Велосипедный фокус

ВЕЛОСИПЕД
-----------      

Дима умел кататься на велосипеде, а Лёня обходил двухколесную машину стороной. Вот папа и сказал Диме, чтобы он помог  -  научил брата ездить.
-  Да не захочет он,  -   умелому ездоку стало скучно.
-  Захочет,  -  загадочно подмигнул папа.
-  Я его знаю,  -  засомневался, покачал головой Лёнин брат.  -  Он как заупрямится, так от него не добьешься никакого толка.
-  Погоди. Он парень не промах,  -  с улыбкой возразил папа.
И вот что он придумал.
Пообещал Диме  конфету. А Лёне  -  ученику  -  большое пирожное с фруктовым кремом.
-  Но чтоб всё было честно,  -  заметил при этом.  -  Через неделю устрою проверку. Если проедет велосипедист по нашему переулку без посторонней помощи, учитель и ученик получают каждый свое. А иначе  -  никаких наград.
Сразу Лёня стал очень озабоченным. Говорит умелому велосипедисту: -  Давай ездить!
Вынесли они двухколесную машину во двор. Дима забрался на нее и начал кататься вокруг детской площадки.
-  Видишь,  -  кричит,  -  как нажимаю на педали? Соображай, учись! -  Вижу,  -  отвечает Лёня.  -  Соображаю.
Димин брат облизнулся. Не потому облизнулся, что внимательно смотрел на ловкий велосипед. А потому, что во рту стало сладко. С каким удовольствием вскоре можно будет слопать большое пирожное с фруктовым кремом!
-  Гляди и запоминай!  -  кричал Дима, лихо ворочая рулем.
Тот, кто не умел ездить,  глядеть не отказывался, но потом ему надоело таращиться на способного умельца. Сколько тут стоять без движения? Пора кое-кому  немного подвигаться:
-  Можно теперь поездить?
Ловкий брат засмеялся:
-  Ишь, какой быстрый! Мне самому надо сначала покататься.
-  Да? А кто взялся учить меня?
-  Научись глядеть. Потом будешь показывать класс.
Лёнин брат вытворял такое  -  всем неумёхам на зависть!. Задерет ногу и катит себе, нажимая лишь на одну педаль.
А еще он мог держать руль только одной рукой. При этом другой отдавал зрителю честь по-солдатски.
Целый час учился Лёня смотреть. И до того ему это дело надоело  -  глаза бы не глядели на умельца, если б не пирожное с кремом.
Прошел день. Дима придумал новое занятие.
-  Чтобы на велосипеде кататься, равновесие научись держать,  -  сказал брату.
-  Слушай. Давай без равновесия,  -  предложил тот.  -  Покручу педали. Потренируюсь полчасика. Чем тебе плохо? Будешь потом кататься сколько пожелаешь.
-  Не учи ученого. Нельзя сразу садиться в седло. Ты походи по бревну. Видишь на детской площадке? Старайся давай. И без разговоров.
Лёня понял: этого учителя не переспорить. Возражать не стал, а вскарабкался на бревно и начал по нему ходить вперед-назад. Вида не показал, что обиделся. Не показал по одной причине  -  решил всё вытерпеть.
Должна же быть у человека совесть? Когда-никогда она проснется у Димы.
Долго провозился с норовистым бревном. Соскользнуть с него очень даже просто. Но что поделаешь? Кое-кому дай только повод придраться. Пожалуешься, а тебе скажут: слабонервным нельзя ездить на велосипеде.
Полчасика прошло. И еще полчасика.
-  Ну, всё!  -  заявил Лёня, когда ему удалось раз десять без остановки пройти по бревну.  -  Слезай, Димастый, с велосипеда. Я уже так уравновесился, что тебе и не снилось.
Способный брат лишь рассмеялся:
-  Подождешь. Я прежде объеду вокруг дома.
Поехал.
Пропадал не меньше часа. Приехал весь красный.
-  Фу!  -  сказал, отдуваясь.  -  Дорога оказалась дальняя. Там за домом еще один. Вокруг него ездить очень удобно. Машин почти нет, и асфальт ровный. Постоял, отдышался.
