Глава двадцать четвертая

Весна скромно и застенчиво стучалась в окна моросящим дождем. А за окном стояла не по-весеннему холодная погода.  Хотя нужно ли ждать иного от марта? Но все же погода больше напоминала позднюю осень, нежели раннюю весну.
Я нехотя вышел из дома. В такую погоду вообще никуда не хочется выходить, а уж тем более – идти в полицейский участок.  Сегодня очередной допрос по делу смерти Виталия. В ту ночь, когда мы с Аней сбежали, этот псих, видимо, пустил себе пулю в висок. Вот что за выстрел я слышал, выбегая из дома.
В ту ночь, а вернее, раннее утро, нам удалось добраться до города благодаря тому мужчине, что подобрал нас. У Ани было сильное переохлаждение и обморожение ступней второй стадии. В больнице она провела больше месяца, я чуть меньше. И я, и Нютка схватили воспаление легких. Но мы выжили, и это главное. Для Ани кошмар уже почти закончился, а вот для меня, кажется, еще нет. Еще необходимо доказать, что это не я прикончил Виталия. Дядя Саша обещает помочь, но дело, говорит, серьезное. Очень трудно доказать мою невиновность, тем более, что никто ничего не видел и не слышал.
Наши с Илоной отношения окончательно свелись на «нет», и вскоре нас ждет развод. Моя жена никак не может поверить в смерть дядюшки, а еще она совсем не верит, что я его не убивал. Эту дуру никак не смущает тот факт, что ее родственник длительное время тиранил и меня, и мою сестру, это помимо того, что он занимался преступным бизнесом, но зато подозрения касательно моей непричастности в его смерти сводят ее с ума. Она едва ли не головой об стену билась, в истерике доказывая мне, что я редкостный негодяй и двуличный мерзавец. Вот я однажды и высказал ей все, что думаю и о ней, и ее родственнике. Так мы и решили, что развод неизбежен.

- Привет, Сергей, - вздохнул дядя Саша, когда я вошел в его кабинет. – Подожди немного. Следователь сейчас занят. Посиди пока, подожди его.
- Хорошо, - ответил я, и послушно присел на стульчике рядом с рабочим столом дяди Саши. – Дядя Саш, - осторожно обратился я к нему, так как мужчина был занят, копошась с бумагами, - а как вообще обстоят дела? Что говорит следователь?
- А? – растерянно переспросил он. – Ах, это… Скажу честно, ничем не могу тебя порадовать. Свидетелей нет, эти клоуны, что были там с вами в ту ночь, говорят, что слышали выстрел, когда ты был в доме.
- Они лгут! – возмущенно воскликнул я. – Я уже вышел, когда Виталий застрелился!
Дядя Саша лишь пожал плечами, и у меня начало складываться подозрение, что и он мне не верит.
- Может, они просто не видели, как ты выходил. Ты говоришь, они в машине сидели?
- Вроде да. Я только помню, как Нютка выбежала ко мне, а потом мы пошли пешком искать помощь.
- М-м-м. – пробормотал дядя Саша.
- Почему бы не спросить Аню? Она все подтвердит!
- Конечно, она все подтвердит, на то она и сестра. Аню обязательно допросят, но ее показания не будут иметь достаточной силы, понимаешь. Тем более, что она тоже была в машине в тот момент, а значит, ничего не могла видеть и знать. Все бы ничего, но дело осложняют отпечатки твоих пальцев на пистолете.
- Я же уже рассказал, зачем брал его в руки, я ведь не отрицаю этого, - устало сказал я.
- Да, но это не снимает с тебя подозрений, - вздохнул дядя Саша. – Поверь, я очень хочу тебе помочь, но дело, действительно, очень серьезное.
- Сколько мне дадут? – прямо спросил я.
- Надеюсь, до этого не дойдет.
- Но все же?
- Я не знаю, это будет зависеть от многих факторов – таких, как например ваш конфликт, и похищение Виталием твоей сестры.
- То есть, это может сократить срок?
- Я же говорю, будем надеяться, что до сроков не дойдет.
Ага, как же, а сам едва ли не напрямую говорит, что я безнадежен. Я тяжело вздохнул. Еще и этот следователь будет клепать мне мозг. Не успел я подумать о нем, как он нарисовался на пороге.
- Пришел? – спросил он дядю Сашу, будто и сам не видел, что я в кабинете. Вот кто-кто, а он абсолютно не верит в мою невиновность, и это очень плохо. Он всячески будет копаться в деле, выискивая доказательства, чтобы уже железно предъявить мне обвинения. Ну, вот, почему он даже слушать ничего не желает, когда я пытаюсь рассказать ему все, как было на самом деле? Неужели моя история настолько неправдоподобна? Ведь вскрытие подтвердило, что у Виталия была саркома, и справки есть. Тогда почему мне не верят? Почему не считают, что человек может просто сдаться, устав от болей и страданий?
