Часть 2. Глава 1. Рассадник тайн

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Из огня да в полымя.

Глава 1. Рассадник тайн.

Что ни говори - в мире все относительно... Одно дело наблюдать за ведущимися на поверхности работами, по обзорным экранам из подземных казематов тюремной колонии, и совсем другое - видеть все это непосредственно своими глазами, хоть и защищенными от ветров и газов атмосферы тонким стеклом маски защитного пневмокостюма. И не только наблюдать, но и участвовать в создании асмедянского колосса. Только сейчас, став командиром космопехотного батальона, Мишельг осознал, насколько грандиозное сооружение возводит Т–Дёрн–ва Ханх Шиц на пограничной Асмиде–18. Подобный размах работ и площадь на которой они велись, можно было наблюдать лет десять назад, и то только на столичной планете, да еще нескольких планет–промцентров.
Тысячи, сотни тысяч заключенных, раскиданных отдельными бригадами по всей поверхности планеты, создавали бесчисленное множество объектов: здания, энергостанции, подземные города, убежища, склады, взлетные полосы и сам циклопический монолит «Феникс», походивший своими формами и пропорциями на творение болезненной фантазии архитектора–авангардиста и являвшийся гвоздем всего происходящего.
Из-за  рядов «колючей проволоки» ограждающих лучей, колосс возвышавшийся над  горизонтом, казался просто огромным горным пиком. Но при более близком знакомстве становилось понятно, что первые впечатления были ошибочными. Это было нечто более загадочное, таинственное и необъяснимое нежели просто строение причудливой архитектуры. Объект  «Феникс «как именовали рукотворного гиганта на административно–технологических картах Асмиде–18 имел повышенную секретность, граничащую с абсурдом беспричинного умопомрачения. Никто из каторжников, работавших на  «Фениксе», не возвращался в казармы и, к сожалению, не мог Ничего рассказать. Куда они девались и что с ними происходило знали лишь немногие высокие чины, курирующие  «стройплощадку». Но и они молчали, не спеша делиться информацией даже с ближайшим окружением.
Единственная информация о  «Фениксе», которую можно было выудить не покидая планеты, была поверхностного визуального характера. С первого взгляда, если конечно наблюдатель находился достаточно близко, чтобы разглядывать подробности, можно было видеть, что «Феникс «не был ни зданием, ни бункером ни чем–либо подобным. Это был сплошной монолит, без единого стыка, шва или «оконного» проема. Сплошная поверхность стены навивала мысли о том, что и в чреве колосса нет ни единой полости – лишь бетон, композит, метал... Фундамент в основу которого лег ни один миллиард кубометров армированного бронебетона, был залит на глубину в несколько сот метров. Тем самым разработчики очевидно хотели повысить устойчивость циклопического сооружения, считая что покоясь непосредственно на тектонической плите, а не на толще осадочных пластов, оно будет мене чувствительно к подвижкам и землетрясениям. Но, не смотря на такую глубину, «заделки» ощущений сверхнадежности конструкции не возникало. Архитектурное чудо нависало над окружающим ландшафтом подобно горному пику, готовому вот, вот обрушиться на равнину изъеденных эрозией холмов. А все потому, что левое крыло «Феникса», нависавшее над поверхностью, было ассиметрично правому, что придавало колоссу черты опасно накренившейся башни. К тому же его иссиня черные стены, отливавшие полированной поверхностью, зловеще поигрывавшие в вечной ночи слабыми бликами далеких светил, словно надсмехались, над попавшими в тень падающего монолита, нагоняя на них легкий озноб чувств неуверенности и опасливого страха.
