Глава двадцать пятая

 - Подсудимый, встаньте! Вам предоставляется последнее слово. Вам есть, что сказать? – голос судьи доносился до меня откуда-то издалека. Я поднял на него бессильные, уставшие от бессонных ночей и, не скрою – нередких слез, глаза.
- Я не убивал, - тихо и безнадежно сказал я.
Я знал, что меня осудят. Я, по слезным мольбам Ани продал свой дом, чтобы нанять хорошего адвоката, но все без толку.  По-моему, он и сам знал, что проиграл это дело, хотя и поддерживал меня до последнего, мол, не волнуйся, все под контролем.
То время, что длилось заседание присяжных, казалось мне вечностью, и я уже желал лишь одного – чтобы это все скорее закончилось. Не важно, в мою ли пользу. Я старался не смотреть в ту сторону, где сидели Аня с Пашкой. Слишком уж тяжело мне было смотреть и на Пашку, и тем более, на рыдающую Нютку.
И вот, наконец, оглашение приговора: «Никитина Сергея Александровича признать виновным…»
Дальше я уже не слышал. Голова моя закружилась, а уши словно набили ватой. Сквозь звуковую завесу я слышал лишь рыдания Ани.
- Не переживайте, Сергей, - услышал я голос своего адвоката. - Мы подадим на апелляцию. Еще не все потеряно. Будем бороться!
Я хотел ответить ему, чтобы шел куда подальше. Будем бороться! Понимает ли он, что я пережил? Что для меня означает эта борьба, и каких нервов она стоит?
Я покорно протянул руки, чтобы на них защелкнули наручники, и меня повели из зала суда.
С того дня я превратился в зомби, я словно умер. Я вроде был живой – я говорил (правда, редко, лишь тогда, когда приходилось отвечать на вопросы), ходил, справлял нужду, и так далее, но тело мое двигалось самостоятельно, без меня. В моей голове совершенно не было мыслей, и иногда мне казалось, что и меня самого во мне нет, нет души – она будто умерла тогда, при вынесении приговора, от пережитого стресса.
 За время нахождения в тюрьме я  узнал о рождении сына, а однажды ко мне пришел мой адвокат. Я очень обрадовался свиданию с ним. Во-первых, это всегда надежда на то, что дело откроют заново, и обнаружатся новые обстоятельства, которые помогут мне выйти на свободу. По крайней мере, так меня утешал мой адвокат. Но одного он все-таки добился – дело действительно открыли, и расследуется заново. У меня есть шанс. Только лишь надежда помогала мне держаться и не сойти с ума. Дело в том, что насмотревшись всяких фильмов о тюрьме, я опасался стать жертвой издевательств со стороны сокамерников. Правда, в каком-то смысле мне повезло, и отношение ко мне было вполне терпимым, несмотря на то, что осужден я был за убийство.
Я не стал оправдываться, говоря, что я не убивал, так как это все равно, бесполезно.
«Все тут ни за что, ни про что!» - таков ответ на подобное заявление. 
Я сказал, что убил за сестру. Тогда выяснилось, что со мной в камере сидит парень, чья сестра стала жертвой Виталия – девушку похитили, и долго держали в неволе, насилуя и заставляя заниматься проституцией. Однажды бедняжку нашли повешенной.
Так что я добился что-то вроде уважения. Правда, это пока никто не знает, что я работал с Виталием. Надеюсь, что к тому времени, когда это станет известно, я уже буду далеко-далеко, на свободе.
А пока моя жизнь не кажется мне адовой пыткой, правда это, конечно же, относительно.

- Здравствуй, Сергей, - поприветствовал меня Виктор Андреевич.
- Здравствуйте! – счастливо ответил я.
- У меня для тебя две новости, и, конечно же, как всегда они делятся на хорошую и плохую. В нашем случае, это хорошая новость и…ужасная.
- Что случилось? – с тревогой спросил я, боясь услышать то, что скажет адвокат. Если новость не просто плохая, а ужасная, то, наверно, кто-то умер.
- Начнем со второй? – деловито поинтересовался Виктор.
- Да-да, - раздраженно ответил я, - говорите уже. Не томите!
- Ваша жена, Илона, покончила с собой. Мне очень жаль, Сергей.
- Как это случилось? – осипшим, севшим голосом спросил я.
- Вам ведь известно, что она страдала психическим расстройством?
- Конечно.
- Так вот, как говорят доктора, после тяжелых родов, Илона впала в тяжелейшую депрессию, и под действием  наркотических веществ выбросилась из окна.
- Но Илона не принимала наркотиков! – возразил я.
- Ну, возможно, раньше и не принимала, - равнодушно ответил мужчина.
