Месть

За свою жизнь Иван был женат четырежды. Первая, Ульяна, беременной умерла от тифа. Из всей семьи один Иван выжил. Вторая, Груня, померла от болезни, оставив Нину, сына Шурку да Анну – мал мала меньше. В няньки пришла тётка Агафья. С соседской Анной не пожилось, ушла из-за своего сына, а вскорости родившегося у неё ребёнка от Ивана прибрал Господь.
Привёл Иван в дом молоденькую Афанасью, на 21 год старше её был. Родились у них две девочки Тина, Зина да сынок.

Иван в ту пору  славился по району, как лучший охотник-промысловик. Ходил  на лосей,  медведей, на волков, но главным для него была всё-таки добыча пушнины. Ставил капканы на выдру, лису, куницу, белок промышлял. Лес-то, ох и богат был на живность. И вот, поднакопит  Иван готовых высушенных шкур и с возом в район. Там отоваривался крупой, сахаром, ситцем, ластиком (сатин) – всего приваживал. Хозяйственный да разметливый был мужик.
Любил рассказывать всякие байки да случаи, что в охотничьем деле бывают. Умело ведал да так, что все рты разевали, а он пуще того... да с юморком-огоньком, да с показом в натуре, сам и зайчиком попрыгает, когда надо. Но рассказывал без явного вранья, меру знал.

И вот, летом сорокового повадился медведь на овсы у Чёрной речки, что километрах в четырёх от Большого Двора. Уж не раз вволюшку, видать, погулял там. Да ладно с овсом этим, так не одну животину завалил, не гнушался ни коровы, ни лошади.
Ивана в деревне не было, надолго уходил в лес. И только вернулся, как  председатель колхоза тут же пришёл на поклон.
По Иванову счёту медведь этот шёл сороковым. Поговаривали, мол, нехороший счёт, но крепко над этим охотник не задумывался. Хотя и поскрёбывало на душе. Ить даже кобель сдох, красно-рыжий красавец Томко, с которым ходил Иван на медведей. На ту пору он вообще остался без собаки. Перевелись все. Найда отжила свои семнадцать. Самая преданная была, шла за ним всюду, шкурой чуяла, что нужно хозяину. Последние-то три года уже не ходила в лес, состарела, так за деревней ляжет и ждёт его сутками. Рёвка тоже верно служила. Смело можно было оставить в лесу охранять добычу, с места не сойдёт, дождётся.
Да, хорошая собака для охотника дороже золота. Обещали с района подсобить в таком деле. Ждал.

С утра Иван отправился на сказанное место осмотреться. Наметил три рядом растущие ёлки, сделал меж ними на высоте прочный лабаз. Всё в аккурат.

К ночи пошёл один. Караулил долго. Появился медведь не сразу, а как увидал его Иван, так и обомлел: «Ох, и здоров! Ну! Пришёл час». Сердце гулко стучало. Приходилось выжидать, чтоб бить наверняка, но то ли медведь учуял неладное, то ли был слишком осторожный – выстрелить в лоб не пришлось.
Прогремели два выстрела. Медведь шарахнулся. Иван понял, что попал, но понял и то, что зверь уходит! Преследовать одному было безрассудно. Вернулся в деревню.   Договорились с председателем, с собой решили взять пастуха Филю Мизина. Вышли посветлу. Иван предупредил мужиков быть наготове:
– Медведь пойдёт в драку, сразу на меня, тут же  стреляйте в воздух. Важно ухватить момент.

Дошли до того самого места, а от него – по кровянОму следу. Уже встречались лежища, видно, раненый медведь терял силы. Вскоре вышли на небольшую полянку, густо заросшую багулом чуть не в рост человека. И когда… почти вплотную подошли к согнувшейся в дугу красивой пушистой рябине, медведь! вдруг резко встал на дыбы из своей засады… Всё произошло неожиданно и молниеносно. Расчёт зверя оказался верным – охотников застал врасплох. Медведь двинулся прямо на Ивана, тот – за ружьё с плеча, но… было поздно! Медведь вырвал ружьё, с силой хрястнул об землю – треснуло надвое. Иван схватил из-за ремня топор, но не успел замахнуться, как тот улетел далеко в сторону от удара разъярённого зверя. Не успел он выхватить и нож из-за голенища… Медведь, тяжело дыша выше головы охотника,  до хруста обхватил того передними лапами и с силой выбросил вверх. Иван плашмя ударился о землю. Он не успел почувствовать нестерпимую боль, разливающуюся по телу – медведь подмял под себя. Началась неравная борьба. Охотник знал слабое место у медведя и сам сунул руку в горячую пасть, пытаясь ухватиться за язык, но не смог. Зверь изжевал руку до локтя. Тогда, собрав все остатки сил и воли,  он попытался сделать то же самое другой рукой… Голова Ивана  была чуть ли не в пасти медведя, когда послышался выстрел. Зверь тут же оставил свою жертву и стал медленно уходить.
Иван сознание не терял. Когда открыл глаза, помутневший взгляд остановился на перепуганном председателе, сидевшем высоко на ёлке. Он всё понял. Рука непроизвольно потянулась к лежащему рядом стволу ружья… мелькнула бешеная мысль!
Поодаль стоял закаменевший Филипп, с перекошенным от увиденного лицом. Стрелял он.

Через час, другой приехали деревенские. Иван лежал весь в крови, места живого нет, но в сознании и слабеющим голосом:
– Медведь не живой.
Наскоро сделали что-то вроде носилок, уложили на них истекающего кровью и понесли  к подводе. Двое мужиков с племяшом  Колькой, которого Иван учил  охотиться, с ружьями наготове – по медвежьему следу. И прошли совсем немного, как наткнулись на бездыханную тушу. Послышался изумлённый возглас:
– От ить, зверь! Того и ждал, будто – отомстил и тут же сдох. Дьявол!

Ивана привезли домой. Собралась вся деревня, медичка Клава с Ивановой Горы обрабатывала раны, Афанасья голосила, а он тихо рассказывал, как было.
Ивана везли до ближайшей больницы тринадцать километров по разбитой дороге. Врачи развели руками – потеряно много крови.

Жил Иван ещё две недели. Вслед за ним умер и его годовалый сын.

2000, сентябрь