13. Новые приключения

Новые приключения в новом году.

Таня действительно пришла рано. Покувыркались мы круто. Даже позавтракать не успели. Когда же она оделась, я обомлел. Даже не ожидал, что она может быть так красива. А в школе ещё повязала большие белые банты.
Ничего особенного в школе не было. Зря Таня так прихорашивалась. В наш класс пришли наша классная, батюшка в рясе и новая учительница английского языка. Это была та учительница, которая приходила в милицию для моего допроса. Здесь я мог её исподтишка разглядывать сколько хотел. В первый момент она не вызвала никаких эмоций. Но чем больше смотрел на неё, тем сильнее она притягивала моё внимание.
На классном часе нам объяснили, что батюшка будет вести у нас факультатив по религиоведению (или что-то похожее). Несколько одноклассников заявили, что они мусульмане и присутствовать на этих уроках не будут. Следом встали сектанты и даже один буддист. Я слышал это в половину уха. К этому времени всё внимание было приковано к новой учительнице.
Она не очень молодая, хотя выглядела очень молодо. Узбечка по рождению и по виду. Как-то прочитал, что в Средней Азии кувшины делали похожими на женское тело. В данном случае это соответствовало действительности. Девушка была даже очень фигуристой. На слишком узкой грудной клетке высились очень большие высокие груди. Они, пожалуй, были самыми большими, какие мне пришлось видеть. Но при этом они не казались безобразными. Тонкая удлинённая талия переходила в широкий зад. Чуть выделялся небольшой слегка выпуклый живот. Когда она поворачивалась в профиль, очень выделялась своими габаритами грудь, зато таз казался совсем плоским. Если была к нам лицом, то грудная клетка лишь слегка отличалась в ширь от талии. Зато таз казался в два раза шире груди. Удлинённая юбка разрешала увидеть лишь ярко выраженные икры, очень красиво смотревшиеся на чуть толстоватых ногах. Бёдра, просматривавшиеся через ткань юбки, обрисовывались довольно красиво.
На каждой парте у нас лежало по листку и по карандашу на каждого ученика. Наверно их положили, чтобы мы могли записать то, что нам говорили. Не знаю, как оказался в моих руках карандаш. Специально я его не брал. Очнулся от того, что меня кто-то трепал по плечу.
-- Юноша! Что с Вами? Классный час кончился.
У стола учителя стояли батюшка и наша классная и что-то рассматривали, наверно, расписание согласовывали. А новая учительница английского была у моего стола и трясла меня за плечо. Помню, я тогда не сразу понял, что в классе уже никого нет.
-- Ой! Это я? Можно, я на память возьму?
Я не сразу понял, о чём речь. Честно сказать, как-то растерялся от её близости, от внимания ко мне. От неё шёл какой-то чуть горьковатый будоражащий аромат. Запаха таких духов я ещё не знал. Не понимая, что она хочет, посмотрел на крышку стола. Там был рисунок голой женщины, очень похожей на эту учительницу. Хотя нарисована она была голой, рисунок не казался пошлым. Наоборот, очень красиво и не нагло прорисованы были и большие груди, и широкий зад, удивительными обводами прорисованы мощные бёдра.
-- Это не я! Я вообще не умею рисовать.
-- Я же видела, что ты рисовал. Так можно, я возьму его?
-- Пожалуйста…. Я могу идти?
По дороге домой рассказал об этом случае Тане. Она прекрасно знала, что у меня не получаются даже простейшие рисунки. Таня как-то подозрительно посмотрела мне в лицо. Вроде бы всё должно завершиться.
Таня ушла в кухню готовить обед. Она же теперь одна. Я помотался по комнате, пытаясь освободиться от образа учительницы, но мне казалось, что даже запах её остался со мной. Пошёл на кухню. Таня что-то варила и жарила. В коротеньком домашнем халатике показалась мне очень очаровательной. Такого ещё никогда не было, вдруг обнял её сзади, прижал к себе, одной рукой подхватив груди снизу, другой – сверху. Таня замерла, будто давно ждала такую нежность, откинула мне на плечо голову. Так как она была довольно маленькой, то мне пришлось слегка присесть.
Одна рука опустилась ей на живот и прижала её поясницу к моему животу. Когда её ягодичка упёрлась в моё хозяйство, понял, что возбуждён. Наверно, Таня поняла мои манипуляции по-своему. Она повернула голову и чмокнула в щеку. Захотелось ответить. Поймал её губы и, даже сам потом удивился, поцеловал её так, как никогда крепко. Девчонка повернулась в моих руках и прижалась, вздрагивая. Восставшее хозяйство упёрлось в её живот.
-- С ума сошёл! Очень хочешь…? Пошли.
Девчонка вывернулась из моих рук, погасила горелки плиты и потянула меня в спальню. Честно говоря, у меня такого острого желания не было. Но как-то так сложилось.
Что это было, сказать не могу, не знаю. Но мне показалось, что я весь выложился в постели. Потом, осмысливая случившееся, я удивлялся, как всё это выдержала Таня. Если бы вместо неё был я, то, наверно, умер бы от такого напора. Впервые в этом году она кричала. Я гасил её крик поцелуем и зверел ещё больше. Через какое-то время начал приходить в себя, и появилась жалость к партнёрше.
-- Танечка! Прости, пожалуйста! Нашло что-то.
-- Тебе было хорошо?
-- Очень! А тебе, наверно, плохо? Больно, наверно?
-- Нет! Мне было непривычно хорошо! Даже не подозревала, что ты так можешь.
