Цикл рассказов Город

Вашему вниманию, уважаемые читатели, представляется сборник рассказов, навеянный теми или иными событиями, мыслями, воспоминаниями. Какие только не случаются в нашей жизни истории, каких только не бывает ситуаций. «Город» - это всего лишь частичка той самой обыкновенной жизни, которая окружает нас везде и всюду. И кто знает, может быть, среди героев этих историй вы разглядите нечто знакомое. К сожалению. Или к счастью. Приятного чтения!

Глава1.
- Я не намерена больше это выслушивать! Прекрати немедленно! – крик девушки прорезал тишину комнаты, как раскаленный клинок.
Алиса топала ногами и затыкала себе уши руками, продолжая кричать, чтобы он прекратил. Наконец, когда она сама перестала шуметь и остановилась, в комнате воцарилась тишина. Она прислушалась, словно пробуя её на вкус, и подозрительно взглянула на кресло. Он продолжал сидеть там и смотреть на нее также равнодушно, как и в самом начале их разговора. Ей показалось, что в его красивых, вечно смеющихся голубых глазах мелькнула искорка насмешки и снисходительности к ней, такому маленькому и неразумному ребенку. Она мгновенно вскипела от гнева и швырнула в него подушкой, надув губы и усевшись на краешек кровати спиной к креслу.
- Если тебе так хочется – делай все что угодно. Но я тебе этого не прощу, - обиженно бросила она через плечо, растравливая свою злобу.
Он продолжал сидеть в кресле и как будто совершенно не реагировал на её обиду и крики. Просидев так несколько минут, Алиса, не оборачиваясь, нырнула под одеяло и, накрывшись им с головой, произнесла в темноту:
- Сегодня будешь спать на кресле. И даже не смей приближаться ко мне. Я серьезно.
Свернувшись клубочком, девушка погрузилась в свои горестные мысли, время от времени прислушиваясь к его дыханию в тишине. То ей казалось, что он дышит едва слышно и практически незаметно, то он вдруг с шумом вздыхал и ерзал в кресле, словно пытаясь подойти к ней и примирительно обняв, поцеловать в макушку, как он часто любил это делать если вдруг они ссорились. Это всегда срабатывало и Алиса, умиротворенная и довольная, засыпала в его объятиях, слушая биение его сердца. Томас всегда любил её,  и никакая ссора не могла их разделить. Он всегда находил компромиссы в любой ситуации, он всегда умел её успокоить. Алиса не могла уснуть до тех пор, пока он не подойдет к ней и ляжет рядом, но она не хотела подавать виду и потому лежала, не шелохнувшись, притворившись, будто спит. Он всегда разгадывал её уловки.
Спустя час или полтора она не выдержала и, встав с кровати, налила себе стакан воды из графина, стоявшего на прикроватной тумбочке. Рядом с графином стояла ваза с белыми орхидеями, любимыми цветами Алисы. Томас регулярно дарил ей их. Украдкой обернувшись и глянув не него, она поняла, что он продолжает сидеть в кресле так же неподвижно и улыбаться. В тусклом свете люминесцентной лампы лицо его было бледно голубым. Она внезапно ощутила нахлынувшую тоску и горе, словно случилось что-то непоправимое,  что-то, что она неспособна еще осознать и принять. Глаза её наполнились горячими слезами боли, в горле предательски застрял комок, лишивший её дара речи. Она встала и неверными шагами подошла к креслу, где сидел он. Опустившись на колени, она посмотрела в глаза, продолжая лить слезы.
- Прости меня, пожалуйста. Я не должна была вести себя, как капризная девчонка. Я больше не буду, обещаю тебе. Ты ведь простишь меня?
Она прижала его к себе, плача от радости и облегчения. Ей почувствовалось, что его рука коснулась её волос, и он нежно поглаживает их, успокаивая свою маленькую и нежную Алису, которую не бросит никогда…

