Не набранный номер

Мне кажется, я тону… Самое худшее, что я не сопротивляюсь. Я тону… Тону в пучине бурлящих, свинцовых и сумрачных волн. Воды здесь необыкновенно теплые, а зори слишком тихие. Я погружаюсь, но не чувствую давления, не чувствую, что захлебываюсь. Рьяность боли исчерпалась, как и жажда жизни. Тихо, как в осеннем одиноком лесу. Мимо меня медленно проплывают глупые, жирные рыбы, которые даже и не замечают моего присутствия, они не видят во мне опасности, а может, они просто не видят меня. Жирные, здоровые и упитанные рыбы, что так красиво, медленно, но однообразно проплывают мимо меня. Их чешуя искрится, а их взгляд пустой, стеклянный и бесчувственный. Но, знаешь, я люблю… Я все еще люблю. Люблю этих рыб, люблю бурлящие, теплые, остывающие волны. Мне нравится любить музыку местной природы и наслаждаться видами. Из-под пластов воды мир всегда кажется искаженным, неправильным и преломлённым… Из-под пластов воды мир кажется однообразным, серым и муторным…
Но я уже не думаю об этом. Вернее, я не хочу думать. Мои мысли заняты другим. Вернее, они заняты другим человеком…
Я помню ее смех и ее неподдельную искренность до сих пор. Я помню, как она робко приходила ко мне и с воодушевлением что-то рассказывала о своей жизни, а я делилась своими новостями. Я помню наш звонкий смех. Он оживлял, знаешь ли… Эти минуты были самыми счастливыми в моей жизни, хоть они вскоре и закончились. Я любила то, как мы проводили наше бездарное время. Музыка ее души была переливающаяся, напористая, словно ее писал сам Рахманинов. Мне не хватало такого позитива. Тонкая музыка в сочетании с тончайшей лирикой ее мотивов. Это все равно что в одном концерте одновременно играло бы мелодичная лира и рьяное, громкое фортепьяно. Необычное. Несочетаемое. И, знаешь, это было неимоверно. Никто больше не дарил мне такой музыки. Никто и не подарит. Наверное, я вряд ли бы удивила ее своим мировоззрением. Я лишь хотела подарить ей то, что не сумела подарить человеку, которого навеки потеряла. Отношения слишком сложная тема, которую мы проходим в школе жизни. И никто никогда не сдавал и не сдаст экзамен на отлично. Отношения - слишком муторная и всепоглощающая тема.
Но изучать ее оттенки доставляет особенное удовольствие.
В тот вечер я засыпала с одной лишь мыслью: «Она обязательно придет завтра». И я была уверенна в этом так сильно, что и не допускала мысли о том, что она может не прийти. Я очень сильно ее ждала, как жаждет свободы без вины виноватый… Я знала, что она придет. Она всегда приходила, когда я нуждалась в этом. Они приходила даже тогда, когда я не хотела ее видеть. Я была уверена в том, что она придет… Но она не вернулась в тот день, в ту неделю, в тот месяц. Она не пришла. Я ошиблась. Человек – самое упрямое существо на планете, и оно почему-то всегда уверено в своей правоте, в своих надеждах, в своих ожиданиях… И когда все идет не так, как должно было – мир переворачивается. Внутренний мир, а не внешний.
Я вот что думаю: осадки нашей недоговорённости рано или поздно всплывут. Не сейчас, не завтра и не на следующей неделе. Просто однажды наступит тот момент, когда вся боль, что мы причиняли друг другу вдруг всколыхнется, вихрем снесёт всю нежность и скажет: «Больше никогда». Простить бывает порою невозможно… «Сильный простит, а слабый запомнит», - так говорил лишь тот, кто ни разу не познал предательства. Людям непостижимо прощение, как муравьям непостижимы законы элементарной математики. Слишком сложно и недоступно…
Я не могу простить их… Я хочу, но не могу, и это доводит меня до той грани, преступая которую уже никогда не вернешься обратно. Мне плохо без нее… И с ней невыносимо.
В телефонной будке я пребываю уже несколько минут,.. или несколько часов. Люди так и не дожидаются своей очереди – они просто уходят, а я продолжаю стоять тут, сжимая в своей руке телефонную трубку и тупо глядя на циферблат, как ученик пятого класса пытается понять законы тригонометрии и производной, которые в таком возрасте просто непостижимы для понимания. Я смотрю на цифры, слушаю шум мимо проносящейся жизни: говор людей, музыку птиц и мимо движущихся машин. Весь мир находится в каком-то движении, а я замерла… В этой будке очень-очень холодно и тесно. Порой мне кажется, что я страдаю клаустрофобией, и стены давят, давят, давят… Совсем скоро я превращусь в фарш. Однако когда моя душа порывается выйти из будки, повесить трубку и скрыться в толпе, я испытываю боязнь открытых пространств… Самое отвратительное – застревать «между»: между страхами, между двумя константами, - Жизнью и Смертью, - между чувствами и противоречиями, между раем и адом… Самое отвратительное тонуть в пучине бурлящих, свинцовых волн… Мне все еще нравится жизнь со всеми ее плюсами и минусами… Мне не нравится то, что засело внутри: нечто гадкое, слизкое, ядовитое, противное… Нечто, от чего нельзя избавиться – оно не ампутируется.
