Связь, мать вашу...

     Мы обеспечивали связь... Работы хватало:
за неисправность связи взыскивалось очень
строго. В особенности было тяжело, когда
приходилось оборудовать новый узел связи.

                С.А.Сучелов, бывш. рядовой
                285-го обс 2-й ударной армии.
                "Связисты штаба армии" (В сб.
                "Долина смерти/Трагедия 2-й
             ударной армии". М., Яуза. С. 437.



     Бой шел уже вторые сутки, затихая лишь на время, когда противник прекращал обстрел, видимо, останавливаясь на краткий отдых и обед. А потом начиналось все сначала: артиллерийский и минометный обстрел, а потом атака при поддержке танков. Время от времени налетали и самолеты с крестами, поливающие наши позиции из пулеметов.
     - Твою мать, - ворчал пожилой сержант Ванюков. - Да откуда у них столько снарядов и патронов? Мы свои бережем, считаем каждый патрон, а они поливают и поливают, словно у них в окопах патронный завод работает.
     - Ты, Михалыч, не ворчи, - остановил командира отделения связистов рядовой Петрунько. - Лучше бы побеспокоил командование в отношении кабеля. Тут его без конца перебивает и впору самим здесь открыть кабельную фабрику.
     - Ту, умник, займись лучше делом - соединяй вон в целое обрывки немецких проводов, что мы насобирали, - огрызнулся сержант.
     - Зачем? - спросил Петрунько. - А если понадобится короткий конец для восстановления линии? Потом снова длинный конец делить на части?
     - Не умничай, - остановил его командир. - Посмотри лучше, все ли у тебя в подсумке на месте? Сейчас снова начнётся...
     Не успел он договорить, как со стороны противника донёсся свист первых снарядов.
     - Сволочи, - ругнулся связист Силенков. - Как по часам работают.
     - Башки спрячьте, а то отшибет, - прикрикнул Ванюков подчиненным, высунувшим было головы из окопа. - А ты, Петря, смени в командирском блиндаже телефониста - пусть отдохнет.
     - Чуть что - Петря, - проворчал Петрунько, но, согнувшись, пошел исполнять приказ.
     Командир взвода лейтенант Стриговец некоторое время наблюдал за противником наблюдал за противником в бинокль, а потом обернулся и крикнул:
     - Связь!
     Петрунько бегом выскочил из блиндажа и подал ему телефонную трубку.
     - Витя, помогай, - закричал лейтенант в трубку. - Танки справа, накрой их.
     На другом конце провода ему что-то ответили, на что командир прокричал:
     - Ну, хоть сколько можешь! Хоть пару залпов! Выручай, друг!
     А потом надрывно стал громко повторять:
     - Что? Не слышу! Что? Связисты, обеспечьте связь - обратился он к Петрунько.
     Тот немедленно кинулся к своему старшине:
     - Михалыч, порыв на линии...
     Тот немедленно распорядился:
     - Петрунько и Силенков, пошли на линию.
     А когда те уже вылезали из окопа, добавил:
     - Осторожней там, ребятушки. Вот что там творится. Вы ползком, но бегом...
     Те ничего не ответили и поползли, стелясь по земле. Один из них держал провод связи, а второй волок катушку с резервными проводами.
     Когда снаряд падал недалеко от них, они замирали и вжимались в землю, словно хотели закопаться в ней.
     Метров через пятьсот они на мгновение остановились, чтобы осмотреться. Невдалеке лежал труп немецкого солдата.
     - А этот как здесь оказался, - ошалело раскрыл глаза Яшка Силенков. - Они что, прорвались на этом фланге? Выходит, наших здесь нет?   
     - Выходит, - согласился Петруня.
     - А чего делать-то? - не отставал напарник.
     - Чего, чего, - ответил тот. - Как ни крути, а связь нужно наладить. Вперед...
