Промысел 1 13 1

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2015/03/30/1699

 ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ПОВОРОТНЫЙ КАМЕНЬ

Обучаемость Тонда Мойи поражала. Через пару минут после устранения опасности охотник сделал так, что женщина забыла о недоразумении. Сам же добытчик невероятного помнил спорность положения. Вейта не было, Кина тоже. Мать вряд ли станет вмешиваться. Но Эйст, единственный представитель рода Излучины, имеет право войти в круг и забрать сестру.
«Принеси воды, маленькая».
Сказал Тонд очнувшейся от кратковременного забытья женщине.
«Зачем, охотник?»
«Нужно разжечь очаг, повесить котелок. У огня нет неправды».
Охотник велел, женщина выполнила. Согласно обряду, Тонд должен был ждать в кругу. Что заставило нарушить правило? Привычка делать недозволенное или желание полюбоваться женой в красивом месте под звёздным светом !Мастер спустился ниже по руслу, глянул вверх. Гайт шла, помахивая кувшином, вдруг споткнулась. Две метнувшиеся тени почти слились с травой. Женщина даже крикнуть не успела. Видимо, шапка гасила звук. Треугольные с добычей катились мимо. Человек бил наверняка. Если Чернобрюхие и вскрикнули, то шапки погасили звук.
«Отнеси кувшин, - сказал Тонд жене, - я погляжу, что будет».
 Гайт повиновалась. Поставила воду, разожгла огонь, вернулась, не забыв отнятый у нападавших нож. Оружие оказалось кстати. Ещё двое Чернобрюхих поднимались по руслу ручья. Чудища видели женщину возле источника, но не видели Тонда и трупы соплеменников. Муж ударил руками. Жена метнула лезвия. Люди оставили убитых, спустились к реке. На воде у самого берега качался длинный голубоватый предмет. Охотник бесшумно отделился от травянистой кромки, подкрался, подцепил. Сооружение было лёгким, вытащить на берег удалось без труда. Тонд отволок весьма громоздкую находку наверх, бросил в пустом кругу.
«Сядь у очага, умница. Я подниму людей».
Сказал победитель Чернобрюхих и пошёл к большому костру, туда, где, подвешенное на шесте, колебалось кожаное било. Призывный звук потревожил сон. Однажды взбаламученные напрасно, насельники стойбища Синих камней не спешили бы, но поддержанные бубном Эйста удары звучали снова и снова. Женщины оставались в кругах, дети подавно. Набат звал только вооружённых мужчин. Данн нарушила правило, кинулась к новым жилищам. Дочь была там, раскапывала уголья, чтобы положить печься принесённый с раздачи корнеплод. Атт сидела рядом.
«Мамочка! Интересно получилось! - Глазастик, так звал дочку Вейт, был неистребим. - Мы убили четырёх длинных! Вот такие! Лапы царапучие, и рыбами пахнут!»
«Чем ещё могут пахнуть твари из реки».
Констатировала Атт.
«Зачем ты сделала так, девочка?»
«Понятно, зачем! Тонд предложил то, о чём ты говорила! Этот - Самый лучший у Синих Камней! Обрадовалась бы ты, если бы пришлось выходить на болота?»
«Можно было подождать отца?»
«Конечно! Подождать, пока все круги займут! Жить где-нибудь на отшибе, чтобы эти приходили среди белого дня!»
«То-то, ничего не помешало прийти к самому источнику».
«Знаешь, мама, когда мы были с тобой у нижнего водоёма, эти наблюдали. Я пробежала по следам. Треугольные видели или чуяли Тонда и только потому нас не утащили».
Атт принесла кусок мяса, коренья в мешочке.
«Возьми, приготовь. Здесь у тебя и грызунчику нечего пожевать!»
Сказала сестра.
«Пойдём, - заторопилась Данн, - нехорошо бегать, когда идёт «Круг»».
