2021

Архыз

Утро нового дня было солнечным и безветренным. Сквозь крохотную дырочку в ткани палатки пробивался яркий луч. Снаружи, раскатывая камешки, монотонно пела свою мелодию горная речушка. За два года работы в Архызе Андрей уже привык к ее бесконечному пению. Группа подобралась дисциплинированная, поход прошел гладко, завтра туристы возвращаются в Москву рейсом из Минвод, и он – тоже домой, в Ставрополь.
Снаружи  поскреблись. Он открыл полу палатки. На фоне яркого солнца на корточках сидел черный силуэт.
- Привет, дарагой. У тебя проблема.
Арслан, «полупроводник», как его называл Андрей. На первые полставки водит туристов, на вторые – занимается всякими делами, о которых расспрашивать в здешних краях не принято.
- А… Привет. Салам алейкум. Какая проблема?
- Двое тут у речки лежат. Совсем никакие.
Так. Только подумаешь о том, что все идет хорошо, как все оказывается совсем плохо.
- Из моих?
- Нет, я их не знаю.
Андрей, тихо матерясь, вылез из палатки и увидел их сразу. Они лежали метрах в пятнадцати, на крутом сходе в речку. Мужчина и женщина. По неестественно разбросанным конечностям было ясно: жмурики, и пульс щупать не надо. Мужчина лежал ничком, женщина – навзничь. В середине бледного лба женщины алела маленькая дырочка. Крови почти не было. Одежда обыкновенная для столичных туристов – дорогая, но не очень подходящая для здешних гор.
- Слушай, Арслан, какого чёрта. Вроде со всеми вашими бандитами договорились: туристов не трогать? Какой гондон нам весь бизнес ломает?
- Не знаю, Андрей. Правда, не знаю.
Он поверил. Арслану и его «братанам» это было совершенно ни к чему – если, конечно, парочка не захватила с собой в горы штук десять баксов наличными. Но это вряд ли – такие идиоты уже давно вымерли, а с пластиковыми банковскими карточками абреки предпочитали не связываться – хлопот слишком много. Совершенно непонятная история. Главное: зачем убивать? Похищение с целью выкупа – другое дело, этим местные до сих пор иногда балуются. Но убивать? Андрей еще раз взглянул на тела, лежащие на ярком желто-зеленом ковре. Опавшие листья - чистая охра – устилали весь склон речки. Конец октября, конец сезона. «Бабу не тронули, опять же. Аккуратно так вся одетая. Странно всё это», - подумал Андрей, еще раз взглянув на страшноватый натюрморт.
- Арслан, слушай сюда. Я сегодня ухожу. Вот прямо сейчас поднимаю моих тюленей и ухожу. Так что, давай, этих затащим в кустики, а дальше как хочешь, перетирай со своими ментами, или просто закопай. Дело твое. Я не хочу, чтобы клиенты все это видели. Все, мы ушли.

