Мой отец - офицер. Глава 7

Глава 7. «Идёт война народная…»


    В апреле 1940 года вместо К.Е.Ворошилова наркомом обороны ССССР назначается маршал С.К.Тимошенко. Только что окончившаяся война с Финляндией потребовала срочного внесения коррективов, которые и были определены в изданном новым наркомом обороны приказе. Приказ содержал целый ряд существенных предложений по организации учебы личного состава РККА. Начиналась усиленная подготовка в войсках с проведением боевой учебы в зимних лагерях.
     Наступившей зимой, с декабря 1940 года, 64 стрелковый полк большую часть времени проводил в лагерях. Поднятые по тревоге командой «в ружье», красноармейцы запрягали лошадей, становились на лыжи, и колоннами с орудиями делали марш-броски километров на десять по лесам и сопкам Читинской области.
Наводчик-ездовой Лебедев с винтовкой, с противогазом, с ранцем и выкладкой, с саперной лопаткой в чехле у пояса, выводил на мороз лошадей. Бойцы орудийного расчета помогал ему запрягать. С командиром орудия Александр садился на передок, красноармейцы  на станину орудия, и начиналась изнурительная армейская работа.
    Колонна останавливалась в продуваемом ветрами поле, а порой где-нибудь в заснеженном лесу и сразу же поступала команда: «Рыть землянки. Устраиваться!». Долбили мерзлую землю, валили сухостой, делали себе землянку на взвод, укрытия для лошадей. В землянках обогревались, разжигая костры, сушили одежду, плача и задыхаясь от дыма. Выставляли дозоры, секреты, питались из полевой кухни, днем на морозе выводили орудия на огневые позиции – и так несколько дней подряд, как на войне.
   Опыт проведения военных операций в Финляндии заставил командование Красной Армии серьёзнее относиться к подготовке ведения военных действий в зимних условиях.
* * *
    Замерзшие, все в инее, от лошадей валит пар, но полковые пушки с расчетами прибывают на позицию. Запряжки из четырех лошадей отъезжают в стороны, на заранее выбранные для них укрытые места. Каждый расчет устанавливает свою пушку, направляя ствол орудия в сторону предполагаемого противника.
    Слышится команда: «К бою!». Александр снимает чехол с прицела, берет панораму и устанавливает ее на прицеле, боковым зрением он видит, что все красноармейцы действуют деловито и слаженно, строго по уставу. Ведь каждый знает свое место у орудия и потому работает без суеты, без лишних движений. Через полминуты все расчеты орудий готовы к бою.
Наводчик Лебедев смотрит в окуляр панорамы, и вся местность кажется ему значительно ближе, чем он видел ее невооруженным глазом. Поворачивая головку панорамы, Александр осматривает местность вправо и влево от орудия.
Впереди между деревьями мелькнула сделанная из бревен и досок мишень танка. Поймав ее в перекрестие прицела, Лебедев громко докладывает: «Вижу цель. Наводка закончена». Командир орудия сержант Игнатов командует «Огонь!». Заряжающий быстрым движением правой руки вталкивает патрон в ствол. Замковый тотчас закрывает затвор. Александр еще раз быстро проверяет наводку, берется за рукоять спускового механизма и докладывает «Готово!». Громкая команда «Орудие!» - и сразу же раздается выстрел.
    Пушка вздрагивает, ствол ее быстрым движением устремляется назад, как будто хочет сорваться с лафета, но что-то его удерживает, и он плавно, без всякого шума, возвращается на свое место. Замковый открывает затвор и на землю со звоном вылетает стреляная гильза.
    Александр снова наводит сбившуюся слегка панораму, видит, что снаряд взорвался справа от мишени. Делает поправку и орудие вновь готово к стрельбе.