     Они обогнули тело фрица и поползли уже осторожней, постоянно поглядывая по сторонам. Метров через сорок они обнаружили обрыв связи и стали ползать вокруг, отыскивая второй конец оборванного провода.
     Им пришлось сделать вставку метра в три длиной. Проверка линии показала, что связь работает, после чего повернули назад. Неожиданно Петруня сделал знак товарищу остановиться и когда тот подполз к нему, спросил:
     - Слушай, тебе не кажется странным, что перед нашей позицией боя нет, он идет где-то в стороне и позади?
     - Ты чего? - напарник сделал изумленные глаза и, приподнявшись, огляделся.
     Потом, уставившись на Петруню, растерянно спросил:
     - И правда. Чего делать-то будем?
     Ни слова не говоря, Петруня подсоединился к линии и зашептал:
     - Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!
     В трубке послышалось:
     - Кто это?
     - Это рядовой Петрунько. Мы на линии. Кажется, взвод обошли - они в тылу.
     - Знаю, - отозвался командир.
     - А нам-то что делать?   
     - Возвращайтесь, - послышалось с другого конца провода. - Только обрежьте связь и направьте провод в другую сторону - иначе по проводу они найдут нас.
     - Есть, - коротко ответил солдат и начал отсоединять провод.
     - Ты чего делаешь? - спросил его Яков.
     Петруня пересказал ему разговор с командиром а потом распорядился:
     - Тащи конец провода в сторону подальше.
     Яков, ни слова не говоря, пополз в сторону, волоча за собой уже ненужный конец провода.От отполз уже метров на сорок, когда в воронке наткнулся на еще одного убитого немца. Пошарив у него в карманах, он со словами: "Это тебе больше не нужно", забрал зажигалку и пачку сигарет и пополз к напарнику. Тот, лежа, рассматривал какую-то бумажку.
     - Чего это? - спросил Яков.
     - На, глянь, - передал тот бумагу товарищу.
     Яков повернулся на спину и стал рассматривать картинку - там было изображено, как их вождь и главнокомандующий товарищ Сталин бежит от строя вражеских солдат, у которых в руках были флаги разных стран и самый большой флаг со свастикой располагался в центре нападающих.
     - Ты на обороте посмотри, - подсказал ему Петруня.    
     На обратной стороне листка по-русски был написан длинный текст. Мельком пробежав его, Яков сказал:
     - Это пропуск в плен. Я брошу его, а то сам знаешь...
     - Да знаю, - нехотя ответил Петруня. - Хотел ее на раскурку или подтирку взять...      
     С этими словами он разорвал бумагу на мелкие части и выбросил их.
     В это время им показалось, что кто-то зовет их. Связисты посмотрели друг на друга и стали вслушиваться.
     - Братцы, не оставьте, помогите, Христа ради, - послышался тихий голос слева.          
     - По-русски кто-то помощи просит, - неуверенно проговорил Яков. - Только откуда здесь свои?

     - Может связник к нам пробирался, когда линия была оборвана? - предположил Петруня. - Давай посмотрим.
     Они поползли в сторону, откуда доносился призыв о помощи.
     - Эй, кто там живой? - негромко крикнул Яков.
     - Я здесь, - говоривший находился совсем рядом, недалеко от трупа немца с прострелянной головой, но из-за высокой травы говорившего было не видно.
     Связисты подползли и увидели человека в немецкой форме, который прохрипел:
     - Спасите, братцы, Христом богом прошу.
     - Ты кто? - удивленно спросил его Петруня.
     - Русский я, русский, - заговорил тот. - Связист...
     - А чего в этой форме-то? - недоуменно спросил Яков.
     - У немцев я связист, - нехотя пробормотал раненый.
     - Как у немцев? - удивился Петруня. - Как ты к ним попал? Пленный, что ли?
     - Нет, казаки мы кубанские. Нас тут целое отделение...
     - Казаки у немцев? - не понял Яков.    
     - Да, - опустил тот голову. - Перетяните мне ногу, а то кровью истеку. Богом прошу...
