Под давлением. Эпизоды. София, тактичная акула

"Каждый из присутствующих здесь способен делать тоже, что и я. И даже больше. Некоторые из вас воспользуются этой возможностью, некоторые нет. Те, кто не воспользуется, знайте - причина не в том, что мир настроен против вас, а в том - что вы сами себе мешаете."
Уоррен Баффетт
(из выступления в Вашингтонском университете)


София… Так всегда называла ее бабушка. Не Софа, не Софочка, не Софонька. Ни одного уменьшительно-ласкательного прозвища она ни разу не услышала от бабушки. Только София и ни как иначе. Бабушка устанавливала правила, заставляла их выполнять и придерживалась их сама. Потому, что двум маленьким девочкам, Софии и ее сестре, необходимы были правила. Им необходимо было что-то стабильное и неизменное. То, на что можно опереться.

Бабушка была для них всем. И мамой, и папой, и бабушкой и лучшей подругой. В тот день, когда Софии исполнилось пять лет, а ее сестре было только три, бабушка в одно нелепое и жестокое мгновение стала всем.

- София, после школы заберешь сестру из садика и будем стряпать пирожки. – голос бабушки всегда был властным, но одновременно заботливым.
- А какие? – София всегда оставалась любопытной и постоянно задавала вопросы.
- Выбирай. С гречей или рисом.
- С гречей, гречей, грееечей. – девочка даже пританцовывала, отвечая.
- София, ты конечно чудесно отплясываешь, но нужно собираться, тебе в школу пора.

Как всегда, несмотря на все сложности и проблемы, бабушка всегда находила выход. Благодаря ей София научилась радоваться мелочам. Замечать едва проступающие лучики солнышка среди туч и видеть положительные моменты даже в самых отвратительных ситуациях. В отличие от сестры. София так никогда и не смогла понять, почему ее родная сестра не научилась видеть мир таким, каким видела его она.

Продолжая оптимистично относиться к жизни, сохранив неуемное желание действовать и всё ещё не умея сдерживать свою энергичную натуру, София к двадцати двум годам заканчивала журфак, подрабатывала по вечерам, убирая офисные кабинеты. Она регулярно навещала бабушку в пансионате, и строила свои планы на будущее. Но эти планы бескомпромиссно скорректировала младшая сестра и суровая действительность.

- Пятнадцать недель.
- Почти четвертый месяц и ты до сих пор молчала?
- София… я надеялась, он передумает.
- И твои надежды оправдались?
- Нет. Он…
- Понятно.
- Я подумала, что бабушка поддержит меня. И ты…
- Сейчас я глава семьи. Мне приходится зарабатывать и содержать нас. Поэтому я принимаю решения, а не бабушка. А ты… ты всё решила без меня. Это обидно. Сестренка, обещаешь больше не утаивать от меня ничего?
- София, я просто… испугалась. Все так плохо! Ты ведь не бросишь меня?
- Не говори ерунды! Возьмешь академ, я устроюсь куда-нибудь, где стабильно платят, и мы прорвемся. Даже не верится – моя младшая сестренка станет мамой!

Реальность позволяла сестрам жить и учиться на стипендию и зарплату уборщицы, но содержать ребенка на эти деньги категорически отказывалась. И даже это не заставило Софию уменьшить свою жизнерадостность.

Они жили с сестрой квартире, доставшейся от родителей. София нашла вакансию специалиста- счетчика на заводе и благополучно устроилась работать.

Сестра родила замечательного малыша. Первое время они по очереди не спали по ночам. Днем же София работала, расплескивая свою неиссякаемую энергию, а сестра водилась с малышом. Они радовались первым зубкам и первым шагам. И уже через два года сестра восстановилась на учебе в университете.

Казалось, всё складывалось идеально. Единственное, что никак не могла исправить София – это состояние бабушки. Еще на втором году обучения Софии в университете у бабушки отказали ноги. На тот момент она еще была главой семьи и буквально заставила сестер поместить её в пансионат со специальным уходом.

Как ни старалась София, пытаясь как можно больше времени проводить рядом, но она не могла остановить появляющиеся сложности в восприятии реальности у бабушки. В какой-то момент восьмидесятилетняя женщина начала все меньше и меньше разговаривать. Всё чаще она сидела в своем кресле-каталке и смотрела в одну точку. И к тому моменту, как сестра Софии восстановилась в университете, бабушка почти не разговаривала.

Теперь лишь иногда София слышала голос бабушки. И пусть она все чаще в эти редкие моменты произносила полную бессмыслицу, София, полная оптимизма, продолжала разговаривать с ней, пытаясь развеселить и поддержать.

Они часто гуляли. София толкала впереди себя кресло-каталку, жизнерадостно рассказывая бабушке, как прошел день. Непостижимым образом бабушка всегда знала, когда София утаивала, что расстроена. Тогда она, молча, пожимала руку внучки и пару раз похлопывала по ней. Только этот единственный оставшийся жест позволял Софии надеяться на то, что бабушка ещё её узнаёт.