Ставрополь

На страже в подъезде сидел дядя Петро с древним АКМ, наверное, еще времен первой чеченской войны.
- Вот засранцы, опять пуляють, - приветствовал он Андрея.
Через двор от дома Андрея шла ленивая перестрелка. Высотный комплекс «Город Мимоз», закупленный каким-то имамом, или как его там, еще в начале года, с месяц назад окружили рязанские контрактники. Но местные фирмы исправно поставляли в комплекс все услуги ЖКХ – оплата шла по повышенному тарифу, поэтому имам держался. Отрабатывали контракт рязанцы без особого риска, лениво постреливая в сторону высоток, и не особенно высовываясь.  Потери были в самом начале, когда гастарбайтеры-таджики копали по периметру высотки окопы и таскали мешки с песком. Но таджиков никто не считал.
Правда, потом был большой шум в СМИ, когда правоверные пристрелили с дюжину рязанских. Те в сильнейшем подпитии решили поиграть в Рэмбо, и пошли в атаку монархично и патриотично, по заветам генерала Маркова – в полный рост, разве что знамен с собой не прихватили.
Над высотками комплекса гордо реяли небольшие, но яркие рекламы Кока-колы, Фольсквагена  и Мерседеса - под сенью огромной растяжки: «Семечки от тёти Гали». Ребята из Краснодара, производившие этот любимый на юге фаст-фуд, уже давно были на примете у ФСБ как пособники террористов, но у федералов руки были коротки. Всё же президент Заищев, недавно принявший бразды правления, вертикаль власти не отшлифовал до конца. Полномочия федерального центра воспринимались как на Кубани, так и на Ставрополье, в лучшем случае иронически.
Воду в квартире опять отключили. Хорошо, осталось в ведрах. Наскоро побрившись, Андрей надел официальный костюм, дабы отправиться на прием в краевую администрацию. Деньги у его микрофирмочки  кончались, хотя безумные любители полазить по кавказским вершинам, как это ни странно, еще находились. Андрею удалось пролезть в федеральную программу «Православные места Кавказа», которую еще не до конца распилили. У него было два главных козыря: лик Христа, обнаруженный на скале, и странный маленький храм на самом перевале, насчет христианского происхождения которого у него самого были некоторые сомнения.
Кстати, завтра у него день рождения. И не просто, а юбилей – 60 лет. Давно пора на покой, а он по горам бегает, как бобик. «Забавные у меня в жизни круглые даты», - подумал вдруг Андрей. Родился день в день через сто лет после формальной отмены в России рабства (которое и сейчас процветает, но уже как проблема внутреннего выбора), в год первого космического полета человека.  В 20 лет вроде ничего особенного внешний мир ему не предложил. Разве что олимпиаду в Москве – но это накануне, за год до его двадцатилетия. Впрочем, подарок ему понравился – сначала сама работа переводчика в волейбольной команде здоровенных и красивых мулаток с Острова Свободы, а потом за этот доблестный труд – два месяца отдыха под Пицундой, в чумовом Втором ущелье, где кучковались студенты аж из четырех вузов – двух московских и двух ленинградских.
Зато тридцатник был славный – распад СССР и превращение в профессионального иностранца в крошечной прибалтийской стране. Дальше по мелочи. Ровно в сорок – развод с последней официальной женой, в пятьдесят - одинокое распитие бутылки виски в городе Балтиморе (штат Мэриленд), ранее известный ему, пожалуй, только тем, что там жил Эдгар По.
В Штатах он долго не задержался. Рабский труд на заводе и в гольф-клубе, даже если он оплачивается как академический в России – это не для него. Свой полтинник он встретил в одиночестве, прибыв с заводской смены в полночь, на кухне съемной квартиры, где обитали еще два узбека и семья из Западной Украины. Хотя на напитки грех было жаловаться – он купил огромную бутыль любимого «бегунка». Буквально разорился - дружественный скоч почему-то стоит в Америке бешеных денег по сравнению с местным бурбоном, который Андрею решительно не нравился.
Ну-с, довольно воспоминаний. Ираклий Петрович давно ждет на подпись экземпляр нового договора с краевой администрацией, а заодно и скромный подарок от фирмы необходимо представить. Но сначала посмотрим почту. Андрей открыл свой аккаунт и присвистнул. Богато. Мейлы из Тарту, Таллина, Бангкока, Лиссабона, Москвы и Нью-Йорка.
Начнем с Москвы. Так. Надо лететь. Ираклий Петрович отменяется.

