Моему папе, который смотрит на меня с небес

Моему папе, который смотрит на меня с  небес
Я живу в 80х. Я застрял в своем детстве. Что мне поделать с собой? Так случилось, что наибольшее количество моих воспоминании о прожитом возвращает меня туда. В памяти остались лишь короткие эпизоды, словно вырванные из кино отдельные кадры, но как они важны для меня! И самые часто вспоминающиеся картины так или иначе связаны с моим отцом.  80й. Год, в котором умер мой папа. Папа… Как много это слово значит сейчас для меня. Я помню день, когда в нашей маленькой квартирке собралось так много знакомых и незнакомых мне людей, а я, шестилетний пацан, сидел в спальне, среди сваленных на кровати пальто, полушубков… В дверь то и дело заглядывали серьезные лица и сочувственно смотрели на меня. А я – я не мог тогда осознать, что же такое произошло в нашей жизни, и как сильно смерть отца повлияет на все дальнейшее. Ребенку сложно понять, что происходит с его жизнью, он не может посмотреть на себя со стороны, или взглянуть на события через призму своего или чужого опыта. Он просто живет, целиком завися от своих родителей, окружения, всех тех обстоятельств, по которым он плывет, как утлая лодочка без руля и парусов. Ребенку вроде бы и папа то не нужен. Ведь его просто нет, как будто и не было никогда. Вчера был, а теперь его нет, и это навсегда. Я стал отчетливо понимать, насколько мне не хватало все эти долгие годы папы, только после 30, когда уже сам стал отцом. Трудно понять, зачем взрослому мужику отец. Тем более, что раньше не было осознанной потребности в нем. Но это так. Он мне всегда был нужен. Я просто это не понимал. Да и сейчас еще не до конца понял. Не то чтобы я все время думал об отце. Пожалуй, я даже слишком редко вспоминал о нем. Я так мало о нем помню, что даже и рассказывать почти не о чем… Летнее яркое утро. Мы с папой идем на рынок. Что можно было купить на советском рынке в маленьком захолустном городке? Помню только, что под навесом стояли две толстые тетки, и перед ними были насыпаны высокой горой черные, ароматные жареные семечки. Рядом, на открытом прилавке, лежала свернутая в трубочки темная и пахучая яблочная пастила. Ее то мне и купил папа. Столько лет я помнил вкус этой пастилы, и всегда я помнил этот солнечный день, и как меня, уставшего, отец посадил на свои плечи, и нес домой, жующего сладкую тягучую пастилу. О папа, папа! Как я благодарен тебе за этот гостинец! Как мне, оказывается, не хватало этих маленьких гостинцев от тебя! Я часто болел в детстве. И в детский сад ходил «через раз». В такие дни я один оставался в пустой квартире, и был предоставлен сам себе. Я заболел как раз под новый 1980 год. В квартире уже стояла высокая елка на самодельной крестовине с вырубленным в ней квадратным отверстием. Эта крестовина еще долго потом хранилась у нас, хотя живую новогоднюю елку мы после смерти отца ставили только раз. Крестовина лежала на дне большой коробки, вместе с новогодними украшениями. Не знаю почему, но каждый раз, когда под новый год извлекалась эта коробка, я испытывал непонятное волнение, беря в руки эту крестовину. Теперь я понимаю причину: ее сделал мой папа. Но это было позже. А в тот счастливый день я потихоньку развешивал игрушки на елке, и ждал возвращения матери с работы. Она работала в школе, и приходила сразу после окончания занятий. Вдруг распахнулась входная дверь, и я увидел входящего отца! Это было необычно: как правило, отец приходил с работы очень поздно, а тут – посреди дня! Не помню, как он одел меня, но через небольшое время мы с ним оказались в магазине по продаже игрушек. Отец спросил, что бы я хотел купить. Я подвел его к витрине и указал на маленькие игрушечные часики со стрелками, приводимыми в движение заводной шайбой. Через несколько минут мы возвращались домой на автобусе, на котором работал мой отец. Где вы, часики? Где ты, новый год, когда мой папа был жив? Почему все так быстро закончилось? Следующий новый год мы встречали без отца. Елка, установленная на папиной крестовине, стояла на другом месте.  Елка нового 1981 года была необычайно красива. Было приятно просыпаться утром, подходить к украшенной ели, и играть с маленькими пластмассовыми животными, воображая, как они скачут по развешанным новогодним гирляндам, как по горным дорожкам. Брат где-то купил журнал «Кругозор» - помните, с гибкими пластинками внутри, и из динамиков  радиолы вечером пела на незнакомом языке зарубежная певица Сюзи Кватро: «Стамбэлин ин!» Папы больше не было. Как будто так и должно быть. И так будет всегда. Жизнь продолжается. Но никогда больше я не был так счастлив и доволен собой, как в то солнечное летнее утро. Ведь так трудно быть счастливым и уверенным в себе, когда в твоем маленьком мире нет родного человека, который мог бы посадить тебя себе на плечи.