Опять уехал. Чтобы посмотреть, можно ли там учить кое-кого.
Так Лёне и не удалось посидеть в седле. За неделю ни разу? То-то и оно, что все оставшиеся дни лишь глядел на ловкача-велосипедиста.
И вот пришло время, когда папа вышел во двор, сказал:
-  Нормальная погода сегодня, а Димк?
-  Хорошая,  -  подтвердил тот, поеживаясь.
-  А ты как думаешь?  -  вопрос был задан и Лёне.
Димкин ученик с опаской поглядел на велосипеды, что гоняли по двору:
-  Кто ее знает.
Папа ему подмигнул поощрительно:
-  Выше голову, гонщик! Итак, приступаем. Где наша замечательная двухколесная машина?
-  Дома,  -  заморгал недоучившийся ученик.
-  Давай ее сюда,  -  бодро приказал папа.
Ученик пошел, тяжело вздыхая, учитель догнал его на лестнице и зашептал: -  Ты главное не трусь. Садись, кати себе спокойно.
-  Ага,  -  поник Лёня.  -  Как  покачу, когда еще ни разу не был в седле? Сбросит она меня, эта двухколесная лошадь. Вполне спокойно шмякнешься. Всё из-за тебя, липовый учитель.
-  Подумаешь, наука!  -  фыркнул Дима.  -  В два счета сообразишь, как педали крутить. Только не показывай вида, что впервые держишь руль. Будь смелей.
Учитель помог ученику вытащить велосипед во двор. Подержал его, пока брат устраивался в седле.
-  Объявляю трехсекундную готовность,  -  деловито сказал папа. Секундомера у него не было, поэтому начал считать вслух:
-  Один. Два. Три.
Весело закричал:
-  Пуск!
Дима что есть силы толкнул Лёню. У него был свой расчет: чем больше у брата будет скорость, тем быстрее и дальше он поедет.
«Может, проскочит весь переулок,  -  думал Дима.  -  Тогда получу большую конфету. Разве плохо? На велосипеде погонял. Вдобавок заработаю награду.»
Лёня ехал по длинному переулку.
Папа с удивлением наблюдал за ним.
Ученик вел себя странно. Он изо всех сил вцепился в руль. Ноги растопырил, и педали крутились сами по себе.
-  Что это он так смешно едет?  -  вопрос был задан  Лёниному учителю достаточно строго, и тот от неожиданности смутился.
Как говорится, проглотил язык. Потом нашел что сказать:
-  Наверное, желает показать класс. В цирке вон не только без ног  -  катаются даже без рук.
-  Разве ты обучал его по цирковой программе?  -  удивился папа.
-  Показывал всякое,  -  в голосе Лёниного учителя была подозрительная цирковая бодрость.
Папа лишь головой покачал.
-  Тут у вас… Впрочем, посмотрим что и как.
По длинному переулку шла девочка Лена.
Она увидела смешного велосипедиста и засмеялась. Тут захохочешь  -  едет этакое чучело. Не знает, куда сунуть ноги. Глаза вытаращены, словно впереди не асфальтовая дорога, а бетонная стена.
-  Ой, мама!  -  предупредил девочку Лёня.
Он не знал, как объехать ее. И очень испугался.
Надо было что-то делать. Вот он и предупреждал об опасности. При этом не успел подумать, кто перед ним  -  девочка Лена или мама Лены. Надеялся лишь на одно. Та, которая идет по дороге, его услышит и побежит прочь.
Не поняла она: мальчик ехать едет, но как ее объехать, не знает. Поэтому продолжала смеяться. Ей в голову не пришло, что нужно брать ноги в руки и убегать без лишних слов.
Дорога понемногу спускалась под горку.
Велосипед набирал скорость.
Еще сильней вцепился Лёня в руль. Еще выше задрал свои ботинки. И  -  чего никак не ожидала девочка  -  закрыл глаза.
Лена пригляделась и поняла, что смешного мало. Мальчик на велосипеде сворачивать никуда не собирался, он прямиком направлялся в ее сторону.
-  Ой!  -  произнесла она тихо.