Плохие новости ждали «слово Имеющих». Собрались и выяснили, что дозорные во главе с тойдом из Внятного Ущелья спят, устроившись под берегом. «Имеющий Слово» казался пьянее подопечных. Кувшин из-под хлебного напитка почивал четвёртым в тройке.
Обнаружили двух убитых зверей. Хищники напали на вторую пару Чернобрюхих. Тонду повезло. Твари вернулись замазать укусы, поэтому разделились. Чёрная одежда, из того же полотна, что и шапка, облекала бескостные тела. Охотники раздели мёртвых, вскрыли. Существа с крупной головой, длинными конечностями, большими глазами и коротким телом не были прямоходящими. Конечности имели восемь пальцев. На руках два встречных, на ногах один. Иссиня прозрачная кожа позволяла видеть подкожные ткани. Впалые груди, прогнутые внутрь лица, зачаточные гениталии. Все убитые, предположительно, были мужского пола. Охотники, глядя на созданий, усомнились: есть ли у речных тварей женщины, и вздрогнули представив тела самок. Сгибающиеся одинаково, как внутрь, так и наружу, суставы конечностей увеличивали степени свобод до того, что тварь могла двигаться животом вверх. Голова поворачивалась вправо и влево почти до предела. Набор внутренних органов был, как у млекопитающих. В желудках нашли рыбу. Тонд обратил внимание: гортань деформирована, отличается от виденной у животных. Черепная коробка оказалась мягкой, податливой. Следовательно, подумал Тонд, если лицо поднадуть, вполне сойдёт за человеческое.
Один старик из Мойи, любитель походов, рассказывал: далеко на юге живут человекообразные звери. Волосатые животные имеют одинаковые руки и ноги, без встречного пальца. Такое существо нельзя назвать человеком, потому что ведёт животный образ жизни, не строит дома, не соблюдает закон, кроме закона собственной шкуры. Повадки созданий напоминают живущих стаями хищников. У них ежегодный брачный период и сменная пара. В здешнем климате человекообразным холодно. Тех, что лежали у большого костра, назвать животными было нельзя из-за умения владеть орудиями. На людей в полной мере твари тоже не тянули.
«Круг» постановил: перестроить охрану стойбища. Мальчики Генка и Вилл взялись натаскать хищников на предупреждение появления Чернобрюхих. Один труп оставили для тренировки, остальные сожгли. Пепел бросили в реку. Над стойбищем плыл запах жареной чернобрюшатины. Тонд пришёл ужасно злой. Гайт не могла понять, почему. Наверняка домохозяева ничего не сказали сыну мастера по поводу самозахвата жилья. Некому было говорить. Охотники спросили подробности, тихо позавидовали, так предполагала дочь Властелина Великой Реки.
Тонд разделся до нага, прокалил горячим ладони и стопы, сел на становом камне. Жена подала тёплой воды. Сдвоенного полотна, чтобы переменить, не было, и хозяин круга почувствовал себя распластанным на площади большого костра Чернобрюхим. Пришлось лезть в мешок. Женщина ополоснула одежду, повесила над очагом, завязала войлоки. От еды воротило. Но маленький Глазастик - существо, умеющее видеть. Гайт вопросов не задавала, влезла к мужу, лаская, накормила, заставила забыть ночных гостей, увлекла в благодатный сон.
Человек дышал беззвучно. Источающие аромат мыльного корня волосы хранили отсвет золотистых лучей, рука лежала, полусогнув пальцы. Гайт уткнулась лицом в принадлежащую ей ладонь.
Идти никуда не хотелось. Утро намекнуло на дождь, потом пролилось неистовством света, сочными красками, ласковым волнением воздушных струй. Дочь Вейта казалась себе окутанной прозрачным, не позволяющим до конца сгибать руки полотном. Надо бы сходить под раздачу или присоединиться к ватажке сборщиц грибов, но хотелось дождаться мига, когда самые зоркие в мире глаза распахнутся, могущие делать всё на свете руки заставят быть заготовкой для изделия. прожитая вне правил ночь обернулась дневной маятой, отсутствие привычки дремать при светлом дымоходе давило, заставляя искать несуществующую мысль, тонуть в вязкой длительности.