Дверь медленно отворилась, и доктор Линкенман тихо вошел в палату. Сумрак комнаты рассеивал свет фонаря, горевшего на улице, и Линкенман не стал включать освещение. На кровати безмятежно спала девушка. Подойдя ближе, он увидел, что она улыбалась во сне и прижимала к груди фотографию в рамке. Стараясь не разбудить её, он аккуратно вытащил её из рук спящей, и поставил на прикроватную тумбочку. На фото был изображен молодой голубоглазый брюнет. Он улыбался и держал в руках букет цветов. В верхнем уголке была подпись – «моей девочке Алисе, навеки любящий тебя Томас!». Доктор Линкенман, устало вздохнув, поправил одеяло спящей девушке и покинул палату.
Дежурная медсестра в вестибюле больницы читала какой-то роман, когда Линкенман вернулся после ночного обхода.
- Как сегодня наши подопечные, доктор? – участливо осведомилась она.
- Все также, Мэри, все также, - устало ответил Линкенман. – Правда, Алиса снова уснула с фотографией своего супруга.
- Бедняжка, - сокрушенно вздохнула Мэри. – Насколько сильно она его любит, что до сих пор не может смириться с его утратой.

Глава 2.
Омытая дождем улица сверкала в свете фонарей и неоновых вывесок. Ночной мрак, окутавший город, трусливо рассеивался по переулкам и закуткам, убегая от мигающих лампочек и сверкающих витрин. Поток машин еще не прекратился, но заметно поредел. Прохожих становилось все меньше, и Эшли нужно было торопиться, если она не хотела сегодня опоздать и получить выговор. Бегая по своей крохотной квартирке, она в спешке собиралась, зажав головой к плечу телефон.
- Я говорила тебе, мамочка, у меня все в порядке! Я хорошо устроилась, работа мне нравится, и у меня появилась куча друзей! Не волнуйся за меня!
Голос матери в трубке звучал тихо, но в нем отчётливо слышало беспокойство и волнение.
- … и все таки будь осторожна милая. Это большой город, ты там совсем недавно и практически никого не знаешь. Не доверяй всем подряд, Эшли.
- Да, да, да, мама, я всегда буду начеку, как ты меня учила, - протараторила дочь, поправляя макияж и критически оценивая себя в зеркале. – А как твои дела? Как Майкл?
- У нас все хорошо. Майкл очень соскучился по тебе, милая, ждет не дождется, когда ты приедешь домой на выходные. Он приготовил тебе открытку к твоему дню рождения.
Эшли невольно улыбнулась, вспомнив своего младшего брата. Майкл всегда любил её самой чистой и преданной любовью, какая только могла быть на этом белом свете. Хорошо, что он еще ребенок. Невинный, ласковый и искренний. Остался бы он таким навсегда…
- Передай ему, что я сильно люблю его и крепко целую! Я привезу ему подарок, как только сумею вырваться!
Мать в трубке снова беспокойно вздохнула:
- Дорогая, ты трудишься совсем без выходных уже третью неделю. Это плохо скажется на твоем здоровье! Зачем ты работаешь в две смены?
- Мама, все хорошо, со мной не случится ничего плохого, если я поработаю сверхурочно, а деньги нам всегда пригодятся. Еще совсем чуть-чуть, и я смогу собрать нужную сумму для операции, и тогда мы сможем отправить Майки в лечебницу! Мама, пойми – никто кроме меня не сумеет помочь нам.
- Я все понимаю, солнышко, ты трудишься ради него, но не забывай и о себе, прошу тебя. Ты ведь так молода.
- Обязательно. Прости, мам, мне пора бежать. Люблю тебя!
Эшли повесила трубку и надела сумочку. Перед зеркалом в прихожей она еще раз окинула взглядом свой наряд. «На сегодня сойдет, но нужно будет готовиться заранее» - подумала она, покидая квартиру.
На улице было свежо и приятно после дневной духоты. Эшли позвонила Барбаре и предупредила, что ждет у остановки. Через пять минут  к ней подъехал черный Кадиллак, за рулем которого сидел незнакомый ей мужчина. Эшли не решилась подойти, пока с заднего сиденья ей не махнула рукой Барбара.
- Эй, Рыжая! Скорей, не то опоздаем! Стефан будет в ярости, сегодня куча работы!
Эшли села в машину рядом с подругой, и шофер тронулся вдоль по улице.
- Сегодня слабовато выглядишь, - оценила её Барбара. – Торопилась что ли?
- Была немного занята, - уклончиво ответила девушка. – Сегодня работаем в «Кристалле»?
- Да. Но клиентов просто уйма. Стефан поднял на ноги всех и то вроде не хватает.
Барбара открыла окно и закурила. Протянула сигареты Эшли, но та отказалась. До конца пути девушки ехали молча, думая каждая о своем.
Голубая вывеска «Кристалла» мигала в самом конце Киллинг-стрит. Очередь, стоявшая туда, была и правда неимоверно огромной.
- А чего так много людей сегодня? – поразилась Эшли, оглядывая эту толпу.
- Не знаю, Рыжая , - ответила Барбара, выходя из машины. – Сегодня там вроде устраивают посиделки какие-то крутые ребята.
Девушки обогнули здание и вошли через служебный вход. Пройдя по темному коридору, они вышли в небольшую комнату, где их встретил разгоряченный Стефан с трубкой у уха.
- Всех, кого только найдешь. Да, в «Кристалл» и быстро! А, вот и вы, девочки, - он бросил телефон на кресло и повел их дальше по коридору. – Вам сегодня придется потрудиться на славу. Сюда приехали серьезные люди, и я хочу, чтобы они были довольны. Эшли, ты отправишься на третий этаж, там тебя уже дожидаются четыре клиента, комната номер тридцать пять. Удовлетвори их по высшему классу, но не забывай о цене. Без каких либо скидок и поблажек. И да, никакого секса без контрацепции. Иначе ты вылетишь отсюда быстрее пули. Все поняла?
- Да, - согласно кивнула девушка и, помахав Барбаре, ушла.
Поднимаясь по лестнице, Эшли в очередной раз подумала, что все не так уж плохо. Платят здесь немало, а деньги сейчас очень нужны для Майкла. Конечно, работа проститутки, пусть даже элитной – это не то, к чему она готовилась в жизни. Но, набрав нужную сумму, она сумеет выйти из дела и уехать домой, к маме и брату, и забудет этот эпизод в жизни как кошмарный сон.
По крайней мере, она так надеялась…

