Под давлением. Эпизоды. Лучший мир

"Если не можешь изменить ситуацию — измени свое отношение к ней."
Станислав Ежи Лец


Каждый день он приходил на работу. С каждой минутой после начала рабочего дня офис всё больше превращался в улей. С каждым мгновением помещение наполнялось осязаемой суетой. Спертый воздух и духота занимали каждый миллиметр пространства. Огромный офис каждый день заполнялся сотрудниками и толпами посетителей, а оставшееся пространство назойливо занимали обшарпанные столы. Но их не было видно. На столах громоздились кипы бумаг. Справки, бланки, протоколы и прочие документы раздували папки с делами до невероятных размеров. Казалось, это горы макулатуры свалены из огромного грузовика. И люди не в силах разобрать этот хлам. Они лишь пытались не утонуть в тоннах этих бумаг. Сложно поверить, что в этом бедламе был хоть один важный документ. Еще труднее понять, как сотрудники ориентировались в этих завалах.

Только его стол резко контрастировал с остальными. Идеальные стопки папок рассортированы по логичной и понятной для него системе. Для этого он приходил раньше всех и готовился к длительному рабочему дню. Он сортировал дела, просматривал, что сделано и записывал, что ещё необходимо сделать. Ему не приходилось разгребать завалы бумаг, ища необходимую папку. В тот момент, когда посетитель садился на стул напротив него, в его руках уже находились нужные документы. И он рассматривал человека, оказавшегося рядом.

Он видел их нервозные телодвижения. Порой резкие и неуклюжие жесты. Или растерянные и ошарашенные действия. Он рассматривал их лица. Злобные и ожесточенные физиономии не раздражали его. Гневные и раскрасневшиеся лица не пугали. Хитрые и внимательные взгляды он определял сразу. А безумные, округлившиеся глаза, таившие в себе отрепетированную тираду не находили в нем ожидавшегося отклика.

В нем отсутствовало желание нахамить или ответить со злобной вежливостью, что для продолжения дела необходима очередная справка или новая бумажка, официально заверенная нотариусом. Можно было обмануться, что ему всё равно. Что он совершенно равнодушен к происходящему. Но это было не так.

И люди понимали это. Понимали неосознанно и даже не пытались сформулировать. В тот самый момент, когда он смотрел на них - они понимали это. Ощущали, что не были лишь крупицами зерен для многотонных жерновов методично перемалывающей бюрократической машины социальной службы. Не от хорошей жизни посетители появлялись в этом офисе. И они с хрупкой надеждой замечали, что он смотрит на них не как на очередную назойливую проблему, которая может рассосаться сама собой если ее не решать. Он смотрел как человек, который мог помочь.

Именно этот взгляд останавливал отрепетированные гневные речи. Именно его внимательные глаза заставляли поделиться проблемой и попросить помощи. А не вымаливать подачки, теряя достоинство. Его всегда еле слышный, спокойный и уверенный голос заставлял их забыть, что вокруг творилось и сфокусироваться только на нем. Таким они видели его.

А он не понимал, как он оказался в этом аду. В самом центре бюрократического пресса. Что он здесь делал?

Он смотрел на стремительно меняющиеся напротив лица. Неделя за неделей, год за годом наблюдал такой нескончаемый поток лиц с выражением злобы, печали и раздражения. Временами ему казалось, что весь мир такой. Раздраженно злобный мир. Как он застрял здесь? Два высших образования и адвокатская практика за плечами могли дать ему возможность роста по карьерной лестнице. Могли дать ему светлое будущее. Могли дать ему иной мир. Лучший мир.

Ему давно пора было подстричься. Но он уходил из офиса самым последним. Тогда, когда все парикмахерские уже закрыты. Он всегда сутулился, пытаясь бессознательно стать менее заметным в этом давящем месте. Вдобавок потертый пиджак, ранняя седина в висках и вечная щетина старили его лет на двадцать. Никому из сослуживцев и в голову не приходило, что мужчине за соседним столом нет и тридцати пяти. Он никогда не расправлял плечи и не повышал голос, не желая привлекать внимание к себе. Для этого он даже говорил и двигался как можно меньше. Ни одного резкого движения или лишнего слова.