-- Ты не обманываешь? Правда?
Попытался повторить пройденное для неё, но уже что-то стало не то.
Таня, отдохнув, обцеловала меня едва ли не с головы до ног. Вот и пойми этих женщин! Я думал, что измучил её, а оказалось совсем наоборот.
Перед застольем мы опять были в постели. Утренний азарт уже прошёл, поэтому всё прошло спокойно. Кажется, это ей не так сильно понравилось, как то, что было после школы.
После обеда мы отдыхали и просто беседовали. Разговор сначала шёл об Ане, а потом перешёл на нашу близость. Я спросил, как она к этому относится. Таня ответила, что чувствует себя моей женой. Она готова отдаваться мне, когда я захочу и сколько захочу.
-- Ты не влюбилась?
-- Не знаю. Может быть. А что?
-- Я не готов быть ни мужем, ни отцом. У меня нет к этому ни малейшего желания. Может быть, потом. Зачем тебе это? Ведь можешь забеременеть, родители убьют, если узнают, чем мы тут занимаемся.
-- Мне нравится. Когда была на Урале, выть хотелось. Я больше никуда от тебя не поеду. Пусть хоть убивают.
-- Тебе так нравится в постели?
-- Нет. Даже не знаю, что нравится. Кажется, могу и без постели обойтись. Постель – это для тебя, чтобы не мучился. Тоска какая-то нападала. Я же в месячные спокойно обхожусь без этого. А долго тебя не вижу, неспокойство какое-то начинается.
-- Таня! Только не влюбляйся. Я не обещаю тебе ответ. У нас ведь есть ещё и Аня. А как ты относишься к связи с ней?
-- Не знаю. Не задумывалась об этом. Иногда, думаю, хорошо, что она есть – у тебя пропусков не бывает. А иногда думаю, что из-за неё мне меньше достаётся.
-- Тебе мало?
-- Вроде бы нет. Внимания всё равно мне меньше бывает, когда она рядом. При ней бы ты не обнял меня, как после школы сделал. И вообще, как-то по-другому без неё ко мне относишься. Бережнее, что ли.
Бережнее! Какая уж тут бережность, если сам едва отдышался после того нападения. А, может, им так лучше? Стоит попробовать, пока Аньки нет.
Но попробовать не получилось. Пришла мама. Она поздравила нас с началом новой четверти, принесла какой-то торт. Поискала Аню. Мы сказали, что она в больнице. А что с ней, не знаем. Таня пообещала вечером сходить к её родителям.
Мама с Таней ушли на кухню и что-то там долго обсуждали. А я от нечего делать взялся за учебники. Когда в руки попал учебник английского языка, опять передо мной появилась учительница.
Мама пробыла у нас до вечера. Мои попытки побывать на кухне они отвергали, хотя ничего и не скрывали. Мама знакомила девчонку со своими рецептами блюд, Таня – со своими. До расставания нам так и не удалось больше побывать в постели. Иногда я замечал хитрый взгляд Тани. Такое впечатление, что она изучает моё состояние при воздержании.
Следующий день – воскресение. Таня утром уговорила побывать на рынке. Ей очень хотелось посмотреть, как там торгуют родители. Чтобы удержать её от этого похода, я продержал её в постели раза в три дольше обычного. Только это на неё никак не повлияло. В моём понимании разворошенные мной внутренности должны как-то мешать, усложнять жизнь, портить настроение. Однако по ней я ничего такого не заметил. Наоборот, не смотря на то, что и вчера, и сегодня я выдал ей десятка два порций секса, девчонка чувствовала себя даже лучше, чем обычно. По крайней мере, мне так казалось. Она даже с большей настойчивостью потянула меня в старый центр. Может, этим она хочет уйти от излишеств?
Мы погуляли по рынку, постояли у комка родителей. Мама продавала, папа выискивал в товарах за прилавком, чем заменить проданное. Они периодически грелись горячим чаем из термоса. Угостили и нас. Было очень холодно, покупателей было не много, поэтому родители настояли нам вернуться домой.
Дома я опять пристал к Тане. Не из-за того, что мне хотелось. Азарт исследовать, на что она способна. Но пустила она меня не сразу. Моё достоинство оказалось холодным. Девчонка стала греть его в ладонях, бёдрами, животом, дышала на него. И только когда разогрела, мы соединились. Меня её манипуляции довели до высшего предела, зато в её поведении ничего не заметил. И опять выдал ей всё что мог. Иногда мне казалось, что она на пределе сил, что едва дышит. Однако, как я ни бесился, Таня отказа не давала.
Проснулся укрытым простыней. С кухни тянуло ароматами еды. Таня в своём халатике порхала, будто мотылёк. Похоже, она уже завершала готовку. После отдыха я был готов к новым победам. Схватив её в охапку, потащил в спальню. Она успела выключить горелку, смеялась и, шутя, отбивалась. Перед койкой обхватила ручками за шею и накрыла губками мои губы. Мы так и упали на постель, целуясь.
Во время обеда она слегка смущалась. Щёчки раскраснелись, с лица не сходила полуулыбка. Я не мог поверить, что мои атаки никак не сказались на её самочувствии. Кажется, даже наоборот, она стала ещё более заботливой, более нежной и ласковой.
-- Неужели тебе меня не много?
Таня смутилась, покраснела, как мне показалось, даже похорошела.
-- Не знаю. Раз ты хочешь….
-- Ничего не болит?
-- Нет.
-- А от такого напора не залетишь?