Глава 3.

- Эй, Сэнди! – раздался окрик сзади и мальчик обернулся. К нему бежал его одноклассник, Марк, махая руками. – Ты едва не забыл свой дневник в классе!
- Ой, точно! – спохватился Сэнди, и начал шарить в своем портфеле, ища его.
Марк рассмеялся:
- Ну что ты такой рассеянный, Сэнди! Я принес его тебе! Держи!
Сэнди с улыбкой взял протянутый дневник и поблагодарил друга. Марк похлопал его по плечу и с улыбкой сказал:
- Не забудь порадовать маму сегодняшней пятеркой по математике! Уверен, миссис Сандерленд будет очень довольна!
- Да, очень! Спасибо, Марк! – попрощавшись, Сэнди оправился домой.

Вообще-то его звали Роберт. Роберт Сандерленд. Но с самых детских лет мама звала его ласково Сэнди, и это сокращение всегда нравилось мальчику. Он именно так представлялся новым друзьям и в школе просил учителей называть его именно Сэнди. Никто не был против, и Сэнди был очень рад.

По дороге домой мальчик решил зайти в булочную и купить пирожных, которые они с мамой так сильно любят. Колокольчик над входом приветливо звякнул, и Сэнди окутал теплый аромат сдобы и ванили. Он очень любил булочную мистера Хэдли. Будучи малышом, он частенько бывал тут с мамой. Мистер Хэдли, владелец заведения, всегда любил баловать его сладостями и играл с ним, если выдавалась свободная минутка. Это было едва ли не самое приятное воспоминание в жизни Роберта.
- А, Сэнди, привет! – увидев его, воскликнул весело хозяин. Это был пухлый розовощекий человек с доброй улыбкой и короткими седыми волосами под поварским колпаком.  – Как твои дела, парень? Уже возвращаешься со школы?
- Здравствуйте, мистер Хэдли! Да, я уже спешу домой! В школе все отлично, сегодня я получил пятерку по математике и теперь очень хочу порадовать маму! –  поделился вестями мальчик.
- Ты молодец, парень! За твои старания и успехи сегодня ты получаешь бесплатно пакет со своими любимыми пирожными! – булочник достал уже готовый сверток со сладостью и протянул мальчику. – Передавай от меня привет маме! Ну, удачи!
- Спасибо вам огромное, мистер Хэдли! – обрадовался мальчик. - Я обязательно передам!