Мне не нравится моя душа.
И вот я в тюрьме: не могу находиться не за пределами телефонной будки, не внутри. Я утону в любом случае, остается лишь сделать выбор… Помнишь, я говорила, что между «сделать и пожалеть или не сделать и тоже пожалеть» нужно всегда выбирать первое? Забудь об этом. Это правило не действенно во всех случаях. Сейчас я стою у телефонной будки, слушаю длинный гудок и смотрю на циферблат, не зная звонить или нет… Помню ее номер, - той, что дарила мне напористую музыку своей души, - но не могу решится. Ее номер я помню так отчетливо и точно, словно эти цифры были запрограммированы в моей памяти, словно их кто-то туда ввел. Я знаю ее номер. Но не звоню…
Закрывая глаза, я вспоминаю те моменты, когда наслаждалась близостью с ней. Духовной близостью. Даже в дождь нам было тепло с ней: мы прижимались друг к другу, прячась под единым зонтом и о чем-то говорили. Но в разгаре знойного лета стало холодно, стало по-осеннему тоскливо. Набираю воздуха в легкие и открываю глаза. Снова смотрю на циферблат… Тянусь к нему рукой и касаюсь его… Слишком огненно, ошпаривает, и я рефлекторно отдергиваю руку, а потом медленно спускаюсь по стеклянной стене, крепко держа трубку. Шнур натягивается, но я не обращаю на это внимания. Люди озираются на меня, но я и на это не обращаю внимания. Я молчу, вспоминая, когда в последний раз мы созванивались и разговаривали по душам…
По щекам льются слезы, а улыбка появляется на губах. Тонкое сочетание боли и радости всегда способно довести до безумства. Все равно что в косу вплетать красную и черные ленты. Все равно что умирать и оживать… Она была сильной, веришь? Она были сильной, искренней и невероятно отзывчивой. Но больше всего меня поражала даже нее ее искренность, которую я больше ни у кого не видела.
У нее душа была распахнута, а ее сердце было чистым и бескорыстным. Она была моим катализатором, моими мелками на сером асфальте. Она была… Она была…
И потом мы вспыхнули, как факелы, а спустя несколько минут - погасли. Резко так, сумасшедше и болезненно. Мы потухли, но по-прежнему делаем вид, что счастливы, лжем: зажигаем лампочки вместо огней.
Рука болит, а трубка вот-вот сломается под натиском мраморных, холодных как свинец, пальцев. Я слышу длинный гудок в трубке и молчу, продолжая смотреть на мимо проносящуюся мимо меня жизнь. Всю жизнь мечтала закурить, а теперь мечтаю вернуться в то время, когда сигареты были под запретом. Когда мысли о расставании были из рубрики: «Научная фантастика».
Она помогала мне выныривать, но теперь я тут, на глубине, а она на поверхности. Я утонула… Но мне сильно хочется набрать твой номер и просто услышать твой голос, хоть и его звук принесет мне невыносимую порцию боли. Пойми, что чайная ложка боли затмевает собой бесконечную Вселенную любви. Парадоксально, не правда ли? Знаю, ты не согласен со мною, но однажды и ты посетишь эту телефонную будку, однажды и ты будешь сжимать трубку и решать извечную дилемму: быть или не быть.
Холодно. Серые улицы и серые люди… Струны моей души натянуты и вот-вот порвутся… И вновь сочетается кайф и боль. Сумасшедшая комбинация.
А вдруг не будет второго шанса? Вдруг я не смогу сказать то, чего хочу? Вдруг это последний шанс? Я подскакиваю, набираю первые цифры ее номера и чувствую, как мои щеки опаляет соленая кислота… А в душе ураган, вихрь чувств, которые сносят все на своем пути. Я набираю ее номер, и слышу звук соединения… Я слышу звук соединения и думаю над тем, какие слова я ее скажу.
- Я ненавижу это ****ское чувство, понимаешь? Это иссушает меня, понимаешь? Гребанные эмоции и чувства делают меня своей собственностью, обязывают правилами, становятся требовательными. Они стирают границу между дружбой или любовью и беспривязностью, - скажу я отчаянно, громко и даже грубо. А может, следует быть холодной, выдержанной и самообладанной? Но я понимаю, что в жизни такой быть невозможно. В жизни все совсем-совсем не так.
- И ты решила стать циничной сукой? Может, дело в тебе, а не в чувствах или твоем окружении? Может, ты никогда и не любила вовсе? – спросит она после некоторой паузы. И если я не знаю будущую интонацию своего голоса, то ее тембр будет спокойным и уставшим…
А потом наступит минутное молчание. Минутное молчание, прерываемое лишь звуками внешнего мира. Я буду смотреть на пол, а она будет пялиться в стену. Наши сердца начнут отбивать бешеный ритм, и мы обе почувствуем, как кровь быстрее побежит по венам, как руки станут огненными. И на фоне повышенной температуры тел выделятся наши души: холодные и безжизненные, обезвоженные, обескровленные.
