив руки на затылке и склонив голову над столом. Он проиграл сражение, длившееся не более минуты. Григорий пожал руку Гольдману. Лицо Виктора блестело от пота.
Григорий подошёл к Богомолову. Достал у него из-за пазухи пистолет. Снял его с предохранителя, взвёл и приставил ствол к голове Богомолова. Тот сидел спокойно, не противясь судьбе.
– Гриша! – крикнул Гольдман.
Григорий отвёл руку и нажал на курок. Дзинь – пуля сбила серебряный подсвечник иконостаса.
– Ой! – воскликнула возникшая на пороге Зоя.
Григорий оглянулся. Он вынул обойму, разрядил патронник, спрятал пистолет и обойму в разные карманы.
– Это хорошо, что ты пришла, – сказал он Зое.
– Штырь идёт, – сказала Зоя.
Григорий, не обратив внимания на её слова, продолжил.
– Давайте сядем.
Они уселись. Григорий в кресле напротив поверженного врага. Виктор и Зоя на диванчике. Григорий круговыми движениями помассировал щеки и лоб.
– Сейчас, – сказал он, глянув на Зою, – я твоему пауку вырву жало.
– Он не мой, – возмутилась Зоя.
– Неважно. Жало я всё равно вырву.
Григорий сосредоточился.
– Слушай меня, Богомолов, – очень чётко и предельно жёстко говорил Григорий, – слушай и внемли каждому слову моему.
По спине Зои пробежали мурашки; такой силы, такой мощи был голос.
– Отныне и навсегда ты будешь заслонять мёртвый взор свой тёмным стеклом, – говоря это, Григорий достал из куртки дешёвые солнцезащитные очки, приобретённые вчера в Юрмале. – Надень очки, – добавил он почти нормальным голосом, и чуть жёстче: – Голову не поднимать.
Богомолов повиновался, а Григорий продолжал сеанс.
– Руки на стол, – Богомолов положил руки на стол. – Коль ты нарушишь волю мою и глянешь на мир без стекла, ослепнешь ты в ту же секунду.
Богомолов вздрогнул от страшного пророчества.
– Проверим. Витя, будь наготове. Посмотри на меня, – приказал Григорий.
Богомолов поднял глаза. Взгляд за стёклами утратил свою жуткую силу.
– Годиться, – удовлетворённо произнёс Григорий, – ещё одна проверка.
Он встал, подошёл к Зое, склонился к её уху. В декольте были видны её крепкие груди, и пахло от неё так тонко, так умопомрачительно, что голова пошла кругом.
«Сегодня она будет моей», – решил Григорий и тихонько шепнул ей:
– Попроси его снять очки.
Зоя кивнула.
– Василий Васильевич, снимите очки. Они вам не идут.
– Я не могу, – глухо сказал Богомолов.
Григорий вернулся в кресло. Жестом он показал Зое, что следует продолжать спектакль.
– Почему, Василий Васильевич? Они на вас ужасно сидят.
– Я ослепну.
Григорий открытой ладонью показал Зое, что довольно.
– Приступим ко второй части программы, – произнёс Григорий.
И в этот момент шаркающий звук от двери привлёк общее внимание. Это Штырь, преодолевая незримую стену, рывками приближался. По его лицу, обезображенному внутренней борьбой с императивом, крупными градинами скатывался пот.
– Однако, силён, – задумчиво сказал Григорий, вставая.
«Штырь и Богомолов – это не может быть случайным совпадением, – рассуждал Григорий, подходя к Штырю, – наверное у зэков сильнее, чем у обычных людей развита способность сопротивляться чужой воле, – Григорий забрал нож из безвольных рук Штыря, ибо вся сила бандита была направлена на продвижение вперёд, – строже с ними надо быть».
Штырь остановился. Дышал он тяжело. Силы его, видимо, исчерпались.
«Что же мне с тобой делать, Штырь Геннадий? Может надавать тебе пиндюлей и изгнать с позором во Владивосток, запретив под страхом смерти являться в Питер».
Некоторое время Григорий всматривался в сценарий изгнания и отверг его, ибо слишком это просто для пророка.
«Что ж, не слушаешься по-хорошему, будет тебе по-плохому».
Архангел Гавриил не дал инструкций, как возвратить пророку властный глас, и потому Григорий послал в пространство мысленный приказ: хочу, мол, говорить я голосом пророка. Однако это не дало результат. Григорий, прикрыв глаза, сосредоточился на горле. И вдруг возникло жжение внутри, как будто кто-то в грудь разверзшуюся вставил горячий уголь. И пламя охватило лёгкие и бронхи и перешло на горло. И вот когда Григорий стал уж задыхаться, жжение прошло. И горло превратилось в царь-колокол, отлитый из звонкой стали.
