Венценосный Государь Николай II. глава 49

XLIX

   Петра Аркадьевича Столыпина перенесли в одну из комнат, и уложили на диван. Раны его наспех обработали и перебинтовали. Теперь он дожидался приезда кареты «Скорой помощи».
   - Ну, как он? – спросил губернатор у тех, кто оказал раненому первую помощь, но те в ответ лишь покачали головами. Было ясно, что положение Председателя Совета Министров было тяжелым, возможно даже, что и безнадежным.
   - Как же это могло случиться? Как убийца смог проникнуть в театр?
   Эти вопросы были обращены к губернатору, но что он мог ответить на них. Сразу после ареста убийцы он заглянул в список зарезервированных мест, и увидел, что там значится следующее: «Отправлено в распоряжение генерала Курлова для чинов охраны». В этом списке как раз и значилось место в восемнадцатом ряду, которое занимал убийца.
   Вскоре прибыли врачи.
   - Где раненый? – спросили медики.
   Губернатор сам проводил их к дверям комнаты, где был помещен Столыпин. Осмотрев раны, врачи объявили, что пострадавшему необходима немедленная госпитализация. Петра Аркадьевича осторожно погрузили на носилки. Когда его выносили из комнаты, он обратился к присутствующим:
   - Передайте Государю, что я рад умереть за него и за Родину.
   Это не были просто пафосные слова, Столыпин действительно всей своей душой переживал за родину, и понимал, что служение ей неразрывно связано со службой Императору.
   Те, кто не знал, насколько опасна рана, но кто видел, что Председатель Совета Министров был в сознании, когда его выносили из театра, полагали, что ранение не настолько серьезно, и верили в то, что он выживет.
   И  за жизнь Петра Аркадьевича действительно началась долгая и упорная борьба. В течение нескольких дней врачи бились со смертью. Собравшийся консилиум пришел к выводу, что извлечь пулю, пронзившую грудь и задевшую печень, невозможно. Операция может убить Столыпина.
   На следующий день Председателя Совета Министров посетил Николай II, а после его посещения во Владимирском Соборе был отслужен молебен о его здравии.
   Однако, несмотря на все старания, 4-го сентября здоровье Петра Аркадьевича резко ухудшилось, и около 10 часов следующего вечера Столыпин скончался.
   6 сентября Государь приехал в больницу, где лежало тело бывшего министра. Накануне он уезжал в Чернигов, и не смог прибыть в день  смерти.
   Николай прошел в палату, долго смотрел на мертвое лицо того, кто был ему предан до конца, но кого он не смог оценить при жизни, затем опустился на колени перед его кроватью. Он долго молился, плечи его вздрагивали, а в его словах часто слышалось одно и то же слово: «Прости». Император винил себя в гибели Столыпина.
   В завещании Петра Аркадьевича было записано: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют». В некотором смысле этого слова его воля была выполнена, он был похоронен в Киево-Печерской Лавре.
   Убийцей Петра Аркадьевича Столыпина оказался некий Дмитрий Богров, по крайней мере, так он числился по документам. На самом же деле это был сын богатого еврейского домовладельца, и настоящее его имя было Мордко Гершович Богров. Попасть в театр для него не было проблемой, так как он еще с 1907 года состоял агентом киевского охранного отделения. Более того, Богров оказался именно тем человеком, который сообщил Кулябко о том, что в театр должна проникнуть женщина-террорист. И именно ему полковник лично доверил место в театре, чтобы он опознал возможного убийцу.
   Вот так фатально сложились обстоятельства, лишний раз свидетельствующие о том, насколько глубоко проникли во все органы масоны, в рядах которых состоял и Богров, убийца человека, целиком и полностью преданного России и Императору.

   И, тем не менее, со смертью Столыпина развитие России не остановилось. Реформы продолжали двигать экономику  страны вперед, в результате чего, к 1913 году она достигла пика своего развития. Несомненно, экономическое развитие России на этом бы не остановилось, если бы не произошла очередная трагедия.
   Началась Первая Мировая Война.