-- Не должна. Но ведь тебе надо! Аньки же нет. Кажется, сейчас безопасный период. Тебе хватает?
От такого сочувствия на меня что-то накатило. Я в порыве обнял её. Она как-то нежно прижалась, прилипла к моему боку.
После обеда мы покатались на лыжах. Без Аньки что-то не хватало. Мы больше молчали, разговоры были короткими и односложными. По возвращении домой опять оказались в постели.
Сделал интересный вывод. При Аньке у нас на троих секса было много меньше, чем с одной Таней. Хотя Анька была более активная к этому, старалась почаще затащить меня в спальню, с одной Таней мы бывали там раза в два чаще. С Анькой было много веселей. Мы всегда о чём-то болтали, рассуждали, что-то делали. Без неё стало скучно. Единственным развлечением стала постель. Тане это нравилось, а мне всё больше становилось скучно, грустно.
Утром понедельника Таня пришла грустной. Она поведала, что её мама сходила к анькиной. Та рассказала, что дочь заразилась гонореей (триппером), что обследовавший её врач сказал, что девственность она потеряла давно. Аньку положили в венерологическое отделение на 20 дней. Теперь мама Тани требует от дочери принести справку от врача, что она ещё девственница, иначе она начнёт расследование, с кем дочь спит. Что теперь делать, Таня не знает. Рассказала это она после завершения нашей операции в постели. Я тогда подумал, что она не захотела терять утренний моцион, потому рассказала после, а не до.
По дороге из школы девчонка была заметно веселее. В школе она договорилась с Марго, инвалидкой, к которой пацаны не пристают, что та сходит вместо Тани.
-- Паспорта же не всем ещё выдали. У кого паспорта нет, те ходят в поликлинику со свидетельством о рождении. А там фото нет. Вот и сходит она с моим свидетельством.
-- А ты не думаешь прекратить это? Бог знает, куда нас это заведёт.
-- Не думаю. Я теперь привыкла к этому. До Урала ещё были такие мысли, а теперь – нет. Не знаю, как вдовы живут одни. Может, им не так хорошо целку сомали. Может, им не нравится это.
-- А с другим с кем попробовать не думала?
-- Ты что? Я даже представить это не могу! Это Анька всех попробовать хочет. А мне тебя достаточно. Да и как это лечь под другого? От него другой запах, другое поведение, и это тоже другое. Нет уж! Мне, кроме тебя, никого не надо.
-- А если мы расстанемся? Ну, женюсь, например на другой.
-- Буду тебе любовницей. Может, привыкну и без этого обходиться. Хотя, сейчас и это даже представить не могу.
Из-за того, что родители были ещё в городе, без Аньки в спальню идти опасно. Таня помоталась по комнате в поисках выхода. Додумалась стать к окну. Она будет наблюдать за входом, пока я сделаю своё дело.
-- Может, воздержимся? Проверим, как это?
-- Зачем? Опять у тебя яйца заболят. Тебе тогда понравилось?
Без Аньки Таня делала уроки хоть и медленнее, но очень качественно. Домашних заданий было мало, поэтому решили навестить Аньку. Оказалось, что туда никого не пускают и кроме родителей никаких справок не дают. Зря съездили.
На следующий день пришлось опять ехать в центр в детскую поликлинику. Поехали сразу после уроков. С нами была хромая очень сутулая девочка. Я прежде видал её, но не обращал особого внимания. Она училась с моими девчонками в одном классе, всегда была замкнутой, редко выходила из класса. Это и была Марго. Её в младенчестве по пьяни родители уронили на пол. По пьяни же не приняли никаких мер, вот и стала девочка такой.
Я мысленно выправил её спину, рассмотрел лицо. Она была бы довольно хорошенькой и среднего роста. Хорошо развитый таз, узкая грудь, тонкая талия. Похоже, и груди были бы приличными. Согнутая спина скрывала их размер. Но уродство очень портило весь вид.
Таня весь остаток дня была довольна. В выданной справке было написано, что её девственность не нарушена. Её радость омрачило лишь посещение нас мамой. Так как Таня одна не успевала и приготовить еду, и сводить меня в спальню, и уроки сделать, то маме пришлось готовить ужин. Провожая Таню, узнал, что она пообещала Марго 100 долларов за подмену. А денег у неё пока нет.
На следующий день взял деньги из маминой кассы. Мама на всякий случай оставляла для меня. Мало ли что может случиться. Там было около 300 долларов.
В это день родители должны были уехать в рейс, поэтому я их не ждал. В спальню мы шли спокойно. Когда я насытился, Таня залезла на меня и сама мной воспользовалась. Это, говорит, в благодарность за деньги, за сопровождение, за то, что я такой. И опять я только удивлялся. Порой с огромным трудом уговаривал её сменить позу, а тут, будто с ума сошла. Она бесилась на мне до тех пор, пока моё хозяйство могло держаться.
Когда проснулся после такой атаки, Таня доложила, что все домашние задания сделала, ужин сварила и даже кое-что постирала. Моё домашнее задание она проверит утром. Сначала прилегла рядом, ласкаясь. Но вскоре опять оказалась на мне.
Проводил её домой даже с каким-то облегчением. Таня начала надоедать, приедаться. Хотя она старательно делала и другие дела, у меня начало складываться впечатление, что она зациклилась на сексе. Ни мне не отказывает, ни сама не сдерживается. Так может далеко зайти.
