Опять девчонки!

   В отделе пять человек: начальник, три молодых специалиста и Ягуся. Начальник вполне демократичный, и наша молодая тройка пользуется этим, слегка даже обнаглев. Когда кто-нибудь из нас опаздывает и начинает неловко молоть чепуху в оправдание, Василий Степаныч низко наклоняет голову и стеснительно сверкает очками. Стыдится нашего вранья.

Однажды он решился таки спросить опоздавшую Лельку, что случилось.

- А-а-а-втобуса долго не было! -  не задумываясь выпалила Леля первую пришедшую в голову чепуху

Так как добираться Леле на работу – это сделать несколько шагов из подъезда напротив, начальник наш жестоко покраснел от такой своей неделикатности, видимо решив, что незамужняя девушка приехала из другой части города, страшно подумать, почему и от кого.

После этого казуса вопросов он задавать не пытался, но и опаздывать мы перестали, совесть-то и у нас есть.

   Ягуся – вот та совсем другой человеческий тип. Видимо, Бог послал нам ее в противовес начальнику, чтобы жизнь не казалась раем.

Есть на свете люди, которым скучно жить, когда вокруг них мир да согласие. Ну, вот уродились они таковыми! Им легко, когда  интриги мадридского двора кипят во всю силу страсти, льются слезы невинных жертв, рушатся космические миры, гибнут корабли, ну, на крайний случай – ругаются во все горло сотрудники отделов…

Вот такая наша Ягуся. Имя у нее, конечно, есть, но мы так привыкли к не обидному, на наш взгляд, прозвищу, что время от времени спотыкаемся: не проговориться бы!
От природы зовут ее Элла,  но я, как самый древний аксакал среди молодых специалистов, застала еще то время, когда на доске объявлений висел приказ, указующий, что Эллу Дормидонтовну Медуницыну с такого-то числа такого-то месяца именовать Аэлитой Дормидонтовной, что по молодости лет было мне уморительно смешно.
Еще бы назвалась Шехерезадой Степановной. Или Даздрапермой Гавриловной. А что? Такое имя существует: Да здравствует Первое Мая. 

   Ягуся когда-то была первой красавицей Сероглазки, прибрежного нашего района. В те далекие годы едва только начали появляться ручные камеры, на которых можно было делать домашнее кино, и Ягусю в главной роли снимал один из наших сотрудников, известный полевой обольститель и сердцеед Кротов. Муж  новоявленной Аэлиты приносил артистам из придорожного кафе слабенький кофе с сухим молоком и заржавленные пирожки с картошкой. А потом бродил взад и вперед по высокому берегу, под которым фашисты во главе с Кротовым ловили партизанку, роль которой исполняла Элла-Аэлита, и жестоко ревновал.

   Прошли годы, красивая и гордая Аэлита превратилась в усатую и вздорную сотрудницу нашего отдела, по отношению к окружающим видимо озверела и получила прозвание Ягуси. Крепко обиженные даже называли ее между собой Крысильдою.

- Сегодня останешься после работы, нужно просмотреть авиацию   

Ох, не люблю я такого со мной обращения! Нет у меня никаких дел, но отвечаю:

- Не могу. К сожалению, занята
- Интересно, чем? Кто тебя ждет? Девицы в общаге?

Ну, вот умеет она…

Или вот:

- Нина у нас молодец! Кто ни разу не сумел (это в нашу с Лелей сторону камушки), а Нина второго мужа отхватила. За счет первого выучилась, за счет свекра хорошо устроилась, теперь вот опять  удачно замужем! Муж-мальчик, муж-слуга

Нина краснеет щеками, шеей, плечами. Мы тоже сидим слегка оплеванные… А может, не слегка?
Это у нас в отделе такой праздник – Восьмое Марта.

Вот опять. Кто-то из геологов заходит в наш отдел:

- Ой, Элла, Элла, прости, то есть Айлита! Такую женщину вчера у Мореходовых встретил! Какие глаза, а? А волосы какие роскошные!
- Это Катьку Эпову, что ли? Да…шиньон у нее дорогой
- Как шиньон?..

Вот говорю же – умеет она!

   Но нас троих не удается Ягусе стравить или расколоть, потому ей с нами безумно скучно.

А нам втроем замечательно весело.

Особенно когда у кого-то близится день рождения и надо ехать за подарком. На этот раз день рождения не у меня, вообще в другом отделе, и Ягуся дает мне собранные деньги, при этом наставляя:

- Только не покупай такой ерунды, как в прошлый раз – стыдно было дарить!

Поворачиваюсь к Василию Степанычу. Никак не удается мне при этом придать
голосу хотя бы легкой сладости, на нее не способна моя вольнолюбивая душа:

- А можно, Нина тоже поедет? Вдвоем посоветоваться можно…
- Конечно, конечно, обязательно…посоветоваться!

Нина вылетает с радостной улыбкой из-за письменного стола, набрасывает шарфик и плащ. А я ловлю отчаянный Лелькин взгляд, поворачиваюсь и, с некоторой запинкой, не очень решительно произношу:

- А…если Леля тоже с нами поедет? Втроем еще лучше…советоваться
- Конечно, конечно, обязательно…ну, да, да…

   Леля у нас самая мелкая, наглеж ей не присущ, потому и редко выпадают  счастливые отгульные минутки, разве что я похлопочу. Потому она слетает со своего места, хватает на руку дутую курточку-аляску, и, пока не передумали, несется вперед нас на выход.

   А на улице весна, лужи, грязный снег, но все равно в воздухе носится тот зажигающий сердце трепетный запах просыпающейся земли, нарождающейся жизни в виде влажно лиловых крокусов, и все вокруг обещает радость, нежность и вечную любовь!
Будто горы сейчас запрыгают, как молодые овечки, а реки засверкают живой водой с голубыми льдинками, и захочется перекувыркнуться через голову и прокричать что-то шумящим грачам на ту сторону реки!

   Возвращаемся с подарком. Перед этим заглядываем в кафешку на набережной, пьем чай с лимоном и горячими булочками по девять копеек, без изюминок, но сдобные. Набираем булочек с собой, потому что по дороге поспорили, что я выкормлю за месяц тонкую, как стебелек, Лелю до состояния хорошего толстощекого сурка.
Подопытная Лелька смеется:

- Эксперимент обречен. Меня даже бабушка не сумела откормить! Сначала, увидев, ужаснулась, как это мама взрастила такую худобу? И принялась за дело. А я не отказывалась, меня за уши от тарелки не оттянуть! Через месяц бабушка сдалась, мол, не в коня корм.

   Забегая вперед, скажу, что через две недели сдалась и я, так как булочки, не мешая эксперименту, за компанию поедала я тоже, и возникла реальная опасность, что скоро щеки будут видны из-за спины – у меня!

В общем, вот так живем, работаем, строим, как говорится, коммунизм. В отпуске рассказываю сестре, какие чудные девчонки у нас в отделе, ну, и со старичками работать можно!

- Господи, помилуй, - говорит сестра, - когда же ты вырастешь? Ну, ничуть после института не изменилась…

Замуж пора выходить, а у тебя опять девчонки! 

Эх...Кто там говорил, Соломон, что ли?

"Все проходит..."