Не освобождались артиллеристы и от ночных пеших марш-бросков. Снова они подняты по команде «в ружье». А ведь прошло всего два часа после отбоя. Но красноармейцы уже в строю. Ночное небо яркими звездами удивлённо смотрит на колышущуюся среди снегов колонну солдат. Снег жалобно, и сочувствуя, поскрипывает под ногами сотен человек. Впереди виднеется только спина с заиндевелой винтовкой и вещмешком. В строю молчание. Порой слышны только резкие, одинокие слова, нарушающие тишину ночи. Идти становится всё труднее, кажется, что не будет конца-края этому изнуряющему маршу. Вдруг Александр замечает, как идущего перед ним красноармейца повело-повело куда-то в сторону: спит. А потом и его сзади одернули: и он заснул. Позади колонны обязательно идут несколько сержантов. Они замыкающие. Помогают солдатам, выбившимся из сил.
     Наконец, слышится спасительная команда «Стой» - и все сразу же валятся на снег, плотно прижимаются друг к другу, и немедленно засыпают. Александр оказывается в середине этой кучи солдатских тел. Ему тяжко, но тепло. А тем, кто оказался с краю хуже всего, их продолжает жечь холодный неласковый, забайкальский ветер.
   «Вста-а-а ть» - слышит он сквозь сон приглушенную команду. Ничего, не понимая, действуя, как заведённые механизмы, снова ощутив дикий ночной холод, красноармейцы, пошатываясь, продолжают движение. Александр вместе со всеми автоматически подчиняется ненавистной команде: «Продолжать движение!».
И снова изнурительный, полудремотный, но всё-таки ритмичный шаг, перемешанный с минутами полузабытья во сне на ходу. Так всю ночь. Тяжело в учении…
     И никто их них не знал, что именно в эти зимние дни, а точнее, 18 декабря 1940 года, в далёкой Германии, Гитлер подписал директиву №21, более известную, как план «Барбаросса». До начала Великой Отечественной войны оставалось ровно полгода…
     В воскресенье, июньским утром, личный состав 64-го стрелкового полка 94 стрелковой дивизии Забайкальского военного округа по сложившимся в Красной Армии правилам подняли в восемь часов, вместо шести, как это было в обычные дни. Никто не вздрогнул в казарме от команды «Подъём», воскресный день начинался по установленному порядку.
     После зарядки и завтрака красноармейцы занимались личными делами. Из красного уголка казармы слышался заливистый голос гармошки, весёлый смех, ритмичный стук каблуков. На спортивной площадке громкие хлопки городошных бит и крики болеющих за игроков солдат.
      Вдруг, неожиданно, истошные крики дневальных «В ружье!» всполошили спокойное воскресное состояние отдыхающих красноармейцев. В считанные минуты батарея, в которой служил наводчиком Александр Лебедев, была построена около казармы в полной боевой выкладке. Стихли звуки на спортивной площадке, замолчала весёлая гармошка. В строю многие ворчали: «Не дают покоя даже по воскресеньям. Тревогу решили устроить».
     Прибежали командиры взводов, за которыми были посланы вестовые. С встревоженным видом командир батареи лейтенант Павлов приказал старшине Дзюбе проверить наличие всего личного состава в строю перед казармой, никого не оставляя в помещении. Командиры взводов смотрели на Павлова, удивленные не меньше красноармейцев неожиданной тревогой. Осмотрели подчиненных, проверили все: оружие, ранцы, противогазы, саперную лопату.
       К Павлову подбежал дневальный, - «Товарищ лейтенант, разрешите обратиться!». «Слушаю». «Позвонили из штаба. Приказано вскрыть пакет с красной полосой!». «К телефону! Бегом!» - дневальный умчался на свой пост к телефону.
Когда Павлов в своём кабинете вскрывал пакет, он бросил привычно взгляд на наручные часы. Было 12 часов дня местного забайкальского времени. Полдень воскресения 22 июня 1941 года…
Красноармейцы стояли, не шелохнувшись, наблюдая с недоумением за происходящим. Снова из казармы выбежал дневальный и вызвал всех командиров взводов к Павлову. А еще через минуту батарея в составе трех огневых взводов и взвода управления на полном скаку неслась в сторону китайской границы.
Прибыли на заранее намеченные командованием Забайкальского округа рубежи. Орудия установили стволами в сторону границы, расчеты заняли свои места около орудий. Александр приник к прицелу, стараясь рассмотреть в него какое-нибудь движение. Но до границы было довольно далеко, а в рощах и кустах листву шевелил только ветер. В небе звенел жаворонок. И вспомнилась ему первая пашня в Югарах, родные места, Ветлуга. Глаза матери и отца, провожавших его почти два года назад в армию. Чуть больше года оставалось ему до окончания срока службы, но он уже строил планы на будущее, и обдумывал своё возвращение домой.
