Медсестра

Мирная жизнь для нее закончилась утром в 5.30. А вместе с мирной жизнью для нее закончилось и детство. Беззаботное и счастливое. Как в  сказках, которые перед сном ей когда-то читала мама…

Артобстрел начался неожиданно.  Это был гул, переходящий в дикий оглушительный вой. Разрывы ракет, уничтожающие все живое вокруг. Горящие дома и жуткие крики людей, зажатых огнем и рухнувшими строительными конструкциями.


В то утро она вскочила с кровати, разбуженная этим ревом и взрывами ракет. Родители ночевали  у бабушки на даче, поэтому  успокоить ее было некому, как некому было пожаловаться и спросить совета, что делать. Она выглянула в окно.  Там, как на экране телевизора, вздымалась земля, горели крыши домов, рушились стены… Из подъездов и окон на улицу сыпали люди. Кто в чем. Некоторые несли на руках детей, кто-то помогал передвигаться старикам, кто-то просто голосил, задрав голову к небу.

Она быстро натянула джинсы и футболку, хотела было вернуться в родительскую спальню за документами, но влетевший в окно здоровенный осколок так ее испугал, что она стремглав бросилась из квартиры вниз по лестнице.

Про лифт она даже не думала. Да и шесть этажей — это совсем не много, если спасаешь собственную жизнь. В какой-то момент ей показалось, что взрыв раздался прямо в подъезде — такой силы был удар. Пыль с мелкими бетонными крошками мощной волной ударила снизу вверх, а потом песком посыпалась сверху. Запахло горелой резиной. Она бежала, перескакивая через три ступеньки, как вдруг услышала этот крик. Крик ребенка о помощи, который словно пронзил ее тело невидимой иглой и пригвоздил к лестнице так, что убежать уже не было ни сил, ни желания, ни возможности.

Когда-то давно ее дедушка — бывший фронтовик, рассказывал, что крик на войне означает только одно — человек нуждается в помощи и что сам себе он помочь уже не в состоянии. А значит, ему обязан помочь тот, кто в данный момент находится ближе.  Она, шестнадцатилетняя ученица 11 класса средней школы, с раннего детства боявшаяся больниц, врачей и уколов, это вдруг сейчас отчетливо осознала. От одной только мысли о том, что помощь может понадобиться раненому, ей стало не по себе. При виде крови она раньше всегда теряла сознание. И для нее было все равно, чью кровь она видела — свою или чужую. Эта красная густая жидкость всегда вызывала у нее одну и ту же реакцию: головокружение, слабость и тошноту. А потом мозг, как бы защищая ее психику от сильнейшего стресса, отключал сознание. Так было всегда. До 5.30 этого дня, пока в ее жизнь не ворвалась  война…

Она развернулась  и, словно сомнамбула медленно пошла на голос. Дверь в квартиру минутой раньше снесло взрывной волной и она смогла войти в чужую квартиру беспрепятственно. Ребенок кричал так громко, что, казалось, перекрикивал шум бомбежки и трескающихся междуэтажных плит перекрытия.

В детской она огляделась. Сквозь пыль и дым она увидела кровавое месиво. Это нельзя было назвать иначе. То, что осталось от матери этого ребенка.  Это было мясо вперемежку с одеждой, пылью, сломанными костями и еще чем-то черным и страшным. И во всем этом месиве отчетливо видны были женские руки, намертво державшие девочку трех-четырех лет. Малышка исступленно кричала осипшим голосом, пытаясь освободиться из мертвой хватки матери, наматывая на себя кровавую кашу…

Она остановилась. К горлу противно подкатил теплый тошнотворный ком. Все внутри сковал болезненный спазм. Голова закружилась, желудок извергнул содержимое наружу. Но к ее удивлению, мозг не отключил сознание. Она все прекрасно понимала, отдавала отчет своим действиям и могла руководить ими. Это было удивительно! В этот момент она еще не понимала, что мир вокруг изменился навсегда, изменив и ее.

Она не раздумывала больше ни секунды. Схватила и разжала мертвые руки, освободив ребенка. Девочка, почувствовав спасение, сразу же замолчала, обхватив ее  шею окровавленными руками. Она,  не останавливаясь, рванула к выходу с ребенком. Лестничная клетка под ней дрожала и, казалось, вот-вот рухнет. Но, к счастью, ей ничего не помешало благополучно выскочить из горящего громыхающего подъезда на улицу. Девочка в ее руках испуганно молчала и только слезы, не переставая, катились из больших глаз.

Переведя дыхание, она посмотрела на ребенка и, сильнее прижав девочку к груди, побежала в сторону больницы. С этого дня больница, ставшая вскоре полевым госпиталем, была для нее родным домом. Она, вместе с другими волонтерами, спасала раненых из-под завалов после бомбежек, боев и артобстрелов, помогала ухаживать за пострадавшими. Спасенная ею девочка, потерявшая родителей, жила здесь же в больнице. Они подружились и очень скучали, если долго не виделись.

Через три месяца ее называли  лучшей санитаркой. А еще через месяц ее застрелил снайпер…