Девяносто три

— Потому что машина сломана. Да. Ну ты знаешь, я не разбираюсь. Что-то там с ремнем. Ага, как в анекдоте про женщину, бассейн и карбюратор. Ах, у меня инжектор, буду знать, как-нибудь блесну в обществе. Так, все, лимит топорных комплиментов на сегодня исчерпан. Вот такая я. Как в том анекдоте, «вот такое я дерьмо». Ха-ха, слишком уже, согласна. Просто бабушка в гостях была недавно, а ее второй муж собирал сборники анекдотов. Знаешь, там, про поручика Ржевского, про алкашей, еще про кого-то. Спасибо, ничего, она у меня резвая, всех нас переживет. Слушай, ну мне действительно надо идти, уже половина седьмого. Хватит, а? До завтра. Перешлю, я же сказала. Все, чмоки.
Н. уже выключила компьютер, оделась, и с сумкой в руке разговаривала с А. из финансового отдела. Отрывистым жестом положив трубку и выключив свет, она вышла из офиса. «Вот же пристал, — подумала она, кивая угрюмому охраннику — нога на ногу, вместо сканвордов — какие-то «Три войны Сталина». А. был очень «славный малый», «душа компании», «на него всегда можно положиться». «И положить», — предсказуемо скаламбурила Н. Чувство юмора этой рыжеволосой девушки и впрямь было совершенно неженским — она переняла манеру играть словами от своего отца, спившегося кандидата биологических наук. Одета она была легкое синее пальто с поясом, который был самым ее любимым предметом одежды. Глаза, нос, длина и стройность ног, изгибы, руки, бедра, грудь, походка — словом, все составляющие ее внешности находилось на достаточно приемлемом уровне». Этот оборот она  очень часто использовала в докладах, которая она писала для директора компании.
Н. было направилась к стоянке, но цыкнув: «Точно!», она по-военному развернулась на месте, цокнув каблуками почти в унисон с языком. Предстояла поездка на общественном транспорте. Путь к остановке проходил по хорошо освещенному и пыльному переулку. Черные трещины асфальта напоминали меридианы и параллели какой-то планеты: черепахи и киты, удерживавшие ее, решили вдруг бросить ее и найти другую планету.
«Блин, да как он узнал?!», — мысленно воскликнула Н. при виде улыбающегося А., махавшего черным кожаным портфелем и что-то кричавшего. Вот этим он ее и отталкивал: навязчивостью, двумя вечными лужами на белой рубашке, проблемной кожей, обезьяним запахом изо рта, частыми обновлениями статуса в соцсетях, пружинистой походкой, простоватой русской фамилией. «Сейчас скажет: вот так встреча! Или: какие люди, и без охраны!». Н. не совсем угадала, но попала в самую точку: 
— О, привет, давно не виделись! Тебе куда?
— Домой. Ты подбросить меня хочешь?
— Да я как бы тоже на своих двоих. Просто брат машину взял, он сейчас без работы, и..
— Понятно.
Они подошли к остановке.
— Тебе на какой надо? — спросила Н., мельком глянув на табличку на столбе и приготовившись назвать другое число.
— На 93-й, как и тебе, — выпалил с готовностью А. и с улыбкой гильотинировал перспективу Н. спокойно послушать в маршрутке музыку, посмотреть в окно и подумать о том, чего не достает ее холодильнику.
— Откуда ты знаешь, где я живу? Ты что, маньяк? Ты хочешь поговорить об этом? — она легонько ткнула в него указательным пальцем — на ближайшие полчаса ей снова пригодится доброжелательно-удушливые офисные интонации.
— Я же тебя домой отвозил на прошлой неделе, когда тебе стало плохо на работе. Помнишь?
«Это когда я думала, что беременна. Фух, слава Богу, вчера все началось». Вслух она промямлила что-то про «очень мило с твоей стороны, тяжелые дни — ну ты понимаешь» все с той же хорошей миной, оставшейся после предыдущей, слишком игривой реплики. «Как бы он опять не напросился в гости».
— Ты домой торопишься?
«Вот блин! Да что ты в самом деле, а?»