Софию ценили и любили на работе. И ей действительно нравилась ее работа. Она, не навязываясь, всегда готова была помочь и поддержать коллег. София никогда не позволяла себе осуждать или обвинять. В любой ситуации она могла найти что-то хорошее. Увольнялись и появлялись новые сослуживцы, её отдел переживал разнообразные реорганизации, менялись начальники, а София продолжала усердно работать, находя что-то замечательное в каждом дне.

Её жизнь была настолько загружена, что редкие знакомства с молодыми людьми не выдерживали натиска необходимости выполнения её обязательств. София несла ответственность за себя и семью. Но отсутствовало движение вперед. София не хотела признаваться себе в этом. Она не испытывала печали, жалости к себе или хоть каплю грусти. Но где-то очень глубоко в её сознании сидело понимание, что она в тупике.

- Я нашла вакансию… точнее место для стажировки в журнале.
- София, но ты работаешь. Ты не сможешь и работать, и стажироваться. Я только устроилась на работу и не смогу больше времени проводить дома. И за садик нужно платить. Мы только что перевели ребенка в этот чудесный садик. Ты ведь сама настояла!
- Я думала уволиться.
- Тем более! На что мы будем жить? Ты же ни дня не проработала журналистом, а с момента окончания универа прошло уже пять лет. Ты даже не помнишь уже ничего.
- Но если…
- Никаких если! У тебя ни практики, ни навыков! То, что ты была лучшей на курсе, еще не означает, что ты сможешь сейчас хоть чего-то достигнуть. В журналистике нужно быть акулой, а ты… тактичная и вежливая! А тактичных акул не бывает!

Сестра была права. София искренне радовалась, что её сестра выросла из наивного ребенка в ответственную и практичную женщину. Они до сих пор были близки и рассказывали друг другу обо всем. Единственное о чем София не могла посметь рассказать – это о тупике. Ведь это означало бы, что она жалуется на свою жизнь и упрекает сестру. И София продолжала скрывать ото всех свои стены.

- Непреодолимые стены это иллюзия. – слова бабушки заставили Софию резко остановить кресло-каталку.

Они в очередной раз прогуливались по парку и София рассказывала последние новости. А бабушка, как обычно молча, слушала красочный рассказ, о том, как ее правнук поднял бунт в детском садике. И о том, что сестра взялась за реализацию своего первого проекта на работе. И что на работе у Софии ожидается празднование юбилея завода.

В полном недоумении она обошла кресло и присела на корточки, напротив бабушки.  София взяла ее за руку, пытаясь рассмотреть осмысленный взгляд в глазах любимого человека.

- Что ты сказала?
- Иллюзия, которую каждый человек создает себе сам. Стену можно обойти, перепрыгнуть, сломать или сдвинуть. А можно пойти в другую сторону. Главное, что стена - это всего лишь преодолимая преграда.

Бабушка продолжала смотреть куда-то вдаль. Сквозь Софию. Но ее слова означали, что бабушка понимает, что именно происходило с её внучкой. София боялась и отчаянно хотела поверить, что самый близкий человек хочет её поддержать.

- Бабуль… я не могу, это будет подло.
- Как вариант, на стену можно забраться, а потом спрыгнуть с нее. И тогда либо разобьешься в лепешку, либо полетишь! Или стену можно разобрать на кирпичики и построить что-то еще. Что-то нужное.

Со стороны казалось, что пожилая женщина окончательно обезумела и озвучивает совершенно глупый монолог о стенах. Но смысл этих слов именно сейчас был очень важен для Софии. Она пыталась запомнить каждое слово. Сейчас ей казалось, что бабушка произносит самые важные для нее слова. И не важно, что ее речь была странным бормотанием, совершенно не похожим на то, как когда-то бабушка говорила за пределами этого места.

- Но она только устроилась на работу. Ба… если я уволюсь… и меня возьмут на стажировку, то мне будут платить копейки.
- Что-то нужное. Каждому человеку нужно что-то свое. То, что радует именно его. Вот так.

Сказав это бабушка кивнула, как будто действительно произнесла что-то важное для себя. И она замолчала, продолжая смотреть сквозь Софию. Любые попытки разговорить или привлечь бабушкино внимание были бесполезны.

София поднялась, обошла кресло-каталку и взялась за ручки. Толкая вперед каталку, она пыталась избавиться от ощущения, что бабушка больше никогда не сможет осмысленно поговорить с ней. София с трудом сдерживала слезы. Всё оставшееся время до конца прогулки София не смогла больше сказать ни слова, но она продолжала улыбаться, делая вид, что все замечательно.

Она улыбалась, везя бабушку обратно к пансионату. Улыбалась, когда они поднимались к ней в комнату. Даже оказавшись в бабушкиной комнате, София продолжала улыбаться. Своей самой нежной и ласковой улыбкой.