     - Давай бросим его, - предложил Яков. - Или прикончим. На хрен он нам сдался? Тащить еще этого бугая - вон какую ряху наел у немцев.
     - О боге вспомнил, - проворчал Петруня. - А когда против своих пошел, тоже с именем бога?
     Однако он отрезал кусок провода и стал перетягивать ему ногу выше колена.
     - Ничего, к своим притащим - скажем: пленного по ходу дела взяли, - усмехнулся Петруня. - Медальку тебе за него навесят.
     - Ага, еще и тащить его! - возмутился Яков.
     Не слушая напарника, Петруня спросил казака:
     - А этого ты угомонил? - он кивнул в сторону трупа немца с пулевым отверстием в голове, явно полученным от выстрела сзади.
     - Я, - прохрипел раненый. - Ефрейтор Клямке, такая сволочь. Мы его давно приговорили, да все случая подходящего не было.
     - И много вас таких "отпетых"? - спросил Петруня, затягивая провод на его ноге.
     Тот молча полез в нагрудный карман, достал фотографию и передал ее спасителю. На ней виднелась группа здоровых мужиков, одетых в немецкую полевую форму, но в разных головных уборах, в том числе и в кубанках.
     - Целое отделение, - проворчал Яков. - Здоровенные мужики, им бы только пахать, а они... Ты сам-то откуда будешь?
     - С хутора Р-ва на Кубани, - нехотя ответил тот.    
     - Дома-то остался кто? - поинтересовался Петруня.
     - Батя с мамкой да сестренка маленькая.
     - Приятно им будет узнать, что ты вместе с немцами против нас воюешь, - покачал головой Яков.
     - Там, в хуторе, сейчас немцы, - ответил раненый.
     - Тебя как зовут-то? - спросил Петруня.
     - Федор... Ничипоренко...
     - Ну, что с тобой делать, Федор Ничипоренко? Может шлепнуть, чтобы ты не мучился? - спросил Петруня. - Как сам-то думаешь? Оставлять тебя никак нельзя: подберут немцы, подлечат и ты заново против нас попрешь. А тащить тебя к своим...
     - Не убивайте, - взмолился Федор. - Христом богом прошу, ради моих стариков.
     - То-то им приятно будет узнать, что ты против своих воевал, - пробурчал Яков. - Вот радость-то им...
     - Я поползу, у меня руки и одна нога целы, - умоляющим голосом прочти простонал раненый.
     - Ладно, ползи, а мы поможем, - на правах старшего разрешил Петруня. - Будешь кочевряжиться - пристрелим.
     Потом он приказал Якову:
     - Катушку с проводом забери у них. Ихний провод не чета нашему...
     До своих они добрались без особых приключений.
     - Кого это вы приволокли? - сердито спросил сержант. - Кто таков?
     - Ты не поверишь, Михалыч. Русский, но немец, - засмеялся Петруня.
     - Толком говори, не зубоскаль, - осердился тот.
     Петруня и Яков, перебивая друг друга, рассказали, как они нашли этого казака-предателя, который застрелил своего же ефрейтора, но был ранен осколком.
     - Ну и чего с ним делать? - сказал сержант. - Не хватало нам еще и этого геморроя.
     - Так пленный же, - опять начал дурачиться Петруня. - Ты, Михалыч, похлопочи перед лейтенантом, чтобы нам по медальке выписали.
     - Разбежались, = хмыкнул сержант. - Носы не расшибите... Конец-то провода отбросили?
     - Ну, как было сказано, - ответил Яков.
     - Ладно, пойду доложу лейтенанту, - завершил разговор Ванюков. - Пусть он сам решает, что с этим немецким казаком делать.
     Но лейтенант уже пробирался по окопу в их сторону. Следом за ним шли и остальные бойцы.
     - Кто таков? - кивнул он на пленного.    
     - Наш, русский, но только фашист, - пояснил сержант. - Приволокли вот...
     - Говорите точнее, Петрухин, - приказал командир.
