Женское танго

Трое друзей находились на рыбалке. На Копанском озере, расположенном в живописном месте Ленинградской области, недалеко от г. Сосновый Бор. Дело шло к обеду.

На костре варилась уха из утреннего улова, у берега, в воде, остывала водка. Костёр догорал, открытого огня уже не было, только тлевшие угли чуть дымили... Дров больше не требовалось т.к. уха была готова, по заверению Василия Викторовича, организатора рыбалки и любителя этой страсти .

Не снимая кастрюли с перекладины, на которой она была подвешена над костром, Василий наполнив каждому по полной металлической тарелке ухи и разлив Водку по предложил тост: - За встречу!

Остальные поддержали, закусывая ароматной от специй и свежайшей рыбы ухой.

Когда употребили еще по пару стопок, Василий Викторович вдруг сказал: - Мужики, давайте поделимся своими тайнами... интимного свойства. Например, когда у нас, у всех, было первый раз с женщинами... Вот -ты, Александр Владимирович , ты у нас - «Бывалый», поделись своими воспоминаниями по этому вопросу первым... А?

Александр Владимирович с Василием Викторовичем проживали в городе Сосновый Бор, а третий, Иван Альбертович, - во Владимире, где трудился профессиональным писателем, изменив по его словам «железу». Все трое по профессии были инженер - механиками, окончив знамени¬тую питерскую Корабелку. Все трое начали трудовую деятельность в Приморском Крае после окончания ВУЗа. Там подружились и дружбу сохранили до настоящего времени, до седин... Там же еще молодыми, в шутку нарекли Александр Владимировича - «Бывалым», отдав дань нашумевшему в то время фильму Л. Гайдая...

- А что, «Васька - Подстрекатель», пожалуй и «поделюсь», как ты выразился, - почти не задумываясь отозвался тот. Случай был довольно - таки банальный..!
-
Мне урок преподнесла в этом вопросе женщина.., уже познавшая жизнь. Мне тогда было четырнадцать, а ей - двадцать пять.

Летом, в июле 1946 года, и случилось то, что ты, Вася, называешь «первый раз», что мне и на дух тогда не надо было...

Жил я тогда на юге, в г. Ставрополе. Мы познакомились в центре города. Точнее она со мной познакомилась, налетев, словно вихрь, чуть не сбив с ног. Вроде, как оказалась, что я по ее заверению похожим на её покойного брата, а у него сегодня день рождения...

Так я попал к ней на квартиру.

Женщина была ладная. Вьющиеся волосы, ниспадающие блестящими волнами - цвета темной соломы, а у висков - более светлые завивались прелестными мелкими колечками. Лицо свежее приятное, чистое, глаза светло-голубые - огромны. Вся она была какая-та искрящаяся, подвижная, как резвый ребенок, и приятного матового загара. А белая шелковая кофточка с короткими рукавами резко подчеркивала загар здорового человека. Изящная юбочка светло-голубого цвета до колен, из под которой продолжались стройные ноги, равномерно загорелые и обутые в белые босоножки. Вот так, примерно, она выглядела при встрече.

... Она подвела меня к столу.

На нём находилось всё, что надо для празднования дня рождения. Многое я раньше и не видел, не то чтобы пробовать... На столе так же красовались две бутылки вина, поллитровка  водки и несколько бутылок лимонада.

-Угощайтесь, Саша. Не стесняйтесь. Больше никого не будет... Мы с братом да еще мама всегда справляли днигрождения без гостей. А папа мой - военный. Его никогда, сколько помню, не бывало дома, да и сейчас он еще в Германии по делам службы. Он у меня в звании полковника, а мама умерла два года назад ... Не смогла пережить смерть Бориса, моего брата. Так что я -сирота... и проживаю пока одна в этой квартире. Работаю ревизором в тресте столовых и ресторанов города. Заочно учусь на последнем курсе института пищевой промышленности в Краснодаре-ввела меня в курс своих дел Валентина (так её звали).

-   Вы все обо мне и узнали... Садитесь напротив меня и будем отмечать день рождения Бориса, - сказала она,-он был весёлым человеком... Очень. Мы уселись за столом.

Она налила себе в бокал золотистого вина, а мне так как я отказался от вина — лимонада «Крем -Сода».

Василий расхохотался, в этом месте рассказа и налил Александру не в стопку, как прежде а в стакан на треть водки...