Прошло время, много времени, пока угодившая в паутину муха успокоилась, перестала надсадно звенеть. Интересно, чем эта кричит, - думала Гайт. – Есть там голос или только натужный трепет крыла? Каково бессловесной твари переходить за грань? Обернулся переход концом жизни, а может он – облегчение страданий и всё?
Люди родятся из-за черты, живут, предвкушая следующий шаг , каждым этапом примериваются, каково изменение возраста. Где грань младенчества и детства, детства и юности, девичества и замужней жизни? Дочь Повелителя Воды не заметила. И миг обнаружения камня, и взгляд Тонда, и дерзкое слово, и решивший участь ответ – всё не было окончательным поворотом, давало возможность отойти, переиграть события. Если бы явилось предвидение, Гайт подумала бы, что действительно следует подождать отца, устроить праздник. Теперь пришлось врать матери, выкручиваться, а зачем? Тонд навек принадлежит ей. Сам захотел. Мастера такого уровня не ошибаются. Задача новопринятой хозяйки состоит в поддержке мужа, сглаживании шероховатостей самооценки хозяина.
Так говорили старейшие и хранители, призванные обеспечивать продолжение рода. Мать боится огорчить отца, но знает, что Вейт не станет без нужды перечить жене, досаждать дочери. Чего же бояться? Да вот чего: разномыслия, разлада, поворота, после которого круг оказывается разомкнутым, связи порванными, безопасность утрачивается, наступает необратимый крах. Цена ему – разбитая жизнь, смерть без перехода за черту. Примером Пайти, но и без них довольно картинок помельче.
Выросшая среди мальчишек, Гайт имела навык охотницкой удачи, понимала: только слаженная ватажка выходит победившей в поединке с потенциальной добычей. Условия промысла изменились. Девочка стала женой, и не объятья – знак супружества. За кругом такое – показатель тайных утех, явного горя. Гранью оказалась прошуршавшая по войлокам черта, обращённое во времени на все стороны света человеческое лицо.
Сказано слово, перевешен амулет, соединивший два рода. Сделано дело, обрамлено пространство, выверены границы дозволенного. Теперь и ей придётся избегать огорчений для Тонда, следить за речью, жестами, взглядами, но главное – отлавливать движения души, связанные с мужем, не допускать гнева, подозрительности, поступаться несогласием, не утрачивая чувства уверенности в правоте хозяйки. Задача показалась чрезвычайно сложной, заумной до того, что не привыкшая вдаваться в подробности Гайт решила жить наитием, пользоваться подспудным опытом семьи, которая из поколения в поколение представляет род в племени, племя в сообществе племён, правобережье в бассейне Великой Реки. Отец – Повелитель воды, первопроходец. Муж – мастер, сын мастера, каких не бывает. Дети – достойные люди, потомки достойных людей. Достоинство же – труд, и женщина – труженица. Вот примерные намётки, которым необходимо следовать, решила Гайт и уснула, чтобы проснуться счастливой.

Хлоп-хлоп две руки.
Побежали вдоль реки.
Загляделись на холмы.
Это вы, а это мы.
Стук-стук две ноги.
По воде плывут круги.
Камень в центре, а края,
Не найдём ни ты, ни я.
Дай-дай мне орех.
Разделю его на всех.
Ветру кину шелуху.
Пусть кусает наверху.
Там-там радость нам,
Всё со всеми пополам.
А сторонним и чужим
Ничего не отдадим.
Вот-вот мой костёр.
Он и весел, и хитёр,
И кружится, и стоит,
И согреет, и спалит.
Стой-стой, свет угас.
Вечер круг открыл для нас.
Надо спать. Домой пора.
Завтра новая игра.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2015/04/01/644