     Петруня еще раз повторил рассказ, как они натолкнулись на раненого, как хотели его пристрелить на месте, но подумали, что он может пригодиться.
     - На кой черт он нам нужен? - недовольным голосом произнес лейтенант. - Тут самим бы выкрутиться. В окружении оказались...
     - Не убивайте меня, - заныл пленный, но командир глянул на него уничтожающим взглядом, и тот замолчал.
     Потом негромко сказал:
     - Старшину ко мне!
     От сгрудившихся солдат отделился пожилой старшина, которого подчиненные уважительно называли Лукич, и по-простецки объявился:
     - Здесь я.
     - Сколько у нас раненых и в строю? - спросил у него командир.
     - Двенадцать раненых, трое тяжело. Цельных семнадцать человек, - не доложил, а по-хозяйски ответил Лукич.
     - Раненых - в блиндаж. Санитар жив? - продолжил распоряжаться командир.
     - Нема боле санитара, - грустно покачал головой старшина. - Во время боя перевязывал Фуркова, их обоих и накрыло. Даже санитарной сумки не осталось - всё разметало...
     Лейтенант помолчал, а потом приказал:
     - Всем - собирать оружие и боеприпасы и занять позиции. Смотреть во всех направлениях - мы, судя по всему, окружены, так что немцем можно ждать отовсюду.
     Лукич вздохнул и обратился к командиру:
     - Убитых надо бы похоронить, пока тихо...
     - Давай Лукич, распорядись, а потом подходи ко мне, подумать надо, - уже попросту ответил лейтенант.
     Выделенные старшиной солдаты собрали убитых товарищей в штабель в дальнем конце окопа и присыпали землей с бруствера. Остальные стаскивали неходячих раненых в блиндаж, едва уместив их вплотную друг к другу.    
     После недолгих переговоров лейтенанта и старшины, было решено уходить к своим, оставив неходячих раненых и несколько человек для их прикрытия в надежде, что они, выйдя к своим, смогут прислать фельдшера и вынести раненых в тыл -  прорываться вместе с ними - значит, обречь весь отряд на гибель.
     Лейтенант, проходя по окопу и объясняя обстановку, наставлял бойцов:
     - Ребята, дорожите патронами, они у нас на счету. Придется прорываться. Во время прорыва экономьте патроны, стреляйте прицельно...
     Те согласно кивали головами, о чем, мол, говорить? Дело совсем хреновое...
     Подошедшего Лукина лейтенант спросил:
     - Как там раненые?
     - Плохо дело, командир. Перевязать-то их перевязали - порвали нательные рубахи на бинты, а вот без фельдшера долго они не протянут.
     - Совесть меня мучает, Лукич. Бросать раненых, чтобы попытаться спасти оставшихся бойцов? Отсиживаться здесь смысла нет, да и не поможем мы им ничем. Нести на себе тяжело раненых - тоже не выход, они не дадут нам возможности маневрирования. Что посоветуешь?
     - Да, дела! - только и вздохнул старшина. - И бросать товарищей - грех великий, и не бросать - остальных погубить. А ведь у каждого из нас дома родители, жены, у некоторых дети... Ждут, небойсь...
     Они помолчали. Потом лейтенант принял решение:    
     - Оставим тяжелораненых здесь - не сидеть же нам в тылу у немцев до скончания века. Оставим им охранять пару бойцов. А сами будем выходить к своим. При первой же возможности попытаемся вытащить их. Здесь без помощи мы ничего сделать не сможем.
     - Это так, - согласился Лукич. - А все-таки на душе как-то погано.
     - Нет у нас другого выхода, - словно извиняясь, сказал командир.
     - Да я понимаю, и все-таки... Я думаю, им надо оставить одного связиста - дать им надежду, что не бросаем, связь будем держать...
     - Ладно, пойдем к бойцам.
     Собрав всех вместе, включая легкораненых, командир обрисовал обстановку, а потом спросил:
     - Есть добровольцы остаться с ранеными?