Столь же основательна, сколь и режим секретности, была и охрана грандиозной стройки. Правда, и здесь сильно веяло абсурдностью – кто мог напасть на никому не известную Асмиде–18, затерянную в пограничном секторе пространства империи? Но, несмотря, на вполне обоснованные сомнения в необходимости содержания такого количества войск в системе, оборонные приготовления продолжали идти в широких масштабах. Пространство ответственности охранения простиралось на всю систему Асмиде, плюс близлежащая сфера межзвездного космоса. Для надежного прикрытия такого объема, (если таковое вообще можно было обеспечить), привлекалась укомплектованная по полному штатному расписанию эскадра крейсеров митрополии. Она отвечала за первый космический рубеж охраны. Второй рубеж, отвечавший за околопланетное и надпланетное пространство, состоял из множества зенитных батарей и эскадрилий истребителей. Третий рубеж – рубеж последней надежды на который возлагалась самоубийственная задача уничтожать того кого не смогли сдержать первый и второй рубежи, имевшие и большую огневую мощь и большие возможности. Состоял третий планетарный рубеж охраны из десятка батальонов космопехоты. По численности они больше походили на полки, но, несмотря, на это явное несоответствие, все равно назывались батальонами. Это-то и огорчало Мишельга, оставшегося на Асмиде и ставшего командиром из этих батальонов. Ему, служившему на проклятой планете, из-за своих честолюбивых планов вновь пришлось вернуться к карьере военного. Досадно было понимать, что, по-сути командуя полком по истечении срока контракта, в функциональное свидетельство (19) он получит запись – «Командир батальона...». Но ничего поделать здесь было нельзя, оставалось только надеяться на быстрый рост по служебной лестнице. Прослужив некоторое время в должности комбата Мишельг, чисто случайно из пьяных разговоров офицерья узнал про существование четвертого рубежа, задействование которого проводилось лишь в крайнем случае, и о составе которого знали лишь единицы посвященных в святая святых «Феникса».
Новый статус Мишельга, как и полагалось в таких случаях сменил мир окружавших его людей, существ, вещей. Самое забавное было в том, что все эти разительные перемены произошли, лишь стоило ему на несколько десятков метров подняться выше уровня тюремных бараков. Хотя это утверждение было несколько спорным, помимо уменьшения глубины проживания, пришлось еще подписать контракт и примерить погоны, но все равно доля правды в нем была. Ведь вольнонаемные, не подписывавшие ни контрактов, ни присягавших на верность, жившие ярусом ниже войсковых казарм, жили во много раз лучше каторжан, выполнявших функции  рабочей силы.
Апартаменты новоиспеченного комбата находились в администрационной гостинице, стоявшей на поверхности планеты и чудом уцелевшей от астероидной бомбардировки. Трехкомнатный номер с псевдоокнами, смотрящими на прекрасные телевизионные пейзажи, кондиционирование воздухом, насыщенным кислородом, широкая гамма санитарно–гигиенических удобств, стереоприемник имперских видеоновостей, после шести галактолет каторги казались верхом желаемого – венцом цивилизации. Теперь Мишельг мог жаловаться лишь на то, что пользоваться всеми этими прелестями цивилизации было особо то и некогда. Большую часть времени ему приходилось проводить на командном пункте, на ревизионировании принимаемых новых бронепостов, и тому подобных объектах. Забот у командира охранно–заградительного батальона  было не так уж и много, но прежде чем войти в размеренный ритм, предстояло быстро перенять дела у прежнего комбата, уходящего в отставку по причине полученных при «бомбардировке» ран. А посему, первое время Мишельг изредка появлялся в своем номере–люкс, не брезгуя ночевать - спать, не зависимо от времени суток, в казарме, в супертранспортере, или где застанет его валящее с ног чувство сна.
Ознакомление с полем деятельности шло сравнительно быстро. Уже на пятые асмедянские сутки, Мишельг проинспектировал все узлы и огневые позиции укрепрайона в своем секторе ответственности, несколько раз собрал штаб батальона и на последок дабы иметь полное представление о боеготовности вверенной ему части, провел смотр–проверку. По сигналу тревоги весь батальон был поставлен «в ружье» и брошен на позиции. Время, прошедшее от сигнала тревоги - до получения последнего рапорта о готовности к бою, было на уровне общевойсковых нормативов. Полученный результат красноречивей любых слов и заверений говорил вышестоящему командованию о том, что новый комбат отлично справляется с возложенными на него обязанностями. Самому же Мишельгу о его военной профпригодности, напомнил кто–то из солдат, из всех сил торопящихся на позиции. Не зная что комбат через стереокамеры наблюдает за выдвижением подразделений, он выкрикнул:
Послали нам звезды командира! Бешенный протуберанец, сам спокойно не живет и нам не дает!»