      Командир взвода лейтенант Миронов, выбитый из колеи воскресного отдыха, пытался проводить с личным составом батареи занятия, но сегодня у него это не очень получалось. Да и красноармейцы чувствовали, что он был чем-то встревожен.
     Солнце уже катилось к горизонту, когда вдали на дороге, со стороны расположения полкового городка, показался скачущий всадник. На всем скаку осадив лошадь так, что она встала на дыбы, он как вихрь влетел на батарею. «Товарищ лейтенант, война с Германией!» – выпалил вестовой, спрыгнув с лошади, и подбежав к Павлову, - «Приказано возвращаться в полк!».
«Доложите обстоятельно», - потребовал от вестового комбат.
«По радио только что выступил товарищ Молотов и сообщил, что началась война с Германией!» - снова повторил вестовой.
     Огорошенные такой новостью красноармейцы сгрудились около лейтенанта и докладывающего ему вестового.
«Как же так, товарищ лейтенант, ведь у нас с Германией пакт о ненападении?».
«Как же поверили фашистам?».
    Посыпались со всех сторон возмущенные вопросы, а кто-то вдруг выразил восторг: «Ну, теперь мы дадим жару этим немцам!».
     Павлов молча взглянул на говорившего, повернулся и направился к стоящим в укрытии лошадям. Вскочив одним махом на своего Орлика, поправил фуражку и громко, с высоты своего положения, скомандовал: «Батарея! К маршу!».
     Пыль поднялась над дорогой, стук колес, металла, крики команд наполнили звуками тишину забайкальского вечера. Батарея уже в темноте вползла на территорию полкового городка, стволы пушек глядели в звёздное небо, а может быть и в сторону западной границы СССР. Так для 64-го стрелкового полка 94 стрелковой дивизии Забайкальского военного округа началась война. С проверки боевой готовности личного состава.
     Сводки с фронтов были весьма туманны, из газет, которые почему-то стали приходить реже, мало, что можно было узнать. Все скрывалось за энскими направлениями и энскими частями. Однажды на политзанятиях политрук прочитал статью под названием «Киев есть и будет советским!», и его кто-то спросил: «А что, немцы окружили город Киев?». На что политрук ответил: «Проводится временный отвод наших войск и концентрация их для решительного удара. А вообще, товарищи красноармейцы, побольше налегайте на боевую подготовку, а вопросов задавайте поменьше. Военное время требует от всех концентрации сил и полной отдачи ради общей победы!».
     Вопросов на политзанятиях стало меньше, но не уменьшилось их в головах красноармейцев. «Как же глубоко вклинились вражеские войска?», «А что творится на других направлениях?»
     Горькие неудачи, выпавшие на долю Красной Армии в начале Великой Отечественной войны отразились и на условиях службы в Забайкальском военном округе. Боевая подготовка личного состава ужесточилась. Продолжались марш-броски в полной боевой. Полк преодолевал по пятнадцать, двадцать километров, а то и все шестьдесят. Выходные в Красной Армии были отменены, отводилось лишь по два часа на «свободное время». В практику вошёл «час мучений», как его назвали солдаты. Это, когда тренируют отбой и подъем, и нужно раздеться и лечь за девяносто секунд, а полностью одеться, с оружием, за пять минут.
    В октябре из ЗабВО уходят эшелоны с личным составом и техникой под Москву. Был отправлен на фронт и командир орудия сержант Игнатов. В петлицах у Александра заалело по два треугольника. Ему присвоено звание сержанта. Он командир орудия с ноября 1941 года.
    И вот сегодня сержант Лебедев впервые самостоятельно руководит действиями орудийного расчета. Александр немного волнуется, но два года службы не прошли даром. Да и сержант Игнатов был настоящим командиром. Многому научился у него Александр. Особенно всегда его поражала выдержка, с которой Игнатов командовал орудием. Не было случая, чтобы он растерялся или повысил голос на подчиненных. Многое необходимо знать командиру орудия, но еще важнее сохранять выдержку и трезвый расчет. Ведь в боевых действиях минуты порой решают твою судьбу, а значит и судьбу подчиненных тебе людей. Очень хотелось Александру быть таким командиром.
