Не хочется верить

     Потрясена откровениями по телевизору Александра Зиновьева. Его трагический пессимизм относительно будущего  России поверг  в  мрачное уныние.  Если агрессивно-жуткие прогнозы Станислава Говорухина раздражают, им не хочется верить и карабкаешься, как таракан в ванне с водой, желая выбраться, пытаясь что-то делать, пусть маленькое, свое, чтобы не дать погаснуть этому огоньку, именуемому русской душой, то спокойно-безысходное отчаяние Зиновьева не оставляет просвета. Особенно потрясло его заявление о растущей русофобии во всех странах. Не хочется верить...

    А кто, собственно, кого  любит?  Может  быть, мы – американцев?..
Нам, воспитанным то ли на мнимом, то ли на действительном преклонении перед русской душой – ее великодушием, доброжелательностью, щедростью и т.п. слышать такое нелегко. Да и мне самой приходилось сталкиваться за границей с проявлениями подобной любви.

   «Вас, русских, все любят!» – говорил мне мужчина – товарищ по несчастью, родители которого – выходцы из нашей страны, как-то в Югославии, когда долго сидели из-за задержки самолета в аэропорту Белграда. Он не отходил от нашей группы, угощал напитками, приглашал в буфет. Мы находились на нейтральной территории уже более 10 часов – без рублей и валюты – голодные. Но принять подобные знаки внимания не имели права: за этим строго следил  руководитель группы – партийный босс – тайный агент.

    Меня потрясло, когда уже шли на посадку, нашего собеседника задержала местная полиция и увела. Он  летел по каким-то своим коммерческим делам в Москву.

    Помнится и другой случай. На улице в Белграде, где была масса частных торговцев, я подошла к одному из них, желая купить переводную картинку, и, воспользовавшись только что заученными по словарю несколькими иностранными словами, уверенно обратилась к продавцу:
       Колико кошта?
       Тот не понимал.
       Колико кошта?  - повторила я уже несколько растерянно. Но тот недоуменно пожал плечами. Исчерпав все свои познания в иностранном языке, я прибегла к родному:

     Сколько стоит?
     А… русский, - обрадовался мужчина  - подарим, подарим, - и протянул мне  желаемое.
 
    Это приятно радовало. Случались, правда, моменты и недоброжелательства, грубости, как, например, в Румынии, при общении с продавцами. Но мы, закаленные хамством своих, отечественных, работников торговли, как-то извиняли их.  И все же были уверенны в собственной  исключительности: это и победа в войне, и первое социалистическое государство, и то, как нам твердили, что все у нас лучше, чем у всех: советское – значит отличное,  хотя, как оказалось, и являлось ложью, но воспитывало нас людьми гордыми и счастливыми, даже  в своей нищете. Да и материальное  никогда не считалось главным. И это казалось достоинством, а ныне стало недостатком.

    Невостребованность лучших русских или просто человеческих (?) качеств в нынешнем глубоко алчном и рациональном мире, в который пытается войти и Россия,  – вот путь в бездну, в никуда. Для русского народа  – его трагедия, - считает Зиновьев. Не верится или не хочется верить.

    Может быть, подобный пессимизм – результат собственной суровой и несправедливой судьбы?..  И мы, россияне, все же выкарабкаемся, несмотря ни на что? И хоть правители наши опутывают  все теснее нас своими паучьими сетями, мы, как муравьи, тащим каждый свой груз в общий дом, и пусть не каждому удается дотащить его и кто-то гибнет в пути под безжалостной пятой судьбы, но большинство все же доходит.

    Жизнь абсурдна, если пустить ее на самотек, потому что абсурден сам человек, не имеющий смысла жизни. Вырвавшись из мира природы, породившей его, природы, где все целесообразно и существование каждого живого  существа осмыслено биологическими законами, человек, оборвав биологические связи, нагромоздив вокруг себя, как казалось, для собственного удобства искусственный мир, именуемый цивилизацией, по сути, пришел к полному обессмысливанию своего пребывания на этом свете. Эпоха бессмыслия – назовут ее позже философы. Ген агрессивности, живущий в человеке, рушит все им же создаваемое даже на протяжении его собственной жизни, в результате лишая самую жизнь здравого смысла и, следовательно, обуславливает никчемность ее.