Ядовитая любовь. Глава 2

Как только Клара Евсеевна зашла в класс вести урок по русскому литературу, так и мы увидели улыбку на её лице. На сей раз, мы поздоровались, как положено, а дальше она вела себя так, как будто мы давние ее любимые ученики. Ее первый урок почему-то начался с рассказа произведение Александра Грина «Алые паруса», противоречащей программе учебника, но мы с интересом слушали, как бы внеклассной литературы, следя за каждым шагом Клары Евсеевны.  Ее интонация и культура речи, знания своего предмета, даже ее походка нас силой удерживали от совершения привычных провокационных глупых поступков. Тем более с недавних пор нас интересовала тема любви. 

В классе царила редкостная тишина, и только голос учительницы завораживал нас, как будто она рассказывала нам сказку перед сном. Я совсем еще плохо понимал по-русски, но мне показалось, она рассказывала о себе. Я представил себе образ этой чудной девчонки Ассоль и нарисовал ее в своей тетради на фоне паруса с восходящим солнцем на горизонте, а на другой странице – портрет самой Клары Евсеевны. Это было первое мое собственное творение без копирки. Нечаянно она это увидела, но почему-то ее добрые глаза не менялись. Я сразу скрыл тетрадь под партой и задумался: «Ведь вчера же мы осуждали ее, нечего рисовать ее и доверять доброте!»  Косо поглядев на нее, я отвернулся, а руки невольно потянулись сами за тетрадью, чтобы продолжить рисовать. Скорее всего, теперь я вредничал с умыслом.   

Мы с Ахмедом всегда получали удовольствия, когда выводили учителей из себя. По словам одноклассников, мы были, как два сапога пара, а Клара Евсеевна спокойно ходила возле нашей парты и хоть бы чего сказала. Ахмед попытался сорвать урок, но она успокоила его вежливо и продолжила.   

Не дождавшись никаких замечаний, почему-то мы легко смирились. Особенно я.  Как-то странно, ведь я часто на уроках получал незаслуженную, а может и заслуженную свою «двойку» за поведение и за то, что рисую на тетради. Хотя я был «хорошистом», а числился среди «отличников». К сожалению учителя, меня совсем даже не понимали, что я из бедной семьи, что мои родители для меня еле покупают пару тетрадей, и этим я только счастлив. Я был привыкший слушать «бред» учителей и назло рисовал в классной тетради, чтобы наконец-то они устали от своего ворчания и отвязались от меня.  Конечно же, мои родители не знали об этом, а тетрадей никогда я им не показывал. В итоге я часто проводил уроки в углу класса. Все равно, каким я был «пятном школы» среди отличников, таким же и оставался. 

Поэтому отношение и культура воспитания Клары Евсеевны ко мне, изначальна пока оставалось непонятной.  Но от нее я не ждал понимания и доброты, а наоборот - хотел увидеть ее раздражение, потому что она в первую очередь была во мне человеком из еврейской национальности, о которых до боли в душе я наслышался из жутких рассказов. Я решил ее тоже угнетать своими вредительствами на уроках. По нашему пониманию с Ахмедом, какая она ни была хорошей учительницей и красивой женщиной, другого отношения она не заслуживала.

-Идиот же он, ваш Грей! – наконец- то не выдержал и грубо выкрикнул Ахмед.

Клара Евсеевна подошла к нему и попросила встать с места и спросила:

-Почему он идиот?

-А зачем столько денег выбросил на море, когда и так девчонки побегут за любого парня, только позови?! – злобно похихикал Ахмед на вес класс.

Без особой реакции, Клара Евсеевна обратилась ко всем ученикам:

-А ну-ка, кто попробует, ответить на его вопрос?.. Ну, смелее!

-Клара Евсеевна! Вы не обращайте на него внимания и продолжайте, пожалуйста!  -  сказала Лиля, показав кулак на Ахмеда, - у него голова работает только на срыв урока.  Он единственный наш «двоечник» и драчун школы. Одним словом, он один у нас такой петух общипанный.

Лиля была по национальности татарка и самая эрудированная ученица среди всех отличников седьмых классов школы, единственная, свободно владеющая русским языком. Несмотря на то, что она задорная и веселая, а в душе она сильно страдала от последствий сталинской высылки крымских татарок в Среднюю Азию, которая коснулась и ее родителям, поэтому в ней была развито чувство справедливости во всех его проявлениях.

-И она у нас одна, - вес взбешенный Ахмед, не задумываясь, по-своему дал отпор, - одна такая предательница из Крыма. Сталин не туда высылал их, а надо было в Сибирь!

Внезапно Лиля выскочила с места и как львица бросилась на него.  Клара Евсеевна удержала ее одной рукой и обратно усадила, потом жестко потребовала у Ахмеда попросить прощение за оскорбление Лили. Ахмед отказался и бурчал, что мол: нашли они друг друга в наших краях. Он хорошо понимал, насколько омерзителен его поступок, но гордо стоял и ожидал поддержку кого-либо из нас. Клара Евсеевна теперь потребовала извиняться немедленно за оскорбление ее самой и Лили по отдельности, пока не вызовет директора школы. Ахмед усердно молчал, как партизан.