Солнце мягко пригревало, погода была великолепной, и Сэнди спешил домой, словно на крыльях. Он уже представлял, как порадуется мама с бабушкой его успехам. Шагая по парку, он нарвал маленький букет растущих там цветов. Мама очень любит простые полевые цветы, и он часто радует её этим. Так, с цветами в одной руке, пакетом пирожных в другой руке счастливый Сэнди вбежал в дом.

Аврора Сандрелнед готовила обед на кухне, когда услышала радостный возглас:
- Бабушка, я дома! Иди скорей сюда!
Выйдя в коридор, она с ласковой улыбкой обняла своего внука и поцеловала его в лоб.
- Ну ка, чем мой мальчик порадует меня сегодня? – поинтересовалась она.
- Я получил пятерку по математике, и мистер Хэдли в награду за мои старания подарил мне пакет пирожных! А еще я нарвал букет цветов для мамы! – глаза Сэнди горели от возбуждения и радости.
- Какой ты у меня молодец, Сэнди! Мама будет тобой гордиться! И я горжусь!
- Бабушка, а мы пойдем сегодня к ней? Я очень хочу ей все рассказать! Пожалуйста! – внук умоляюще посмотрел на Аврору, обняв её и прижавшись.
- Конечно, милый. Сейчас я закончу с обедом, и мы отправимся к маме.
Осчастливленный мальчик побежал наверх поскорее переодеться и привести себя в порядок для встречи.

- Мамочка, я сегодня получил пятерку! По математике! Миссис Вейнон сказала, что с такими успехами я буду участвовать в конкурсе, и смогу даже выиграть медаль! А мистер Хэдли сегодня подарил мне пакет наших любимых пирожных! Я принес их тебе. А еще я собрал тебе букет цветов в парке – как ты любишь, мама! Они так приятно пахнут медом – надеюсь, ты почувствуешь их аромат, и тебе понравится!

Теплый ветерок пошевелил траву. Аврора стояла рядом с внуком, едва сдерживая слезы и стараясь улыбаться.
- Я скоро обязательно приду к тебе снова, мамочка! Принесу тебе еще цветов и пирожных! Я люблю тебя и надеюсь, что ты меня слышишь! – мальчик поцеловал букет и положил на землю. Бабушка взяла Сэнди за руку, и они покинули кладбище.

На могильной плите, перед которой Сэнди положил цветы, были высечены слова «Софи Сандерленд. Любящая дочь и мать».
На выходе, около ворот, Аврора и Роберт встретили девушку с красными цветами в руках, выглядевшую очень растерянной и опечаленной. Она искала могилу своей подруги.