-  Ай!  -  закричал Лёня, решившись чуточку приоткрыть глаза.
-  Ой-ей-ей!  -  воскликнула тихая Лена и пустилась наутек.
Глаза у Лёни, постепенно раскрываясь, из круглых стали почти квадратными. Нельзя было не заметить: впереди бежала девочка, и велосипеду почему-то хотелось  догнать ее.
Она повернула налево. Руль у Диминого ученика задрожал, дернулся и тоже повернул. Не куда-нибудь, а влево. Сам по себе? В том-то и дело. Ужас, до чего странные штуки вытворяла двухколесная машина!
Что случилось потом?
Лена оглянулась. Немедленно прибавила ходу. Побежала направо.
Если б велосипед направлялся куда и раньше, было бы понятно. Но он сразу  повернул… как раз вправо.
Испугался Лёня? Не то слово. Он прям-таки не мог оторвать взгляда от бегущей девочки. Быстрая машина Диминого ученика летела туда, куда глядели глаза.
Лёня был бы не против соскочить на землю. Или  поехать в другую  -  третью  -   сторону. Однако руки упрямо поворачивали руль вовсе не в третью сторону. А как раз туда, куда смотрели  квадратные глаза. Вот такая штука получалась у Диминого ученика!
В голове Лёни всё перемешалось, переплелось, перепуталось.
Что именно в кучу смешалось? Тапочки, в которых бежала девочка. Косички, прыгавшие у нее по плечам и спине. Деревья, которые стояли вдоль дороги. Педали, сами крутившиеся по себе. Собачка и бабушка.
Всё это перепуталось, перемешалось. Крутилось в голове Лёни с той скоростью, с какой мчался велосипед. Откуда взялась бабушка? Она вышла из другого переулка, на поводке у нее семенила маленькая собачка. Лохматая-прелохматая. С болтающимися ушами. С круглыми черными бусинками глаз.
-  Ай!  -  воскликнула бабушка.  -  Ты куда, безобразник, едешь?!
-  Не знаю,  -  честно ответил Лёня и направил двухколесную машину точно в сторону бабушки. Настолько точно, что пришлось той немедленно убегать.
Что приключилось дальше?
Бабушка побежала налево.
Димин ученик с ужасом убедился: велосипед послушно повернул за ней. Она поспешила на другую сторону дороги. Тот  -  вот нахал!  -  бросился, крутя колесами, вдогонку.
Он вел себя исключительно плохо. Можно сказать: настолько плохо, что дальше некуда. Но как его утихомирить, не имел Лёня понятия. Ведь чему научил его брат? Хорошо ходить по бревну. Всего лишь. Поэтому велосипед делал всё, что хотел.
Лёня только моргал и ойкал, когда тот пытался наехать на бабушку.
Тогда за дело принялась собачонка.
Она поняла, что никто не может справиться с велосипедом. Кроме нее, конечно. Покажешь характер и  -  справишься. Тут секрет в чём? Главное как раз не боятся, а в свою очередь напугать вздорную машину.
Лохмушка встряхнула ушами. Смело кинулась на педаль.
-  Гав! Гав!
Лаяла сердито и норовила укусить железку, которая болталась вполне свободно, очень глупо. И при этом нахально позванивала.
О чём подумала педальная машина  -  это еще вопрос. А Лёня подумал так: моська пожелала тяпнуть седока за пятку.
-  Кыш!  -  закричал на лохмушку.  -  Отстань от меня! Я тебе!
Та не обращала на него ни малейшего внимания. Знай себе трясла ушами, ее всю просто подбрасывало от злости. Почему эта невежливая двухколесная машина старается наехать на бабушку?!
Закричав, Димин ученик преследовательницу не прогнал, но с ним что-то произошло. Он и сам не понял, какое приключилось чудо. Вот только остановилась в голове у него  карусель.
Деревья теперь были не перепутанные, а сами по себе. Сама по себе семенила бабушка. И камешки, что валялись на асфальте, уже полеживали спокойно  -  сами по себе.
Что касается ушастой лохмушки…
Она по-прежнему подпрыгивала рядом с колесами. Видимо, не отказалась от мысли пустить в ход острые белые зубы.