Москва

Прилетев в Домодедово, Андрей сразу поехал на встречу к Лене, своему боссу, владелице процветающего туроператора, охватившего своими щупальцами весь мир. Что Лена без особых экивоков и отобразила в лого своей фирмы «Октопус»: симпатичный, нужно признать, осминожек, нежно и одновременно нахально усевшись в районе Северного полюса, обнимает земной шарик. В прошлой (хотя, нет – пожалуй, в позапрошлой жизни) Лена была его девочкой. Но о тех чумных восьмидесятых в общаге на проспекте Вернадского они оба даже не разговаривали. Слишком другой мир был вокруг них сейчас.
Лена предложила пойти позавтракать в знакомую еще по тем студенческим временам кофеюшку у Белорусского вокзала. Теперь забегаловка превратилась в очень  респектабельное заведение с обязательным негром в алой ливрее при входе.
- Приветики, - Лена привстала с белоснежной кожи диванчика, чмокая его в щеку.
Андрей в очередной раз изумился чудесам пластической хирургии. Лицо тридцатилетней, не более, женщины. Да и тело не подкачало. В студенчестве Лена была пышечкой, а теперь размеры 90-60-90, и все выглядит очень упруго. По крайней мере, визуально. Щупать он её не щупал очень давно. Из смешливой чернавки он превратилась в роскошную платиновую блондинку. От смешливости тоже мало что осталось. Жизнь обтесала ее не только на сантиметры в талии и на попе.
- Ты, как всегда – на миллион долларов.
- А ты стареешь, Андрей. Теперь доллары не актуальны, инфляция там у них бешеная…Юани наше светлое будущее.
- Ты всегда смотрела на Восток, - привычно подколол ее Андрей. В университете Лена учила японский, а бизнес в бурных 90-х начала с поставок девочек падким на славянскую красоту островитянам. Но эта тема была табу. Некоторые люди, которые поднимали эту тему после расцвета «Октопуса», кончили печально.
– Что новенького в вашей глобальной деревне?
- Совсем ты одичал, Андрюша, в своих горах. Американский папа нации приехал к нам с дружественным визитом, приехал с женой, и даже дочка с бой-френдом за ними увязались. Так у него дочку взяли и стырили. Пару дней назад – бац, в новостях: так и так, вместе с бой-френдом пропала в неизвестном направлении. Да вот, сейчас новости по телеку будут, наверняка опять топ-тема.
В углу на стенке бубнил телевизор. Диктор в очередной раз зачитал сообщение о пропаже дочери президента США. Затем показали её фото. Чашка кофе дрогнула у губ Андрея, на белоснежном крахмале скатерти расплылось бурое пятно. Это лицо он видел в Архызе. С аккуратной красной дырочкой между широко открытых зелёных глаз.
- Что с тобой? – удивленно подняла тщательно сделанные брови Лена.
- Подожди, дай дослушать.
На экране показался фоторобот подозреваемого в похищении. Этого человека несколько раз засекала президентская охрана. Засекала – да что с того толку. Плотно охранять Элис, скандальную первую дочку Америки, было невозможно. Не так давно начальник охраны с шумом уволился, публично заявив, что не может отвечать за безопасность этой безбашенной нимфетки, которая лезла в любую близлежащую авантюру, а охранников нагло пинала, визжа, как мартовская кошка. Они её личную свободу, ограничивали, типа. О характере дочки знал весь мир, и Андрей был уверен, что это очередной удачный имиджевый ход лидера Свободной Страны.
Но теперь, после показа фоторобота,  настала минута истина для обоих. Лена и Андрей синхронно отвернулись от экрана и посмотрели друг другу в глаза.
- Узнала? – спросил Андрей, пытаясь изобразить улыбку.
- А то. Удивительно, что так похож. Обычно фоторобот – это когда лицо от жопы не отличишь, - резюмировала Лена.
- Ты наш разговор помнишь?
- Еще бы. Но я думала, что он спьяну пошутил.
- А я девочку узнал. Ее, наверное, Арслан уже под ёлкой закопал.
- Какой еще, к ****ям, Арслан, какая ёлка!? – зашипела Лена. Её лицо пошло морщинами, но такой она почему-то понравилась Андрею больше.
Он явно терял бизнес. Лена ни за что не будет отправлять к нему в Архыз клиентов. Но дело принимало слишком серьезный оборот. Он все ей рассказал.
- Пошли отсюда. Поедем ко мне, нужно поговорить, - она решительно сдернула со спинки стула сумочку,  и направилась к выходу.
С фоторобота на них посмотрел университетский знакомец, однокурсник Андрея: Петя-Карате. Парень из Кемерово раньше других понял, что с исторической науки много не наваришь, и сразу после окончания обучения в столичном университете уехал домой, где верховодил его папа в большом милицейском звании. Устроился «верхним» на шахте. Это когда получаешь денег как шахтер в забое, а на самом деле сидишь на поверхности, и спускаешь в шахту клети с подземными рабами.