Атмосфера в комнате сгустилась. Невольные зрители в кресле и на диване в волнении взирали на сцену, ощущая приближение кульминации. Зое показалось, что вокруг Григория мечутся белые точки света. Они возникали из ниоткуда, двигались хаотично друг относительно друга и исчезали в никуда. И…
– Как смел ты, червь ничтожный, ослушаться меня! – в полголоса произнёс Григорий.
Подобно бомбе, разорвавшей стальную оболочку, возник эффект от голоса пророка.
«Смел ослушаться!», – звенела люстра и лопались хрустальные висюльки.
«Червь ничтожный!», – дрожали стены, покрываясь змеевидными трещинами.
«Меня!», – вибрировал потолок, осыпаясь побелкой.
Этот глас назначен усмирять легионы и обращать народы и истинную веру, раздвигать морские воды и стирать в пыль гранитные скалы. Видит Бог, был глас силён чрезмерно для пыльной богомоловской норы. Его рокотание слышали случайные прохожие окрест. Они, останавливаясь, смотрели в чистое небо, ища там грозовые тучи. Глас взволновал и напугал охранников у ворот. Они сбежали с поста, кабы не строгий приказ пророка. Зоя, пригнув голову, зажала уши руками. Поверженный Богомолов сжался в комок. Виктор плакал.
Но больше всех пришлось Штырю. Короткие его волосы встали, как молодая трава. Глаза чуть ли не вылезли из глазниц. Из левого, повёрнутого к Григорию уха, толчками била кровь.
«Ещё одно слово, и я убью его».
Григорий умерил глас почти до шёпота.
– Слушай меня, Штырь Геннадий, – Григорий наложил персты на ухо Штыря, и кровь остановилась, – ты найдёшь Кузнецова Александра Сергеевича, бывшего директора Ростка, и станешь ты ему во всём помощником. Повинуйся ему беспрекословно, но коль будет он тебя гнать, не отступай. А сейчас ступай с Богом.
Штырь повернулся и медленно побрёл из кабинета, пошатываясь на ходу.
Григорий же, отослав Штыря туда – не знамо куда, подошёл к окну, раздвинул тяжёлые шторы и, после непродолжительной борьбы с зимними рамами, растворил створки, впустив в кабинет Богомолова свежий тёплый ветер. Штырь уже шёл по гравийной дорожке к воротам. Охранники стояли плечом к плечу, намереваясь защитить выход от притязаний Штыря.
– Пропустите Штыря, – как можно тише молвил Григорий.
С разлапистого тополя взлетела, испугавшись шума, стайка воробьёв. Охранники расступились. Штырь прошёл между ними. Открыв калитку, он вышел на улицу искать Кузнецова.
Возвращение в человеческое состояние было не менее мучительно, чем обретение пророческого гласа. Григорий отдыхал, сидя на диване возле Зои. Он чувствовал себя так, будто отработал ударно и без перерыва рабочую смену. Постепенно жжение в груди утихло, усталость улеглась, и он ощутил в себе силы совершать осмысленные действия. Он открыл глаза.
– На сегодня довольно, – сказал он, вставая. – Детали обговорим в следующий понедельник или во вторник. Гольдман с тобой свяжется, – обратился Григорий к поникшему Богомолову, – и скажет точно – когда.
Богомолов кивнул. Гольдман встал.
– Ты идёшь со мной? – спросил Григорий Зою.
– Да, – ответила девушка, наклонив голову.
– Идёмте.
Проходя мимо сторожей, Григорий бросил им небрежно:
– Забудьте, что мы здесь были.
И они забыли. Они равнодушно глядели на двух идущих к чёрной Волге мужчин и на секретаршу Богомолова Зою между ними, и ни одно малейшее воспоминание не шевельнулось в их простых сердцах.
Григорий галантно распахнул заднюю дверцу машины. Зоя юркнула в салон.
– Здрасте, – поздоровалась она с водителем.
– Здравствуйте, – ответил тот.
– Карлович, отвези меня домой, – сказал Григорий, не спеша садиться в машину, – а в пять часов пусть к дому подъедет Миша.
– Слушаюсь, Григорий Иванович, – смиренно, как-то по-холопски согласился Гольдман.
Тон этот не понравился Григорию.
– Витя! – поморщился он, – вот только не надо. Договорились?
– Хорошо, Гриша, – с некоторым усилием ответил Гольдман, и много легче поинтересовался: – К Светлане?
– Нет, домой. В мою квартиру.
– Так я адреса не знаю.
Григорий назвал адрес.
– Поехали?
– Поехали. Слушай, Гриша, – Гольдман коснулся плеча Григория, – ч могу рассказать кому-нибудь о том, что сегодня произошло?
– Да сколько угодно! Мне нечего скрывать от народа.
И Григорий, смеясь, сел в машину.

Ровно в 17:00 крановщик Миша, ведомый Жиловым, остановил отцовский голубой жигуль у обочины возле аптеки. Через пять минут из подъезда соседнего дома вышел необычный во всех отношениях клиент. С ним была девушка – очень молодая и очень красивая. Они о чём-то беседовали.