- Проходи, присаживайся, - сказал мне следователь, когда мы вошли в его кабинет. – Итак, вы по-прежнему не признаете своей вины? – сходу начал он, не замечая скачков в обращении ко мне. Интересно то, что он всегда так общался – прыгал с «вы» на «ты», и наоборот. Признаюсь, это нервировало меня. Создается впечатление, что человек не может определиться – уважать ли тебя, или уже не скрывать своего презрения.
- Я не убивал Виталия… Виталия Николаевича.
- А почему вы называете его по имени? Вы что, были приятелями? – в тысячный раз задал этот вопрос следователь. Я тяжело вздохнул. Кто бы только знал, как я устал твердить одно и то же, по сотому кругу отвечая на одни и те же вопросы!
- Нет, мы работали вместе. Вернее, я работал у него.
- Кем?
- Помощником.
- А в деле говорится, что вы совместно вели бизнес.
- В вашем деле ошибка.
- Не в «вашем», а в твоем! – психанул он. – В твоем деле! Ты знал, что Романов планировал покушение на убийство Князева Игоря Владимировича? – снова перешел он на «ты».
- Нет.
Господи, только бы им не было известно о том, что я крал информацию с компьютера главбуха! Но как им может быть известно? Если только Нютка сдала бы меня, но она не сдаст.
- Значит, не знал. И о том, что Виталий Николаевич занимался похищением девушек и принуждением их к занятию проституцией, вам тоже не было известно? – обратился он ко мне уже на «вы». Он не понимает, что это раздражает?
- До поры до времени, - ответил я, и, поймав недоуменный взгляд следователя, пояснил: - Не знал, до поры до времени, пока моя сестра не оказалась у него.
- Ее он тоже удерживал у себя силой?
- Вам же должно быть известно!
- Отвечай на вопрос.
- Да.
- И заставлял заниматься…
- Нет! – повысил я голос, но поняв, что зря, уже спокойным голосом продолжил: - Он шантажировал меня, использовал мою сестру как средство манипулирования мной.
- Вот как? Очень любопытно.
Нет ничего любопытного, - хотел я сказать, но промолчал.
- Да.
- И что же он хотел от вас?
«От вас». Ну, вот, опять.
- Чтобы я отказался от его племянницы – своей жены.
- У вас был с ней роман?
- Да.
- Почему Романов не хотел, чтобы вы женились на его племяннице?
- Откуда я…. Я не знаю. Это бы у него спросить, но он нам уже не скажет.
- Острите, - заметил следователь, и мне захотелось отрезать себе язык. Хотя чего уж там? Все равно…
Уже все равно.
- Он считал, что я слишком беден.
- Понятно. Но вы все-таки женились…
- Да. Против его воли. Это имеет отношение к делу?
- Все имеет, если я спрашиваю, - грубо ответил он.
- Илона ждала ребенка, - признался я, опасаясь, что следователь сочтет, что я убил Виталия из корыстных побуждений.
- Ага, - протянул он. – Расскажите еще раз, как вы оказались в родительском доме Романова.
- Нас привезли туда его люди. В ту ночь, Аня танцевала в его клубе, по принуждению… И я был там…
- Вы знали, что Аня будет танцевать?
- Нет, не знал. Я пошел в клуб, чтобы напиться. Мы с моей женой поругались, и…
- Понятно. В клубе вы увидели сестру, и… Что было дальше?
- Дальше я попытался увести ее.
- Увести?
- Да, увести, забрать оттуда! Нас задержали его люди, и…
- Чьи люди? Романова?
- Ну, конечно. О ком мы сейчас говорим? Да, они схватили нас, затолкали в машину.
- Это случилось в клубе?
- Нет, уже на выходе, нам удалось выбежать, но уехать мы не успели.
- Вы были не одни? С вами был ваш друг – Павел Алексеевич.
- Да, но Пашке удалось уехать, а вот мы с Нюткой не успели.
- Вы с вашим другом пришли в клуб вместе?
- Нет, я пришел туда один.
Дальше я рассказал о том, что Пашка знал, что Аня помогает полиции, рассказал, что Аня передала Пашке компромат на Виталия, и в подробностях поведал о том, что именно происходило в доме Виталия.  Этот нудный, дотошный разговор длился еще примерно минут сорок, а затем следователь сообщил, что до суда я побуду пока на свободе, под подпиской о невыезде.
- Благодари за это Александра Петровича! – бросил он мне.
Итак, дело передают в суд, который состоится через два месяца.