Ноги Лёни сами по себе нашли педали. Начали крутить их всё быстрей и быстрей.
Руки его сами по себе повернули руль вбок.
Он   -  каким образом, непонятно  -  развернулся и поехал в обратную сторону.
Неожиданно всё случилось, и бабушка сильно удивилась. Какие фокусы вытворяют велосипедисты!
Не удивилась лишь собачонка. Она заторопилась вслед за двухколесной машиной. Грозилась укусить? А как еще поступать с невежами, у которых есть педали и спицы, лишь нет почтения к бабушке!?
Дима раскрыл рот от изумления.
-  Во дает!  -  пробормотал он, наблюдая за пируэтами своего брата. Тяжело дыша, Лёня подъехал к папе.
Собачке пришла в голову догадка: нельзя оставлять бабушку надолго одну. Перестав тявкать, побежала назад.
И как только она замолчала, снова у Лёни всё вокруг перепуталось  -  Дима, бревно, камешки на земле. Ноги вдруг сорвались с педалей. Руки ухватились за руль со страшной силой.
Велосипед еще немного проехал. И  -  бух!
Димин ученик уткнулся носом в пыль.
Открыв глаза, он первым делом чихнул:
-  А-а! Ап-чхи!
-  Приехали,  -  с облегчением сказал папа.
Лёня быстро поднялся и подальше отскочил от педальной машины. Словно та могла схватить его и повезти еще куда-нибудь. К другой девочке. Или к другой бабушке.
-  Ну что ж,  -  покачал головой папа,  -  вижу, вижу. Ты в честном поединке с велосипедом завоевал приз. Держи!
Он протянул отчаянному седоку пирожное, завернутое в бумажку.
-  Мне, пожалуйста, большую конфету,  -  подсказал повеселевший Дима.
-  Да?  -  непонятным тоном произнес папа.  -  А ты кто?
-  Дима,  -  растерянно сказал Дима.
-  Нет,  -  продолжались вопросы,  -  кто ты?  После всего этого?
Лёнин учитель принялся усердно соображать:
-  Брат поехал. Потом приехал. Значит, я хороший учитель. Мне полагается шоколадная большая конфета.
Папа засомневался:
-  Ты так думаешь? Цирк я наблюдал. Но по-моему вот кто учитель.
Он показал на собачонку. Бабушка успела поймать ее и привести к дому, прицепив к ошейнику поводок.
-  Бобик, Бобик,  -  позвал владелец конфеты.
Бабушка укоризненно поправила:
-  Не Бобик, а Пусенька.
-  Извините,  -  сказал папа. И бросил Пусеньке большую конфету, сняв с нее вначале обертку.
Собачка  -  ам!
Поймала. Съела подарок. Облизнулась.
-  Спасибо,  -  с достоинством поблагодарила бабушка.
И они пошли себе дальше.


СТРАННАЯ   ИСТОРИЯ
---------------------               

1. ПОЛЕТ

Братья – близнецы Дима и Лёня поудобнее устроились в креслах, застегнули привязные ремни. Загудели моторы самолета. Он медленно покатился по взлетной полосе.
Бортпроводница принесла пассажирам конфет на подносе.
Леденцы  нужны обязательно. Зачем? Чтобы все тут их сосали, ни  о чём плохом не думали, а только смотрели в окошечки и чувствовали себя как дома.
Лёня растопырил пальцы, взял у доброй хозяйки самолета целую горсть угощения. Засунул в рот сразу несколько сладких штучек. Сопя от удовольствия, стал глядеть на землю через круглое стекло.
Дима  -  так полагалось уважающему себя пассажиру  -  взял только одну конфету.
Может, кому-то и желается быть нескромным. Таким, как сопящий Лёня. А Диме не хочется. Он ведь знает, что нельзя, что можно.
Бортпроводница прошла дальше. Дима  -  уважающий себя, умный, вежливый  -  сделал замечание брату, который сидел рядом, ерзал и некультурно чмокал:
-  Не стыдно? Заграбастал полподноса!
Брат помотал головой. Тем самым показал полную свою беспечность:
-  Не штыдно.