    Орудие на марше. Командир стрелкового взвода сообщил командиру орудия Лебедеву, что «противник» наступает от китайской границы. Он приказал выдвинуть орудие в рощу, чтобы уничтожить неприятельскую пушку, перешедшую границу и стреляющую из кустов около деревни. Александр оценил обстановку и выбрал огневую позицию в роще, километрах в полутора от цели. «Скрытно, маскируясь рощей и кустами выехать на опушку», - решает Александр. А вслух отдает команду: - «Наводчику вести орудие вдоль дороги лесом, остановиться скрытно вблизи опушки, не выходя из рощи». А сам тем временем отправился выбирать позицию.
    «Пушку поставлю на бугорке опушки, и местность видна, и обстрел будет хороший – неприятельская пушка видна, значит, и задачу выполним», - осматриваясь, думал Александр, - «Выедем до кустов на лошадях, а дальше на руках выкатим, незаметно будет».
    Подбежал запыхавшийся замковый Феоктистов: - «Товарищ сержант, подошли, метров пятьдесят осталось». «Давай, Феоктистов, орудие сюда» - приказывает Лебедев.
    Через минуту орудие с расчетом на месте. Откатили передок. «К бою», - командует он. Расчет работает слаженно – снаряды выкладывают из ящика. Орудие быстро и дружно на руках выкатывают вперед на позицию.
Александр сам наводит орудие на цель и показывает ее наводчику в панораму. Время идет быстро, он это понимает, и пока наводчик проверяет цель, командует: «По орудию у куста. Один снаряд огонь!».
     Александр быстро определяет направление ветра, и чтобы дым и гарь от выстрела не мешали ему, выбирает место наблюдения. Наводчик кричит: «Готово!». Лебедев командует: «Орудие!» и звучит оглушительный выстрел. Через четыре секунды виден разрыв. «Перелет», - определяет Александр и меняет прицел на меньший. «Огонь!». Раздается выстрел. Облако дыма заслоняет цель. «Недолет. Захватили в вилку! Ну, теперь дело будет сделано. Главное побыстрей отстреляться». По его команде расчет делает еще несколько выстрелов, сузив вилку. Затем открывают беглый огонь. Цель окутана дымом и пылью, за ними не видно, что происходит с целью. Наконец, рассеялся дым последнего разрыва. Александр видит: на бугре, перекосившись, стоит макет деревянной пушки. Цель поражена. Расчет выполнил поставленную огневую задачу. Александр командует расчету сменить позицию, поставить пушку в укрытие.

* * *
    Тяжко пришлось красноармейцам 64 стрелкового полка зимой 1943 года. Чтобы была витаминная добавка в скудный солдатский паек, придумали заваривать сосновую хвою и в обязательно порядке раздавали это отвар каждый день. Из хвои варился темно-желтый густой  и вязкий экстракт. Этот экстракт заставляли пить перед каждым обедом. Строго следили за тем, чтобы обед солдаты получали после приема стопки этого лекарства. Цинга была повсеместно. Голод был повсеместно.
   Три месяца, с декабря по март, «воевали» в зимних лагерях за многие километры от расположения полка. Жили в снежных ячейках и простых землянках. Это так называемые «зимние квартиры». Мороз трещит тридцать, сорок градусов. Одетые в старенькие шинели и «буденовки» времен гражданской войны, байковые двупалые перчатки, обутые в кирзовые сапоги или ботинки с обмотками, по глубокому снегу, по пересеченной местности вручную таскали на занятиях орудия, станковые и ручные пулеметы, винтовки и боекомплекты зарядов для пушки, рыли мерзлую землю, возводили окопы, огневые позиции и укрепления.    Ели стылую кашу и замороженный хлеб, нарубленный топорами. Почти в каждой роте десятки красноармейцев были простужены и обморожены.
