I Государственное дело. 4. Внутренние крылья

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 1.
            ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО.
       Глава 4.
            ВНУТРЕННИЕ КРЫЛЬЯ.

    На следующий день я принял на работу Кануту. Она держалась спокойно, совершенно уверенная, что так оно и будет. Я разрешил ей приводить к нам Шалопутовых малышей, с условием, что они будут здоровы, чисто одеты и вымыты. Пусть играют с нашими. В обязанности Кануты пока входила уборка, а потом, сказал я, посмотрим. Посмотрено было уже через неделю, когда Ната обратила моё внимание на то, как замечательно девушка управляется с малышами. Играет, поёт им песенки, переодевает и кормит. Со временем она стала у нас кем-то вроде второй няни, и вместе с ней присматривала за другими слугами, которых мы потом наняли. Чувствовалось, что ей это дело в какой-то мере знакомо, и привычки девочки из знатной семьи никуда не делись за время, что она провела у вейтов и сама работала столько, сколько нужно было. Прав был царёк Нолл: по всему было видно, что Канута знала другую жизнь. И, хотя она во многом сроднилась с вейтами и переняла их обычаи, наш дом подходил ей больше, чем кочевая кибитка.
   Шалопут, к моему удивлению, возле дома не маячил, концертов не закатывал и больше не пытался украсть наших лошадей. В конце концов, Канута перестала уходить домой и поселилась в отдельной комнате. Шалопутовы дети были забавными малышами, мы привязались к ним. Мальчику было всего лишь три года, а девочка – на год постарше. Они знали, что вскоре им предстоит воссоединиться с родной мамой, с нетерпением этого ждали, но и Кануту тоже любили.
    Перед тем, как нанять её, я, конечно, спросил, откуда она знакома с обращением, что принято «у всяких там князьёв», как выразился Нолл. Спросил о неприятностях, что могут свалиться на головы тех, кто окажет ей покровительство.
    - Говори честно, - велел я. – Ты понимаешь, с кем имеешь дело. Я сразу вижу ложь.
     Это я врал, пользуясь тем, что Канута мало со мной знакома. Ложь я, конечно, вижу, но не до такой степени ясно. Как любой другой человек.
      Девушка задумалась, опустив голову.
      - Никому не говорила, но понимаю, что тебе, господин Миче, надо сказать, - расширив глаза и побледнев, ответила она наконец. – Я беглянка. Беглянка с Запретной Гавани.
      Такой поразительной чуши я в жизни не слыхивал.
      - «Запретная Гавань» - это пьеса Кохи Корка, друга моего, - просветил я Кануту. – Его первая поставленная в театре пьеса, такая смешная, что люди от смеха падают со стульев. Там рассказывается об Отце Морей и его возлюбленной. Ещё - о пещере Красной Розы, жутком чудище Мелиораке и его противной дочери, которая мечет икру и заставляет служанок выращивать головастиков. Запретная Гавань существует на самом деле. Это не слишком большой материк ближе к Южному полюсу, чем к Северному. На самом деле, он носит название Старой Акети, а Запретная Гавань – это традиционное прозвище. Вроде, как у людей.
       Канута мелодично засмеялась и тонкой ладошкой отвела волосы от лица.
       - Я беглянка из Запретной Гавани или со Старой Акети, как угодно, - повторила она. – Я говорю тебе, господин Миче, потому, что ты, хоть моментально расскажешь об этом своей жене и своим взрослым братьям, но дальше этого дома весть не разлетится. С тех пор, как я родилась, ни секундочки покоя не знала. Только большое давление страха. И ничего смешного. Если ты знаешь, что континент существует, то почему думаешь, что там нет людей? Может, считаешь, что мы все головастики?
     Нет, я так не считал. Люди есть везде. Даже там, где есть головастики. Люди глупо селятся прямо под дамбой, которую всегда прорывает в дождливый год. Упрямо строят дома на склонах вулкана, зная, что он всего лишь спит, и радостно бегают, собирая ракушки, по внезапно обнажившемуся дну океана перед налётом великой волны, что бывает после землетрясений. Конечно, на Запретной Гавани обитают люди, но они странные.