Пей, «скромняга», горькую раз от «золотистого» отказался, - резюмировал он. Иван улыбнулся и поддержал друзей.

Приглашаю Вас танцевать, Саша,- обратилась она ко мне.

- Я не умею.., покраснев, пролепетал я.

- Я научу...

Она встала из - за стола, подошла к патефону, поставила пластинку, завела его и, щелкнув пускатель, опустила головку звукоснимателя со стальной иглой на вращающуюся пластинку. Зазвучала мелодия танго: «Черные глаза»... мелодия изумительного романса в исполнении Петра Лещенко (спустя годы я узнал, что это было его исполнение) обворожительно чарующе заполнила комнату...

- Папа еще год назад, сразу после окончания войны, прислал из Румынии... Нравится? Очень!
А в это время она пыталась научить меня двигаться в такт музыке. Дело шло плохо...

Надо было «залудить» стакан водки и дело бы пошло, а еще - Бывалый, - вновь вклинился Василий.

Вот, вот, видимо, она и плеснула водки в мой стакан с лимонадом, когда мы в очередной раз подошли к столу, - продолжал Александр Владимирович, так как я почувствовал краткое жжение внутри, а затем теплота разлилась по всему телу, движения мои стали расслабленными, более раскованными, свободными. Да и жар от молодой женщины - ой - ей - ей !- какой был. От меня тоже -не меньше. Затем я, похоже, перепутал бутылки и налил себе водки вместо лимонада, - аж дух захватило... Меня чуть не стошнило с печальным исходом, но обошлось... А потом уже стало всё равно.....

А пластинка пела: «Ах! Эти чёрные глаза меня пленили...»

Валентина целовала меня, слегка касаясь нежными губами, в шею, в щеки... Мы с ней то пры¬гали, как дети, то вновь перемещались плавно, пытаясь соблюдать ритм музыки, - оригинальное исполнение танго! Я хватал и мацал её во все места, уже не стесняясь и не соображая...

Вдруг музыка как-то враз смолкла.

Кончился завод пружины. Валя крепко прижала меня к себе. Почувствовав запах её шикарных духов и свежесть тела, я ответил тем же, и она взасос поцеловала меняв губы. Жар кинулся в лицо. Оно покрылось густым румянцем, который выдал царившую внутри бурю чувств... Мне было в начале стыдно и неловко, затем - ничего ... Даже приятно как - то стало. Она громко рассмеялась народе бы шутя, толкнула меня на диван. Мы стояли рядом с ним. Я повалился на него, а она исчезла...

Александр Владимирович не знал, что ее обуревали сомнения своего поведения, когда она вошла в спальню. Нет, этого он не знал.. Лицо ее раскраснелось от вина и присутствия юноши… «Ой! Что я делаю? Он же совсем еще мальчик,»- как бы извиняясь, она задала себе вопрос, глядя в зеркало… Но желание необузданное, ослепляющее, захватившее всю ее плоть, было всепобеждающим и требовало продолжения… И она не могла с ним ничего поделать.

Желание только кажется благом, но оно опаляющее душу пламя. Это пожар – слепой и жестокий, так как требует только плоть. Она почувствовала огонь в нижней части живота и, только взглянув в зеркало, увидела свое пышущее жаром лицо, криво улыбнулась, словно оскал зверя (ей так показалось..), вся в противоречивых сомнениях безвольно, махнув рукой, быстро переоделась и вернулась к Александру.

Пока я поднимался, она появилась в лёгком халатике из шелка аккуратно на ней сидящем...  Бледно-розового цвета, он приятно гармонировал с её загаром, её цветом волос, глаз, а воротничок и манжеты на рукавах - белые, что тоже было в «цвет». Она вся светилась, белозубой улыбкой подлетела ко мне и повела к столу... Но в выпивке она меня уже не ограничивала.

Ой! Саша! Как мне хорошо с Вами... Спасибо Вам! - она улыбнулась светлой, детской улыбкой, вновь и вновь слегка дотрагиваясь моей шеи, щек, носа своими сочными губами, порой дурашливо тормошила на голове мои волосы. Не скрою мне было очень приятно.