     После некоторой паузы вперед выступил Михалыч:
     - Я останусь на связи, только оружие дайте.
     Больше никто не пожелал отделяться от основной группы. Тогда лейтенант воспользовался своей властью:
     - С Михалычем останутся Фирсов и Крынников.
     Это были самые пожилые солдаты, обладающие не только боевым опытом, но и житейской мудростью.
     - Каждому из них передать по автомату с полным диском. Фляжки с водой - им же, - продолжал распоряжаться лейтенант, а сам направился в блиндаж к раненым.
     - Михалыч, на вот возьми, - Яков протянул ему сигареты и зажигалку, взятые у убитого немца. - Вдруг кто из раненых захочет покурить...
     Кто-то из солдат молча протянул остающимся гранату. Тем временем бойцы сливали воду из своих фляжек в бидон, стоящий возле блиндажа.
     Из блиндажа вылез Стриговец и, отстегнув с пояса фляжку, передал ее сержанту:
     - Водка, - коротко сказал он. - Держитесь, мужики. А мы постараемся вернуться с фельдшером за вами и за ранеными.
     Помолчав немного, он глухим голосом объявил солдатам:
     - У кого есть какие продукты, оставить раненым. Всё, до последней крошки. Голодным легче бежать. А там свои накормят... если прорвемся.
     На расстеленную тут же плащ-палатку бойцы начали складывать немногие банки с тушенкой, высыпать сухари, отложенные на черный день куски хлеба, сахара...
     Командир обнял остающихся бойцов, а потом скомандовал:
     - Ну, бойцы, вперед. Движение - в сторону леса. Бегом марш!
     - Катушку и аппарат береги, - напутствовал Михалыч Петруню, когда тот подошел к нему прощаться.
     А Якову строго наказал:
     - На рожон не лезь, горячий больно. А тебе еще жить да жить.
     - Спасибо тебе за все, батя, - ответил тот. - Постарайся выжить...
     - Ладно, беги, а то вон уже где все, - пробормотал растроганный Михалыч.
     Опершись на бруствер, сержант смотрел, как бойцы забегали в редколесье и пересекли небольшое озерцо, больше похожее на лужу. Сзади всех Петруня и Яков тянули катушку с проводом, конец которого был в руках у Михалыча.
     Неожиданно его связисты остановились, а потом один из них стремительно побежал назад.
     - Забыли, что ли, чего? - пробормотал про себя Михалыч и когда бегущий стал приближаться, разглядел в нем Якова.
     Когда же тот спрыгнул в окоп, ворчливо спросил:
     - Забыл чего, всполошный?
     - Забыл, отец. Нельзя тебя оставлять одного - ты же неважно видишь, а с темнотой уж совсем...
     - Да я не один, - Михалыч ткнул рукой в сторону сидящих на дне окопа Фирсова и Крынникова.
     - Такие же старики, как и ты. Толку-то от вас...
     - А ты молодой, резвый? А ну, чеши отсюдова, спаситель! Догоняй, пока наши далеко не ушли.
     Но Яков приставил винтовку к стенке окопа и присел на корточки.
     - Хватит, набегался, тут побуду.
     - Ты чего творишь, пацан? Ослушался командира?
     - Где он, командир-то? Один только ты и остался.
     - Тогда приказываю: марш отсюда!
     - Ты чего разошелся, батя? - Яков спокойно посмотрел на сержанта. - В бою будешь командовать. А сейчас дай передохнуть.
     - Да как ты смеешь, неслух?
     Но Яков прикрыл глаза, делая вид, что засыпает.
     Михалыч некоторое время стоял, не зная, что предпринять, а потом подсел к двум оставленным с ним солдатам.
     - Чего это он? - нехотя спросил его Фирсов.
     - Говорит, пополнение к нам прибыло, - также нехотя ответил сержант.
     - Он что, чокнутый? - спросил второй боец.