Иногда, чтобы напомнить себе, что он действительно чего-то стоит, он открывал ящик стола где лежал диплом юриста. Он не мог его повесить на стену, поскольку до ближайшей стены его отделяло более шести столов сослуживцев. Проводя кончиками пальцев по рамке, в которой находился диплом, он напоминал себе, что он способен на большее. Что он мог бы найти себе другую работу и купить дом. Маленький, уютный дом с зеленой лужайкой и красивой панорамой города за пределами участка.

Лишь на краткое мгновение в его сознании появлялась великолепная картина полная тишины, уюта и простора. Но работа не оставляла ему времени на какие-либо раздумья. Очередной посетитель уже шел к нему. И он быстро задвигал ящик стола с дипломом обратно.

Он существовал словно в вакууме. Что-то разделяло его и окружающих. В этом месте, кишащем и бурлящем людьми, только некоторые и очень редко обращались к нему. Он не был агрессивен, зол или раздражителен. Он всегда отвечал вежливо, но коротко. Никогда не пытаясь продолжить общение. Вокруг него словно находился прочный стеклянный купол, удерживающий всех окружающих на расстоянии.

Всех, кроме посетителей. Они всё время шли нескончаемой лавиной. Это не возможно было прекратить или хоть как-то минимизировать. Его посещало недоумение, откуда брался этот бурный поток людей. Каждый день снова и снова…

Единственным кто нарушал его одиночество, под персональным непробиваемым куполом, был пес. Этот беспородный  сгусток шерсти так радовался и восторгался его приходом домой, что на какой-то момент на его лице появлялась тень улыбки.

Приходя домой, он готовил что-то простое и незатейливое. Только из необходимости что-то съесть. Как правило, к вечеру он не был голоден. Напряженный и изматывающий день не оставлял ему даже чувства голода. Только здравый смысл, что любому организму необходимо питание, заставлял его готовить.

Потом он выгуливал пса. Час или полтора, в зависимости от погоды. Во время прогулки не нужно было думать, анализировать, планировать или хоть чего-то хотеть. Можно замуровать эмоции ещё глубже и забыть о них. Он просто бежал со своим псом около двух километров от дома до небольшого парка, а потом играл с ним. В это время пропадало желание сутулиться. Исчезала необходимость понижать свой голос или внимательно оценивать происходящее вокруг. Не нужно разговаривать или прятаться за масками.

Он был признателен соседскому мальчишке, который выгуливал его собаку днем. Это позволяло не отдавать собаку в приют. Ведь большую часть суток он проводил на работе. Соседский мальчишка радовался еженедельному денежному вознаграждению. А мать мальчика благодарила, что тот хоть раз в день сын выбирался из-за компьютера.

А на утро всё повторялось снова. Чашка кофе. Чистая, но не глаженая рубашка. Потертый пиджак и очередное раннее появление в офисе. Всё повторялось снова и снова. Жернова медленно ворочались, снова и снова перемалывая всё, что им попадалось.

Этот день не отличался ничем от предыдущих. Снова люди, снова лица. Он мог предугадать всё, что они скажут или сделают. По тому, как посетитель садился на стул рядом с его столом, он даже мог сказать с какой именно проблемой он пришел. Будет ли человек напротив просить, умолять, требовать или обманывать.

Но что-то изменилось. Посетитель начал ему хамить и угрожать, требуя невыполнимого. Дело даже не в том, что раньше посетители были всегда адекватны. За все время работы к нему обращались и слегка ненормальные, и полные безумцы. И он прекрасно понимал, что с легкостью может остановить этот поток агрессивно-бессмысленных слов. Но что-то изменилось.