   15 июля 1914 года Австрия объявила войну Сербии. Поводом для этого послужило убийство в Сараево наследника престола Австро-Венгрии Франца Фердинанда и его супруги. Узнав, что убийцей наследника является серб по национальности, Австро-Венгрия объявила Сербию в пособничестве убийству, хотя убийца и был арестован на месте.
   В Боснии начались беспорядки. Происходили погромы сербских магазинов, и массовые аресты сербов. Австро-Венгерский союз ухватился за этот инцидент, стараясь использовать его с максимальной для себя выгодой. Он выдвинул Сербии ультиматум, в котором требовал от нее чистки госаппарата, чиновников и офицеров. Кроме того, союз настаивал на том, чтобы полиции Австро-Венгрии было позволено проводить на территории Сербии аресты всех подозреваемых в пособии терроризму.
   Правительство Сербии согласилось пойти на все уступки, поняв, что обстановка складывается для нее очень неблагоприятно. Оно сразу же запретило любые митинги, забастовки и протесты против австрийцев. Этими методами оно рассчитывало сгладить конфликт.       
   Французский посол в России Морис Палеолог предупредил Императора Николая II о том, что в Европе может в любой момент разразиться война. Однако Российский Государь отказывался верить в такой поворот событий. На все заверения французского посла он отвечал, что очень хорошо знает императора Вильгельма, и что тот не способен желать войны.
   Уверенность Николая не оправдалась. 15 июля посол Австрии передал сербскому правительству объявление о войне.
   Так началась Первая Мировая Война, унесшая жизни миллионов людей, и приведшая к гибели Российской Империи, и закончившаяся свержением самодержавия и убийством всей царской семьи.
   Николай, узнав об объявлении Сербии войны, был глубоко шокирован и потрясен. Он не допускал даже и мысли, что возможен такой поворот событий. Тем более что всего лишь несколько дней назад сербский королевич Александр взывал к российскому Императору о помощи, на что Государь ответил, что направит все усилия на то, чтобы избежать кровопролития, заверяя, что если трагедия все же случится, то Россия ни в коем случае не останется в стороне.
   И вот, то, о чем предупреждал Палеолог, и то, чего боялся королевич, свершилось.
   Русский Царь понял, что он не может остаться безучастным, не оказав помощь Сербии. Тем более что в России все были глубоко возмущены таким актом агрессии со стороны Австро-Венгрии.
   Но и вступать в начавшуюся войну Николай не хотел, и не мог. Не имел права. Обстановка в России была слишком сложна, а революционные силы слишком сильны, и они наверняка бы воспользовались любой возможностью, чтобы подорвать Россию изнутри, вступи она в эту войну. Кроме того, российская армия была просто не готова к военным действиям. Сказывались, как нехватка вооружения, так и множество других факторов.
   Государь говорил, что войны необходимо избежать или оттянуть ее минимум на четыре года.
   Но этих четырех лет не было у России. Австро-Венгрия объявила войну и, чтобы не оставлять без поддержки Сербию, Николай был вынужден объявить частичную мобилизацию российской армии.
   Тем не менее, он послал Вильгельму телеграмму, в которой просил предоставить Австро-Венгерский конфликт на рассмотрение Гаагского суда.
   Ответа на эту телеграмму Николай так и не получил. Вместо этого, несколько дней спустя, в Россию прибыл германский посол Пурталес, который требовал у России прекращения мобилизации войск. На вопрос о том, на каких условиях Россия согласится это сделать, министр иностранных дел Сазонов ответил, что это возможно только при условии, если Австрия откажется от своего ультиматума, выдвинутого против Сербии, так как он нарушает суверенитет этого государства. В свою очередь германский посол заявил, что подобное предложение Австрия принять не может.
   В тот же день Сазонов, докладывая Государю о сложившемся положении, говорил, что откладывать общую мобилизацию нельзя. Это слишком опасно, тем более что Германия уже начала всеобщую мобилизацию своих войск.
