Глубоководные твари

От их корпуса к дальнему углу территории, на хоздвор - можно было пройти и тылами, за алым корпусом, и – через парк, по неведанным дорожкам.
А можно было - вдоль бассейна.
Уложив Борю спать, и взяв перед этим с него честное холостяцкое, что он отдохнет до шести, пока Сан Саныч додопрашивает дворника – Городецкий быстрым шагом проследовал вдоль водного препятствия к своей цели.
Бассейн был такой же хитровыгнутый, как и его начальник: вытянутый с одной стороны, и загнутый восьмеркой с другой, с вышкой в глубоком конце и фонтанными развлечениями в противоположном, мелком; и еще чуть сбоку имел джакузное озерцо для совсем законченных сибаритов.
Хозяйством этим заведовал Замесин, Петр Тимофевич, он же Боцман, он же сундук, он же спаситель, он же спасатель, он же – протяжно, по-прибалтийски: «Пьотр» - отставной старший мичман многоцелевой подводной лодки. Старшина команды торпедистов, БЧ-3, четырнадцать  автономок, включая три дальних и почетное увечье на боевом посту – почему-то про его прошлое было известно больше, чем про последние пенсионерские годы.
Женька рассказала ему, что Замесин – это их парусовская фишка, местная достопримечательность. По типовому штатному нужен был спасатель, и взяли не пацана, а отставника опытного. Петр Тимофеевич, рекомендованный начальником охраны, человеком оказался непьющим, и вообще - сугубо положительным. Был, правда, у него один недостаток – он ругался матом, не без этого. Но сия пустяковина оказалось даже очень кстати: это и стало гвоздем программы пребывания гостей отеля на соленых светловских водах.
Ты бы слышал, тараторила Женька, по телевизорному пикая на матерных выражениях, как он читает инструкцию по технике безопасности на пляже (оказалось, что данное сочинение воспаленного чиновничьего мозга положено зачитывать отдыхающим вслух – во избежании и дабы неповадно впредь): «Каждые десять пи-пи минут, каждый пи принимающий пи солнечную ванну обязан пи, а не пи-пи - принять пи-пи-пи позу, противоположную предыдущей вашу пи, во избежание чрезмерного пи нагрева пи открытых пи участков вашей пи кожи пи солнечными пи-пи-пи лучами…». Представляешь? Важно так ногу выставит, скопировала она его, и в матюгальник этот, ну в граммофон свой: «Граждане загорающие! На счет «три» меняем положение ваши пи-пи задниц! Внимание, пи, по команде: пи!» А они тащатся, типа – элемент бомж-тура такой.
- Да, - подтвердил поступавший когда-то в мореходку Сан Саныч. - Без мата жизнь на флоте небогата.
- Ой, Саня, а без мата как он говорит, - заливалась Женька, - «Любовь к морю воспитывается невыносимыми условиями на берегу» - прикинь! или такое его: «Кто сказал, что в бассейне вода холодная? Да у вас сопли до губы - как у замерзших мадагаскарских черепах» - представляешь? У нас Ильзик за ним даже записывала, разговорному языку училась.

Сан Саныч обошел вышку и спустился за джакузной ванночкой по ступенькам. Там, перед открытой дверью насосной, на корточках зависли полдюжины типчиков в спортивках с двумя почетными полосками. В вытянутых вперед руках, свисающих  практически до земли, дети насосного подземелья держали кулечки с семками, и только один из них, единственный обладатель грязной майки – крутил на цепочке какие-то ключики.
«Как папуасы, которых еще не открыл Миклухо-Маклай» - подумал Городецкий и, нагнувшись, шагнул в Боцманскую пещеру.
В подземелье оказалось на удивление сухо и чисто, но очень тесно: коричневые и синие трубы перечеркивали подвал по всем направлениям и занимали практически все пространство. В единственном свободном углу стоял стол, засланный куском ватмана с какими-то бесконечными подсчетами на пол-листа; над ним в рамке висели «Правила охраны жизни людей на водных объектах Светловского горисполкома» и вымпел «За безаварийное торпедирование».
Сан Саныч повернулся на шум: над недовольно бурчащим агрегатом склонилась спина в застиранной фирменной алло-парусовской майке.
- Я так полагаю, вы – Замесин? – крикнул горбатой спине Сан Саныч, отметив в уме уточнить – кто стирает этому гоблину.
- Знакомились уже, –  развернувшись, хмуро напомнил спасатель.
- Вы моряк бывший? – не нашел что спросить Городецкий.
- Моряки возят по круизам пьяниц и ****ей, а мы торпеды, - злой мичман протер чистой тряпкой руки и кивнул. - Выйдем, покурим - тут насосы шумят.
Гопники уже куда-то слиняли по своим «слышь, дай позвонить» делам; загорающих тоже почти не осталось - время было послеобеденное, позднее - скоро и на ужин надо собираться, единственную возможность для парадных платьев использовать.

- Здравия желаю, гражданин отдыхающий, – буркнул Боцман, но руку, как младший по званию – не протянул.
- Здравствуйте, Замесин, - тоже не стал панибратствовать Сан Саныч.
Боцман толчком о кисть выбил себе из надорванной с уголка мягкой пачки сигаретку и вопросительно глянул на Сан Саныча.
- Вы, я смотрю – так свои и не купили? – добавил мичман и протянул ему курево. - Местные, «Золотой пляж» – ничего так.
- Пачка – осталась в номере, - почему-то решил оправдаться Городецкий, опять подставляя незащищенную шею глубоководному торпедисту.