Во вторник урок английского. Даная Пехливановна ещё раз представилась и провела перекличку класса. Она коротко рассказала о себе. Чистокровная узбечка. Родители погибли в горах. Воспитывалась в детдоме. Выучилась сама. Имеет двойное гражданство. Не замужем. Детей тоже нет. О своём странном имени сказала, что отец в молодости видел картину «Даная». Вот и назвал таким именем.
Во второй половине урока провела беседу на английском, чтобы проверить наши знания. Когда очередь ответить на её вопрос дошла до меня, я так растерялся, что не мог вспомнить ни одного слова. Мне подсказывали не только соседи, но и сама учительница. Не знаю, что она про меня подумала. В журнале у меня были одни четверки.
Вернувшись домой, я не мог насытиться Таней. Кажется, выдохся, насытился, и Тане уже много. Но вдруг вспоминается голос Данаи и у меня вновь начинается озверение. Потом возникают её глаза. Но при чём Таня? Я понимал это, но и сдержаться не получалось. Таня с трудом вырвалась из-под меня и исчезла. Я же уснул. Проснулся уже утром.
Следующие дни шли нормально. Но в пятницу после урока английского языка было то же. Таня на следующий день выговаривала мне за это. Но тогда свести это состояние с уроками именно английского я ещё не мог.
На следующей неделе в школе появилась Аня. Таня на первой же переменке прибежала сообщить об этом. На следующей перемене я был уже у их окна. Увидев меня, Аня было дернулась обратно в класс, но Таня силком притащила её ко мне.
Аня побледнела, похудела, но во всём оставалась прежней. Пожалуй, пропал какой-то лоск, который всегда был с ней.
Девчонка рассказала, что тот парень угощал её мороженным, пирожками, пирожными, лимонадом. Потом дал попробовать какой-то энергетик. Стало веселее. Потом ещё несколько раз пили энергетик, пока ноги держали. Но опьянела и стала плохо соображать. С парнем оказались в какой-то машине, где занялись сексом. Потом почему-то оказался другой парень. Когда вышли из машины, её повели в какой-то дом, где было около десятка других парней. Было застолье, где её поили уже настоящим алкоголем. Она плохо помнит, но её увели в другую комнату, положили на койку и почти непрерывно трахали все. Когда она начинала приходить в себя, ей опять давали выпить что-то. Сколько она там пробыла, не знает. Помнит, что появились какие-то женщины, которые затребовали убрать её. Когда её выводили из комнаты, одна из женщин уже ложилась с парнем на эту кровать. Аню посадили в такси-бомбилу и отправили в город.
Она только запомнила, что таксист свернул с дороги и тоже попользовался ею. Скорее всего он и заразил её. Кружилась и болела голова, всё тело было разбито. Не болело, а было совсем без сил. Когда вышла из машины, то поняла, что на её ногах ничего нет, кроме сапожек. Где трусики и колготы она вспомнить не могла. Возможно остались в том загородном доме, возможно, в такси. А таксист сразу же уехал. С трудом поднялась домой, было уже поздно. Едва зашла в квартиру, как стало рвать. Успела добраться до унитаза и встать на четвереньки. Она почувствовала, что сперма таксиста вытекла, но ничего сделать не смогла. В таком состоянии и застала её мать. Тоже была пьяной. Несколько раз пнула дочь в зад, пришёл отец и увёл маму. Аня не могла даже раздеться. Так и уснула в своей комнате на коврике. Утром был большой шум. Кроме того, что мать отхлестала её ремнём, она велела сполоснуться и собираться в больницу. Спорить было бесполезно.
Дежурный врач осмотрел Аню и велел сдать анализы. Экспресс анализ показал наличие бактерий гонореи. Мама настаивала на определение беременности, но в венкабинете такое не делали. Пока дочь не поместили в стационар, она сбегала в киоск и купила полоски для определения. Ей говорили, что так рано не определится, но мама никого не слушала.
Процедуры были ужасающие. Но их сделали немного, потому что настоящего заражения не случилось. Остальное время Аню держали в стационаре потому, что так было положено. Ещё два раза делали анализ, но он давал отрицательный ответ. В палате Аня была самой молодой. Над ней и посмеивались, и давали советы. Аня подружилась с проституткой, которая лечилась от застаревшей гонореи. Та рассказала много неизвестного.
Домой мы шли вчетвером. Нас сопровождала мать Ани. Ко мне её не пустила. Аня просила мать пойти с ней, приводила другие доводы, но мать была непреклонна. Раз парень знает, что ею пользовались другие, он может соблазнить её побаловаться и с ним.
С Таней у нас установились прежние отношения. Она лишь старалась заменить собой отсутствующую Аню, да с обедами пошли некоторые проблемы. Девчонка стала готовить блюда быстрого приготовления. Зато в этой четверти у неё в дневнике не стало четвёрок. Только по вторникам и пятницам, когда у нас были уроки английского, на меня нападало бешенство. Тогда я выматывался на ней в стельку. Но по девчонке я ничего такого не замечал. Она была прежней.
Начинался февраль. Во второй неделе месяца пошли классные собрания. Таню опять нахваливали по всем предметам. Аня же, наоборот, съехала по всем. Сказывался пропуск уроков в период стационара, но ещё она как будто потеряла интерес к учёбе. Таня же по секрету сказала, что так Аня делает специально, чтобы её отпустили к нам. Меня тоже похвалили, но по английскому нет оценок. Либо мне не хотят ставить плохие, либо у нас непонимание с учителем.
На очередном уроке Даная предложила мне заниматься дополнительно. Для этого она пригласила придти к ней в семь вечера. Меня это устраивало, потому что в половине как раз провожал домой Таню.