Продолжая молчать и смотря вперед невидящим взглядом, он вдруг осознал, что вот она – его жизнь. Бессмыслица полная злобы и агрессии. Его стеклянный купол вдруг пропал и он начал осознавать, что он не в кино. Или не наблюдает за собой со стороны. Что он тратит свою жизнь на чужих, странных и непонятных ему людей.

Посетитель всё ещё говорил, а он продолжал смотреть на этого нелепого человека напротив, внезапно почувствовав себя до боли живым и запертым в клетке. Его отстраненное и беспристрастное наблюдение ситуации со стороны неожиданно растворилось. Столько времени он жил, как будто в полусне просматривая черно-белый фильм и сейчас в этот самый момент, кто-то добавил громкости, цветности и яркости. И он оказался в самой гуще событий.

Он был ошарашен наблюдая, какими безумными красками и невообразимыми звуками наполнен мир вокруг него. Он видел лицо посетителя и его недоумение, сменяющее злобу, чувствовал под кончиками пальцев поверхность старого стола. Ощущал мельчайшую пыль от бумаг, попадающую в легкие с каждым его вдохом. Огромное количество дней и даже месяцев сливались в единое мгновение. И вот здесь и сейчас, несколько секунд растянулись в целую жизнь.

Он медленно встал из-за стола. Всё ещё ограничивая свои движения и не расправляя плечи, он направился к кабинету начальницы. Это оказался его самый длинный путь за последнее время. Не ожидавшие коллеги налетали на него, почти сбивая с ног. Посетители что-то кричали рядом с ним. Весь окружающий мир решил не дать ему вернуться к просмотру черно-белого, почти немого фильма.

Подойдя к двери кабинета он ощущал себя каким-то танкером, прокладывающим себе путь в многотонных льдах. Сейчас он точно знал, чего хочет и намерен выполнить свое решение. Его практически трясло от нахлынувших эмоций, когда он нарочито медленно пытался закрыть дверь, оказавшись внутри. Если бы он хоть немного дал себе волю и хлопнул дверью, то вполне выбил бы не только дверь, а весь проем. Необычно было настолько, что он даже улыбнулся этой мысли.

- Я рада, что ты зашел. Как раз хотела с тобой поговорить.

Хозяйка кабинета, всегда была с ним приветлива. Ему казалось это странным, поскольку руководить этим безумием не мог такой милый и спокойный человек.

- Подожди, прежде чем ты что-то скажешь… Я скажу первой.

Из глубокого уважения к этой пожилой, миниатюрной, но сильной женщине, он снова попытался спрятаться за своей сутулостью и молчанием. Лишь едва кивнув, чтобы она продолжала.

- Меня отправляют на пенсию. Собственно... давно пора, я уже давно превысила все разумные сроки. И… есть еще причины, но тебя они не касаются.

Он сидел напротив и отчетливо видел, как она это говорила. С его способностью определять состояние и проблему сидящего напротив человека, он уже понимал, что у нее проблемы со здоровьем. Не такой как всегда бодрый вид. Бледность и затаившееся принятие проблемы в глазах были для него слишком очевидны.

- Если я могу хоть чем-то помочь… Все, что нужно. У меня есть знакомые доктора, если нужно…
- Нет. Спасибо за поддержку, но своих знакомых не беспокой.
- Хорошо.
- Но мне всё же, нужна твоя помощь. И об этом я хотела поговорить. Я просила руководство поставить тебя на мое место. Если конечно ты согласен. Ты мой самый лучший сотрудник. Твои показатели лучшие в этом году. Не только по нашему филиалу, но и по всему департаменту в целом. У тебя самое максимальное число обработки дел в минимальные сроки. Ты организован, собран, трудолюбив. У тебя есть система. Да, я знаю об этом. И она работает. Ты можешь и должен организовать не только свою работу.