Глава 4.
Дождь начался неожиданно. Выходя из больницы, Фредерик подивился тихой ночной погоде, но уже через полчаса с неба обрушился бурный поток, заливая лобовое стекло машины. Дворники едва справлялись с ним, и Фредерик старался ехать как можно тише. Хотя по трассе практически не было машин, перспектива автомобильной аварии на мокрой дороге его не прельщала. Свет фар выхватывал только лишь косые струи дождя и совсем немного освещал асфальт. Изредка навстречу проносились лихие гонщики, ослепительно сверкая дальним светом, и Фред невольно поражался их безбашенности.  Гнать в такую погоду решился бы только камикадзе.
Всю дорогу домой доктор Линкенман думал об Алисе. Несчастная девушка попала к ним в больницу больше полугода назад, когда умер от рака её молодой супруг, с которым они не прожили в браке и года. Алиса не сумела смириться с его безвременной утратой, и теперь было непонятно сумеют ли помочь её рассудку врачи, или же ей навсегда придется жить в том мире, где Томас по-прежнему жив и рядом с ней. Пусть даже это всего лишь фото.
Добравшись до дома, доктор в первую очередь проверил автоответчик, ожидая сообщения от своей дочери. Эмили уехала на вечеринку к однокласснице, куда Фред отпустил её с большой неохотой. Сам он в корне не одобрял подобного рода мероприятия, полагая, что ничего приличного и приятного там не бывает. Но отказать дочери он не мог, кроме того, что Эмили совсем недавно начала общаться со сверстниками и у нее появились друзья.
Голос дочери, сообщивший, что она благополучно добралась, и не будет задерживаться допоздна, успокоил Линкенмана, и он отправился на кухню поужинать. Разогревая лазанью, Фред глянул в окно, где дождь продолжал лить без остановки, водопадом стекая по стеклу. Фред снова разволновался, думая о том, что возвращаться в такую погоду дочери будет очень тяжело и небезопасно. Он уже собрался позвонить и спросить, не приехать ли ему за ней, как окна озарились светом фар и во дворе показался автомобиль. Линкенман торопливо вышел в прихожую. Входная дверь открылась и в дом вошла Эмили, держась за плечо молодого юноши. Оба успели промокнуть за тот небольшой отрезок пути от машины до двери, но они весело смеялись. Увидев дочь, Фред сам облегченно улыбнулся и заключил её в объятия.
- Вот я и дома, папочка! - Эмили поцеловала отца в щеку, и он бережно погладил её по мокрым волосам. – Ты волновался?
- Я уже собирался приехать за тобой, милая. Все в порядке? Не переутомилась?
Эмили отрицательно покачала головой и обернулась в своему спутнику.
- Познакомься, папа, это Кевин! Он любезно согласился подвезти меня и спас от этого ливня.
- Рад знакомству, доктор Линкенман. – парень с улыбкой пожал руку Фреду. Тот в свою очередь тепло поблагодарил Кевина за помощь дочери.
- Идемте на кухню, я как раз разогрел лазанью, да и вам не мешает высушиться и выпить чего-нибудь горячего.  Надеюсь, Кевин, ты не откажешься от чашки какао?
- С удовольствием, доктор Линкенман.
- Зови меня просто Фредом.
Спустя пару часов Кевин, попрощавшись, уехал.  Фредерик взглянул на часы, поднял дочь на руки и отнес её в её комнату. Эмили шутливо отбивалась и жаловалась, что она уже не ребенок, и сама может дойти до кровати.
- Сама справишься, или мне помочь? – спросил отец, усадив дочь на кровать.
- Пап, ты всегда спрашиваешь меня об этом, - с усталой улыбкой ответила Эмили. – И я всегда отвечаю – я справлюсь сама. Иди отдыхать, ты сегодня выглядишь еще более уставшим, чем обычно.
- Хорошо. Завтра поедем в больницу на новую примерку. Доброй ночи, радость моя, - поцеловав дочь перед сном, Линкенман удалился в свою спальню.
Поздно ночью, когда Фредерик  уже уснул, Эмили лежала на кровати, невидящим взглядом смотря в потолок. Ноющая боль в ногах ниже колен мешала спать, но говорить об этом отцу она  не стала. Врачи называют это фантомной болью, когда ты чувствуешь её в тех частях тела, которые ампутировали. 
Эмили вспомнила, как в детстве она просыпалась рано утром, и с радостным криком неслась в спальню к родителям. Папа со смехом подхватывал её на руки, а мама целовала его и дочку. Но тут её взгляд упал на отстегнутые протезы, стоящие около кровати, и она вернулась в горькую реальность. Эмили закрыла глаза, и слезы потекли на подушку.
 Дождь мерно стучал по крыше, убаюкивая девушку.