Каждому станет неуютно, когда рядом сидит такой Лёня. Пришлось ему, этому беспечному пассажиру, подсказать:
-  Что о тебе подумают люди?
-  Подумают, что люблю шладкое.
Утерпеть не было никакой возможности. Дима даже зашипел от негодования: -  Позор! Сладкоежка!
-  Ага,  -  безо всяких возражений согласился брат.
Похоже, его ничем нельзя было пронять. Сопя, уставился опять в окошечко.
Называлось оно иллюминатором. Но беззаботный Лёня, конечно, и не думал восхищаться умельцами-самолетостроителями. Глядел себе в замечательное круглое окошечко. Как будто по соседству была обычная квадратная форточка.
Самолет выкатился на широкую аэродромную полосу. Остановился, качнувшись. Сильнее загудели моторы. Мелко-мелко задрожал пол под ногами пассажиров. Старт!
Пилот отпустил тормоза, и быстро помчалась крылатая машина со старта, набирая скорость. Дима и его брат утонули в своих креслах.
Лёня продолжал чмокать.
Беспечность его не проходила, и Дима подумал:
«Чем бы проучить сладкоежку?»
Прямо перед братьями на стене горела надпись: «Не курить».
Дима толкнул в бок Лёню:
-  Видишь?
-  Что?
-  Курить нельзя.
-  А я и не курю. Последняя конфета во рту. Хорошо бы принесли еще.
-  Ишь, какой! Курить-то нельзя.
-  Так я же…
-  Вот я и говорю: запрещено.
-  Ты что? Знаешь, как не люблю табачный дым?
-  Всё равно курить нельзя.
Любитель сладких леденцов обиженно сказал:
-  Ах, вот ты как?! Пойду и поговорю с летчиком.
-  И что же особенное скажешь ему?
-  Не переношу табачного дым. Люблю как раз леденцы. Попрошу у него целый поднос конфет. Ясно?
Что теперь делать уважающему себя Диме?
-  Лёнечка,  -  сказал ласково,  -  беспокоиться тебе зачем? Я пойду сам. Попрошу для брата конфету. Сиди, пожалуйста, на месте.
Тот пробурчал недовольно:
-  Одной мало. Ты мне испортил настроение? Уж постарался. Чтобы его исправить, нужно десять. Нет, двадцать штук!
Лёня перелез через Диму, который сидел возле прохода, и недолго думая направился к кабине.
Оставалось лишь ухватить его за рукав. Попытаться утихомирить нарушителя полетного распорядка:
-  Не отвлекай летчика. Он из-за тебя уронит самолет.
-  Не уронит.
Брат вырвался, Дима не удержался на ногах и шлепнулся.
Перед Лёней была занавесь. Она загораживала вход в кабину  - плотная, черная, вся в тяжелых складках. Тот, которому ничего не стоило нарушить любой порядок, немедленно скрылся за ней.
Теперь надо было действовать без промедлений. Дима вскочил и бросился за непослушным братом. Который был сладкоежкой и мог из-за своей беспечности устроить аварию.
За бархатной занавесью не было никого. А если что имелось  -  куча дверей. Одна вела налево, другая  -  направо, третья  -  прямо. Куда идти? Разве сообразишь быстро?
Он  решил заглянуть направо. Здесь увидел бортпроводницу. Она раскладывала по тарелочкам еду для пассажиров.
-  Здрасьте,  -  поскорей сказал Дима,  -  к вам не заходил брат?
Та сразу отложила тарелку в сторону, улыбнулась хорошей улыбкой хорошему человеку:
-  В голубой куртке? Ушастый паренек? Не было его тут.
-  Откуда вы знаете этого непослушного пассажира?  Ведь вы не видели его.
-  Вас обоих приметила раньше. Брату очень понравились наши леденцы. Правильно?
Дима сказал с огорчением:
-  Слишком они понравились.
Затем направился в другую дверь.
Попал он в кабину, где крутил штурвалом сосредоточенный летчик. Не просто крутил, а делал всё, что требовалось.
Что сейчас требовалось?