     - Меня, вишь, прибежал защищать, - безнадежно махнул рукой Михалыч.
     - Молодой ишшо, - заметил Крынников. - Дома, небойсь, мамка с батей ждут.
     - Сирота он, - тихо ответил сержант. - Меня вон батей величает...
     - Вон оно как! - выдохнул Фирсов. - Хороший бы сын из него вышел...
     - Да и я его почти за своего мальчонку почитаю. Мой-то помер от чахотки еще во младенчестве.
     Пожилые бойцы помолчали, а потом Михалыч на правах командира распорядился, обращаясь к Фирсову:
     - Ты, Иван, поглядывай там, что да как. А то немцы пойдут искать своих пропавших связистов и, не приведи господи, нас обнаружат.
     Оставшийся сидеть рядом с ним Крынников спросил:
     - А чего с казаком-то делать?
     - Да пёс с ним, пусть лежит себе.
     - Кабы он не натворил чего.
     - А ты поди да глянь.
     Кряхтя боец поднялся и нырнул в блиндаж. Вернулся он довольно скоро.
     - Как там? - спросил его Михалыч.
     - Двое померли.
     - Ох, Господи! Был человек и нет человека, - проговорил сержант, поднимаясь. - Пойдем, вытащим их - негоже живым лежать рядом с мертвяками...
     Едва вынесли мертвых и прикопали их землицей, как Иван обратил внимание командира, указывая в сторону, куда ушли их товарищи:
     - Глянь, Михалыч, не наши ли возвращаются?
     - Яков, - Михалыч обратился к молодому бойцу. - Посмотри, у тебя глаза молодые.
     Тот некоторое время всматривался вдаль, а потом пожал плечами и пробормотал:
     - Это ж наши, и лейтенант среди них. Отходят и отстреливаются...
     - Нарвались, стало быть, на немцев, - глухо проговорил сержант.
     Теперь они уже все четверо смотрели в сторону боя. Отступавшие не пошли в сторону оставленной позиции, а стали уходить правее, в редколесье.
     - Куда это они? - удивился Яков.
     - От нас отводят, в лес заманивают - там легче оторваться, - пояснил Михалыч.
     И действительно, стрельба становилась все глуше, поглощаемая лесом.
     Михалыч, словно вспомнив о чем-то, начал тянуть к себе провод связи. На удивление, он легко поддался. Наматывая его на катушку, он пробормотал:
     - Обрезали, значит, провод, чтобы нас не выдать.
     - Чего делать-то будем? - спросил Крынников.
     - Не высовываться, - резко ответил сержант. - Нельзя нам обнаруживать себя - раненые у нас.
     - А чего здесь-то отираться, все равно найдут, - продолжал ворчать Крынников. - Вон в лес нырнули бы и вся недолга... Ищи нас, свищи...
     - А раненых товарищей бросить? - зло ощерился на него Яков.
     - Да им все равно не помочь, - начал горячиться солдат. - А так...
     - Свои задницы спасем? - продолжил за него Иван. - Так что ли?
     Крынников, видя, что его не поддерживают, насупился и замолчал.
     Слегка высунувшись из окопа, Михалыч присел и тихо прошептал:
     - Давайте все на дно окопа. Похоронная команда немцев бродит. Может, и пройдет мимо - возле нас трупов-то ихних не видно.
     - А ты, батя? - спросил его Яков.
     - Я погляжу, что и как.
     Им повезло: немцы прошли мимо, не заглянув в раздолбанные снарядами и минами окопы.
     Неожиданно Яков прислушался, подняв палец вверх.
     - Что такое? - спросил его Михалыч.
     - Кажется, в лесу идет бой, - ответил тот.    
     Все замолчали, обратившись в слух. Действительно, в лесу, где-то в отдалении слышались автоматные и ружейные выстрелы. Минут через двадцать все стихло.
     - Оторвались или..., - проговорил Иван, поглядывая на товарищей.