В семь часов я был у дверей комнаты учительницы. Она жила в микрорайоне за школой в общежитии для учителей и врачей. Комнаты были относительно большими. В каждой был унитаз и раковина. Как я знаю, у многих на унитаз опускалась специальная крышка, и туалет становился душевой кабиной. Рядом с раковиной ставили стол с электроплиткой и получался кухонный уголок. Многие разгораживали комнату фанерными перегородками.
У Данаи душа в туалете не было, но кухонный уголок был. Вместо фанерных стенок, она перегородила комнату ситцевыми занавесками. Получилось мило и просто. В любой момент можно было занавески убрать, чтобы получить большое пространство. Весь пол в квартире был устлан коврами. Кажется, около кровати они лежали даже в два слоя.
Она встретила меня в узбекском прямом халате, который скрывал красоту её талии, уменьшал ширину задницы, но ни груди, ни ягодицы спрятать не мог. Зашёл в комнату смело, но увидев Данаю, опять потерялся. Всё, что она говорила, слышал и понимал, а сказать ничего не мог. Слова не только застревали в горле, но и путались. Даже сердился на себя за это. Будто колдовство какое наслано.
Даная усадила меня за стол, положила передо мной книгу и велела выполнить упражнение. Сама, извинившись, ушла в душ общежития. Задание выполнил быстро, полистал книжку, состоявшую из одних заданий, сделал ещё три упражнения, пока Даная вернулась. Она сразу же подошла и, заглядывая через плечо, стала проверять. От неё шёл запах ароматного мыла и чего-то горьковатого, как миндальный орех. То ли я выпрямился сильно, то ли она наклонилась излишне, но на плече почувствовал прикосновение чего-то упругого. Скосив глаза, понял, что сквозь свою рубашку и её халат чувствую сосок. Даная перевернула страницу тетради. Её грудь на мгновение опустилась ниже, слегка сплющившись о моё плечо. Меня охватил паралич. Я не мог не только двигаться, но и дышать. Даная выпрямилась.
-- Я же не давала тебе задание делать столько. Но всё сделано правильно. Теперь признайся, ты издеваешься надо мной? Чем же я это заслужила? У тебя в прошлой четверти даже троек не было.
Я был готов провалиться сквозь все потолки и землю от смущения. Что я мог ей ответить? И в этот момент у меня только рот открывался, да какие-то хрипы вырывались.
-- Ты меня боишься? Почему? Я, кажется, не страшная.
В глазах всё потемнело. Не нашёл ничего разумнее, чем сбежать.
Слава богу, к утру это состояние прошло.
Предпоследний урок перед 23 февраля. Даная велит придти заниматься, будто я и не сбежал в прошлый раз. Оторвавшись опять с Таней, я, кажется, успокоился. Но едва зашёл в комнату к учительнице, как у меня снова началось то же наваждение. Всё, что она давала письменное, я делал быстро и без ошибок, но разговаривать не мог. Закипел чайник. Даная убрала учебник и тетрадь и поставила чашки, розетки с вареньем и конфетами. Я попытался было уйти, но она остановила.
-- Давай чаю попьём. Я вижу, что ты теряешься. А знания у тебя хорошие. Может, за чаем привыкнешь? У меня настоящий узбекский чай. На моей родине такой пьют.
То ли чай, действительно был изумительный, то ли её присутствие вызывало такое ощущение, но я пил чашку за чашкой и не мог остановиться. Даная рассказывала про Узбекистан, где она родилась, про Англию, где проходила практику, про Москву, где училась. Слушать было очень интересно! Расслабившись, я начал давать односложные ответы.
-- Видишь, как мы хорошо пообщались? В следующий раз, может, перестанешь смущаться? После следующего урока опять приходи.
Пришёл. Это было накануне Дня Защитника (так теперь стали называть этот день). Даная извинилась, сказав, что её попросила придти Людмила Николаевна – школьная медичка. Она живёт через две комнаты. Дав задание, Даная упорхнула.
Я выполнил всё. От нечего делать заглянул за занавеску. На стенке висел тот самый рисунок. Наискосок через него проходила красная ленточка, закрывавшая самое интимное место. Но груди были открытыми. Ленточка была прикреплена так красиво, что только усиливала красоту рисунка. Я смотрел и не мог поверить, что это нарисовал я. За партой больше никого способного на это тогда не было.
Чуть ниже был большой лист чертёжной бумаги, на котором разными значками и надписями было расписание Данаи на две недели. Её занятость была просто беспредельной. Два более свободных вечера теперь были заняты мной.
За дверями послышался какой-то шум. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился крепкий парень, одной рукой зажимавший Данае рот, другой обхватил её так, что ладонь скрывалась под полой на груди.
-- Ну, что ты брыкаешься? Людка сказала, что ты хочешь ребёнка. Сейчас сделаем. И не одного.
Увидел меня.
-- Ты кто?
-- Ученик.
-- Иди домой. Дальше уроки не для тебя будут.
-- Отпустите её!
-- Ты кто ей?
-- Ученик.
-- Это я уже слышал. Не мешай. Уйди по добру, по здоровью.
Данная вывернулась из его рук, полетели пуговки с её халата.
-- Коля! Помоги мне! Позови кого-нибудь!
-- Отпусти её! Она не хочет с тобой!
-- Может с тобой хочет? Сказал, уйди, а то сейчас выкину!
-- Коля! Пожалуйста! Это насильник! Коля!