– Бешенный протуберанец? Неплохое прозвище для комбата. Тебя начинают уважать.
– Бояться.
– Нет именно уважать. Если бы боялись то в слух бы такое не произносили – вдруг кто–нибудь донесет. Кстати ты завел в батальоне информаторов? – обладая непревзойденной способностью из любой «беседы» извлекать выгоду и делать выводы, спросило «второе–Я».
– Еще нет.
– Поторопись, пока у тебя в их глазах есть вес и солидность, – зная, как брезгливо относится Мишельг к подобной публике, продолжало настаивать «Я–2». – Знаю противно. Но без них ты не сможешь уследить за настроениями в двухтысячной солдатской массе. А это чревато...

– Мой генерал, все прошло отлично, как по наезженной колее. Я доволен подготовкой солдат. – разговаривая со своим командующим, отчитывался о проделанной работе Мишельг. – Я считаю, что батальон имеет высокую выправку боевую готовность и профессионализм. Своей же задачей я вижу поддержание этих качеств на этом высоком уровне...
– Хорошо капитан. Только не замордуйте их учениями да смотрами. У них все же есть работа и помимо этого.
– Я это понимаю, мой генерал. Расчеты, заступающие на дежурство, будут на сутки выводиться из тренировочного графика.
– Значит  - на этом и условимся. Послезавтра, по времени Асмиде–18, ваш батальон получит подтверждение тактической задачи, тактического позывного и будет вновь введен в систему ПЛО. А завтра я лично передам вам криптошифры. Так что ждите меня в гости.
Командующий всей ПЛО Асмиде был человеком штатским и не мог рассчитывать на отдание чести, щелканье каблуков подчиненных и произношение соответствующего занимаемой должности звания. Он мог приказать, жестко потребовать, выполнения того или иного своего приказа, но о соблюдение по отношении к себе армейской субординации не мог и мечтать. Так что Мишельг обращавшийся к нему по всей форме армейского обращения подчиненного к командующему, рисковал попасть под обвинение в излишнем лизоблюдстве и пресмыкательстве. Но ничего поделать с собой он не мог, настолько глубоко в него была забита эта самая субординация, которую он достаточно часто нарушал в академии, и из-за чего подвергся сеансу гипнотического обучения, внушения, закладки приобретенного инстинкта или как его еще там называли. Теперь вот эти самые инстинкты заставляли отдавать честь, щелкать каблуками и называть генералом даже того, кто генералом не являлся.

Впервые за время проживания в гостинице, Мишельг вернулся в нее до заката искусственного солнца, оповещавшего, что кончился очередной временной цикл – прошел галактодень и началась галактоночь. Это позволило ему первый раз столкнуться нос к носу со свободными асмедянцами, увидеть - на что они тратят свое время вне трудов и дел. Деятели администрации, высокие чины строительства и прочие должностные лица, проживающие в гостинице, и их семьи, буднично расположились в куполе искусственного ландшафта. Сегодня они выбрали берег моря с солнечным пляжем и солоноватым ветром, какой-то неизвестной Мишельгу планеты. Женщина и мужчины дремотно возлегали в шезлонгах, подставляя свои тела искусственному ультрафиолету. Немногочисленные дети весело плескались в розовой пене набегающих волн, или строили города из мокрого искусственного цветного песка.
Посмотрев на картину теплого бархатного взморья, оторванную от реального мира, в котором свищут леденящие ветра и сыпется аммиачный снег, Мишельг вскользь прошелся по чувствам, рождаемым воспоминаниями о своей прежней жизни столичного офицера. Жизни, в которой было нечто подобное, только не синтезированное, а подлинное. Он устало вздохнул, бросил последний взгляд на одинокий парус виндсерфинга и поспешил к себе в номер.

– Почему бы тебе не присоединиться к отдыхающим?
– Я хочу спать. Спать и еще раз спать.
– Ляжешь на горячий песочек или в шезлонг и будешь спать.
– Ну да. Уснуть под ультрафиолетом, от которого отвыкла белая кожа, и проснуться в красных вспухших пятнах на лице, на которое завтра будет смотреть командующий?!
– Верно. Подождем до лучших времен.

Меж тем в номере хозяйничала молодая девушка: Стройная, высокая, в синей униформе – типичная гостиничной прислуга. Не торопясь, она, собирала наэлектролизованную пыль с мебели, проводя по ее поверхностям магнитной кистью миниатюрного утилизатора. Ее кисть так и мельтешила в ее руках подобно вееру, не столько сдувая, сколько притягивая к себе тончайший слой зеленоватой асмедянской пыли с полированной поверхности стола.
«Кхе – кхе..», – дабы обратить на себя внимание горничной, легонько закашлял Мишельг.
Реакция работницы гостиницы была просто обескураживающей – служащая ни движением ни эмоцией не отреагировала на появление хозяина номера, продолжая мести пыль.
 – Девушка, прошу прощения, вы долго здесь будете еще убираться? – видя подобное, более настойчиво произнес Мишельг.
И опять ни какой реакции. Девушка словно не слышала произнесенного. Лишь только когда Мишельг коснулся рукой ее плеча, она поняла, что в комнате появился кто–то еще, помимо неё. Вздрогнув. горничная выпрямила сгорбленную спину, и поспешно собрав свои принадлежности в тележку, покатила её к входной двери.
– Девушка, девушка… Не торопитесь. У меня, ваc, есть что спросить...
Но служанка лишь бросила холодный взгляд голубых глаз и молча скрылась за дверью....
Но та лишь бросила холодный взгляд голубых глаз, и молча скрылась за дверью.

– Что за дела? – решив, что таковы принципы работы спецсперсонала гостиницы, пожалел о неудавшемся контакте Мишельг, не предав значения произошедшему.

