Чёрная плесень

     Татарин был среднестатистическим обывателем, считавшим себя не таким, как остальные.
     Однажды он даже решил, что, хоть он и правша, как большинство людей, вероятно, здесь какая-то ошибка. Скорее всего, его просто переучили в детстве. А родился-то он левшой. Поэтому, когда ему взбрело в голову научиться играть на бас-гитаре, он заказал себе левосторонний инструмент. И ждал два месяца, пока тот будет готов. Он уже представлял, как будет стоять на сцене и выделяться: ведь гриф его гитары развёрнут в противоположную сторону.
     Учился Татарин в медицинском. А вернее, отсиживал часы образования, оплаченные родителями. Поступил он туда только ради того, чтоб доказать, что он ничуть не глупее своего двоюродного брата, Цветочка, и тоже может сдать экзамены по химии и биологии. Пару раз его едва не отчислили. Но мама смогла всё уладить волшебным средством – чудотворной денежкой.
     Мама очень любила и жалела сыночка. Жалела, когда он заваливал очередной экзамен. Когда его бросала девушка. (Он прорыдал в подушку две недели и даже похудел на 8 кг). Она покупала ему всё, что он захочет: золотую печатку с ониксом, путёвку в Болгарию, машину («мазду», чёрную, но обязательно с вишнёвым отблеском), квартиру.

                *         *         *
    
     Татарин въехал в свою новёхонькую, свеженькую квартирку, стал в ней жить-поживать да добра наживать.
     Вообще-то сейчас редко кто устремляет взгляд вверх. Люди не привыкли смотреть выше линии горизонта. Ведь для этого нужно приложить усилие – поднять голову. Подозреваю, многие сейчас и не догадываются о существовании неба.
     Но всё же в один из дней своей бессмысленной и малополезной жизни Татарин заметил над окном своего жилища, под самым потолком, небольшое чёрное пятно. Это было похоже на плесень.
     Приезжала мама, пыталась вывести эту мерзость. Безрезультатно. Приглашали специалистов, обрабатывали стену какими-то странно пахнущими растворами. Всё тщетно. Пятно исчезало, но со временем появлялось вновь. Более того, оно разрасталось.
     Плесень на белых обоях казалась чёрной язвой, стремительно делящей свои клетки и порождающей всё новые очаги вокруг себя. Она устрашающе зияла на ровной стене и словно грозилась поглотить Татарина.
     Он просыпался глубокой ночью от ощущения, будто в комнате кто-то есть, чувствовал, что на него смотрят. В густой тьме пятно выделялось самыми чёрными красками, которые только существуют. Татарина бросало в жар.
     Он стал оставлять свет зажжённым до утра. С ним ему было не так страшно. Но, засыпая, он почти каждую секунду судорожно открывал глаза, словно проверяя, не разрослось ли пятно ещё сильнее за то время, пока он не следил за ним. И действительно. Татарину чудилось, как чёрная язва движется, увеличиваясь в размерах прямо на глазах.
     Вскоре он совсем перестал спать. Дни его протекали как и прежде. Но ночами он лежал без сна и смотрел в эту чёрную пугающую глубину.
     Однажды он смирился.
     Смирился и бросил вызов одновременно. Татарин злился, негодовал и источал безразличие. Внутри себя он дико вопил, кричал, бился в истерике и безудержно и зловеще хохотал.
     Татарин всё понял.
     Плесень словно закипела и выплеснула из своего нутра несколько бархатных чёрных бусин. Затем ещё. И ещё. И вот уже тысячи чёрных муравьёв бегут по стенам, образовывая собой широкие копошащиеся полосы. Бегут по полу, по снежным простыням, по бледному телу Татарина. Заползают ему в рот, в ноздри, в уши, всё глубже и глубже, заполняя его собой.
     Татарин не боролся. Не сопротивлялся. Он только покорно ждал конца да изредка конвульсивно вздрагивал.
     Его разрывала ненависть. Ненависть к самому себе.

                *         *         *

     Ранним утром тонкая мерцающая полоска солнечного света пробралась в комнату. Она медленно ползла по полу, по кровати и наконец слабо осветила что-то шероховатое, крупное и чёрное.
     Это было бездыханное, сплошь покрытое чёрной плесенью, тело Татарина.