      - Я готова была жить где угодно, с кем угодно, как угодно, но только не там. Страх выгнал меня в море на чужой лодке только с компасом, большой флягой воды и караваем. Это всё я украла. После того… Ох, лучше не говорить!
     Однако, она сказала, согнувшись так, словно у неё сильно прихватило живот:
     - После того, как на моих глазах убили всю мою семью. Искали меня, но не нашли. Я пряталась в ветвях дерева, я заранее продумала, что если вдруг что, вылезу из окна по дикому винограду, проползу под смородиной к дереву и спрячусь наверху. Поднимаясь, я убрала железячки, которые на всякий случай там натыкала, чтобы легче было вскарабкаться. Конечно, решили, что на этот гладкий ствол не влезть девочке. А я ещё заранее так завила и связала ветки, чтобы меня не видно было. Компас я всегда носила на шее. Я боялась, но по-настоящему не верила, что это всё случится, не знала, что всё будет при мне, всё видно и слышно, что мне придётся просидеть там двое суток… всё это видя. Мама даже не успела меня поцеловать, только крикнула, чтобы я бежала, она знала, что мне есть, где спрятаться… Я была одна у родителей, ни братьев, ни сестёр, но это был праздник, на наш двор съезжались гости, всё знакомые люди с семьями, с детьми… Бабушка… Её дочери, мои тёти…
   И Канута беззвучно разрыдалась, осев на пол и закрыв лицо ладонями. Очень долго копилось в ней горе. Я был первым, кому она рассказывала об этом.
     Ната, которая вошла в комнату во время рассказа, бросилась утешать девушку.
     - Что же случилось? Что произошло? Кто напал на вас? Скажи, скажи!
     - Фанатики? - предположил я, опытный человек. – Слуги Косзы, Чёрной Нечисти?
      - Наверное, у них там был свой диктатор.
      - Религиозные распри?
      - Гражданская война?
      - Просто война?
      - Чудовища?
      - Мелиорак?
      - Что вы, - подняв заплаканные глаза, светло улыбнулась Канута, - Мелиорак, он не чудовище. Он добрый покровитель нашей земли. Никаких головастиков! У него три хвоста, копыта на ногах, плавники и львиная грива. Он справедлив, и никогда не убивает, не мстит, не завидует, не таит обид и очень любит сладости. У него нет жены и детей, но он дружен с Отцом Морей и его потомками, и во всём им помогает. У него была невеста, прекрасная Аринар, но о ней почему-то тоже ничего не слышно уже очень давно, и, кажется, она покинула нашу землю. Её жениха опоили страшным зельем и погрузили в сон навсегда, потому что убить Мелиорака невозможно. Он спит в пещере Красной Розы, но её не найти. С тех пор на нашу землю сыплются несчастья.
      - Какая удивительная сказка! – воскликнула Ната.
      - У нас все верят, что это правда, - всхлипнула Канута. – Если найти пещеру Красной Розы, разбудить Мелиорака, он наведёт порядок, да-да. Он накажет всех этих…
       - Фанатиков!
       - Чудищ!
       - Диктаторов!
       - Как разбудить Мелиорака, если он погружён в сон навсегда? – спросил я.
       - Ах, я не знаю! Никто не знает. Как обращаются с Покровителями? Но наверное, как-нибудь можно разбудить. Если бы это было известно, я сама бы пошла... Сделала бы это. Но думается, там всё не так легко. Думается, на этот подвиг способен не такой простой человек, как я, а какой-то особенный. И уж точно, не слабая женщина. Да, человек, ведь другие Покровители или другие обитатели моей родины до сих пор не выручили Мелиорака. Значит, не могут. Иногда я фантазирую... представляю, что вот он, великий герой, могучий, прекрасный, храбрый, находит всё-таки пещеру Красной Розы. Преодолевает все препятствия, какие там могут быть. Вот он входит, такой спокойный, уверенный, необыкновенный. Он точно знает, что делать. Он принёс с собой что-нибудь очень волшебное. Это поможет ему. Например, колдовской свет большого... Большой...