– А ты заметил, как она смотрела? Какие у неё глаза? Взгляд пустой, неодушевленный, мертвый, если хочешь. А глаза, глаза - идеальной формы и необычайного для такого пустого взгляда блеска. Они как искусственные – словно сделанные из матового стекла. – в отличие от Мишельга, «второе–Я» не упустило Ничего и, как обычно, везде «совало свой нос». – Если бы закон, о их запрещении, действующий вот уже более пятьсот галактолет, можно было подумать, что она робот – киборг.
– Слишком уж много если, как бы и других условностей. Просто такая красавица, работая в этой гостинице скорее всего устала от приставаний и флирта со стороны окружающих. И поэтому избрала такой способ самозащиты, как самоизоляция.
– Красавица?! После шести лет каторги ты наверное забыл, о чертах истинной женской красоты и теперь готов любую долговязую  дылду называть принцессой?
– Да забыл! Я забыл женщин! Даже не помню как они пахнут!
– Незамужние - как парфюмерная лавка, замужние как мещанское болото – кухней, стиркой, детьми и мужем...
– Дурная шутка. Женщина должна пахнуть индивидуальной гаммой, чтобы ее можно было узнать не только по голосу, фигуре и походке.
– Ну я и говорю. Кухней, детьми и мужем. А мужья у всех разные... К, примеру, твоя жена – пахла скорее казармой!
– Да ну тебя!

Тоска по женскому обществу здесь была не причем, просто Мишельг искал общения, устав от того, что его круг ограничивался подчиненными солдатами и командующими. Этого, правда следовало ожидать, а не удивляться, и воспринимать как должное. Вообще то, удивляться чему либо на Асмиде–18, Мишельг разучился еще в годы своего заключения. Так что  когда  отбывание сменилось пребыванием - он не особо-то и тяготился, столь необычными для нормальной жизни, деталями. Раз надо, значит надо – флегматично рассуждал он. Режим особого объекта обязывал подчиняться столь дискомфортным правилам работы, досуга и сопутствовавшего им общения. Хотя честно говоря общаться толком было то и не с кем. Все те, кого Мишельг сегодня видел под куполом искусственного ландшафта, возвращаясь с изматывающей психику и тело работы, находились в том же, что и он - разбитом состоянии, не располагавшем к общению. Единственные кто, хоть как–то, мог скрасить часы досуга - были неработающие жены, без перерыва трещавшие на всевозможные темы, начиная от сплетен о соседях и о асмедянской бытности, и кончая новостями, пришедшими извне – из метрополии.
Новости же имели такое свойство - как безропотное умалчивание внутригосударственной общественно–политической обстановки и описание большинства внешне-государственных дел в негативном свете, изобилующем самыми черными сообщениями о катастрофах, войнах, мятежах и повальной нищете. Ничего иного на Асмиде–18 не приходило.
Про саму же Асмиде, как про восемнадцатую планету, так и про систему - и вовсе не говорилось ни единого слова: её просто не существовало. И если бы не голографическая заставка светившаяся на информационных экранах, говорящая о «столичном» происхождении информации, можно было решить, что «свежие» новости пекутся в стенах особого режимного отдела. Но все создавалось в центре и, уж затем, транслировалось на всю галактику. Режимный отдел мог разве что выполнять цензурные функции, «вырезая» материалы излишне болтливых работниковсредств массовой информации.
А посему получалось, что государство пыталось успокоить триллионы своих несведущих граждан, передавая заранее лживые, но зато убаюкивающие галакто-репортажи и информклипы. Хотя конечно мог быть и другой вариант. При определенной изворотливости, боссы Асмиде–18 могли все же каким–либо чудом заглушить трансляцию из центра и вставить, под его аббревиатуру, горящую в правом верхнем углу экрана свои «столичные» известия. Люди, сидящие где–то на верху и знающие тайну Асмиде–18, не только рьяно охраняли секрет планеты, но могли с таким же успехом укрывать под мраком тайны все что не касалось ее будней.
Администрация всей системы Асмиде, как и администрация Асмиде–18 с параллельным, а порой и подменяющим ее режимным отделом, бесспорно, являлись генератором ореола таинственности и секретности, укрывавшего эти планеты. А циклопическое сооружение, вокруг которого и вращалось все действие, одним только своим  видом олицетворявшее идеальное изображение тайны, имевшей неясные очертания и формы, покрытой мраком черной лакировки воздвигнутого колосса.

СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ 
  « ИЛЛЮЗИИ МЕЖЗВЕЗДНОЙ ЖИЗНИ » к роману «Цивилизация синтеза»

функциональное свидетельство (19)– документ заменяющий свидетельство о рождении, паспорт, рабочую книжку и т. п. В функциональное свидетельство автоматически вводится информация о ее хозяине, носящая вид досье, недоступного для чтения обычными средствами сканирования.

...(20) – во времена соответствующие описываемым событиям, роль женщины в продолжении рода цивилизации признана главенствующей, по причине меньшей подверженности генетической системы мутации со стороны инопланетных факторов. По этой причине женщины получили некоторые преимущества, типа того что материнская фамилия становилась основоположной в генеалогии человеческого рода.