Он медленно встал с кресла. Его накрыла волна непонимания. Что именно он должен ещё сделать в этом аду? Он ничего здесь не должен. Он пришел с желанием уволиться, с желанием выбраться, наконец отсюда и найти место, где ему будет хорошо. Домик с лужайкой, в конце концов! А его принуждали навечно здесь остаться. Навсегда похоронить себя среди этого потока адских документов и безумных посетителей.

Лишь спустя мгновение он осознал, что кричит, стоя посреди кабинета начальницы и размахивая руками, выплескивая непонятно откуда взявшееся возмущение. Внезапно он понял, что не только в ее кабинете, но и во всем офисе стоит почти гробовая тишина. За окнами офис, просматриваемый как на ладони, демонстрировал остановившийся мир и непонимающие взгляды, наблюдавшие сейчас за ним. Он остановился на полуслове и как можно скорее вышел прочь из кабинета начальницы.

Он бежал прочь. Прочь из душного и спертого офиса. Прочь от всех, из этого мира проблем. Оказавшись на улице, он пинал мусорный контейнер на заднем дворе здания, пока не выбился из сил. Не осознавая, сколько прошло времени, он прислонился к стене, пытаясь прийти в себя. Постепенно появлялась боль в ноге, но он все еще стоял, спрятавшись за большим мусорным контейнером. Как его решения и действия привели его в это болото и затянули в него?

Адское болото, без тени намека на хоть какие-то улучшения. Прогнившее засасывающее болото. И он посреди этого поганого дурмана страданий, обманов и боли.

- Я знаю, поверь. Тебе нужно к нему. Если кто-то и сможет, то только он.
- Думаешь это возможно?
- Да. Встанешь в очередь. Но пойдешь, только когда освободится он. Если тебя позовет кто-то еще из специалистов, просто пропусти того, кто после тебя в очереди.
- Но…
- Ты сразу поймешь, за который стол тебе нужно. Все столы, кроме его, завалены бумагами. А за его столом идеальный порядок. Не переживай.

Слушая, как две женщины разговаривают о нем, его желание сбежать становилось всё сильнее. Но пока они здесь, в этом переулке, он не мог выйти из-за мусорного контейнера. Он почувствовал себя какой-то жалкой кочкой, по которой хотели пройти эти две женщины, чтобы самим не утонуть в гниющем болоте.

Как только они скрылись из переулка, он вернулся в офис, хромая. Бюрократическая машина продолжала работать и без него. Он ловил на себе внимательные взгляда сослуживцев, с недоумением ожидающих дальнейшего развития событий. Начальница наблюдала за его передвижениями по офису, из-за огромных окон в ее кабинете.

Он сходил до каморки уборщицы и нашел большие мусорные пакеты. Взяв два и сложив один в другой он усмехнулся тому, что беспокоится, как бы его барахло не выпало и не осталось навсегда в этом месте.

Пока он возвращался за свой стол, никто не посмел ничего ему сказать. На месте посетителя сидела очередная женщина. Она нервно оглядывалась и видимо пыталась определить, кто из толпы является хозяином его стола.

Молча он расправил пакет на полу и стал вываливать содержимое ящиков в пакет. Что-то падало со стуком в пакет. Что-то даже ломалось, хрустело стекло, но он не обращал внимания. Его действия привлекали внимание всех. Шум не стихал и рабочий процесс не останавливался, но присутствующие наблюдали за ним. Из-за этого он почти прятался за столом. Посетительница что-то пыталась ему говорить и настаивать, что именно он должен ее выслушать.
Он распрямился и посмотрел на нее.

- Почему именно я? Из-за идеального порядка на столе?

Прорычав это, он начал расчищать поверхность стола, нарушая на нем идеальный порядок. Как символично. Именно с мусорным пакетом разбитого барахла он выберется отсюда.

- Прошу. Вы не понимаете…
Она говорила и говорила. Теперь он старался избегать смотреть на нее. Резко, быстро и суетливо собирая свои вещи.

