Бомба на пашне

…Их так и называют: дети войны. Сколько таких подростков в суровую годину Великой Отечественной разделили с женщинами и стариками все тяготы внезапно навалившихся на их хрупкие плечи забот, нечеловеческих нагрузок и недетских проблем. Практически всем им, дожившим до сегодняшнего дня, уже за восемьдесят. Но они, несмотря на возраст и болезни, сохранили память о тех героических событиях, невольными свидетелями которых стали более семидесяти лет назад…
     Когда в июне 41-го немецко-фашистские полчища вторглись на территорию СССР, Вите Евсееву едва исполнилось 14 лет. Жил он тогда в деревушке Ловцово Подольского района Московской области. Семья была большая – мать с отцом, семеро братьев и одна сестра. Четыре брата с фронта так и не вернулись. Мальчишка с малых лет начал работать в местном колхозе, сполна познав меру нелёгкого крестьянского труда. Подростки сами и пахали, и сеяли, и сено косили, и картошку копали вместе с оставшимися в деревне женщинами и стариками. Часто недоедали, недосыпали, выбивались из сил, но честно и добросовестно вносили свою лепту на благо Родины, сражавшейся с коварным врагом.
     Осенью 1942 года Виктор не понаслышке столкнулся со звериным оскалом полыхающей вокруг беспощадной войны. Он вместе со старшей сестрой и малолетней племянницей находился в тот день дома, в родной избе. Сестра мыла полы, а паренёк качал люльку с малышкой Наденькой. Неожиданно со стороны станции Востряково, которая находилась в трёх километрах от их деревни, послышались мощные разрывы снарядов и надрывный вой самолётов. Взрывы были настолько сильные, что в доме заходили ходуном все стены, а оконные рамы едва не вылетели. Сестра от страха завопила и спряталась за печку. А Витька не растерялся, выхватил племянницу из люльки и вместе с ней залез под большую кровать, чтобы случайные осколки не посекли его и крохотную девочку.
     Как потом выяснилось, вражеская авиация нанесла бомбовый удар по упомянутой станции, основательно разрушив железнодорожный состав, шедший из Москвы. Жертв было предостаточно: и товарки с молоком, и множество пассажиров, и служащие вокзала, и случайные прохожие. Трупы увозили на машинах всю ночь. Кровью была залита вся привокзальная площадь. И Виктор тогда впервые понял, как тесно соседствуют между собой жизнь и смерть. Ведь немецкие самолёты могли повернуть и на их деревню… 
     Весной 1943 года сельский бригадир поручил четверым подросткам вспахать на лошадях часть колхозного поля. Среди этих пацанов был и Витька Евсеев. Следует отметить, что кони, которых выделили мальчишкам для пахоты, были в своё время забракованы и списаны из «рядов» Красной Армии. Хорошо, что за зиму они успели набрать кое-какую «форму» в колхозной конюшне. А то совсем смотреть было не на что. Воистину – доходяги. У одной из лошадок даже хвоста поначалу не было – то ли другие собратья сжевали его с голодухи, то ли сам потерял свой хвост от бескормицы. Его так и прозвали – Куцый. Правда, чуть позже коняка поправился и своё лошадиное «достоинство» восстановил. Однако кличка навсегда закрепилась за ним.
     Когда ребята начали прокладывать первые борозды, впереди оказался со своим Куцым Лёшка Панфилов – одноклассник Виктора. Сзади кто-то из мальчишек предостерегающе выкрикнул:
   – Лёха! Осторожней! Там впереди – воронка от бомбы! Бери правее.
     Витька сразу вспомнил, как некоторое время назад ночью они услышали с братом душераздирающий визг и свист, доносящийся с неба. Они тогда сразу смекнули – летит крупная авиабомба. Хотели драпануть из сеней в какой-нибудь овраг, да не успели. Свист неожиданно прекратился. Лишь на колхозном поле что-то приглушённо ухнуло. Вскоре односельчане обнаружили в этом месте крупную воронку. Около двух метров в диаметре. И глубиной – не меньше двух с половиной. Поскребя в затылках, колхозники сообразили, что имеют дело с неразорвавшейся бомбой, которая ушла глубоко в землю. Дед Антип Ильин, прошедший Первую мировую, с видом большого знатока доложил:
   – Не боись, робяты! Я энтих штучек знаете сколько на фронте повидал? У-у-у! Еслив бонба не взорвалась, значить, она плохо сделанная. Никудышная! Вот вернуться с войны наши мужики, тогда и разберутся. Вызовут энтих самых… сапёров… А покудова главное – не надоть близко к воронке подходить. Неровен час, ещё рванёть. Вот и весь мой сказ!
     Старику поверили. Согласились с ним. Так и осталась авиабомба лежать в сырой земле. Дожидаться своего часа.
     Поэтому, услышав окрики, Лёшка Панфилов лишь хлестанул Куцего кнутом, чтобы тот прошёл от воронки с правой стороны. Однако лошадь была с норовом. Вероятно, контуженная. Куцый, нервно взлягнув, повернул отчего-то не вправо, а влево. Лёха, натянув вожжи, заматерился на строптивого коника. Но было уже поздно. Тот, споткнувшись на скользкой глине, медленно съехал в яму, увязнув задними ногами в грязной жиже. Постромки оборвались, оставив плуг на краю воронки. Куцый начал испуганно биться передними ногами о край ямы, но лишь усугубил своё положение. Выбраться он уже не мог, а лишь сильнее погряз задней частью тела в противно чавкающем глинистом иле.