   Стрелковый полк не вел боевых действий, находясь далеко на востоке от войны. Но еженедельно командиры рот докладывали о людских потерях. Гибли красноармейцы от обморожений, от несчастных случаев, от истощения. А проще - умирали голодной смертью. Более девятисот человек личного состава потерял 64 стрелковый полк 94 стрелковой дивизии Забайкальского ВО. Не участвуя в боевых действиях. Рвались красноармейцы на фронт не только для защиты Отечества, но и спасая себя от голодной смерти. Кто может сказать им хоть слово упрека за это?
     Стемнело быстро. Стрелковые роты без суеты заняли места в открытых кузовах машин и маршем двинулись в казармы. Александр отправил расчет орудия на машине со стрелковым взводом, а сам с ездовым Пастуховым, устроившись на передке, ехал в конце колонны. Мороз набирал силу. Лошади из последних сил тащили тяжелое, промерзшее орудие. Сержант Лебедев задремал. Поставленный в арьергард колонны, он обязан был внимательно следить за дорогой.     Возвращающиеся с учений красноармейцы, уставшие и голодные, часто выпадали в полусне из машин. Оставались замерзать под открытым сибирским небом. Поручив ездовому глядеть во все глаза, тому все равно править лошадьми, Александр приказал разбудить его, если тот что либо обнаружит.
    «Товарищ сержант, товарищ сержант!», - Пастухов толкал его в бок, - «Смотрите, товарищ сержант, хлеб на дороге, целая буханка».
Александр открыл глаза. Действительно, в сугробе около тракта лежала большая, в два килограмма буханка хлеба. Лебедев спрыгнул с передка на обочину, поднял хлеб. Буханка была заморожена до каменной крепости. Но это был хлеб!
«Везти в казарму - отберут, да еще в воровстве обвинят, оставить на расчет – тоже кто-нибудь да сболтнет», - пронеслось у сержанта в голове, - «А тут мы вдвоем. Пастухов человек надежный». И вслух сказал: «Слышь, Пастухов, а ты что думаешь по этому поводу?».
«А тут не думать надо, товарищ сержант, а жрать. Все одно - отберут хлеб-то. Да нас еще вредителями, да врагами народа выставят», - ответил скороговоркой, сглатывая голодную слюну, Пастухов, как будто прочитав его мысли.
      Саперной лопатой Александр разрубил хлеб на четыре части, отдав половину Пастухову, вторую сунул себе под шинель. Хоть немного надо было хлеб отогреть. Но не было сил вдыхать запах мерзлого хлеба и он начал рвать его зубами, пытаясь растопить во рту. Ныли от мороза и от начинавшейся цинги зубы. Солдатский хлеб, выпекавшийся наполовину из отрубей, крошился, скрипел на зубах.
   «Товарищ сержант, а вы его во рту рассасывайте, как конфетку, тогда на дольше хватит и не так холодно в брюхе будет», - подсказал Пастухов, детство которого прошло в голодных беспризорниках, и уж он-то хорошо знал цену каждому куску хлеба.
   Всю дорогу до расположения полка они откусывали, рассасывали и проглатывали этот подарок судьбы и зимы 1943 года. И не заметили, как съели по килограмму мерзлого, практически несъедобного для человека хлеба.
     «Про нашу жизнь, Сано, расскажу тебе следующее, - читал Александр в одном из писем, которые получал из дому очень редко, - в колхозе работают одни женщины, старики и подростки. Всех колхозников от двадцати до тридцати пяти лет мобилизовали. Работаем почти бесплатно, за «палочки». Хорошо, что на огородцах уродилась картошка, да моркошка. Мишка пошел учиться на тракториста, так что когда ты вернешься, в семье будет уже двое трактористов. Тогда и заживем богато и весело. А сейчас одна забота у всех деревенских: «Все для фронта, все для победы». За один трудодень нужно прополоть четыре сотки. За четыреста граммов хлеба работаем без отдыха. Несешь его домой, откусить хочется, а нет, донести надо. Иван пишет, что воюет он в пятидесятой армии генерала Болдина. Пристреливает оружие для солдат. У Соловьевых воюет Василий, а на Ивана получили похоронку еще осенью сорок первого. Уж как Анна убивалась по нему. Михаил Киселев пропал без вести, с самого июня никаких от него известий. Мать наша Дарья Тимофеевна пока здорова, да и я не жалуюсь. Письмо пишет с моих слов Валентина. Будь здоров, сынок наш Саша».