- А вы – только летом работаете? – выпустив дым, кивнул Сан Саныч на дверь каптерки.
- Да я круглый год тут - с квадратной головой, – процедил в ответ Боцман и тягуче сплюнул под ноги Городецкому.
- И что у вас тут за шайка детей капитана Гранта? – спросил Саныч, вспомнив лужицу из плевков, над которой сидели низколобые младокраманьонцы.
- А, это моя банда! - неожиданно ухмыльнулся мичман, - Ильза разрешила, – пожал он плечами, - мне топчаны поднимать нельзя, ранение ноги посредством перелома, а их на круг – девяносто штук, еще и эти… - Боцман впервые цветасто выругался, - зонтики. Расставить нужно, вечером – собрать. Так ребята из судомодельного кружка местного – заскакивают помочь отставнику знакомому.
- Так они – не в штате? – уточнил и так понятное Сан Саныч, - да, интеллектом ваши судомоделисты явно не изуродованы, - сбил пепел в ладонь Сан Саныч.
- Трудное детство, – согласился Замесин. – Рядом же все время - отдыхалки с деньжищами, гудят сутками напролет – что эти ребята еще о жизни тут знают? Вы же местный, да? Понимать должны.
- А холодное оружие откуда? – вспомнил, о чем хотел спросить Сан Саныч.
- Это - именной кортик от Главкома за подледные пуски. Хватит темнить – чего надо, говори, - перешел на «ты» Боцман.
- Во-первых – имена и адреса тех мурзилок, что позавчера тут утром топчаны расставляли, - Сан Саныч решительно затянулся, - во-вторых - где вы сами были с шести до шести тридцати в тот день? Мне это надо проверить, - не удержался от пояснения Городецкий.
- Тут и был, манометр в фильтровальной установке в чувство приводил, - кивнул на подвал подводный умелец.
- А вот аниматор ваш говорит, что утром во вторник каптерка на навесной замок была закрыта.
Губы Боцмана исказила гримаса, чем-то похожая на дулю. Он прошептал про себя какой-то тайный морской мат-перемат и презрительно циркнул струйкой слюны через плечо метра на два, как минимум:
- Трепе*дон театральный! Еще всякий презерватив будет корчить из себя дирижабля в бурном небе! Тут я был, ясно? И доказательства имеются: начальница сюда заходила.
- Ильза? Ильза Генриховна? – поправился Городецкий, - хорошо, я спрошу.
- А сами-то вы куда рванули утром -– три топчана и зонтик кувыркнули, - опять перешел на «вы» Боцман. - Что-то случилось?
- Все нормально, - Сан Саныч достал тетрадку. - Пробежку я пробегал. В здоровом деле – здоровый дух.
- Да, было бы здоровье, а остальное мы и сами отберём, – согласился Боцман, разминая следующую сигарету пальцами с белеющими следами сведенных татуировок. - «Пётр». Четыре пальца - четыре буквы. По молодости наколол, - проследил он взгляд Сан Саныча.

- Пидорасам не верь никогда.
– Кому? – поперхнулся дымом Сан Саныч.
- Кому-кому - этим, официантикам в белых курточках, у которых губки жопкой.
Городецкий перелистнул страницу и посмотрел на стенд с бассейновой камасутрой – на синем плакате в откровенных пиктограммах (двое в затылок на горке, двое на волнах, двое друг на дружке на надувном матрасе) перечислялись разрешенные и перечеркивались запрещенные позиции отдыха.
- Дворника расколол уже? – продолжил поучать злобный карлик, - Лябов этот –ляпов-тяпов –дети его так дразнят, что - рассказать тебе про этого Карабаса-Барабаса простодушного?
Они курили уже по третьей, желчь с матами изливалась без остановки, но Городецкий ничего не оценивал – просто записывал, решив разложить все это протухшее хозяйство по полочкам позже.
- А швейцарский шпион этот, у него чаевых – как у дурного фантиков!
- Терентьевич? – Сан Саныч сделал пометку.
- Весь навар ему в руку суют, лапища от этого – как ворота, а на рецепции – двенадцать человек в три смены насухую пашут, а он, жлобина нейтралитетная… А кадрица Львовна, что она там в своей норе – трудовые книжки перечитывает? спецом себе пальцы чернилами мажет перед совещаниями, чтоб начальство думало, что она упарывается там. А этот, сука, тамада свадебный – на нашего гидроакустика похожий - тоже глаза пучит, как налим на сковородке…
На щите за седым ежиком Боцмана были прописаны пункты запретов – чего нельзя делать в бассейне пьяным и трезвым. Список извращений впечатлил бы и опытного растлителя, причем все пункты были охвачены комплексно: и нельзя топлес, и нельзя – одетыми в бассейне плескаться; и нельзя бегать, и – стоять на проходе неподвижно. Отдельным пунктом шел пункт про запрет нарушать все пункты, перечисленные выше – Сан Саныч сделал пометку узнать, кто тут подрабатывает юристом.


....продолжение следует.