— Да, продуктов надо еще купить, дома жрать… (Вот это «жрать», сколько раз я зарекалась это говорить. Как базарная девка, в самом деле. Сегодня еще, когда шеф читал первый вариант выступления завтрашнего, живот заурчал, так нет же, надо было обязательно что-то сказать про обед, до которого еще так долго).. есть нечего. (Поправилась, теперь хуже будет, он свое превосходство почувствует, напролом пойдет)
— О, давай я тебе сумки помогу дотащить!
— Да брось (Так и думала), справлюсь. Или ты сексист, думаешь, женщина не справится?! —вытирая воображаемый пот от облегчения, что удалось найти выход, отшутилась Н. Теперь разговор был окончательно переведен в благодатную и безопасную плоскость, в которой не лежало ничего, кроме фраз из телевизионных юмористических передач.
Подъехала полупустая маршрутка. А. пропустил девушку, придержал за локоть, пока она поднималась на подножку. С трудом Н. сдержала позыв одернуть руку. Вот что большего всего не нравилось ей в общении с этим простодушным молодым человеком — беспрестанная борьба отвращения и жалости к нему.
В конце салона было одно свободное место, и А. неожиданно повелительным кивком дал понять Н., что он уладит все проблемы, связанные с оплатой проезда. Она уселась рядом с молодым — хотя скорее старым — человеком в очках. Неприметность его наружности подчеркивалась шахматной доской, которые сиротливо — как будто вез котенок на пути к ветеринару — выглядывали из-за пазухи. На коленях его был предсказуемый пакет с книгами, пахло от соседа соответствующим образом. «Как будто едет к отцу моему, играть в шахматы, спорить до ночи и пить, пить, пить». Н. никогда не была в обиде на мать, за то что та развелась с отцом. Они переехали к бабушке, когда Н. было уже 13 лет, и зарождающимся естеством самки она угадывала, не умея это сформулировать, причины развода: импотенция, алкоголизм, бедность, меланхоличность, интеллигентность.
Вечно бодрый, жовиальный А. по контрасту с «дядей Никитой», как Н. окрестила то, что сидело слева от нее, производил в высшей степени приятное впечатление. «В принципе, он действительно ничего. Тем более, этот козел не звонит после Т.-ой дачи. Та, конечно, то же хороша. Подруга подкинула проблем…». На самом эффектном месте эту вспомнившуюся из детства песню прервал А., который, вместо того чтобы сесть чуть поодаль, решил встать рядом с Н.:
-- Завтра четверг, это почти пятница, — возобновил он беседу в идиотско-дружелюбном тоне. Он точь-в-точь повторил слова ди-джея радиостанции, которая играет в их общей офисной кухне.
— Какие у вас планы, сэр? — Н. снова стала игривой, решив флиртом вытравить неприятные воспоминания об отце, которого она не навещала уже почти полгода. А. начал перечислять названия кинофильмов, клубов, кафе, друзей и суши-баров, которые вместе составляли стандартную методу развлечения после окончания рабочей недели.
— Так что, если хочешь, я буду очень и очень рад …
— Это уж точно, — кокетливо подмигнула Н. и тут же почувствовала в сердце и солнечном сплетении спазм стыда, вызванной собственной пошлой и наглой выходкой.
Нимало не смутившийся А. указал на пару освободившихся мест, предложив пересесть. «Ага, думает наверное, куй железо, пока горячо», — собираясь подняться, подумала Н. Но выдать очередной сколь очевидный, столь и скабрезный, каламбур Н. помешал «дядя Никита». Сосед аккуратно положил ей руку на плечо, быстро посмотрел в глаза и сказал: «Не надо», после чего он положил руку на свой пакет с книгами и продолжил смотреть в окно своей близорукой улыбкой. Н. с тревогой остановила свой взгляд на спинке сиденья, за которое она взялась, чтобы пересесть. Непонимающе проглотил слюну А., собираясь с мыслями. Н. крикнула: «Водитель, остановите где-нибудь здесь».
Выйдя и сев на скамейку, девушка обхватила лицо руками, ничуть не смутившись от такого театрального жеста.
— Что с тобой? — искренне обеспокоенно спросил вышедший вслед за ней А.
— Пожалуйста, оставь  меня в покое.
Голос Надежды Гореловой был тих, холоден и уже абсолютно спокоен.