Кажется, Даная по голосу была не в себе.
-- Слышь, мужик. Отвали отсюда! Она не хочет с тобой!
Вместо ответа, парень попытался ударить меня кулаком.
Удар в челюсть заставил его отпустить девушку. Но он успел рвануть халат, оторвав и последние пуговки. Даная отскочила к стене, запахивая полы, покачнулась и села на стул около электроплитки. Парень выправился и попытался ответить мне. Два удара в поддых и в челюсть выкинули его из комнаты. Дверь с грохотом выпустила его и захлопнулась. В коридоре закричала какая-то женщина. Я кинулся к Данае.
-- Как Вы себя чувствуете? Он Вас не ударил?
Даная пьянела на глазах. Она вместо ответа обняла меня за шею и поцеловала. Пахнуло свежим перегаром. Но сквозь него всё равно проступал тот запах, что меня дурманил.
-- Давайте, я Вам помогу на койку лечь.
Кое-как поднял её со стула. Даная едва стояла.
-- Где я?
На секунду, кажется, пришла в себя. Видимо, увидев, что дома, ещё больше размякла. До койки её довёл, но перед койкой она рухнула на ковры. Она так и не отпустила мою шею. Пришлось встать рядом на колени.
-- Коля! Мне 28, а у меня ни мужа, ни ребёнка. Люда обещала познакомить, а это какой-то преступник. Кто от него родится?
Даная обнимала меня, осыпала поцелуями. Речь становилась всё бессвязнее. И эти-то слова я, скорее, догадался, чем расслышал. Женщина не то пьянела, не то сдавалась какому-то дурману. Слышал, что в городе появились наркоманы, но подумать про свою учительницу такое не мог. Осыпаемый поцелуями, я прилёг рядом. Халат без пуговок открыл её тело. Успокаивая, я нечаянно обнял её. Ладонь коснулась бархатной гладкой кожи. Ответил поцелуем и… будто сам опьянел.
Помню, что я с наслаждением целовал её плечи, тело над грудью, увидев пуговку между чашками бюстгальтера, расстегнул её. Для чего? Кто бы ответил на этот вопрос! Чем больше я её целовал, тем больше распалялся. Открывшиеся из-под бюстгальтера огромные груди совсем вскружили голову. Я их целовал, ласкал, совал между ними голову. Казалось, схожу с ума. Понимал, что я делаю что-то не то, но и остановиться не мог. Мои руки заскользили по её животу. Такого ощущения не было ни от тёти Таси, ни от моих девчонок. Само собой как-то получилось, что пальцы попали под резинку трусиков. Даная опрокинулась на спину. Кажется, она потеряла над собой всякий контроль. Пользуясь её бесчувственным состоянием, я сунул руку, оглаживая грубые волосы, выпуклости её половых губ. То ли после моих девчонок, то ли такими они должны быть по возрасту, но они показались мне огромными.
Почти не соображая, что делаю, сдвинул резинку и лег сверху. Даная пьяно обняла меня, что-то пробормотала. Целую её, а сам окончательно стаскиваю с неё трусы.
В первый момент мне показалось, что я не попал. Приподнявшись глянул вниз. Всё было там, где положено. Попробовал двигаться. Кажется, моё хозяйство лишь чуть-чуть задевало стенки. Даная пьяно обнимала меня и только ворочала головой с одной стороны на другую. Я использовал всё, что знал, с трудом добился оргазма. Даная валялась бесчувственным бревном. Рассердившись на себя и на неё, стал долбить её, будто пытаясь порвать её половую щель до самого пупка. Оргазм едва замаячил, а Даная вдруг застонала, обхватила меня руками, засучила ногами. Будь я неопытным в этом деле, пожалуй, напугался бы. Слегка оробел и в этот раз, но останавливаться не стал, ещё сильнее увеличив напор. Мощные ноги Данаи обхватили мои ноги, пальцы впились в спину, у меня даже кости захрустели. Таз девушки вывернулся, будто пытаясь поглотить меня. Если бы не накрыл её рот поцелуем, она оглушила бы своим криком. Разрядился и я.
Несколько минут Даная ещё тискала меня, дергая тазом, ахая и вздрагивая. Постепенно её хватка слабла. Не отрывая глаз, уронила назад голову. Мне показалось, что она отключилась. Осторожно слез с неё. Девушка была неподвижна.
Её вид вызвал как раз то самое отвращение, про которое когда-то слышал от пацанов. Уже не казались очаровательными большие, чуть сплывающие груди, неприятным показался вид талии, а огромная расщелина между ног вообще казалась противной. Глянул в её лицо. Маска пьяной женщины с какой-то приторно-неприятной полуулыбкой показалась не только глупой, но и отвратительной.
Не натягивая брюк подошёл к раковине и обмылся. Вытерся полотенцем, висевшим рядом. Вернулся к Данае. Не хватало, чтобы она простыла тут. Между мощных бёдер увидел мокроту на ковре. Чем вытереть? Стянул с её ноги трусы и протёр ковёр. С раздвинутых половых губ потянулась капля густой слизи. Поймал её трусами и сунул их вместо затычки. Рука коснулась нежной кожи ноги. Как-то сразу отошло отвращение. Воспользовался бесчувственностью женщины! Совесть потерял! Она же учительница!