Глава 5.
Дождь мерно стучал по крышке. Альберт не мог проснуться, ворочаясь во сне и изнывая от духоты. Наконец он открыл глаза.
Его взору предстала кромешная тьма. Исчезло окно, куда падал свет фонаря, исчезли очертания спальни, пропал дверной проем, освещаемый лампой из коридора. Парень несколько секунд недоуменно пялился в темноту, затем попытался встать. Голова ударилась обо что-то твердое, словно над кроватью повесили полку. Альберт попытался лечь на бок, но тело уперлось в ту же твердую поверхность, нависшую над ним. Медленно, боясь поверить в свою догадку, он принялся руками шарить вокруг себя. Руки, ноги натыкались на сплошную замкнутую преграду. Пришлось поверить в реальность – Альберт лежал в гробу.
Паника охватила мгновенно очнувшийся ото сна мозг. Альберт попытался закричать, но как назло голос от страха и ужаса исчез. Оцепенение, сковавшее его, не давало возможности стучать по стенкам и крышке, чтобы хоть как то быть услышанным. Неужели это конец? Умереть заживо похороненным?
Немного отойдя от шока, Альберт начал руками нащупывать крышку гроба и попытался сбросить её. Бесполезно. Она была приколочена намертво. Судя по стуку дождя – гроб не был закопанным, он просто лежал где то на улице. Как так получилось, что в нем оказался Альберт? Зачем с ним так поступили? А самое главное – кто это сделал?
Он снова начал впадать в панику от страха и безысходности. Ко всему прочему внезапно стало примешиваться удушье. Гроб был запечатан на совесть, и ни единой щелки, куда мог бы попадать воздух, не было. Отдавшись отчаянию, Альберт принялся сдавленно кричать и колотить руками и ногами обо все, что придется. Он ощущал себя словно жук, закрытый в спичечном коробке,  брошенный на произвол судьбы. Единственным свидетелем его ситуации был дождь, который равнодушно лил на его деревянную погибель.
Обессилев от недостатка воздуха и тесноты, парень заплакал. Ужас, отчаяние и паника, наступившие в самом начале, отступили и сменились осознанием произошедшего и горечью. Из последних сил Альберт ударил по крышке рукой и ладонь пронзила острая боль. Одернув руку, он ощупал её и понял, что в ладонь вонзилась щепка от гробовой доски. Рана начала кровоточить, но для юноши это было уже безразлично. Еще немного – и он перестанет чувствовать боль. Равно как и что-либо другое. Спасения нет. Очень скоро воздух закончится и наступит смерть…
Альберт вспомнил о матери, так нежно и горячо любившей его. Вспомнил все печали, которые он причинил ей за все то время, что был рядом. Ему захотелось на минутку оказаться рядом с ней, обнять и попросить прощения у самого дорогого и святого человека на земле. «Прости меня, мамочка, умоляю тебя… Ради Бога, прости за все плохое, что я причинил тебе, будучи глупым и неразумным».
Он закашлялся и понял, что воздух на исходе. Попытавшись вздохнуть глубоко в последний раз, он зашелся кашлем еще сильнее, и легкие сдавило железной хваткой. Потеряв контроль над собой, ведомый болью и страхом, он принялся царапать себе горло, пытаясь глотнуть еще немного кислорода, впивался ногтями в дерево, пытаясь освободиться, но все было тщетно. Разум затуманился и Альберт…
Проснулся. Сдавленный крик, кашель, тяжелое дыхание – все это одновременно вырвалось из его груди, и он резко сел на кровати. Глаза в ужасе метались по комнате, но кругом была тишина. Дверь в спальню была чуть приоткрыта, и свет коридорной лампы узкой полосой лежал на кровати. Комната была на месте, и Альберт лежал в своей постели, дрожа всем телом в холодном поту. Встав и подойдя к окну, он выглянул на улицу. Фонарь освещал мокрый газон и дорожку, но дождь уже прекратился. Мир за окном безмятежно спал, не подозревая, что только что пережил Альберт, в каком кошмаре он побывал.
От облегчения у него едва не подкосились ноги, и он оперся руками о подоконник. Резкая и острая боль в ладони, словно удар током, заставила его одернуть руку и осмотреть её. Глубоко в ладони торчала щепка, и рана слабо кровоточила.