Потом он стучал шахтерской каской у Белого дома, был в фаворе среди радикальных сибирских националистов, умудрился заработать на этом много денег, после чего без лишнего шума инвестировал в американскую экономику, и немедленно получил гражданство США. Теперь живёт на два дома – в Сибири и США. Хотя Андрей подозревал, что домов у Пети с десяток по всему миру.
Втроем они встретились случайно. В Эстонию к Андрею Петя несколько раз приезжал посмотреть, как он выражался, на «европейский культур-мультур». В очередной раз отзвонил, когда Андрей уже был в Москве, на переговорах с Леной об открытии архызского направления. Лену вдруг обуяли ностальгические чувства (что с ней случалось крайне редко), она предложила вспомнить студенческие гульбища и пойти в ресторан. Ресторан она выберет сама, и оплатит тоже – «вам, мужичкам, это все равно не потянуть». Гуляли в шикарном заведении у Триумфальной арки. Ресторан был в старобарском стиле: русская кухня, библиотека с кожаными диванами, где можно было отдохнуть после трапезы, подымить сигарой, листая прижизненное издание А.С. Пушкина.
После достижения соответствующего градуса обычный разговор старых знакомых приобрел необычный оттенок. Петя вдохновенно пропел осанну манихейству и современным его носителям - шахидам, и заявил, что русским уже давно нужно было заняться этим богоугодным делом. Каким? Взрывать все материальное к ****ой матери.
- Эль класико, - задумчиво сказал Андрей в машине Лены, которая  любила ездить в подпитии, и сама вызвалась отвезти его в гостиницу. – Но это не Реал с Барсой, это гораздо грязнее.
- Что ты имеешь в виду?
- Всю его морду с непременным шрамом на щеке, манеры, взгляды на жизнь, все эти решительно сжатые, даже когда в них вилка, кулаки. Наш Петя еще наделает дел.
- Брось, вербально у нас все орлы. А как до дела доходит…не будет ничего.
На углу Моховой и Тверской ленкин  «Лексус» резко подрезал бронированный  «Хаммер». Собственно, не автомобиль, а какой-то полутанк . Их до сих пор употребляли америкосы в бесконечной войне с иранскими партизанами. Из заднего окна машины, увитой лентами и цветами, торчали две аппетитные женские ноги в ажурных чулках, на одной еще чудом болталась туфелька. Из переднего окна высунулась рука с длинным ковбойским револьвером и пошла пальба. Вместо номера на заднице дрендулета  Андрей прочитал надпись на английском: «Я верю в величие кавказского духа». Очередная дагестанская свадьба.
Проехали мимо бывшего стадиона в Лужниках. Теперь о нем напоминали только горелые остовы конструкции.
- Прямо как после Нерона, - сказал Андрей.
- Историю ты учил плохо. Колизей построили после пожара 64 года, то есть после того, как этого бездарного актёра замочили.
- Ты тоже не без греха. На Колизей, действительно, похоже, но Нерон покончил с собой сам. Кстати, я там на последнем матче присутствовал. В смысле, в Лужниках. Пафосно все было.
В тот день в Лужниках состоялась знаменитая битва «коней и свиней». Болельщики ЦСКА и «Спартака» после дерби устроили грандиозное побоище. Ментов просто избили и выбросили с арены. Входы на стадион забаррикадировали, а через некоторое время над ним пролетела целая свора вертолетов, сбросивших очень точно, по центру поля, массу тяжелых упаковок с надлежащими средствами защиты.
В результате воздушной поддержки ситуация коренным образом изменилась. Побратавшиеся болельщики все же осторожно разошлись по разным секторам, имея все ресурсы для ведения городской партизанской войны. Власти прислали танки, которых фанаты пожгли больше, чем при штурме Грозного в первую чеченскую. Тогда президент Заищев приказал оставить Лужники в покое – всё равно жрать захотят, и рассредоточатся. Пожалуй, это было самое мудрое решение президента за всё время его второй каденции.
В особняке на Мосфильмовской Лена устало рухнула на диван, и без околичностей сказала:
- Пожалуй, ты прав. Петю нужно убирать.
- С ума сошла? Да какое нам дело? Хотя,  да… эдак у нас вообще уже нет дела до этой жизни. Но, уволь, это по твоей части. Я со своими абреками никогда о таких делах не говорил, и говорить не буду. Как думаешь, куда он мог смыться?
- Да куда угодно. Помнишь, он говорил, что у него собственность где-то в Австрии, и в Штатах.
Проклиная женскую памятливость, Андрей задумчиво повертел в руках мобильник и набрал Нью-Йорк.