– Нет, Зоя, – говорил Григорий, – если ты не согласна, я не настаиваю.
Зоя остановилась, положила руку на грудь Григорию.
– Мы будем видеться?
– Конечно, Зоя, – твёрдо ответил Григорий, – это я тебе обещаю.
– Я согласна, Гриша.
Они подошли к машине.
– Тебя подвезти?
– До метро, если можно.
Григорий потянулся, чтобы открыть дверь, но она распахнулась сама, и из машины выбрался Жилов.
– Во, Лёха! – удивился Григорий, – а ты чего здесь?
– А как бы Миша нашёл дорогу. Здравствуйте, – кивнул Алексей Зое.
– Здравствуйте, – тихо ответила Зоя.
– Ладно поехали, – сказал Григорий, – у метро, Лёха, тебя высажу.
Возле метро вышли Зоя и Алексей. Машина поехала дальше.
Зоя хотела было попрощаться с невольным спутником своим, коренастым мужчиной лет 25-27, и спуститься в метро, но тот её опередил.
– Вас, кажется, Зоя зовут?
– Да.
– А меня Алексей Михайлович, или просто Алексей.
– Очень рада, – Зоя наклонила голову.
На самом деле Зоя была совсем не рада. Она хотела в одиночестве обдумать приключение сегодняшнего дня, и почему, собственно говоря, она стала любовницей Григория в темпе достойной ударниц коммунистического труда.
– Мы бы могли поговорить несколько минут?
Зоя снова кивнула.
Они отошли от входа к одной из неработающих телефонных кабинок.
– Что вам сказал Григорий Иванович? – спросил Алексей.
– А вам-то что за дело? – вопросом на вопрос ответили Зоя.
– Зоя, – проникновенно сказал Алексей, – я лучший друг Гриши и его деловой партнёр. Если ваше общение касалось только личного, то мне нет до этого дела, если это как-то связана с работой, то я прошу вас ответить.
Подошли и стали вплотную две девочки.
– Девочки, вам чего? – спросил Алексей.
– Как чего, – удивилась одна из них, – в очереди стоим на телефон.
– Этот телефон не работает.
Девочки посмотрели друг на друга, засмеялись и отбежали в очередь на работающий телефон.
– Давайте пройдёмся, – Алексей слегка коснулся Зоиного локтя. – Ну так как?
– Гриша, Григорий Иванович, хочет чтобы я контролировала Богомолова.
– Вы согласились?
– Да, – неуверенно ответила Зоя.
– Детали обговаривали?
– Нет. Он сказал, что на следующей неделе мы, то есть он, я и Виктор Карлович, встретимся и обсудим.
– Зоя, – они остановились, – как вы смотрите на то, чтобы завтра встретиться в нашем офисе и предварительно обговорить ситуацию? Это сэкономит нам время.
– Да я не против, – пожала плечами Зоя, – когда и где ваш офис.
– Давайте в завтра в десять часов я вас заберу от метро. Годиться?
– Да, годиться. Что-нибудь ещё?
– Всё остальное завтра.
И Алексей открыто улыбнулся Зое.

Григорий дремал всю дорогу. Он просыпался только, чтобы отбиваться от инспекторов ГАИ. Проснулся он уже глубокой ночью на подъезде к Юрмале.
– Устал? – просил он Мишу.
– Нормально, – ответил водитель, – в армии бывало и похуже.
– Это точно, – согласился Григорий, – чего только не бывало в армии.
Он вытащил бумажник из внутреннего кармана куртки, а Миша, заметив намерение Григория, сказал:
– Не надо, Григорий Иванович, со мной уже расплатился Алексей Михайлович.
– Хм. Ну расплатился, так расплатился. Что бы я делал без Алексея Михайловича.
Они уже въехали в город и двигались по полутёмным улицам.
– Куда ехать? – спросил Миша.
– Гостиница Славутич. Знаешь где?
– Конечно. Через несколько минут будем на месте.
Подъезжая к гостинице, Григорий заметил светящееся окно на третьем этаже. Это означало: Светлана не спала, ждала его. Ему вдруг стало невыносимо стыдно за своё поведение, за то, что он обманывает светлую, чистую душу. Чтобы перебить стыд, Григорий решил свершить благое дело.
– А что Миша, пойдёшь ко мне водилой?
Миша затормозил напротив входа. Поставил машину на ручной тормоз.
– Я-то не против, Григорий Иванович, – ответил Миша, несколько смутившись, – только вот жильё.
– А что жильё. Сначала в общежитии, а через пару лет что-нибудь придумаем.
– А на какой машине ездить?
– Вот это ты уже сам определишь. Сам купишь, и сам будешь ездить. Так что?
– По рукам, Григорий Иванович.


                КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