Как раз всё, чтобы самолет летел прямо, никуда не падал по причине аварийной обстановки. Об этом, видимо, знал командир крылатой машины. Который очень уважал свою работу и на Диму не собирался обращать внимания.
Зато рядом с летчиком оказался второй пилот, и он сразу же сказал посетителю:
-  Посторонним тут нельзя.
Дима быстро оглядел кабину. Брата здесь не было. Сидели одни лишь специалисты самолетовождения. Перед ними горели разноцветные лампочки, качались стрелки на приборах. А где непослушный брат посетителя?
Вот лежит свернутый парашют в нише.  Она просторная, однако в ней нет Лёни. Никто посторонний не прячется.
«Хорошо,  -  принялся размышлять Дима,  -  продолжим поиски. Этот сладкоежка, наверное, сейчас за третьей дверью. За той, которая вела влево от занавески.»
Он вышел из кабины летчиков, дернул за ручку третьей двери. Та широко распахнулась, и в проеме показалось небо. Наверху светило солнце, под самолетом проплывали белые тучи. А в просвете между облаками зеленели поля и луга.
Вихрь едва не вынес пассажира наружу. Однако Дима  -  помимо всего прочего  -   был парень не промах. Ни на минуту не растерялся, сразу ухватился за переборку. Дуй ветер сколько пожелаешь. Тут нет таких, чтоб глупой панике поддаваться,  звать на помощь.
Дверь можно и закрыть. Поиски  -  продолжить.
Смелый пассажир усмехнулся, сделал шаг назад, спокойно потянул  за ручку. Дверь послушно захлопнулась.
Щелкнул язычок замка. Но за секунду до этого Дима увидел в просвете между облаков падающего Лёню.
«Вот оно что!  -  мгновенно оценил ситуацию Дима.  -  По ошибке брат выскочил наружу. Хотел побыстрее попасть к летчику в кабину, к его конфетам. И вывалился торопыга из самолета.»
Теперь что же  -  кричать бортпроводнице? Пока она будет искать Лёню в облаках, пока примет меры к развертыванию спасательной операции… нет, бесполезно звать ее на помощь. Надо самому приступать к решительным действиям. Кажется, в кабине пилотов была ниша, в ней лежал парашют.
Он кинулся к летчикам, схватил то, что нашел в нише. И быстрей  -  к двери, ведущий за борт самолета.
Мешком вывалился наружу. Над головой мелькнуло серебристое брюхо улетающей машины.
И вот уже Дима один в небе. Точнее, как раз не один: далеко внизу барахтался брат, пытаясь уцепиться за тучи.
Как и следовало ожидать, не удавалось ему ни за что ухватиться. Оставалось лишь падать, падать, падать.
-  Эй!  -  громко позвал его  Дима.  -  Вытяни руки. Растопырь ноги. Планируй!
До него донесся Лёнин крик. Перепуганный, слабый.
-  Что? Не слышу! В ушах свистит!
-  Тетеря!  -  продолжал свое умный спасатель.  -  Растеря! Не нужно  лететь камнем. Нужно  -  планером.
Лёня услышал, сделал. Расставил пошире ноги и руки. Падение, конечно, замедлилось. А Дима наоборот сжался в комочек, чтобы лететь побыстрей.
Камнем понесся вниз. Свист в его ушах нарастал. Теперь можно было приблизиться к планирующему брату.
Он догнал  и  -  бух! Врезался в Лёню.
Они вдвоем продолжали полет к земле. Дима крепко держал  растерю, забывшему отмобилизоваться.
Что кричал брат, оставивший мысли о конфетах?
-  Мы падаем!  -  информировал, дрожа.  -  Сейчас разобьемся!
А что говорил мужественный спасатель?
-  Всё будет в порядке,  -  заявлял. со знанием дела -  Спокойно. Без паники. Держись за меня крепче.
Лёня продолжал свое, исключительно неразумное:
-  Боюсь! Ой-ей-ей!
Диме оставалось лишь укоризненно вздыхать:
-  Ты, извини за подробность, вовсе не храбрый.