- Господи, что теперь будет с моим сыном, - спросил я даже не его, и не ожидал получить ответа, но Виктор, как мой адвокат, видимо, посчитал, что должен отвечать на все вопросы.
- Ваша сестра, Анна, она ведь уже совершеннолетняя? – поинтересовался он.
- Ей девятнадцать, - ответил я.
- Ну, вот, она могла бы взять опеку над вашим ребенком.
- Да... Уверен, что так она и сделает, хотя сам бы я не хотел, чтобы она тратила свою юность на…
- Но в ином случае ребенок отправится в детский дом.
- Да, и этого я хочу еще меньше. А что за вторая новость? – перевел я тему разговора, а то уйдет, и забудет. – Вы говорили, что есть и хорошая новость.
- Ах, да-да, конечно, – вспомнил Виктор. Ну, вот, точно забыл. – В твоем деле открылись кое-какие обстоятельства. Я бы хотел, Сергей, чтобы ты еще раз, но только уже подробнее вспомнил и рассказал мне события той злополучной ночи. Это очень и очень важно.
- Хорошо, - заволновался я. – Я постараюсь.
- Скажи, Сергей, как тебе удалось покинуть дом Виталия? Он сам отпустил тебя, или же ты сбежал?
- Э-м-м, - задумался я.
- Между вами не было потасовки?
- Что вы имеете ввиду? – растерялся я.
- Ну, может быть, ты ударил его, и тем самым…
- Нет! – горячо возразил я. Что он пытает меня? Будто не адвокат, а следователь какой.
- Хорошо. А как его пистолет оказался у тебя в руках?
- Он сам дал его мне. Я сказал, что ненавижу его, и жалею, что не убил. Тогда он достал из кармана пистолет, и, кинув его мне, посоветовал наверстать упущенное. А для того, чтобы совсем уж вывести меня из себя, он позвонил своим людям, этим тупоголовым амбалам, и сказал им, что могут делать с Аней все, что захотят, если через пятнадцать минут не услышат выстрел.
- Вот как? Почему же ты не рассказал этого раньше?
- Я не знаю.
Потому что надеялся на дядю Сашу, дурак. Думал, что он выручит меня, раз уж и я, и Нютка помогали вывести Виталия на чистую воду. В итоге я в тюрьме, а Нютка едва осталась жива.
- Ладно, - по-отцовски мягко сказал Виктор. – Что было дальше?
- Дальше я подобрал пистолет,  и даже прицелился, но…но не смог выстрелить.
- Почему не смог? Произошла осечка или что?
- Нет, я просто не смог, не смог сделать это.
- Ага, понятно.
- Я бросил пистолет на пол, и Виталий стал смеяться, поддевать меня, называя тряпкой, а после чего неожиданно принялся изливать мне душу. Тогда он и рассказал, что смертельно болен и жить ему осталось недолго. Я ответил, что  меня не интересуют его проблемы.
- Скажи, Сергей, а ты знал до этого, что Виталий болен?
- До той ночи нет. Последнее время замечал, что ему нездоровиться, но о болезни мне было неизвестно.
- Хорошо. Что было после? Он отпустил тебя?
- Вроде того. Он сказал, чтобы я катился к черту.
- И?
- Ну, я и пошел, - тихо засмеялся я. – А уже когда вышел за ворота, услышал выстрел – глухой такой, но я не стал возвращаться, чтобы выяснить, что, да как.
- Это понятно, - согласился со мной адвокат, - ведь он мог стрелять тебе вслед.
 - Да, могло быть и так.
- Дело вот в чем – распечатка последних звонков Виталия показала, что он, действительно звонил своим людям, и давал им указания. Но самое важное то, что они признались, что видели, как ты выходил из дома, после чего Виталий позвонил, и велел не препятствовать вашему с Аней уходу. Это говорит о том, что если доказать, что Виталий был еще жив, когда ты вышел на улицу, то…
- Не может быть…- не поверил я своим ушам. Я готов был рыдать от счастья.
- Может, - улыбнулся Виктор, - и очень даже.
- А эти псы, то есть люди Виталия, они согласятся подтвердить?
- Да, они уже дали показания в прокуратуре, и теперь выступят в суде.
- Интересно, что их заставило так раздобриться.
- Наверно, солидарность. По себе знают – каково это, сидеть в тюрьме, а в твоем случае, еще и ни за что. Наверно, это место, иногда все же исправляет людей.
- Угу. Если только не калечит.
- Так что, вот такие вот новости, - подвел итог Виктор, собираясь уже уходить.
- Замечательные новости! – вдохновенно сказал я. – Спасибо!
- Пока еще не за что, - улыбнулся Виктор, и, попрощавшись,  ушел. 
По дороге в камеру, я улыбался пусть и идиотской, но счастливой улыбкой.