Мы продолжали танцевать. Я с глупой блаженной улыбкой на лице и, плохо соображая , что делаю, медленно передвигался за ней и молчал... Поэтому не заметил, как оказался без рубашки, по пояс голый. А распахнув халатик при следующей остановке, в танце, Валентина предстала предо мною женщиной, молодой и крепко сбитой, с грудями загорелыми и упругими с торчащими тёмными сосками, которые слегка касались моей груди. Женщиной истомлённой, очевидно, ощущением опустошенности, женщиной вообразившей меня, наверное ,мужчиной, который способен заполнить её пустоту... Хоть на миг.

Она тотчас же прильнула ко мне пылающим жаром телом, что сию же минуту передалось и мне, и жадно впилась в мои губы своим чувствительным ртом, посылая языком сигнал страсти... (чего я тогда не понимал). Меня охватили необычные, острые новые ощущения неизвестной мне природы от которых моя кровь по-новому заструилась в жилах...  А её правая рука, плавно ощупывая меня, скользнула вдоль тела вниз, где задержалась... То место запылало, словно раскалённое неизвестной энергией.

Она смеясь и ласкаясь, подвела меня опять к дивану... и повторила тот же приём, что и прежде. Я, от неожиданности, оказался на нём и мои сатиновые шаровары черного цвета, в прямом смысле слова, слетели с меня и трусы - тоже... Халатик с неё упал, она его переступила, шагнув ко мне...

Спасительное благоразумие и в этот момент не посетило меня.

Патефон крутил всё ту же пластинку: «Ах! Эти чёрные глаза меня погубят...»

Валентина испытала оргазм (я тогда этого состояния и такого слова не знал...) совершенно внезапно и быстро, но не отпускала меня.

- Еще! - прошептала хрипло она. - Еще, сейчас же! Умоляю! Ой! Сашенька..!

И я не обманул её надежд, совершенно не сознавая происходящего, продолжая с удвоенной энергией швырять всё новые и новые порции топлива в пылающий очаг невиданного сладострастия. Её широко раскрытые глаза поддёрнулись поволкой и лишь когда я ослабил свои объятия, перекатившись на бок, они вновь обрели ясность, и посмотрели на меня с удивлением и с нескрываемым восхищением... Видимо поощряя меня к новому нашему обоюдному безумству.

А пылающий огонь не угасал.

Я ощущал адский жар в районе паха, где изредка проявлялась боль...

Мы кое - как добрели до стола. Она меня поддерживала сбоку, иногда целуя в плечо, в шею. лицо её пылало, блестя испариной, глаза светились, она явно была довольна. Валентина протянула руку к бутылке с водкой и вылила остатки нам обоим... Я выпил и...отключился. Очнулся рано утром.

Голова «гудела», «раскалываясь», когда я оторвал лицо от живота Валентины в районе пупка... Я осторожно, чтоб не разбудить её, поднялся, слегка вздрагивая... Я был наг. Ощущалась боль ниже живота, мешая подняться и передвигаться. Видно, она меня еще как - то использовала...

А она спала на спине и во сне улыбалась доброй улыбкой ребёнка, разбросав в разные стороны ноги и руки, распустив свои богатые волосы... Её лицо излучало живую красоту, похожую на свежий свет зари. Я ещё раз взглянул на нее с неизвестным мне ранее удовольствием, чувствуя в сердце тревожную неопределенность и непонятную легкомысленность. Но всё же она была прекрасна даже в этой непотребной позе.

На душе была скверно, весь в лиловых засосах, с распухшими губами... Изнасилованный мальчик, потерявший невинность - продукт неосознанного поступка, что ещё может быть гаже?

Утреннее солнце вставало огненное и огромное. День обещал быть прекрасным и я медленно побрел походкой, напоминающую кавалериста, когда он после продолжительной скачки ставит на землю затёкшие ноги и начинает перемещаться.., сторонясь редких прохожих, к городскому озеру...

А в ушах продолжало звучать :«Ах! Эти чёрные глаза! Кто вас полюбит, тот потеряет навсегда и сердце и покой...»

Только слова перескакивали с конца романса в начало, а потом на оборот...: «Их позабыть нигде нельзя - они горят передо мной...»

Хаос и мешанина какая - то из слов, событий, поведения, мерзости состояния, сдобренные прекрасными словами и музыкой... в ритме танго.

Какая -то какофония жизни.

Александр Владимирович окончив повествование, налил водки в стакан и молча выпил, сжав челюсти, явив желваки, и уставился в погасший костёр...