     - Да кто же его знает? - вздохнул сержант. - Ладно, уже смеркается, давайте установим очередность дежурства, чтобы нас, как слепых кутят, не накрыли. А пока разведем костерок из сухих веток и вскипятим воду - надо покормить раненых.
     От сухих веток, найденных поблизости, дыма почти не было видно. Когда вода в двух котелках закипела, в каждый из них бросили по полбанки тушенки. Образовавшимся бульоном накормили раненых.
     - Ничего, ребятушки, выкарабкаемся, - успокаивал их старшой. - Мы - солдаты и не в такие передряги попадали. Главное - вы не одни...
     На ночь первым довелось дежурить Крынникову. Михалыч, Иван и Яков улеглись на дно окопа, укрывшись шинелями, и, уставшие от дневных перипетий, довольно быстро уснули.
     Примерно через пару часов, когда уже было темно, Ивана словно что-то толкнуло в бок. Он открыл глаза и не увидел часового. "Может быть, к раненым зашел?" - подумал он. Но и в блиндаже того не было. Раненые сказали, что он не заглядывал.
     - Сбежал, сволочь, - прошипел Иван и стал будить Михалыча.
     Выслушав солдата, сержант немного подумал и произнес:
     - Ну, и черт с ним! Лишь бы нас немцам не выдал. Давай, Иван, отдохни, а я покараулю.
     Иван пристроился рядом с Яковом и снова уснул. А когда стало светать, Михалыча сменил на посту Яков.
     Михалычу показалось, что он только что уснул, как его разбудил молодой солдат.
     - Чего ты? - пробурчал было тот, но Яков приложил палец к губам и прошептал:
     - Казаки облавой идут. Наверное, своего раненого ищут...
     Сон как рукой сняло. Проснулся и Иван. Слегка высунувшись из-за бруствера, они увидели человек шесть вооруженных казаков, идущих в их сторону. Впереди они подталкивали... Крынникова.
     - Вот гад, прямо на нас ведет, - сплюнул Яков. - Что делать будем?
     - Не знаю, - отозвался сержант. - Боюсь, хана нам... Уходить нельзя - мы будем, как на ладони, да и раненых не оставишь...
     - Придется отбиваться, - поддержал его Иван. - А что еще делать-то?
     - Никуда не денешься, видно придется, - согласился Михалыч. - Только вы патроны зря не жгите - этих на испуг не возьмешь.
     - Понятное дело, - отозвался Иван.
     - Занимайте круговую оборону, - скомандовал Михалыч. - И раньше времени себя не обнаруживайте, пока они нас сами не заметят.
     Крайний из казаков, находящийся к окопу ближе всех, ни слова не говоря, полоснул в их сторону из шмайссера. К счастью, стрелял он неприцельно.
     Трое бойцов из своего укрытия открыли ответный огонь. Бой был скоротечным - один из казаков, укрываясь за бугорками, подполз ближе и метнул гранату точно в окоп.
     Михадыч очнулся и увидел Якова и Ивана, лежащих рядом с ним. Якову осколок гранаты попал в голову, из которой вытекала темно-красная струйка. У Ивана был распорот живот, а на груди расплывалось огромное красное пятно. Самому Михалычу осколки попали в бедро, правую руку и плечо.
     Приподняв века, он увидел стоящих на бруствере и хохочущих казаков.
     - Что, краснопузый, отвоевался? - презрительно плюнул в его сторону казак в папахе.
     - Раненых не троньте, - едва прохрипел Михалыч.
     - Не тронем, - усмехнулся все тот же казак и спустившись в окоп и откинув плащ-палатку, закрывающую вход в блиндаж, бросил внутрь гранату.
     Когда дым рассеялся, он заглянув внутрь, посветив себе спичкой. Но вскоре выскочил наружу и заорал:
     - Федора они схватили - он там раненый лежал.
     А потом подскочил к Михалычу и заорал:
     - Сволочи, какого казака угробили, - и разрядил весь рожок автомата в грудь пожилому солдату...