     Кормежка в полковой столовой скудела, нормы закладок в котлы убывали, животные жиры, и мясо все чаще заменялось комбижиром, какой-то химической смесью, именуемой непонятным словом «лярд». Каша все более походила на варево, именуемое на Руси размазней. В жидком супе уже не рыбий кусок плавал, а какое-то бурое крошево то ли из рыбы, то ли из серой разварившейся крупы, то ли из картошки.
    В мае 1943 года командир орудия Александр Лебедев становится членом ВКП(б). Было ли это сделано им осознанно и добровольно? У меня никогда не возникало по этому поводу сомнения. Как ещё мог поступить в то время деревенский бесхитростный парень, ставший командиром орудия? Ведь военное время воспитывало понимание и значение патриотизма, происходили серьёзные изменения в сознании людей. Вступление в партию не означало прибавления солдатского пайка или улучшения условий службы. А скорее наоборот, ведь теперь по тебе, как по коммунисту ещё больше будут равняться подчинённые. Бывало, конечно, что в партию загоняли или принуждали вступать по «рекомендации» парторгов, такие факты в неопубликованной истории КПСС имели место.
     Парторг батареи научил Александра, как отвечать на вопросы, и тот уверенно рассказал биографию, поделился воспоминаниями о прошедшей службе, без запинки ответил по Уставу партии, и был принят в партию. После выступлений коммунистов, когда стали голосовать, то все подняли руки. Парторг тепло поздравил Александра со вступлением в ряды большевистской партии.
    Но Александр понимал, что на забайкальском рационе очень даже можно и не дожить до светлого дня Победы. Жидкий пшенный суп, когда «пшенинка за пшенинкой гоняются с дубинкой», вынуждал искать любую возможность изменить полуголодное существование.
      В огне войны горели танки, гибли экипажи. Война перемалывала людей, и все время требовала новых и новых пополнений. Тыл плавил сталь, точил снаряды, собирал танковые колонны. А для комплектации требовались танкисты: командиры танков, механики-водители, заряжающие.
    И когда в июне 1944 года командиром полка было объявлено о наборе в танковое училище, Александр одним из первых подал рапорт о направлении на учебу.
       А случилось это так. Однажды его вызвали в штаб. В кабинете командира полка сидел незнакомый майор с танкистскими эмблемами. На гимнастерке у него был орден Красной Звезды. Он цепким взглядом взглянул на Александра. Затем стал расспрашивать о его довоенной жизни. Узнав, что до армии Александр работал трактористом, сказал о наборе в танковое училище. Не задумываясь, Александр дал согласие.
      Командиром орудия вместо него был назначен наводчик Пастухов. Прощаясь, они крепко пожали друг другу руки. Александр немного с грустью оглядел свой расчет. Худые, обветренные лица солдат. Каждый из них по-своему был ему дорог. И, несмотря на грусть расставания в его душе теплилось радостное предчувствие. Предчувствие того, что изменения, которые ждут его в скором будущем, будут к лучшему. Он уже знал, что из танкового училища выйдет офицером, что учиться придется целый год. Училище находится в далеком и неизвестном городе Чарджоу.
      Прозвучала команда: «По вагонам!». Протяжно загудел паровоз, окутав себя клубами белого пара. Медленно тронулся с места, заскрипев колесами. Вот он набрал скорость, колеса плавно застучали на стыках: «Скорей вперед! Скорей вперед!». Прощай, Забайкалье! Прощай, солдатская служба! А легко ли будет офицером?
      Это только в анекдотах смешно про офицеров. Когда-то солдаты спросили полковника о том, чем же его офицерская служба отличается от солдатской? Та же казарма, тот же гарнизон. На что полковник ответил. «А разница, сынки, в том, что вы едите хлеб с маслом, а я масло с хлебом». Но это только анекдоты сочиняются смешные, а жизнь офицерская и трудна, и ответственна, и не благоустроенна. У настоящих офицеров. У тех, кто не гонится за чинами, за теплым местом, а тянет наравне с солдатами нелегкую лямку воинской службы, защищая Отечество.