       Канута вдруг затряслась, как в ознобе, даже застучала зубами. Ната набросила ей на плечи накидку с кресла.
       - Свечка? – предположила она. - Или лампа? Фонарь? Маяк?
       Канута молча замотала головой.
       - Это сказка, - шепнул я Нате.
       Все знают, что пещера Красной Розы – это выдумка. Другое дело, что Старая Акети или Запретная Гавань – нехороший континент. Он всегда существовал обособленно. Одно время, очень, очень давно, его обитатели убивали путешественников, что случайно, по ошибке или нуждаясь в помощи, приставали к этому берегу. Один человек, учёный, которому удалось забраться довольно далеко за условную границу и потом описать местность, лежащую у подножия непроходимых гор, чудом вернулся домой. Его обнаружили совершенно одного на сильно пострадавшем в бурю судне, и он рассказывал ужасные вещи о пребывании в плену, и как его, с завязанными глазами, привели на палубу его же корабля и сказали:
     - Если повезёт, доберёшься до суши. Ты должен сказать своим, что они нам надоели. Каждый, прибывший сюда, погибнет. Эта гавань запретна для всех.
      Пользуясь южным холодным ветром, поставили паруса и пустили судно в море.
      С тех пор континент на юге зовётся Запретной Гаванью, хоть это и не совсем удобно в смысле составления предложений и совсем дико в смысле логики. Есть у него и другие названия, не прижившиеся. Правда, я слышал самое раннее, бытовавшее ещё до большой беды, которая стряслась там однажды и вынудила многих переселенцев искать убежища и помощи на нашем берегу. Страна сразу за Няккой и перед Тонкой зовётся Акети, и образована именно ими. Так вот там я и слышал это название, произносимое с трепетом: Мидар. Слыша это люди бывают слегка удивлены: на Винэе крайне редко городам или местностям дают мужские имена. Но Мидар – это не мужское имя. Потомки изгнанников считают, что женское и говорят "она". Хотя расшифровывается так: Милый Дом Аринар. Любимая сестра Отца Морей, она считается покровительницей садов, посевов и луговых целебных трав. Я никогда раньше не слышал, что её жених - трёххвостый Мелиорак с плавниками. С тем же трепетом вам сообщат в Акети, что имя Мидар дано континенту самим Радо. Будто бы он предложил, а прочие Покровители, включая Эю и Отца Морей, одобрили. Понять невозможно, откуда у выходцев с Запретной Гавани такие сведения из жизни Покровителей. Думается, из того же источника, что и прочие сказки.
      К восторгу фольклориста Хрота Корка, граждане Акети любят повествовать о переходе от побережья в ту местность, где они сейчас обитают, о героях, голыми руками поубивавших массу диких зверей на пути переселенцев, о разбойничьих атаманах, речных пиратах и покорителях горных вершин. Но ни от кого вы не услышите рассказа о захвате их земли за морем людьми какого-то «пришлого племени». Откуда оно пришло? Как им удалось победить? Сохранились ли имена героев тех дней? Неведомо. Эта тема под запретом. Только малыши, не умеющие хранить тайн, но зато обожающие слушать страшилки на ночь, используя громкие вопли и междометия, опишут, как дело было. Подобный рассказ выглядит примерно так:
    - О! Как бабахнет! И всё аж светло стало! Ого-го! Всё сгорело! Шмяк, бабах! Кошмар! Все плачут. Всех поубивали. Всё чёрное вокруг! А жить-то где? А есть-то что? Сказали: «Валите за море, теперь мы тут поселимся». Ну, мы и поплыли. О! Я вырасту – всем задам!