- Я любила... - отвечу я тихим и ледяным тоном, словно она провинившийся ребенок, а я строгий родитель. - И я пришла к выводу, что любить очень больно, любить очень… - вдохну, выдержу секунду молчания и на выдохе продолжу: - дорого. Любовь как пьявка: она присасывается к тебе и выкачивает из тебя всю живительную энергию. Она сводит тебя с ума, делает тебя слабым и сентиментальным, делает тебя наркоманом. Каждый раз ты сидишь на гребаной игле, чувствуя ломку и задыхаясь от бессилия. Меня изводит это чувство, ведь были моменты, когда я была права, но я звонила ей или ему, - «или тебе» хочется сказать, но я выдержу паузу, а она все поймет, - и просила вновь встретиться. Это инвалидность, это зависимость. Такого не должно быть в отношениях. Я ненавижу любовь… Причем, эта фраза встречается довольно часто, но мало кто понимает ее истинный смысл…
- И каков же он? – с усмешкой спросит она.
- На частицы уничтожаешь любого, кто хочет к тебе прикоснуться. Любого, кто пришел с добрыми намереньями. Ненависть появилась в результате страха… Страха быть снова пойманной. И если внешне ты полная сука, в глубине души ты очень сильно боишься полюбить… - Значит, ты типа ранимая?
Теперь я усмехнулась и отрицательно покачала головой.
- Нет. Я мертвая.
Гудки прервались, и я услышала «Алло?» в трубке. И вот моя уверенность куда-то испарилась. Теперь я рыба, которую выбросило на берег: хватаю ртом воздух, но задыхаюсь, не получая ценного кислорода. Медленная, мучительная и жестокая смерть. И я заслужила ее. Без вины наказания не бывает…
- Алло? – повторяет кто-то, и я кладу трубку, а потом прижимаюсь к стене будки и закрываю лицо руками. Холодно. Невыносимо холодно и больно. Тело сковывает жуткая усталость, а душу – безверие.
Всего два человека, один номер и один разговор – задача проще простого! Однако мне ее не осилить. Я провалила зачет, потеряла то, что являлось ценностью. Я потеряла себя, потеряла ее, потеряла нас… Я утонула… Снова смотрю на телефонную будку и усмехаюсь.
«Все кончено», - говорит мне внутренний голос. И я понимаю, что это правда: все однажды заканчивается. Мне нужно уйти прямо сейчас и забыть обо всем раз и навсегда…
«Она сделала тебя слабой, - говорит другой голос в моей голове, - неужели ты позволишь ей насладиться ее победой?». Я снова хватаю трубку и прислушиваюсь к длинному гудку. Теперь я начинаю замерзать, здесь слишком холодно и пусто… Здесь слишком мерзко: кажется, что кнопки покрыты какой-то слизью, но я сама все придумала, чтобы найти причину сбежать.
И что я ей скажу, когда она возьмет трубку? Или мы просто помолчим? А почему вообще надо звонить? Почему я должна звонить ей? Надоело.
Слышу какой-то пронзительный крик и оборачиваюсь. Вижу далеко неприятную картину: на сером, грязном асфальте яркие пятна алой краски, а в нескольких метрах от машины лежит человек. Люди столпились вокруг него: кто-то ахал и охал, кто-то плакал, кто-то молчал… Водитель трясущимися руками набирает номера скорой и полиции, а я не ощущаю сочувствия или сожаления.
Вновь смотрю на цифры, вновь думаю о том, что другого шанса может и не быть.
Я не могу ей позвонить! Чувствую, как слезы стекают по щекам, а крик отчаяния и злобы вырывается из горла и разрывает тишину. Не так-то просто простить кого-то: порой это бывает невозможно, порой это просто сводит с ума…
Обида – как осадок в чайнике – оседает, и ты знаешь о ее существовании, но не обращаешь на это внимания, а потом что-то встряхивает твою душу, и эти осадки мутят воды души, заставляя впадать в состояние фрустрации и сходить с ума, заставляя задыхаться…
Рыбы проплывали мимо, не обращая внимания на потонувшую душу. Они проплывали мимо, и я завидовала им, завидовала их безразличию и их апатии ко всему существующему. Я все еще люблю… Но больше не скучаю.
Вновь касаюсь циферблата. Мне нужно лишь набрать номер и… и всплыть обратно. Я знаю, что этот звонок реанимирует меня, вне зависимости от того, каким будет разговор: гневным или сухими. Примирения не будет, ведь слишком глубоко вонзили ножи друг в друга. И этот разговор убьет нас. Или оживит. Не важно. Одно я знаю точно: он нас не помирит.
А потом птица встрепенулась и полетела ввысь. Я открыла дверь телефонной будки и пространство моей маленькой камеры наполнилось свежим воздухом. Мне потребовалось много сил, чтобы вновь взглянуть на циферблат и решиться… Решиться набрать ее номер, который словно кто-то вытатуировал в моей памяти. Решиться поговорить с ней. Я точно не знаю, чем все закончится, не знаю, простим мы друг друга или нет. Но я точно уверена в одной вещи: она скажет своим усталым и тихим голосом мне:
- Алло?