-Дайте ему хорошенько по дурной голове, только тогда он поймет! – закричала Лиля.

-Хи-хи-хи! – громко посмеялся Ахмед и сказал по-узбекски: - чем она ударит, у нее же руки нет!

Наверно он рассчитывал, что Клара Евсеевна не поймет наш язык, а класс не выдаст его еврейке, но не тут-то было, … от внезапного удара хрупкой учительницы он еле удержался за партой, и только хотел было дать ей ответ кулаком, тут же получил второй удар. Он взбесился до неузнаваемости и, взяв с собой школьные принадлежности, пулей выскочил из класса.

Клара Евсеевна, на несколько секунд молча, повернулась к доске, а потом извинилась, и спокойно, и даже с улыбкой продолжила рассказ, как бы ничего не было. Но ее глаза были слизистые, и блестели они, как бриллиантовое ожерелье…

Когда она закончила рассказ, все мы тихо сидели на местах, стыдясь за поведение Ахмеда. Она села за свой стол и странно посмотрела на меня. Я носом уткнулся на парту. Она подошла ко мне и спросила мое имя. Я тихо ответил и уже собирался добровольно встать в угол класса, как она задала неожиданный вопрос:

-Ты любишь рисовать?

Я продолжил молчать даже на повтор ее вопроса.

-Он самый лучший наш художник школы, но дружит с самым мерзким типом, - глядя на меня, ядовитой улыбкой произнесла Лиля, а может, отомстила за мою дружбу с ее вечным противником.

-Не надо так говорить о своем однокласснике Ахмеде, а надо всем вместе помочь стать ему нормальным человеком, пока не поздно! – резко пересекла Клара Евсеевна и снова вернулась к своему вопросу ко мне, - ты почему молчишь, когда твой учитель спрашивает, или ты со своей мамой тоже так обращаешься?..

-Да у нас он соловей, но поет он только тогда, когда рассказывает о новой своей прочитанной книге, - снова заступилась Лиля, а другие засмеялись.

-Похвально, - улыбнулась Клара Евсеевна, - а может, он с начала нам покажет свой рисунок?..

-Не вредничай, покажи всем! – потребовала Лиля и нагло полезла под парту, силой вырвала тетрадь из моих рук.
   
Несмотря на замечания учительницы, она открыла мою тетрадь и показала всем. Мои одноклассники, узнав в рисунке Ассоль и портрет Клары Евсеевны, дружно похвалили меня. Лиля предложила Кларе Евсеевне посмотреть тетрадь от начала и до конца. Она сказала, что посмотрит, но только с разрешения его. Все хором сказали, что она этого не дождется никогда, потому что он «глухой» и стеснительный, как девчонка.  Сначала все посмеялись надо мной, потом заставили Лилю показать рисунки. Увидев на каждом листе тетради   нарисованные портреты русских литературных классиков, как заставка к каждой теме, Клара Евсеевна улыбнулась, а потом обратилась ко мне с просьбой, чтобы я больше не рисовал на тетради, а надо иметь альбом для рисования.

После урока Лиля накинулась на меня, чтобы я больше не дружил с Ахмедом, что он дурно влияет, поэтому и потерял я разум. Я не мог этого делать, потому что по соседству мы родились, по соседству живем и клялись мы дружить до конца жизни. Этот вопрос меня совсем не волновал, лишь бы никто не мешал мне рисовать на тетради, пока не заимею кучу бумаг и не осуществлю свою единственную мечту. А Ахмед меня выручал иногда тетрадями и защищал от разных внешних нападок, физических и духовных. Еще он часто повторял, что я уже великий художник, а он его верный друг. Он верил в дружбу и в меня. Да, может быть, у меня была проблема с Ахмедом, из-за его глупости, да, учителя безуспешно требовали от меня повлиять на его отсталость по всем предметам, но это было не бедой. А Клара Евсеевна как будто уже во всем была в курсе дела, поэтому наверно, она позвала меня в учительскую и сказала, чтобы я повлиял на поведение Ахмеда.  Слушая ее, я прижал зубы. «А на меня кто повлияет? Еще смотрит, как моя мама - нечего обольщаться!» -  со злостью я подумал и ушел. 

На следующий день неожиданно я получил альбом от нее в виде подарка. Я был как во сне, стало быть, я должен радоваться от счастья, что она услышала меня, но я мучился от двояких мыслей о ней, что мол, она больно неправильная еврейка и не надо поддаваться. И тут же, кажется, я крепко заболел. На время родители забыли о школе, меня просто не узнавали. По словам мамы, ночами я нес бред и жуткими стонами лишил их сна, а днем вес окутался в тоске, глядя на потолок. Она усердно поила настойками из разных корней и ждала, когда же её сын посмотрит ей в глаза по-прежнему нежно, с любовью, даже не подозревая, что я болею от нечто другого...





Продолжение следует…