Нью-Йорк

В Бруклине выдался спокойный день. Фундаменталисты-католики сняли осаду синагоги из-за урагана, названия которых уже никто не запоминал из-за их частоты. Иван чистил террасу от веток и прочего ураганного мусора. Мобильник пропищал в момент, когда он пытался вытащить неизвестно откуда прилетевшую гладильную доску из развилки веток секвойи, которую он на огромном трейлере контрабандой вывез из национального парка «Ред Вуд», что в северной Калифорнии, рискуя получить немалый штраф. Вывез зря – в Нью-Йорке дерево явно чахло.
- Привет, погорельцы, - услышал он голос Андрея.
- Почему погорельцы?  Мы тут, напротив, все больше тонем. У меня даже света нет, замкнуло. Вообще ничего не фурычет, подвал затопило, а там вся эта хитрожопая механика – «умный дом» называется. Но вам, дикарям, этого все равно не понять – как обходится без «бобика».
«Бобиком» Иван называл своего любимого робота, который выполнял всю домашнюю работу – от стирки белья до пылесосания – после того, как от него ушла очередная жена.
- Слушай, тут такое дело… Про убийство дочки вашего президента ты, конечно, слышал. Так вот….
- Подожди, какое убийство? Сообщали об исчезновении. Так эта бешеная п..зда уже в который раз исчезает.
- А я говорю – убийство. Слушай сюда внимательно. Я ее лично видел с дыркой между глаз в Архызе. И еще я видел по телику фоторобот человека, с которым она встречалась в день исчезновения. Это Петя.
Андрей до сих пор корил себя за то, что в один из своих приездов в гости к Ивану познакомил его с Петей. Тот как раз прикупил себе огромный мрачноватый дом в пригороде Большого Яблока, так называемом «Апстейте». Место было действительно прелестное. Под окнами бродили олени. Как всегда быстро напившись, Петя снял со стены, украшенной всякими охотничьими трофеями, ружьё, и стал палить по ним прямо с балкона.
Тогда Ивану Петя жёстко не понравился.
- Откуда ты этого мудака взял? - спросил Иван, – У него глаза как две жестянки.
- Тяжелое университетское наследие. Однако ж посмотри, как поднялся, подлец. Он в вашу дохлую экономику, по слухам, лимонов двести зараз занёс.
Сейчас Андрей хотел предупредить Ивана об опасности. Он не знал - от какой, но чувствовал ее.
- Слушай, всё может быть, Петя может тебе позвонить, или еще как-то выйдет на контакт. Затаись, никакого дерьма. Не суетись. Но если что знаешь о нём – сообщи.
Иван долго не отвечал. Потом раздельно сказал: «Хорошо, я понял», и отключился.

Москва

- Удивляюсь я тебе, Андрюша. Вернее, себе удивляюсь, когда с тобой вижусь. Вечно выплывает какая-то идеалистическая хрень. И сейчас опять то же самое. Зачем мне вообще вся эта головная боль с этой девчонкой? – спросила Лена.
Он в очередной раз удивился женскому коварству. Затея была её, но теперь выходит – что его.
- Это ты у себя спрашивай. А тут просто так случилось: я случайно увидел девчонку, потом мы случайно увидели Петю. « Я знаю, что это карма, и против неё не попрёшь….»
- Вау. Мозги не до конца пропил. Откуда ты помнишь? Этой песне тысячу лет. – Лена хихикнула, довольная развилке тем. – Как и мне. Помнишь, как эти питерские поцы к нам в общагу приехали. Одного я даже поимела. Вот только не помню: самого БГ, или еще кого. Пили, помнится, венгерский джин, а я после него вообще ничего никогда не помнила.
- Бори там вообще не было, так что лавры себе не приписывай. Ты с каким-то длинноволосым чернявым удалилась. По-моему, с барабанщиком.
Помолчали. «Кресты» на проспекте Вернадского, если вспоминать, были просто кладезем всяких историй. Вот только вспоминать их было некогда и, по сути, некому.
- Давай, что ли, молодость,  вспомним. У меня мужика месяц не было, совсем закрутилась,
Лена сладко потянулась, выпячивая идеальную силиконовую грудь.
– Опять же для здоровья полезно.
- Да, конечно, – механически ответил Андрей, просматривая смску от дочки. Так, Сашка опять работает, опять жалуется на свою сестру. А это что? «Звонил дядя Петя»…
- Вечно у тебя типа дела, от которых толку все равно никакого, - призывно раскинувшись на диванчике, констатировала Лена, задумчиво рассматривая коготки поднятой левой лапки. На непросвещенный взгляд Андрея, над ними не меньше недели работала целая дизайнерская студия. – Как дочь?
- Ничего, твоими молитвами.
- Я знаю, она меня ненавидит. И есть за что. А я её люблю. Правда, странно как всё в этой жизни? Но пойдём, уже.