    Тут, заслышав эмоциональные выкрики, обычно является мать проказника, шлёпает его по попе и говорит, обращаясь к вам:
    - Стыдно должно быть дитё пугать. Ишь, что удумали! Ступайте себе, не слушайте ерунды.
    И добавляет, обращаясь к сыну:
    - С тобой дома поговорю!
    Вы останетесь с уверенностью, что нападение было внезапным и ночным, а победа достигнута быстро. И с вопросом: что за оружие так гремело и бабахало? Ружей и пушек в ту пору ещё не знали. Что-то такое, что извергало огонь? Почему с таким-то оружием, захватчики не двинулись дальше – за море, в Някку?
     Если вы задержите женщину и спросите у неё о родине предков, Старой Акети, она рассмеётся и ответит, что это имя придумано на нашем берегу, как и Запретная Гавань. Разве их прекрасная страна между Тонкой и Няккой зовётся Новой Акети? Нет, просто Акети. Новое имя для новых поселений изгнанников. И этим сообщением закончит разговор.   
      Никем не составлена точная карта побережья, никто не знает всего о местных обычаях. Были времена, и это были Мрачные времена, когда Запретная Гавань под напором обстоятельств и общих бед Винэи стала чуть более открытой. Но путешественники продолжали сторониться этой земли. А вскоре после того, как в Някке начал править король Еон, первый из Охти, Запретная Гавань опять стала закрытой и запретной. Никто не убивал уже моряков, но дальше прибрежных городов их не пускали. Помогали с ремонтом, грузили запасы, вели торговлю, поили в тавернах, лечили заболевших, но дальше побережья – ни-ни! Никаких экскурсий и поездок, никаких хождений в гости вглубь континента, никаких открыток с видами гор, долин и памятников. И что там происходило за условной границей, узнать не выходило.
    Насколько можно было понять, обитателям континента очень не рекомендовалось покидать его и переселяться куда-либо. Обратной дороги переселенцу не было. Если кому-то удавалось бежать, его новые соседи, друзья, сослуживцы не догадывались, откуда он на самом деле. Человек никому не рассказывал, где жил раньше и как оно там было, в его прошлом. Таким образом он мудро избегал ненужных расспросов, а может, и опасности. Так и Канута. В тот раз она не объяснила толком, чего конкретно боялась с малолетства и за что была уничтожена её семья. У неё был любимый двоюродный младший брат, сын тёти. Про него она рассказывала охотно, не называя, однако, по имени.
    И нынче Запретная Гавань живёт сама по себе. Правда, торговля ведётся. И это, в основном, контрабанда. А в последнее время стало происходить и вовсе нечто нехорошее. Если на судне, зашедшем в порт этого континента, есть дети, родители не отпускают их от себя ни на шаг, потому что ходят слухи о похищениях. Я лично видел, как в Някке пустели улицы, прилегающие к порту, как матери запирали детей дома, если у причала стоял корабль Запретной Гавани. Однако, реальных случаев похищений детей, ни в столице, ни в других портах не было. Не понять, откуда пошёл этот слух, не подкреплённый ничем, но требующий осторожности.
   Петриковым… моим… нашим с ним родителям, которые король с королевой, эта ситуация стала не нравиться. С Запретной Гавани приходит больше всего опасных волшебных предметов. А предметы эти служат грабежам, мошенничеству, могут быть даже оружием. Я слышал разговоры о том, что было бы хорошо с этим покончить. Но переговоры вести невозможно: вроде как не с кем. Никто не знает, кто в Запретной Гавани правит, кто уполномочен на это дело. Заморские моряки и торговцы молчат, не сообщают никаких сведений. Главы заморских городов отделываются обещаниями найти кого-нибудь, кто ответит на вопросы. И бывали случаи, когда наши переговорщики, пробездельничав положенный тамошним законом срок пребывания иностранцев, а он, поверьте, очень мал, вежливо выдворялись из страны, ничего не добившись.