Показалось, что Даная не дышит. Присел, наклонился над лицом. Хоть она и пьяна, лицо совсем даже не противное. Неожиданно для себя поцеловал её в щеку. Просто чуть коснулся губами. Девушка ярко и совсем не пьяно улыбнулась. Накрыл её одеялом с койки, подоткнул под бока. Хотя только что пользовался ею, как женщиной, наваждение прошло. Теперь она была для меня пьяной учительницей, которую никто кроме меня не пожалеет. О сексе даже не думалось.
Проверив работу замка на двери, поставил его на самозапирание, захлопнул дверь и спокойно ушёл домой.
В праздник девчонки поздравили нас в классе. Анька на переменке попросила выйти с урока, сказала точное время. Мы договорились встретиться у туалета школьной мастерской. Я уже догадывался, что ей надо.
Так и было. Она поздравила с днём защитника и подставила себя. То ли ей и в самом деле было хорошо, то ли она так подыгрывала, но ощутил я её по-особенному.  Даже кончила раза три. Ласкаясь после, предложила встречаться тут. Она стащила у Рыжего ключ, поэтому никто не помешает.
Дома Таня сделала замечание, что Анька заметно изменилась. Не всё ли я ей оставил?
Перед очередным английским меня охватил мандраж. Даже была мысль сбежать с урока.
Даная вела урок, как ни в чём не бывало. Правда, она в этот раз не только не спрашивала меня, но даже ни разу не посмотрела в мою сторону. Мне казалось, что она как-то изменилась, но что именно, отловить не мог. Конец урока. Начинаю чувствовать облегчение.
-- Коля! На последнем дополнительном занятии ты сделал ошибку. Надо её исправить. Сегодня в то же время жду.
Если бы у меня не было «стычки» с Анькой, Тане опять досталось бы. Любое общение с Данаей вызывало у меня какое-то ненормальное состояние. Что-то заставило сдержаться.
Проводив Таню, помчался к Данае. Я не думал о близости с ней. Кроме того, что она не понравилась в этом деле, подступить к трезвой женщине побоялся бы.
Даная показала мне ошибку, объяснила, почему она получилась, дала новое задание. В этот раз она никуда не уходила. Накинув на плечи полушалок, нервно шагала по комнате. Мне казалось, что она едва сдерживается, чтобы не сделать мне выволочку.
За заданием просидел довольно долго. Даная подошла сзади, чтобы опять посмотреть через плечо. В этот раз она, не стесняясь, положила грудь мне на плечо. Вряд ли можно такое ей не заметить. Показала ошибку. Ещё немного постояла так, будто наслаждаясь касанием меня.
Когда заданье было завершено, предложила выпить чаю. Начали беседовать. Говорили про школьные дела, про уроки. Даная слышала, что я репетирую девчонок, что они стали очень хорошо учиться. Даже похвалила, сказала, что у меня учительский талант. Неожиданно спросила:
-- Ты в прошлый раз последний отсюда ушёл?
Меня будто холодной водой окатили. Ответил автоматически, без мысли.
-- Да. А что?
-- Мне показалось, что мной кто-то попользовался, пока я была невменяема. Очень боялась, что это был тот нахал.
-- Почему?
-- Я очень хочу ребёнка. Люда хотела познакомить меня с парнем, от которого я могу родить. Но кто родится от преступника? Какие гены он даст моему ребёнку? Очень рада, что это был не он. Но, значит, ты?
Я начал что-то мямлить, понёс какую-то ахинею. Даная остановила поток глупостей, накрыв мою руку ладонью.
-- Мне ничего не надо. Совсем ничего. Я посмотрела твоё личное дело, узнала, что могла о твоих родителях. У тебя хорошие гены. Слава богу, что тебе уже восемнадцать. От тебя не стыдно зачать. Ты не думай, я никаких претензий иметь не буду. Чтобы не смущать тебя, как только забеременею, сразу же уеду на родину. Ты даже знать не будешь, кто от тебя родится. Очень хорошо, что тебе уже 18.
В моей метрике роспись секретаря, делавшего запись, накрывает росчерком низ цифры 9. Если смотреть не очень внимательно, то кажется, что это 8. В паспорте написан год рождения правильно – 1979, правильно и в метрике. Но с метрики все записывают год рождения 1978. Вот и Даная прокололась на этом. В первый момент у меня проскочило желание поправить, но воздержался.
-- Давай так договоримся. Ты сделаешь мне ребёнка, а я выведу тебе за год «отлично». Только никому об этом говорить не надо. Можешь совсем не учить мой предмет. Возможен такой вариант?
Я долго не мог придти в себя. Помнится, что рот открывался, а сказать ничего не мог. Наконец, выдавил:
-- Почему? Он ведь будет не только твой.
-- Мой и только мой! Не хочу быть одинокой, но никого путёвого уже не осталось. На тебя вся надежда. Если откажешься, я пойму и не обижусь.
-- Я…, я согласен! Когда…?
-- Не знаю. Хоть сейчас. А как начинать? С чего начинать?
-- Я тоже не знаю….
Даная встала. Я тоже вскочил. Даная шагнула в мою сторону. Я растерянно обнял её и поцеловал. Она замерла, задрожала.
-- Я хотела… свет выключить…. Стыдно как-то….
-- Выключи….
Щёлкнул выключатель за моей спиной. Ореховый аромат опять вскружил голову. В растерянности почувствовал, как слабнет моё хозяйство. Волнение, неожиданность предложения, растерянность подкашивали ноги. Полумрак в комнате придал какие-то силы. Даная прошла за занавеску. Заскрипела кровать.
-- Иди сюда….
Ноги почти не держали меня. Разделся.
-- А трусы?
Неловко полез на кровать. Она дико заскрипела.