Коимбра

Саша продолжала учиться с маниакальным, по мнению Андрея, упорством, достойным лучшего применения. В сотах огромных бюрократических ульев Брюсселя ей давно предлагали хорошую работу. ЕС так и не вылез из кризиса десятилетней давности. Как они там, в Европе, выживают (не в сиятельных ульях, а в домах рядовых добропорядочных бюргеров) - для Андрея оставалось совершенно непонятным. Но брюссельские политхомячки продолжали размножаться с невероятной скоростью, и соты пустыми не оставались. Сашу приглашали там поселиться и сладко попивать свой мёд – она была известна как синхронный переводчик высшего разряда, умевшая из бредового евробюрократического слэнга, который извергали участники различных евросборищ , извлекать более-менее понятный нормальному человеку смысл. Но она продолжала интуитивно искать смысл жизни в ленинском «учиться, учиться и учиться», хотя о Ленине имела самые смутные представления. Впрочем, её, наверное, больше вдохновил Джек Лондон с его «Любовью к жизни».
Теперь Саша в очередной раз повышала свою квалификацию. На этот раз в области экономического перевода. Поэтому училась на экономическом факультете в Коимбре. Лейпциг, Тарту, Коимбра... Не пора ли остановиться?
Лена уже тихонько посапывала. Андрей натянул трусы и отравился к компьютеру. «Скайп» связал столицу Евразии с чудесными задворками Европы.
- Зачем дядя Петя тебе звонил? – поинтересовался незадачливый папаша.
- Попросил сводить его к хижине дяди Тома.
- Какого еще Тома?
- Папс, это не Америка, и не Россия, с вашими ленинскими шалашами. Здесь только одна известная всем хижина – жилище бедного поэта, лорда Байрона.
- Ага, мне бы такую бедность. Ну, ладно. И что дальше? Когда он звонил? В смысле, не Байрон, а другой.
- Звонил вчера. Сегодня вечером договорились съездить в Синтру. Жду звонка.
- А теперь запоминай. Мобильник выкинь, и иди в какой-нибудь ночной клуб, где народа побольше. Этот человек опасен. Ты меня поняла?
- Ты бы хоть раз познакомил меня с человеком, который был бы не опасен, а полезен. И вообще был бы пуссичка, - съязвила Саша.
- Где ты слов таких набралась? Опять очередной парень из Нарвы? Ладно. Извини. В общем, я тебя очень прошу сделать так, как я сказал. Это серьезно.
Саша регулярно смотрела новости, и не нуждалась в глупых советах. Она видела в новостях дядю Петю. Да и поняла она про него всё очень давно.