Приближалась земля. Спасатель, знающий почем фунт лиха, дернул за кольцо парашюта. Над братьями развернулся огромный купол, закрыв небо. Белые облака исчезли, всё наверху стало ярко-оранжевым под цвет шелковой материи. Парашютисты опускались на лес.
-  Димастый,  -   сказал сладкоежка, оставшийся без леденцов и без уютного кресла в самолете.  -  Я стану уважать тебя теперь.
Храбрый брат вспомнил, как некоторые личности игнорировали  правила полетного распорядка, усмехнулся:
-  Ишь, ты! Проняло вояку недисциплинированного!
Лёня жалобно попросил:
-  Сделай, пожалуйста, чтоб мы упали на ровное место. Зачем нам лес?
-  Зачем тебе ровное место?
-  В лесу всякие сучки. Боюсь порвать новую фирменную куртку.
Тоном победителя Дима сказал:
-  Ладно. Не будет тебе сучков.
Он потянул за стропы спасительного парашюта, тот заскользил в сторону открывшейся поляны.
Потом Дима начал подтягивать другие стропы, и впереди вдруг оказался большой стог сена. Спуск получился безопасным, мягким, и парашют накрыл их, словно одеяло.
Дима открыл глаза, привстал. В окне виднелась садовая дедушкина яблоня. Кто там рыхлит под ней землю с утра пораньше? Разумеется, дедушка. Нет никаких сомнений.
На соседней кровати лежал брат, беспечно сопел во сне.
-  Эй!  -  толкнул его Дима.  -  Здорово мы с тобой полетали. Мне понравилось.
-  Чего тебе?!  -  сонно пробормотал Лёня.  -  Летает он. Я вот тебя завтра тоже разбужу. Посреди ночи.


2. ГЕНЕРАЛ

Лёня и Дима возвращались из кино.
Они почти дошли уже до своего дома, осталось шагов двадцать  -  и вот  подъезд с козырьком над дверью. Откроешь ее  -  вот бетонные ступеньки и лифт, где спокойно отыщешь кнопку с номером нужного этажа. Спокойно отыщешь, но… Беспокойство оказалось какого рода?
Не успели братья сделать двух шагов, как перед ними появился долговязый парень. Вышел из-за дерева, встал посредине дорожки.
Человек  во дворе известный, зовут его Афоней. Не только потому, что фамилия Афонин, но еще и оттого, что всё у него подходящее  -  и рост солидный, и силы много, и расторопный он насчет отнять чего-нибудь.
Ему ничего не стоит отобрать мяч, гонять его, пока не надоест. Может просто так рассердиться ни с того ни с сего и дать по шее. Он такой, этот Афоня, окончивший школу в прошлом году.
Ишь, прищуривает глаз. Считая себя хозяином двора, глядит с подозрением на братьев:
-  Откуда топаете? Мне знать нужно или как?
-  Из кино идем,  -  отвечает Лёня.
Он Афоню все-таки не боится. Отворачивается, смотрит в другую сторону. Туда, где хорошо виден знакомый подъезд. Надо уже ехать на лифте домой, а тут некоторые пристают с разговорами.
-  Про десантников был фильм,  -  робко добавляет Дима.
Ему как раз боязно, он весь трясется от страха, не хотелось бы видеть лет сто этого непредсказуемого Афоню.
Тот оглядел братьев прищуренным взглядом сильного и смелого  хозяина:
А билеты брали?
Дима  -  закрывший глаза, чтобы не видеть грозного дворового начальника  -  разлепил дрожащие ресницы:
-  Конечно. А как же?!
Потом снова крепко зажмурился.
Афоня, этот расторопный допрашивальщик, хмыкнул:
-  Правильно. Без билетов салагам никак нельзя.
-  Ага,  -  согласился робкий Дима.
Он ждал: с минуты на минуту ему дадут по шее. Поэтому старался выглядеть свойским парнем. Кажется, ему это удавалось.
Хозяин двора удивился. В его сердитом голосе прозвучало одобрение:
-  Понимающий ты человек, Дима. Пока что обойдусь без твоей шеи. Ты вот что мне доложи. Сдачу-то вам дали в кассе?
