Царапина на стекле. Глава тридцать первая

Любой день, наступления которого ты опасаешься, всегда приходит незаметно. Вроде, ещё недавно он лишь дышал тебе в спину, напоминал о своём присутствии, но ты не обращал на это внимания и вскоре забыл об этом. Но в нашем мире ни о чём не следует забывать...
– Присядем на дорожку? – предлагает отец, выставив наши с Марией чемоданы в коридор.
Я испытываю волнение о предстоящей поездке, но не такое как когда еду куда-нибудь на каникулы, чтобы отдохнуть. Моё волнение – это один из видов грусти, на данный момент.
Последний раз присаживаюсь на диван в гостиной, Мария рядом, мать и отец на стулья.
– Счастливого пути, родные! – сквозь слёзы говорит мама.
– Мам, мы не на войну уезжаем, спокойно, – пытается подбодрить её Мария.
В моей голове фильмом в быстрой промотке проносятся все события, связанные с этим городом, включая вчерашние. Но слёзы на глазах не появляются, просто хочется возносить слова благодарности за всё то, что здесь было. Правда слов не хватит.
– Мария вызывает дурочку. Дурочка, ответь! – сестра машет руками у меня перед лицом.
– А? Что? – я возвращаюсь в реальность.
– Пошли!
Я следую за ней, последний раз бросив взгляд на квартиру. Может, я ещё вернусь сюда, кто знает.
Отец загрузил все вещи в машину и теперь обращается ко мне:
– В аэропорт я поехать не могу, поэтому прощаемся сейчас.
– Ладно, – я крепко обнимаю папу.
– Ты поступишь, мы с мамой верим в тебя! Увидимся в августе!
– Увидимся в августе! – повторяю я и иду в машину, чтобы не заплакать, и тут замечаю, что внутри сидят Анна и Странный.
– Ребята! – восклицаю я, бросившись в слёзы.
– Привет! – говорят они хором, Анна заботливо кладёт мне руку на плечо.
– Твоя мама нас позвала, – говорит она.
Я киваю, вытирая глаза. Нельзя плакать. Нет, нет и нет.
В машину садятся сестра и мама.
– Все готовы? – спрашивает мать, но, не услышав ничего в ответ, заводит двигатель со словами. – Молчание – знак согласия.
Двухчасовая поездка начинается. Самолёт у нас в 13:20, а регистрация начинается за два часа до посадки, так что сейчас девять часов утра. Мы выезжаем.
На протяжении движения на машине, меня, слава Богу, не пытаются разговорить или приободрить. Я просто сижу, прижавшись щекой к стеклу, и смотрю на здания, которые плавно уходят из моего обзора.
В аэропорту мы оказываемся как раз вовремя. Уже начинается регистрация. Время прощаться.
Странный помогает мне довезти чемодан.
– Необычная?
– Что? – я поднимаю глаза.
– Спасибо за царапину.
– Царапина на стекле, – вздыхаю я, слегка улыбнувшись.
Тут он наклоняется и нежно касается моих губ своими. Он никогда так трепетно меня не целовал. Жаль, что это не может продолжаться вечно. Он отстраняется.
– Ну вот, – снова вздыхаю, – теперь ты тоже будешь ходить с насморком.
– Дурочка, – усмехается Странный, всё ещё держа пальцами мой подбородок.
– Мария меня также сегодня назвала.
Мы снова целуемся, я растворяюсь.
– Постарайся спокойно жить без меня.
– У меня не получится, – качаю головой я.
– Получится. Лучше ненавидь меня, скорее забудешь.
– Я не смогу тебя ненавидеть. Я благодарна тебе, я по гроб твоя должница.
– Напиши книгу – и не будет никаких долгов.
– Обыденности побольше? – подмигиваю я.
– Желательно, – на губах Странного играет улыбка.
Я прощаюсь с матерью и Анной, беря обет постоянно звонить и сообщать, как идут дела. Мария уже тянет меня за рукав: «Пора!» Я в последний раз обнимаю маму, та тоже обливается слезами, как и я.
Бросаю взгляд на Странного. Мы обнимаемся, я утыкаюсь носом в плечо, чтобы запомнить его запах.
– Прощай, – лепечу я, сбросив ещё пару слезинок.
Он отклоняется и держит меня за руки, одними губами ответив:
– Прощай, Необычная...
***
Здравствуй, Необычная!
Вернее даже прощай. Уж прости, что начинаю своё письмо с такой грустной ноты. Ты ведь ненавидишь ложь. Хотя сейчас, когда я пишу тебе эту записку, чувствую себя последним трусом. Это кем надо быть, чтобы не сказать человеку, а тем более любимому, всё как есть.
А простишь ли ты меня за это или нет, мне уже не будет известно. Ты уже физически далеко от меня, но навсегда оставила свой след, свою «царапину», если говорить твоими словами, даже огромную «трещину». Надеюсь, я тоже не прошёл бесследно мимо тебя.
Когда я впервые тебя увидел, уже знал, что ты не такая как все, как бы банально это не звучало. Но я не мог представить, что мы изменим жизни друг друга.
Хочу пожелать тебе удачи. Твои мечты сбудутся, клянусь! Вспоминай об этой клятве и знай, что я верю в тебя... Верю, в настоящем времени, пусть даже за сотни километров. И ничто не помешает мне верить.
Я люблю тебя и это тоже в настоящем времени.
Вспомни фильм «Интуиция», Сара ведь доверила всё судьбе, непостоянной, хрупкой, жестокой... Я делаю то же самое.
Ты ведь хотела написать книгу. И вот что я скажу: зачем придумывать, если тебе и в самом деле есть что рассказать? Напиши про нас. Это моя просьба.
И заранее прости, что тебе придётся закончить свою первую историю клишированным письмом в конце. Я не оригинален, но знаю, что ты это исправишь.
Ты закончишь эту историю только тогда, когда сама этого захочешь. И поступишь абсолютно правильно.
Ты своего добьешься!
                С любовью, Странный.

P.S. Хоть мы и оставляем «царапины», всё равно способны шлифовать души друг друга.
***
Регистрация прошла весьма сумбурно, я в тот момент даже была спокойна, но сейчас, прочитав письмо Странного уже несколько раз, мне хочется разреветься на весь самолёт. Только нет уже слёз. Да и глупая это затея.
Я достаю из сумки ежедневник и провожу по нему рукой.
Я обязательно напишу про нас.
Напишу, слышишь?..