   Бледный Император, сразу вдруг осунувшийся и постаревший, отвечал на все аргументы Сазонова молчанием. Принять такое решение было крайне непросто.
   - Вам необходимо отдать приказ о всеобщей мобилизации, - твердо сказал Сазонов.
   Николай исподлобья пристально смотрел на министра иностранных дел. Понимал ли тот, что предлагает сделать Царю? Сазонов терпеливо ждал ответа от Государя. Судя по выражению его лица, он все прекрасно понимал, и предложить такое ему было очень непросто.
   - Вы понимаете, что вы мне предлагаете? – тихо, но вкрадчиво спросил Николай. – Вы предлагаете мне послать на смерть сотни тысяч русских людей. И вы ждете, что я так легко приму это решение?
   - Ваше Величество, никто и не говорит о легкости принятия решения. Что вы! Упаси Боже! Но ситуация сложилась таким образом, что у нас просто нет иного выбора. И потом, я же не говорю, что я хочу войны, или что вы ее хотите. Русское правительство вовсе не желает этой войны. Вы сделали все возможное для того, чтобы избежать ее. Но не все зависит от вашей воли, Государь. Война уже началась. Весь вопрос в том, что мы будем делать по этому поводу?
   Николай побледнел еще больше. Сазонов ставил его перед фактом, практически лишая его возможности выбора. Тем более что речь шла не о нападении России на противника, а о защите от него. Мобилизация войск означала бы не приготовление к атаке, а готовность к обороне от агрессора, которую, в данном случае, представлял собой Австро-Венгерский союз.
   Государь переживал страшную внутреннюю борьбу, и понимал, что все ожидают от него решения. Каким оно будет, правильным или ошибочным, зависит только от него. Но ответа на этот вопрос Император не знал. Война началась, и теперь уже можно было не сомневаться в том, что она затронет Россию. Это было всего лишь вопросом времени.
   С трудом произнося слова, Николай медленно заговорил:
   - Наверное, вы правы. У нас не осталось выбора, кроме как быть готовым к атаке на нас. Я принимаю решение. Передайте начальнику Генерального штаба мой приказ о мобилизации.
   В тот же день Николай отправил Вильгельму телеграмму, в которой сообщал, что вследствие мобилизации Австрии уже невозможно остановить военные приготовления в России. Государь торжественно обещал, что пока будут длиться переговоры по сербскому вопросу, русские войска не предпримут никаких военных действий.
   Когда в Россию прибыл посол германии Пурталес с ультиматумом, в котором требовалась немедленная остановка мобилизации русских войск, Император ответил на это заверением, что русские войска не перейдут границу Российской Империи.
   19 июля в семь часов вечера Пурталес вручил Сазонову объявление о войне.
   Германия объявляла войну России.
   Это настолько потрясло самого посла, что передавая объявление о войне, Пурталес разрыдался. Он признался Сазонову, что никак не ожидал такого поворота событий, и сетовал на то, что вынужден уезжать из Петербурга при таких обстоятельствах.
   Этот день стал переломным как для истории России, так и в жизни Государя. Началось разрушение Российского государства. Германия объявила войну, которая стала последней в истории самодержавной Российской Империи.
   Николай очень сильно изменился. Известие об объявлении войны тяжелым камнем легло на сердце Императора. Он постарел сразу на несколько лет.
   На следующий день Государь издал манифест, в котором обращался к народу, извещая его о начавшейся войне.
   Народ выказал поддержку своему Императору. Его солидарность оказалась настолько дружной и неожиданной, что это вызвало умиление у Николая. Эта поддержка была для него как нельзя более кстати, и явилась ему бальзамом на его раны. Повсюду, по всей России проходили митинги поддержки, и даже враждебная Царю Государственная Дума высказала одобрение принятого им решения.
   Состоялось совещание, на котором необходимо было выбрать главнокомандующего армией. Николай высказал решение самому занять эту должность. Совет Министров был единогласно против такого решения. Императору были предложены две кандидатуры; В. А. Сухомлинов, и Великий Князь Николай Николаевич. Государь сделал выбор в пользу последнего.