В нехорошей квартире в темный день

Дату моего первого посещения «нехорошей» булгаковской квартиры, что на Садовой, 10, и захочешь — не забудешь, потом поймете, почему.

В том октябре было очень холодно, у нас в Вологде стояла настоящая зима, да и в Москве было неуютно. Мы с подругой приехали в столицу по делу на день. Дело ждало нас с 12 часов, поэтому с утра мы могли позволить себе небольшую культурную программу. Выбор пал на булгаковскую квартиру, о которой много читали.

Нужный адрес нашли быстро, вошли в арку, вот уже и подъезд. Домофона, кажется, тогда не было еще. По крайней мере мы вовнутрь проникли быстро. Сразу кинулась в глаза надпись «Воланд жив» на черной двери лифта. Стали медленно подниматься по старым ступеням, рассматривая настенные надписи и рисунки.
Навстречу спускался мужчина:
— Вы в 50-ю? Там открыто, заходите свободно, там только рабочие. Ремонт идет...

Чем ближе была заветная дверь, тем гуще покрывали различные изображения  стены. Некоторые рисунки показались талантливыми, другие – не очень. Сама дверь была покрыта надписями многослойно.
Толкнули ее — правда, открыта. За дверью нас ждала большая полутемная, полупустая квартира с рассохшимися оконными рамами и такими же старыми дверями.
У входа фотопортрет М.А. Булгакова в бабочке. Проходим, голоса где-то слышны(позже оказалось, на кухне), но никто на наш приход не реагирует.
В комнатах почти ничего, венские стулья, печатная машинка, железная кровать...Помнится, поразил обшарпанный умывальник. В общем -то сам Булгаков эту квартиру не любил. Жил здесь в 1921-24-гг., в письмах жаловался: «Кошмар на пятом этаже...», «Комната скверная, соседство тоже, оседлым себя не чувствую....» Здесь он написал «Записки земского врача» и «Дьяволиаду», а гораздо позже заселил сюда Воланда и его свиту, чем сделал эту квартиру легендарной.

Что самому писателю принадлежало, не помню. Скорее всего, ничего. Вот вид из окна на двор примерно тот же, что видел сам Булгаков.

Двор выглядел подлинным, без наворотов... Это сейчас там трамвай стоит, в соседнем подъезде булгаковский центр, а тогда двор был без "литукрашений".

По пути в кухню нас ждал небольшой шок: неожиданно увидели себя со стороны в большом старом зеркале, которое висело в темном проходном коридоре.Я ахнула потише, подруга погромче.
На наши охи выглянули рабочие. Они оказались приветливыми и разговорчивыми. Рассказали, что сюда «подзарядиться энергетикой» часто приходят писатели и поэты. Однажды здесь ночевали друзья одного из мастеров и вроде бы слышали необычное мяуканье, но сами рабочие ни с чем необычным тут не сталкивались. Что будет в помещении после ремонта, они тоже не знали.

Вышли мы из квартиры взволнованные. «Есть тут какая-то мистика, — резюмировала подруга. – Это старое зеркало, оно так и затягивало меня в свою глубину...» Ну, подруга у меня – человек творческий, пишущий, меня лично ничто не затягивало, поэтому и ее дальнейшую чувствительность я списывала на разыгравшееся воображение.

— Почему-то у меня на душе тревожно, — не раз повторила она в течение дня. – Хорошо, что мы билет взяли на более раннее время...

Помню, после обеда, когда мы вышли из «дела», начался мокрый снег. Но я люблю гулять по Москве и пожалела, наоборот, что поезд у нас рано, а то могли бы попасть на мюзикл «Норд-Ост», какой тогда активно рекламировался.

— Часок бы посмотрели, а потом на вокзал, — подсчитывала я. Но подруга ответила однозначным «нет», и часов в 8 вечера мы благополучно уехали домой.

В Вологду прибыли рано утром. Встретили меня всполошенные домочадцы.
— Ну, слава Богу, вернулись! А то в Москве такой ужас творится!!! – наперебой выкрикивали они.

И тут я узнала, что вечером террористы захватили театральный центр на Дубровке, где должно было состояться представление «Норд-Оста». Так что дату этого визита в Москву и в «нехорошую» квартиру я помню точно – 23 октября 2002 года.