     Пацаны не на шутку перепугались. А что, если лошадь так наподдаст копытами, что в земле сработает детонатор? Тогда стокилограммовая бомба разнесёт в клочья не только коня, но и стоящих неподалёку мальчишек. Лёшка растерянно поозирался по сторонам и обратился к одному из четверых ребят:
   – Колька! Распрягай своего Копчика и скачи в деревню. Бей в набат! Собирай людей! Пусть взрослые придут сюда. Может, придумают, как спасти Куцего? Жалко лошадь. Ведь совсем увязнет в яме. А нам его не вытащить…
     Вскоре к месту происшествия стали подтягиваться односельчане. Женщины с опаской косились на воронку и, боясь подойти ближе, жалостливо вздыхали и шушукались в сторонке. Малышня тоже настороженно держалась на расстоянии. Лишь дед Антип бесстрашно подковылял к яме и, оценив обстановку, начал действовать. Он связал из постромок и вожжей некое подобие каната, соорудив на одном конце прочную петлю. Опустившись на колени, старик ловко набросил «аркан» на шею остервенело бьющейся лошади, не теряющей надежду вылезти из «западни». Другой конец связанных ремней Антип крепко привязал к седлу самого сильного и крепкого жеребца – Копчика.
   – А ну, народ, расступись! – решительно скомандовал дедок. – Колька! Погоняй своего вороного! Да не так шибко, а то удавишь Куцего. Помогай, робя, помогай! – подстегнул он юношей, работавших на пашне.
     Теряющий силы конь, почувствовав подмогу, активней заработал передними ногами. Натужно хрипя, он бил копытами по краю воронки, стараясь прочнее зацепиться за глинистую твердь. Копчик тоже напрягался из последних сил, помогая своему собрату. Дело продвигалось туго, буквально по сантиметру. Но всё же через некоторое время из ямы показалась голова взмыленного животного. Ещё несколько судорожных движений и… Проскользив копытами по склону предательской воронки, Куцему удалось вырвать задние ноги из липкой жижи и, приложив остаток сил, вскарабкаться вверх. Собравшиеся на поле колхозники с облегчением выдохнули, увидев перемазанного глиной коня на твёрдой почве. Чуть не плача, Лёшка Панфилов бросился обнимать своего подопечного.
     Дед Антип, улыбаясь в три жёлтых зуба, форсисто подбоченился и небрежно бросил:
   – Я же говорил, что бонба непутёвая. Дерьмо, одним словом. Железяка хренова… Ну и пусть себе лежить. Надоть только вокруг воронки жердей натыкать. Чтоб никто больше туды не провалился…
   …В ноябре того же года (1943) Виктор Евсеев начал трудовую деятельность на Московском авиационном заводе № 30, расположенном рядом с Боткинской больницей. Поначалу устроился учеником медника, а впоследствии успешно сдал экзамен на рабочий разряд. Работать приходилось по 12 часов в сутки, в ночные смены – с 20-00 до 8-00. Без выходных дней и отпусков. Да ещё каждый день в холодных железнодорожных вагонах нужно было добираться из области до Москвы и обратно. А это – почти три часа в один конец. Юноше, безусловно, приходилось несладко. Но его нелёгкий труд обеспечивал большую семью Евсеевых хоть каким-то финансовым подспорьем. А ещё для Виктора было немаловажно, что выполненная им работа является «личным взносом» в «копилку» обороноспособности страны. «Я тоже по-своему приближаю долгожданный День Победы», – мысленно рассуждал парнишка, каждый день уезжая в столицу.
     Так продолжалось семь долгих лет.  А в 1950 году Виктор Фёдорович, уже будучи женатым человеком, вместе с семьёй перевёлся в посёлок Иваньково (ныне город Дубна), где начал функционировать тот же авиационный завод под незамысловатой вывеской: «почтовый ящик № 30». Впоследствии данное предприятие получило другое наименование – Дубненский машиностроительный завод (ДМЗ). Именно здесь, в цехе № 11, Евсеев проработал долгие годы. Был и на рабочей должности, и мастером производства. За многолетний доблестный труд награждён многими почётными наградами и знаками отличия. И всегда очень гордился тем, что выпускаемая на ДМЗ продукция всегда была крайне востребована Министерством обороны страны.
     В 2001 году Виктор Фёдорович ушёл на заслуженный отдых. Он и по сей день проживает в левобережной части Дубны. О прошедшей войне вспоминает неохотно. Как и многие его сверстники. И мечтает лишь о том, чтобы самолёты и ракеты, изготовленные в ДМЗ, использовались российской армией только в мирных целях. Об этом же с надеждой в душе говорят и трое его дочерей, пятеро внуков и четверо правнуков…
   …А злополучная авиабомба, упавшая во время войны на колхозное поле около деревни Ловцово, была обезврежена специалистами только в середине пятидесятых. Эту «приятную» новость Виктор Фёдорович Евсеев узнал от односельчан, когда в один из своих отпусков посетил родные места…