-- Как кровать скрипит! Что делать?
-- Давай…, давай на полу…, как в прошлый раз….
-- Значит, это был ты?
-- Наверно….
Даная слезла с кровати, прикрываясь простыней. Я слез следом. Мы сняли с кровати матрас вместе с простыней, подушкой и одеялом. Держать матрас и прикрываться простыней у Данаи не получалось. Я отобрал простыню, обнял её, поцеловал. Это только внешне девушка казалась спокойной. В моих руках она дрожала мелкой дрожью. Едва приложился к её губам, как она с каким-то стоном прижалась ко мне, обхватила вздрагивающими руками.
-- Боже! Как стыдно! Прости меня, пожалуйста! Дай я магнитофон включу. Пусть думают, что мы уроками занимаемся.
Даная шагнула к полке и нажала на клавишу. Женщина-учительница вела разговор с учеником. Новые слова она выделяла, повторяла несколько раз, объясняя значение. Ученик повторял слово. Потом они по очереди произносили фразу с ним. И так же со следующим словом. Даная шагнула опять в мои объятия.
-- Пожалуйста, прости! Сними же их, наконец!
-- Я очень волнуюсь. Прости!
-- У мужчин так бывает. У хороших мужчин. Не переживай, я понимаю. Давай ляжем, а то ноги не держат.
Мы легли. Даная сама стащила мои трусы. Её ладонь нащупала моё добро. А оно не маячило. Никакие поцелуи, никакие объятия не помогали. Будто чёрт обошёл. Чем больше переживал, тем слабее становился. Даная сунула мою руку себе между ног. Я чувствовал, что из неё уже сочится похоть, но реакции не было. Вдруг она заплакала. Сначала тихонько, а потом навзрыд. Я забоялся, что она заглушит магнитофон. Стал целовать её, успокаивать. Отвлёкся и….
В этот раз девушка была совсем иная. Она старалась не меньше моего. Да и размер был вполне подходящим. Мы кончали раз за разом и начинали снова. С ней у меня не наступало пресыщение, как бывало с девчонками. Наверно, сказывалось отсутствие тесноты.
-- Как думаешь, получится?
-- Получится. Только не сразу. Люди порой несколько лет живут бесплодными.
-- Ты постарайся. Не могу я несколько лет. Да и тебе надоем. Ты скажи, как надёжнее?
-- Не знаю. Слышал, что надо, чтобы живот внизу был. Тогда сперма надёжнее в матку стекает. А самый безопасный при вертикальном теле. До крещения Руси в день Ивана Купалы девки так парням давали.
-- Зачем?
-- Будущего мужа выбирали. Потому и в Ивана Купалы, чтобы смыть на всякий случай. А потом через костёр прыгали, чтобы обсохнуть.
-- Выдумщик!
-- Ничуть! Сама почитай!
Кончилась магнитофонная запись. Я встал. Переставил кассету. Когда повернулся обратно, Даная стояла на плечах, забросив ноги на койку. Включил магнитофон и подошёл к ней.
-- Ты это зачем?
-- Сам же говорил, чтобы сперма в матку ушла.
Встал на колени и поцеловал её в живот.
-- Тебе со мной плохо?
-- Откуда взял?
-- Сама сказала, как ребёнка сделаешь, так и расстанемся. Ты сейчас хочешь поскорее забеременеть?
-- Ну, Коля! Вдруг кто догадается!
-- Значит, плохо. Прости. У меня опыта не хватает.
-- Глупенький! Вряд ли кто так умеет. Мне никогда так хорошо не бывало! Даже жалко тебя отпускать.
-- Не отпускай. Давай ночь вместе проведём.
-- Ты что? Меня завтра же с работы выгонят. Я и так тут одна на две школы. Только ждут, как бы избавиться. А мне податься некуда.
Даная уже лежала, прикрываясь простыней. Я погладил её бок от подмышки до самого колена. Моё хозяйство тут же взвилось. Накрыв её губы поцелуем, начал всё с начала.
-- Коля! Запись кончилась.
-- Сейчас переставлю.
-- На сегодня хватит. И так два часа тебя мучила.
-- А я думал, что я тебя мучил.
-- Оставь немного на следующий раз. Я буду очень тебя ждать!
Домой пришёл уже в одиннадцатом часу. Шёл и терялся в догадках. По моим ощущениям она была девушкой, но мне казалось, что я ощущал и расправившуюся матку. Да и ширина соответствовала женской. Хотя у Таси было ещё шире.
Опять английский. Теперь Таня уже не страдает от излишеств. Наоборот, стараюсь поменьше кончить, чтобы оставить Данае. Хорошо, что наши встречи совпали со встречами с Анькой. Думаю, Таня знает, зачем Анька отпрашивается с урока.
-- Коля! Мы до 8 марта уже не встретимся. Если я забеременею, это будет лучший подарок.
Я постарался. Применил всё, что знал. Кажется, получилось даже лучше, чем хотелось. Даная в оргазме готова была из кожи выскочить. Переставить плёнку в магнитофоне она не дала. Хватит, говорит. А то ходить не смогу.
Прошли праздники. Родители были дома. У отца Аньки кончился отпуск, и теперь она опять ходила заниматься у меня. В дневнике сразу же исчезли не только двойки, но и тройки. Посещения мамы меня радовали. Так получилось, что она приходила в дни моих походов к Данае. Теперь не растраченную впустую сперму для девчонок я нёс Данае. А она не беременела. Как-то раз даже поплакала.
Между делом рассказала свою историю.