А может быть...

Жила-была у одной тихой пристани перламутровая раковинка, ну, не то что бы очень уж жила, - так, вообще…

А вот когда-то.., когда-то она была совсем юной и совсем-совсем доверчивой, и удивленно смотрела на белый свет широко распахнутыми створками.

Влюблялась, - как же без этого, - влюблялась во всё, что видела. В облака, в горизонт на заре, в песни волн и даже в бесконечную суету колченогих крабиков на пляже.

И очень хотела жемчужинку, так хотела, просто сил нет!

Но мир почему-то был ослепительно ярок и …  очень жесток. В доверчиво раскрытые створки швыряло песком, специально целили всяким мусором, обломками веток и даже плевали.

Со временем Ракушка научилась часто-часто хлопать створками и не давать себя в обиду - пару раз ей удалось и наказать плохо воспитанных негодяев, прищемив пребольно неосторожные конечности. А потом и вовсе по целым дням она отлеживалась, долго не открываясь, после очередной насмешки или подлого обмана.

Мир её потускнел и стал раздумчиво-серым.
 

И вот как-то раз…

Не то, чтобы совсем уж неожиданно, но не ожидаемо именно сейчас - точно, прошелестел и присел рядышком с нею вольный южный ветер. Интересно стало ему, - погода хорошая, волнение умеренное, - а оно лежит, чуть приоткрывшись, только один глазик видать и никакого больше тебе шевеления.

Наклонился к Ракушке ветер, не удержался, дунул легонько прямо в щелочку.

Створки сразу – шлёп, и наглухо закрылись.

Всё, никакого тебе разговора, - тишина и отсутствие всяческого присутствия.

Ветер не очень-то и смутился, много где бывал, много чего видал и если и смущался иногда, то точно не в этот раз.

Опять хулигански раскачивал раковину, поддувал и переворачивал. Некуда было спешить, никогда не бывал он в этих краях и все ему было в диковинку, даже такие пугливые ракушки, как эта.

А Ракушка упиралась-упиралась и, - о, чудо! Не выдержала, - потихонечку,  немножечко приоткрылась и стала бубнить что-то в своё оправдание, несмело и как-то грустно.

Ветер не унимался, рисовал ей невиданные дальние дали, розовую дымку и голубые каемочки по краям, рассказывал странные, отстраненные сказки высоких звезд, тишину ручьёв в зарослях джунглей, про дикую ярость вулканов и равнодушные песни пустынных песков …

Так началась эта странная дружба, он изо всех сил раскрашивал для неё мир, а она изо всех сил боялась в него поверить. Но они говорили, он - шумно и увлекаясь, она - осмотрительно и вздрагивая.

А когда ей казалось, что он не смотрит, она надраивала слегка потускневший перламутр, придирчиво осматривая каждую царапинку или щербинку, и складывала слова для него, зная, что скорее всего так и не произнесет их никогда. На волю выходили только какие-то вымученные оправдания, которые потом её саму огорчали своей неуклюжестью.

А Ветер звал… И так это было восхитительно заманчиво, так неукротимо смело..!

Разумный разве поверит ветру? Он слишком… громкий, слишком беспокойный, слишком свободный и шутит так… неосторожно.

Но иногда… она закрывалась поплотнее и позволяла себе помечтать.
Совсем чуть-чуть.

.