Глава 6.
Он бежит сам от себя. в надежде самого себя догнать
Он не знает, как жить любя. он не знает, как умирать.
Он летит вперед, встретив солнца первый свет.
Он летит туда, где его давно уже нет.
(Судьба ветра).
Вой ветра был слышен даже сквозь толщу стен. Это заунывное пение в ночи было несравнимо ни с чем. То утихая, то завывая с новой силой, бешеная стихия словно силилась о чем то поведать на своём первородном языке. Не было слышно шелеста листвы на деревьях, ни какого-либо другого шума – только ветер.
Вин лежал на кровати, уставившись в стену. Он словно прислушивался к тоскливому вою урагана, пытаясь понять его смысл. Его мысли летели вместе с потоками воздуха где-то там, в темной вышине ночных облаков, гонимых все тем же ветром в недавнее прошлое.
Он закрыл глаза, и перед ним возникла картинка. Полянка в парке около пруда, двое сидят на траве. Он обнимает её, она нежно смотрит на него очаровывающим взглядом. Их с Софи первый поцелуй случился именно тогда.
- Ты помнишь, любимая? – едва слышно прошептал Вин. – Я был таким робким и несмелым, а ты была весела и задорна. Аромат твоих волос пьянил меня и я пил твои сладкие поцелуи, словно нектар.
Картинка растворилась и он открыл глаза. Перед ним была все та же темная стена, за которой все также пел свою горестную песню ветер.
- Я обещал тебе, что всегда буду с тобой – прошептал в темноту Вин. – Разве я тебя обманул? Я всегда был рядом. Всегда.
Ветер за стеной немного стих, как будто прислушиваясь к шепоту мужчины. Вин лег на спину и снова закрыл глаза.
На сей раз, он увидел Софи в свадебном платье. Она была прекраснее целого мира, и ему не верилось, что она станет его женой. Священник произнес заветные слова и, обменявшись кольцами, они поцеловались, скрепляя свою клятву верности.
- В богатстве и в бедности, в горе и в радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, - услышал Винсент свой собственный шепот.
Это был самый счастливый день в их жизни, который положил начало всему остальному счастью. Казалось, ничего на свете не способно было расстроить его.
Винсент вспомнил, как она шептала ему сладкие слова любви перед сном. Её голос в голове звучал так живо, что он невольно улыбнулся и расслабился, будто бы она лежит рядом, в его объятиях. Но через секунду наваждение развеялось, и ветер с новой силой взвыл за стеной, напоминая о себе.
Стеклянным взглядом Вин уставился в крохотное зарешеченное окошко. Ему снова почудился голос Софи, но теперь она звала его, умоляя прийти и забрать её. Он слышал, как она плачет. Или это был плач ветра. Винсент не мог понять, где реальность, а где его мысли. Он закрыл глаза и попытался заснуть.
- Я люблю тебя, Софи, - прошептал он, засыпая. – Клянусь тебе, я отыщу и верну тебя. Клянусь.
Вой ветра неожиданно прервался, и наступила тишина.