Нью-Йорк

Иван надел брезентовые штаны и куртку, что покупал себе для пикников в экстремальных условиях, которые он любил еще с советских времен. По тамошней погоде они бы подходили идеально. Но тогда у него была только настоящая штормовка с надписью на рукаве МИНГЕО СССР (и, что бы не говорили хулители советского режима – очень хорошая), но штанов подходящих не было. В Штатах он приобрёл полный комплект, но в нём ему в здешних широтах было жарко. Нет в мире совершенства. Он отзвонил Леону и Павлу. Предложил пойти пожрать вволю к китайцам. Наследники Поднебесной были единственные в городе, кого еще не разгромили охреневшие восточноевропейцы.
После того, как всех евробедолаг восточнее Германии изгнали из разваливающегося ЕС, они кинулись зарабатывать на жизнь в Штаты. И почему-то решили, что легче всего устроится в Нью-Йорке, полузатопленном бесконечными ураганами. Сводок погоды они явно не читали. Впрочем, великий, хоть и полузатопленный город, всё в очередной раз проглотил.
Бывшие еэсовцы постоянно бунтовали, не найдя в Нью-Йорке бесплатного сыра. После долгих дебатов в мэрии, власти вывели на улицы всех имеющихся в наличии полицейских, которые выкорчевали  волеизъявления поляков, литовцев, румын и прочих болгар на корню. Дольше всех держался латышский квартал. Вспомнив традиции железных латышских стрелков, он бился до последнего. Озверевшие от потерь копы сожгли квартал «Новая Рига» из огнемётов.
Но в целом Большое Яблоко окончательно еще не сгнило. Например, в Балтиморе было посложнее. Узбеки захватили заводской район, примыкающий к международному аэропорту, который Вашингтон, обнищавший после поправки к Конституции, резко сократившей полномочия федералов в пользу штатов, снимал на унизительных условиях у властей Мэриленда. Иногда узбеки постреливали неуправляемыми ракетами «земля-воздух». Ракеты были с истекшим сроком годности – они выпускались в России еще в конце прошлого века, и поражали всё что угодно, только не взлетающие или идущие на посадку самолёты. Жители города теперь предпочитали жить в подвальных этажах.
Китайское заведение в самом конце Океанского авеню, вывеска которого что-то вещала на древнем языке иероглифов, англоязычные жители знали как  «Жри от пуза». Из чего именно там готовили, никому из клиентов знать было неположено, да это и мало кого интересовало. Главное, всё было вкусно и дёшево.
- ЗдорОво. Пойдём к Пете, или нет? – без раскачки спросил Иван.
Петю в Нью-Йорке знали. Леон посмотрел на Ивана и глубоко вздохнул. Выразительно поднял в небо глубокие иудейские глаза.
- Ты Канта, хоть помнишь? Небо над нами…Ты только посмотри.
Иван посмотрел. Небо было удивительно. Но не созвездиями, а светлячками. А какая, собственно, разница. Светлячки красивей. Да. Они ближе. Он захлопнул автоматически раскрывшийся из-за необычно высоко поднятого лица рот.
- Ты не доучился. Зато нравственный закон - внутри нас. Примерно в области простаты.
- И чего жаждет наш мессия?
- Справедливости, и прямо связанной с ней безопасности. Второе вам будет ближе. В городе есть невменяемый, но очень шустрый человек. И он не араб, а русский. Что, заметьте, сильно меняет дело. Чел опытный, побывавший в переделках в России. Для особо умных объясняю: стучать копам или этим клоунам из ЦРУ смысла нет. Он первым обо всем узнает.
Огромный Павел насупился:
- Я тоже в Чечне руки от ног сортировал. Так что не надо нас пугать. Ты скажи прямо: почему это наше дело? Да что он вообще сможет сделать? Да, структура безопасности уже ни х.я не работают, эти поцы в Вашингтоне вообще только свои жопы и охраняют. Но полно гораздо более серьезных угроз, все трещит по швам. Почему ты считаешь этого перца самым опасным?
- Я уверен, что у него есть всё, чтобы принести большой вред. Деньги, связи. Но даже это не самое важное. У него есть своя идея, и есть внутренняя сила. А параноики, как известно, не раз переворачивали мир.
Никто не отказался. Выехали втроём.
К усадьбе Пети вела аккуратно заасфальтированная лесная дорога.  Они ехали молча. На заднем сиденье глухо позвякивало. Собрали всё, что нашли. Три дробовика, два револьвера, три пистолета и неизбежный «калаш». Леон, пыхтя, отгрузил в багажник «Тойоты» какой-то тяжелый брезентовый мешок. На вопрос о содержимом ответил кратко:
- Пригодится.
Лунная дорожка освещала им путь. Несмотря на поздний час, жизнь в лесу не утихала. Шустрые американские белки не спят, похоже, никогда. Вот и сейчас они прыгали с дерева на дерево, шумели, дрались, занимались любовью.
Машину оставили примерно за километр до цели. Как вспомнил Иван, территорию вокруг усадьбы освещали прожектора, реагирующие на движение. Насколько крупные объекты они фиксировали – он не знал.
Но петины причуды он знал хорошо. Он вывел к тёмной громаде дома закоулками, по какой-то странной космической территории, на чистом песочке которой стояли причудливые валуны.
- Это у Петьки типа японский сад, тут никакой техники ставить нельзя. Не по фэншую это будет кемеровскому, – прошептал Иван подельникам.
Дом молчал. Окна горели только на первом этаже.
- Фак, - заключил Иван. – Хозяин обитает на втором. Неужто смылся, гад? Он же под следствием и в браслете. Ладно, будем ждать. Не зря ведь жопы поднимали.
Залегли. Леон меланхолично вскрыл свой таинственный мешок, вытащил пару базук сложной конфигурации, и стал осторожно с ними возиться. Иван упорно исследовал тёмную громаду дома через здоровенный бинокль. Пашка бессмысленно пожёвывал стебелёк.
Всё случилось быстро, и практически без шума. Из темноты, без лая, разом, как по команде, выскочила стая доберманов. Потом вспыхнули прожекторы, началась пальба. Леон наугад пустил в сторону дома выстрел из базуки, и начал яростно отбиваться от псов уже бесполезной железкой. Ивана выручил скорострельный «глок», Паша зажевал момент, и его ухватила за руку огромная псина. Выстрел Ивана его освободил. Это был последний собачий резерв. Но двуногих в доме оказалось гораздо больше.
Наутро все местные газеты вышли с душераздирающими репортажами о бойне в пригородах, которая по своей кровавости превзошла времена Аль-Капоне. Гиены пера получили свою пайку. Пальба из всех типов оружия, кроме главного морского калибра, в престижном пригороде Нью-Йорка, десяток трупов у дома крупного русского мафиози.