   И вдруг снова началось то, что было раньше: перестали возвращаться суда, чей курс лежал пусть в отдалении, но мимо берегов Старой Акети. И даже торговые суда, которые не раз уже проделывали путь до заморского континента. Судьба моряков оставалась неизвестной. Срок пребывания иностранцев, как стало слышно недавно, сократился до нескольких дней. И само пребывание стало возможным лишь в некоторых городах побережья, за исключением случаев, когда судно нуждается в срочном ремонте. Петрик опасался: вдруг, если так будет продолжаться, придётся воевать? Вдруг неспроста в Някку в последнее время хлынуло огромное количество запрещённых волшебных предметов: видимо, на Запретной Гавани перепроизводство, и требуется где-то применять плоды трудов инженеров и магов и иметь с этого доход. Кто знает, вдруг континент кишит сильнейшими волшебниками, и его арсеналы набиты такой вот военной контрабандой ради победы над заморскими странами? Если что - потребуются усилия всех дружественных государств. И то неизвестно, можно ли рассчитывать на победу, не обладая никакими сведениями о противнике. Недаром уроженцев нашего континента пускают теперь только в некоторые города, да и то ненадолго – чтобы они чего лишнего не узнали. Недаром уже совершенно не находится команд, согласных привести своё судно к берегам Запретной Гавани.
    Я не хотел войны. Нормальные люди хотят мира. А если вдруг что, Петрик, конечно, будет стоять во главе. Как же можно рисковать им? Лёка, естественно, тоже не сможет отпустить Петрика на войну без себя, и мы с ним оглянуться не успеем, как окажемся на флагмане, приближающимся к Запретной Гавани. А мы, все трое, люди мирные очень, мы не согласны терять друг друга. Мы хотим спокойной жизни со своими семьями. А если ситуация затянется ещё на несколько лет? Тогда на войне окажется Рики. Об этом вообще страшно думать.
   Делать что-то было необходимо, даже я, мирный человек, понимал это. Петрик заговаривал о разведке, но она была, как вы понимаете, почти невозможной. И вот Канута. Подарок судьбы. Нужно было как следует её обо всём расспросить.

     *   
     Однако, в тот день от Кануты мы добились мало чего. Нас в первую очередь интересовало, каких неприятностей можно ожидать нашей семье, если девушка станет работать в нашем доме. Не преследуют ли её? Если преследует, то кто? Не волшебники ли эти люди?
     - Могут преследовать, - трясясь и не сводя с Наты огромных зелёных глаз, призналась Канута. – Однажды мне показалось, что я видела знакомое лицо. На рынке. В степном городке. Я даже не стала разбираться и раздумывать. Я сразу отправилась с отцом моих малышей в его племя, потому что моё собиралось задержаться в этой местности. У нас не говорят «волшебники». У нас есть чернокрылые люди. У них чёрные крылья.
      - Да? – поразился я такому факту. – Значит, эти люди летают?
      - Нет. Как же они могут летать?
      - Но у них же крылья.
      - Но они не снаружи.
      - Вот как? А где? Внутри?
      - Конечно, внутри.
      Мы с Натой переглянулись. Может, Канута и впрямь с приветом. От того, что она пережила, свихнуться очень легко. Крылья внутри! Как это может быть?
      - Крылья в желудке? - поинтересовалась Ната.
      - Конечно же, нет. В желудке они бы переварились.
      - Тс-с, Миче, не хихикай. Сейчас мы всё выясним. Где же эти крылышки? А? Сосредоточься, Канута, и скажи. Мы просто хотим знать, не доберутся ли эти люди до нас на своих внутренних крыльях. Мы, знаешь, тоже напуганы очень-очень плохими событиями в нашей жизни.
      - Крылья у них В ДУШЕ!
      Услышав такое, я сказал: «Простите!» - и выскочил в коридор, чтобы просмеяться. Но потом вернулся и принёс Кануте горячий чай с успокаивающей настойкой, а то она от ужаса даже стучала зубами.