- Вы же должны…
- Я никому и ничего не должен. Здесь полно других специалистов.
- Да, да… вы правы. Но это место... Это место - это моя последняя надежда. И не только для меня. Здесь словно оазис с возможностью найти воду. Не прогоняйте меня обратно в пустыню. Мне сказали, что здесь люди, которым не всё равно, что происходит за пределами этих стен. Мне сказали, что вам не всё равно и вы можете мне помочь!

Еще немного и она могла заплакать. Он остановился и медленно сел в свое кресло. Оазис? Как может этот ад быть оазисом?

- Мне больше некуда идти.

В ее глазах действительно затаилась надежда. Он рассматривал ее, слушая, как она говорит, боясь спугнуть его. Это казалось невероятным. Он вглядывался в ее лицо, осознавая, что для нее это действительно было правдой. Для нее это безумное место представлялось спасительным оазисом. И он действительно мог ей помочь. Он знал и умел. Это не было сложно или обременительно. Это его работа. Работа, которую он мог и умел делать. Делать для всех тех, кто приходил сюда и кому он мог помочь.

Сейчас он смотрел, как в её красивых и печальных глазах крепла надежда, что не всё потеряно и вспоминал сотни других взглядов. Взглядов, в которых тоже всегда появлялась надежда, после разговора с ним. Он и его коллеги были этими чертовыми пальмами. Деревьями, в тени которых посетители могли хоть немного укрыться от безжалостно палящего солнца.

Для посетителей это место не было адом или болотом.
Он продолжал слушать, как она поспешно и суетливо рассказывала о своей жизни, показывала документы, боясь потерять его внимание. И он уже знал, каким будет окончательный вопрос и просьба.

- Спасибо, что вы выслушали меня… и я хотела спросить…
- Да, конечно. Хотите уточнить, какой наш дальнейший план действий?
- Нет. То есть да, конечно. Это само собой разумеется.
- Тогда что?
- Не хотели бы вы подстричься?... Прошу прощения, если это слишком личный вопрос, или я нарушаю какие-либо правила. Но я неплохо умею подстригать и… вам не очень идет такая стрижка.

Он был шокирован. Этой женщине срочно требовалась помощь, а она предлагала ему свою? Он изображал здесь несчастного, которого нужно спасать, хотя это он в силах помочь ей. Он владел ситуацией. И получал то, чего хотел. Так почему он решил, что загнан в угол?
- Нет, нет… всё в порядке. Вы правы. Вы действительно правы. Мне не идет эта стрижка.

Его голос прозвучал иначе. Едва заметно громче. Даже жизнерадостнее. Он улыбнулся.
Вокруг все делали вид, что работают и не замечают происходящего за его столом. Только начальница продолжала смотреть на него сквозь стекло из своего кабинета. Он снова улыбнулся и едва кивнул ей. Сейчас он молча признал, что погорячился и был не прав.

- Значит оазис, говорите…
Повернув голову обратно к посетительнице, он достал необходимые бланки и передал ей. Его уже не волновал валявшийся на полу мусорный мешок с его вещами. Даже желание дотронуться до диплома и хоть на миг вообразить другого себя, сейчас тоже покоилось в мусорном пакете. Главным стало то, что женщина, сидевшая напротив, смогла немного улыбнуться, обретя надежду.

Рабочий процесс шел своим чередом. Бюрократические жернова продолжали перемалывать маленькие зернышки. И в его силах было приготовить муку. А потом может и испечь хлеб. Похожий на чудо, ароматный, вкусный и жизненно важный хлеб.

Жизнь продолжалась. Каждый день он приходил на работу. С каждой минутой, после начала рабочего дня офис всё больше превращался в улей. С каждой минутой офис наполнялся осязаемой суетой… Это его мир. Мир, который он создал сам и в котором хотел быть.

Конец.
27.03.2015г.