Лиссабон

Звонок Саше Андрея немного успокоил. Вот он уже под крылом, славный город Лиссабон. Андрей никогда не боялся полётов – кроме как в этот самый Лиссабон, когда самолёт при посадке от уже такой близкой земли резко уходил в океан. Но это просто так аэропорт в этом городе поставлен. Самолёт уходит в океан, а потом на развороте возвращается чуть ли не в центр красных черепичных крыш Старого города.
Хорошая всё-таки девочка у него, главное – умная. Умеет нравится людям. Уже полгода обитала в Коимбре в доме старых университетских друзей Андрея, которые в ней души не чаяли. Маленький особняк, опутанный виноградом, к которому Андрей доехал уже в густой ароматной португальской ночи, был прекрасен. Над домом висела полная луна: огромная и красная.
- Ола, Андрей, - приветствовал его хозяин – бывший московский студент Селсу, отрастивший после возвращения на историческую родину из полубезумной Москвы длинную седую библейскую бороду. Да, четверть века жизни в столице Евразии стоили этому человеку многого. Но и приобрёл он немало.
Андрей попросил у Сашки номер телефона, с которого звонил Петя. Он даже не удивился, когда на том конце буквально мгновенно ответили.
- Привет, Андрюша, - услышал он знакомый ненавистный голос. – Небось, встретиться хочешь, терки потереть? Давай. У Эштрелы. Кабачок ты сам хорошо помнишь.
Дорогу в Лиссабон Андрей помнил хорошо. Доехал быстро, без приключений. Только что-то кололо в правое бедро.
Сели на скамеечку под уютным платаном, в свете романтичного южного полнолуния. Петя нисколько не изменился. Всё тот же бандитско-интеллигентный вид: широкое плоское лицо с изящным ободком дорогих очков вокруг холодных бесцветно-синих глаз. Но…это если не считать того, что узнать лицо смог бы только очень давно знающий его человек – по овалу лица, глазам и пристрастием к элегантным очкам. Всё остальное сильно изменилось под умелыми руками хирурга.
 - А ты как думал. Другое лицо, пальчиков вообще нет – свели, сейчас это умеют. Ты взорвать этот мир боишься, а гнилой зуб нужно удалять. У меня на это смелости хватит. – Петя улыбнулся белоснежными вставками нарощеных зубов.
- Зачем ты убил девчонку? Смысла – никакого. Ядерную войну развязать? Тогда ты идиот.
- Идиотом всегда был ты. Потому как за своими книжками никогда не видел настоящего мира, а значит, и настоящей истории. Наш грёбаный мир хрупок, как скорлупа последней дистрофичной курицы. Одно движение, любое, даже которое кажется таким как ты идиотизмом, разобьёт эту скорлупу. А там игла, а на конце иглы …что? Сказки хоть помнишь? Там кирдык. Ничего, в этот раз не вышло, получится в другой. А он обязательно будет.
- Петя, а ты знаешь, что в каждого человека с рождения встроена одна хитрая система? «Свой-чужой» называется. Причем ни от воспитания, ни от образования, ни от социального статуса это не зависит. Замечал, наверное, как ведут себя младенцы? Счастливая мать всем его показывает, а он на одного дядю счастливо гукает, а при другом реветь начинает. Это у него система работает. Один нравится, другой не нравится – и всё тут. И потом, по жизни, самое главное, чтобы настройки не сбились. Когда вдруг чужого за своего принимать начинаешь. Так что – извини.
Андрей всегда носил с собой хороший нож шведской стали, купленный когда-то давным-давно в Тарту. Одно лезвие, второе – приспособление, смешная маленькая пилка, которая, как ни странно, отлично пилила небольшие деревянные предметы. Для Пети он заранее выбрал лезвие. Оно вошло хорошо - аккурат под ребра, в печень.
Андрей долго мыл нож и руки в фонтанчике. Сначала нож хотел выбросить, вспомнив детективы, где злодеи всегда избавлялись от орудия убийства. Но решил, что он - не злодей и, аккуратно вытерев нож о цветастую гавайскую рубаху Пети, сложил лезвие и засунул нож в карман куртки. Ещё пригодится.
Потом он пошёл по знакомой дорожке к церкви Эштрела. Церковь была открыта. Под куполом было хорошо и совсем не больно. Он вспомнил дон Хуана, учителя Кастанеды. Правильно он говорил: главное, найти своё место. Место, где тебе всегда будет хорошо. Жаль, что нельзя всё время находиться в таком месте. Человек – не дерево.

Архыз. Эпилог

Арслан сбрил свою дикую клочковатую бороду, и неожиданно обнажил весьма интеллигентное лицо. Андрей смотрел на склон горы. Не так уж давно здесь лежали два тела. Тогда была осень. Теперь наступила весна, и склон, покрытый мелкими яркими цветами, был похож на роскошный персидский ковер.
- Слышишь, брат, бери меня на полную ставку. Надоело быть «полупроводником» - услышал он  голос Арслана.
- Так туристов мало. Денег джигиту не хватит.
- Ничего, проживу, надоели эти кишли-мышли. Как твой поэт там пел: «Лучше гор могут быть только горы».
Начиналась весна. Начинался сезон.