       - Крылья в душе, они большие, - поведала нам с Натой девушка. - Огромные, как мир. Они обнимают его целиком, и чувствуют, где происходит непослушание. Весь мир – это то, что вы называете Запретной Гаванью. Всё остальное – это не мир. Это вражеское Запределье, порождённое неприличной… неприличным… ну, того… поведением… связью… Эи и Радо.   
      - Вообще-то, такая неприличная связь называется браком. Семьёй, - ошарашено прошептала Ната. А я только глазами хлопал. Такого оскорбления в адрес Покровителей я не слыхал даже из уст служителей Косзы. Я так и сказал, когда проморгался. Но, понятно, в Запретной Гавани своя какая-то вера.
     - Значит, клочок суши недалеко от экватора – это порождение приличной связи? – зло спросил я.
     - Да! – обрадовалась Канута. – Это просто часть суши, со всех сторон окружённая водой.
    Мы с Натой снова переглянулись. Всему этому Кануту, видимо, учили в школе.
     - Любовь – это мания, - покачиваясь из стороны в сторону и прикрыв глаза, продолжала странная девушка. Вид у неё был жутковатый, и зубы по-прежнему стучали. – Нельзя покоряться любви. Наши предки испытали на себе влияние этой глупой женской зависимости. Они были сброшены в море, были выкинуты на сушу, где царили дружба и разврат, и отношения, далёкие от совершенных. Но существуют потомки тех, кому удалось изгнать Отца Морей со всем его выводком в долину у устья Някки. Някка – благословлённая родителями дочь, с ней ничего нельзя сделать без длительной подготовки. Её воды, вливаясь в море, отравляют океан родительским благословением, и потому в Запределье творится запрещённая любовь. Но Запределье пока оставим мы в покое до нужных времён, и займёмся совершенствованием наших душ и привычек. Привязанность – это грех. Стяжательство – это грех. Копить следует только духовное. Любить следует рационально. Беречь – только то, что ценно для государства. Чернокрылые люди стоят на страже. Стоит им развернуть над миром крылья души, как они чувствуют ложь и лицемерие, и пусть грешники не удивляются наказанию. Беглецов ждёт кара даже в Запределье. Трепещите перед величием мысли! – неожиданно пафосно закончила Канута. И добавила, допив чай, просто и по-человечески: - В третьем классе мы учили наизусть проповедь великого Макау. До сих пор помню. Мальчика, который назвал Макау Макакой высекли перед школой. А ведь он всего лишь оговорился.
     Я уже понял: всё это – очередная секта безумцев, прибравших к рукам маленький континент. Возможно, и впрямь одно из течений культа Косзы.
      - Ясно, - сказала Ната, - внутренние крылья – это вроде усов у кошек. Помогают ощущать вкус и запах. Но главное - непокорных.
      - На вкус, - съязвил я.
      Да, в тот день мы не добились от Кануты больше ничего определённого, но она дала нам понять, что не против поговорить о своей родине как-нибудь в другой раз. Мы отпустили её с миром.
      А Петрику сказали, что, если он хочет что-нибудь выведать о враждебном континенте, следует подружиться с Канутой.
     Лёка, присутствовавший при разговоре, странно смущался, отворачивался и помалкивал.
     На самом деле, ему было не до Запретной Гавани в эти первые дни. Он без конца навещал в Дейте и на всех островах многочисленную родню и приятелей детства, или они приходили к нему. И его постоянно чествовали, как национального героя, призвавшего на родину предков спасителей от Большого Сборища и нищеты. Так что Малёчек сперва был всё время навеселе, а потом не выдержал, и только изображал на встречах, что пьёт и пьян, а сам усиленно угощал вином хозяйские клумбы или комнатные растения. И всё время был начеку, чтобы вовремя крикнуть кому-нибудь из домашних:
    - Скажи им, что меня нет!
    Поэтому ничего странного в странном Лёкином поведении в момент рассказа о внутренних крыльях и великом проповеднике Макаке мы не углядели.

ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2015/04/02/1784


Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".


Рецензии