Она усадила бабушку как всегда у окна. Поцеловала её как всегда на прощание в щеку, и только оказавшись в дверях, София замерла. Улыбка на ее губах исказилась и исчезла.
- София!

София стояла спиной к бабушке и боялась повернуться. Вдруг это просто какие-нибудь голосовые галлюцинации! Она продолжала стоять в дверном проеме, боясь пошевелиться.

- Да?
- София, дай мне слово, что никогда ни о чем не пожалеешь и не будешь скорбеть. Ты знаешь, что тебе нужно. Добивайся этого и не жалей ни о чем.
- Даю слово.

София медленно повернулась. Бабушка продолжала сидеть, смотря в одну точку. Ничего не говорило о том, что пожилая женщина сейчас произнесла хоть слово. София не видела, как бабушка говорила. Но этот голос такой знакомый и с такими до боли знакомыми властными интонациями просто не мог быть выдумкой. Или мог?

Она не стала тревожить бабушку и ушла. Весь оставшийся вечер она думала только о том, что могла бы сделать и изменить. София точно знала, что никто и никогда не будет ничего делать вместо неё. Нет доброго волшебника или заботливой феи. Есть только она.

Всю ночь с беспокойными мыслями София проворочалась в кровати. Не выспавшаяся и заторможенная она ушла на работу. А за несколько минут до обеда раздался телефонный звонок.  И красивый голос доктора сообщил, что бабушки больше нет. Что она прилегла поспать до обеда... и тихо ушла.

София взбиралась на стену. Осторожно, но настойчиво. Она поговорила с начальством, собрала вещи и прежде чем поехать в пансионат, заехала домой. Она должна сказать сестре.

- Почему в этой коробке вещи с твоей работы?
- Я должна с тобой поговорить.
- О, нет! София! Только не говори, что ты решила уволиться. Ты не можешь!
- Могу. Я уже договорилась. И сегодня отработала последний день. Начальство пошло мне на встречу и я не буду отрабатывать положенные две недели.
- Ты обещала!
- Верно. Я обещала и обещание выполнила. У тебя теперь есть работа и чудесный сын. И я всегда помогу тебе с моим любимым племянником и поддержу. Но это твоя жизнь, а не моя.
- Вот значит как? Значит я неблагодарная тварь, которая не дает тебе жить собственной жизнью? А что скажет бабушка?
- Бабушка уже давно ничего не говорит. И больше… не скажет. Мне позвонил доктор. Сегодня. Она… ушла сегодня. Необходимо ехать и договариваться о похоронах.
- Вот езжай и договаривайся! Ты всегда была её любимицей!
- Не правда, она любит… любила тебя.
- Правда, правда! Я всегда была третьей лишней! И мне больше не нужны подачки вашего внимания! И если ты решила меня бросить, можешь и из квартиры съехать!
- В смысле?
- О! Наша святая София делает вид, что не понимает! Бросаешь меня, так проваливай! Я нашла того, кто меня действительно любит и мы решили жить с ним вместе.
- Ты не говорила, что кого-то встретила.
- А я не обязана тебе докладывать!

София не знала, что ответить. Она просто продолжала стоять в коридоре и смотреть на сестру. И никак не могла понять, как единственный оставшийся родной человек может быть таким чужим и незнакомым. Они ведь росли вместе. София всегда заботилась о ней. Радовалась успехам и поддерживала в неудачах. А сейчас сестра упрекала её в том, что София хотела заниматься тем, чем действительно хочет.

Как так получилось, что София молча стояла и выслушивала тираду о том, что они с бабушкой исковеркали сестре всю её жизнь?

София почти добралась до самого верха стены. И замерла. Вернуться назад она уже не могла. Путь назад гарантировал, что она сорвется вниз и точно разобьется. Она видела это так ясно, как видела сейчас перед собой сестру. Оставался только путь вперед.

Только вперед! Ведь София никогда не сдавалась. И успокаивая напуганного пятилетнего ребенка внутри себя, она быстро собрала минимум необходимых вещей и документы в небольшую спортивную сумку. Сестра коршуном парила вокруг, выплескивая непонятно откуда взявшиеся упреки и сожаления.

Понадобились неимоверные усилия, чтобы преодолеть последние сантиметры. Ей казалось, что она с трудом цепляется за поверхность стены. Ободрав уже все коленки, и едва не соскальзывая в пропасть. И наконец, выбежав из подъезда, с сумкой за спиной, она остановилась на крыльце и вдохнула свежий вечерний воздух.

Она стояла на этой чертовой стене, наслаждаясь простором и перспективой.  Ей некуда идти. Негде жить. Нужно договариваться о похоронах. Работы больше у нее нет. Но она стояла и улыбалась, ощущая, как нежный ветерок касается ее лица. Ощущала, что здесь - на крыльце родного дома начинается её новая жизнь.

И София сделала ещё один шаг вперед.

Конец.
29.03.2015г.