Лёня был смелый человек. Поэтому вел себя независимо  -  помалкивал, хоть сыпались вопросы, как из решета. А Дима не удержался и выдал общую с братом тайну:
-  Нам вернули пятьдесят рублей.
Афоня протянул руку:
-  Одобряю. Давай их сюда. У тебя они?
-  У меня,  -  растерялся Дима.  -  Зачем они тебе?
-  Давай быстрей, салага! Мне беседовать некогда.
Дима совсем потерялся. Голос у него задрожал, а ресницы слиплись от страха, будто их намазали клеем. Зажмурившись, он пролепетал:
-  Не понимаю ничего. Я лучше домой пойду.
Да уж, когда испугаешься, всегда случаются аварийные ситуации. Откуда ни возьмись моментально  берется  клей. От него  -  этого клея «Момент»  -  исчезают хоть зрение, хоть голос.
Грозный хозяин двора шагнул вперед:
-  Деньги на бочку! Или чья-то шея обольется слезами. И начнут вскакивать шишки.
  Он вытащил из карманов кулаки, сдвинул брови.
Расправил плечи, готовясь к наступлению. Прямо кик-боксер и Терминатор. Вид   был такой страшный, что Дима отступил на шаг, ни слова не говоря полез за деньгами. Лёня дернул его за рукав и сердито сказал:
-  Нельзя.
-  А? Что?  -  рубли не торопились вытаскиваться, Дима волновался.  Он пыхтел, кусал губы.
-  Не смей!  -  сказал храбрый Лёня.  -  Трусом быть нельзя.
Афоня внимательно поглядел на Лёню. Тот оказался чересчур самостоятельным парнем. Надо было, пока не поздно,  сделать ему внушение:
-  Слышь, бузотер! Отойди от человека. Он решил сделать доброе дело. Своими копейками захотел поделиться. Зачем мешаешь? Стукну сейчас по шее. Чтоб не смущал человека.
-  Стукни,  -  отважно предложил Димин брат.
Задумался Афоня. Этот победительный боец, спец по наступлениям на тех, кто послабее,  иногда размышлял. Отнимаешь у ребят мяч  -  приходится шевелить мозгами. Особенно когда рядом оказываются взрослые.
Он оглянулся. Сейчас не помешает обозреть окрестности. Кажется, на этот раз нет поблизости взрослых. Тогда Афоня подскочил к Лёне, размахнулся.
Размахнулся и шарахнул. По собственной коленке. Димин брат сумел увернуться, вот боец  и промахнулся.
От боли и обиды чуть не взвыл самоуверенный хозяин двора. Это ж надо! Обставил его, могучего Афонина, обычный шестиклассник. Которому до окончания школы не год и не два таскать еще портфель.
Развернулся, обозлившись. Сбоку двинул кулаком по… стволу дерева, росшего как раз возле тротуара. Лёня ведь что сделал? Он пригнулся. Вот боксер и не удержался на развороте. Промахнувшись, врезал по молодой липке.
Дерево  -  оно было не очень толстым  -  затряслось. На дорожку посыпались листья. Те, что слабо держались на ветках.
Ойкнул кулачный боец. Посмотрел на свою  бедную руку и  громко:
-  Ой-ей-ей!
-  Пошли,  -  спокойно сказал Лёня перепуганному Диме.  - Больше не полезет к нам. У него отступление, а потом долгий ремонт материальной части.
Брат сунул деньги в карман,  посмотрел на удаляющегося Афоню. Пожалуй, нескоро придет в себя несостоявшийся победитель.
-  Ты ужас какой отчаянный!  -  с завистью сказал Лёне.  -  Прямо генерал!
-  А ты что думал,  -  усмехнувшись, ответил храбрый Лёня.  -  Ловкость прежде всего. Я такой. Не то что некоторые, которые волнуются, пыхтят и каждому суют деньги.
Гордость распирала ему грудь.
Так распирала, что он чуть не задохнулся.
И тогда пришлось ему что сделать? Немедленно проснуться.
Он проснулся, заворочался в постели.
«Жаль,  -  думал Лёня,  -  никогда брату не приснится этот сон. Посмотрел бы на меня и узнал, кто из нас двоих будет посмелее.»