Гилберт Эджком сидел в своем кабинете и дописывал отчет, когда в дверь постучали. Вошел Уильям, главный тюремщик. Судя по его виду, случилось нечто неприятное.
- Мистер Эджком, сэр, только что обнаружили Винсента Флекса в своей камере. Мертвым.
- Что? – Эджком едва не вскочил с кресла. – Как? Самоубийство?
- Нет, сэр, - поспешно произнес Уильям. - Доктор сказал – сердечный приступ. Хотя странно, ведь при обследовании Флекс был здоров.
- Вот как, - начальник тюрьмы тяжело вздохнул. – Позвоните его родным и известите их. Постарайтесь сделать все деликатно, чтобы обошлось без судебных разбирательств. Нам только не хватало еще проблем с этим. Вам ясно?
- Да, сэр. – Уильям уже почти покинул кабинет, как Гилберт окликнул его.
- Уилл, а за что к нам попал этот Флекс?
- Разве вы не помните? Громкое дело было, все газеты трубили – зверское убийство мужем собственной жены. Кажется, её звали Софи. Да, точно, Софи Сандерленд.
Глава 7.
Катрин вышла из университета только к вечеру. Лучи последнего солнца пробивались в прорехах тяжелых сизых туч, освещая город. Девушка взглянула на небо и пожалела, что не захватила с утра зонт. Дождя пока не было, но предосторожность никогда бы не помешала.
Выйдя к дороге, девушка принялась ловить такси. Автомобили проносились мимо, словно бы её не существовало. С досадой она подумала, как будет неприятно опоздать к Джеку. Он так усиленно готовился к годовщине их отношений, и сегодняшний вечер должен был пройти просто великолепно. А тут как назло…
Наконец Катрин повезло, и около тротуара притормозила желтая машина. Она быстро села на заднее сиденье, опасаясь, как бы её не опередил кто-нибудь другой.
- Куда едем, мисс? – весело отозвался водитель, посмотрев на нее в зеркало заднего вида. Это был светловолосый мужчина средних лет, приятной наружности и крепкого телосложения. На лице его играла легкая улыбка, а глаза были пронзительно голубого цвета – и не подумаешь, что такие существуют на самом деле. Как только Катрин закрыла дверь, он тронулся в путь.
- На Парклайн-стрит, пожалуйста, - попросила девушка.
- Это случайно не за садом Кентербери? Извините, что уточняю,  - улыбнулся водитель. – Просто я работаю таксистом не очень давно и не знаю город в точности.
- Да, нужно проехать Кентербери и выехать через набережную Коулс-ривер.
- Отлично, мигом домчу вас туда! Кстати, меня зовут Клинт.
- Катрин. Приятно познакомиться!
Девушка достала сотовый телефон и принялась звонить Джеку. Но ей никто не ответил. Она попробовала снова – и снова тишина. Либо он снова забыл телефон в куртке, либо отключил его. Ну, тогда она прибудет неожиданно для него.
Тучи в небе сгустились сильнее, и начал морочить дождь. Он барабанил по крыше машины, но, из за шума улицы, его было едва слышно. Глядясквозь пелену воды на проплывающие мимо здания, машины, прохожих, Катрин словно смотрела на совершенно другой мир, искаженный и сюрреалистичный, но от этого не менее живой. Автомобили проносились мимо, люди спешили куда-то, укрывшись под зонтами. Вскоре стемнело, и повсюду засверкали фонари, лампочки, фары авто и вывески заведений.
Ехать предстояло еще немало и девушка, уставшая за целый день беготни в университете, начала клевать носом. Шум дороги словно растворился в мерном стуке дождя по стеклам и крыше, и этот звук только сильнее убаюкивал девушку.
- А вам зачем на Парклайн-стрит? – внезапно поинтересовался Клинт. - Да еще и так поздно.
Катрин встрепенулась от окутавшей её дремоты и потерла глаза.
- Я еду к своему жениху. У нас сегодня круглая дата, - произнесла она, борясь с сильным желанием зевнуть.
- Здорово, поздравляю вас! – улыбнулся таксист. – Вашему парню крупно повезло – ему попалась такая красавица!
- Спасибо! – смущенно поблагодарила Катрин. – Далеко нам еще ехать?
- Полпути мы уже проехали. Сейчас на перекрестке свернем на набережную, а оттуда в сад Кентербери. Если вы спешите, можно проехать через сад  напрямик, так немного короче.
- Буду вам очень благодарна, Клинт, - девушка посмотрела на часы. Без десяти одиннадцать.  Она снова позвонила Джеку, и снова трубку никто не взял. Она выслала ему сообщение, предупредив, что приедет на такси через полчаса и попросила позвонить. Убрав телефон, она обратилась к водителю:
- Я немного вздремну, а вы разбудите меня, пожалуйста, как только мы будем подъезжать к улице, хорошо?
Таксист широко улыбнулся:
- Никаких проблем, Катрин! Спите спокойно, а я позабочусь обо всем остальном!
Девушка посмотрела в окно, где продолжал лить дождь, и закрыла глаза, засыпая.

Утренние новости практически по всем телеканалам передавали ужасное событие:  «Сегодня утром, в саду Кентербери был найден труп молодой девушки. По предварительным данным следствия, она была изнасилована и задушена. Случилось это не далее, как нынче ночью. Труп обнаружили  прохожие, о чем немедленно сообщили в полицию. Поскольку вместе с телом не оказалось никаких документов, сейчас устанавливается личность погибшей. Если вы узнали её, просим вас сообщить об этом немедленно по телефону горячей линии, или в ближайший полицейский участок».
- Гляди, что случилось вчера ночью! – крикнул Джек из спальни. – В Кентербери девушку убили.
- Какой кошмар! – ужаснулась Катрин, выйдя из ванной. – А я ведь там вчера проезжала, и совершенно ничего не видела. Какие жуткие вещи, порой, творятся рядом с нами!
Обдумывая эту жуткую новость, девушка направилась на кухню варить кофе.

Глава 8.
Селена посмотрела на небо, залитое светом закатного солнца. Пышные облака были окрашены во все мыслимые и немыслимые оттенки розового и персикового цветов. Картина поражала воображение своим великолепием. Артемис, шедший рядом, тоже невольно залюбовался красотой вечера, и какое то время молодые люди шли в молчании.
На самом деле Артемис просто не мог собраться с духом, чтобы сказать Селене то, что уже давно лежит на его сердце. И это немое созерцание заката дало ему хоть немного времени довести до конца мысль в голове. Он жутко переживал и боялся быть неправильно понятым ею, но еще больше Артемиса страшила перспектива быть отвергнутым в его стремлении. Они с Селеной были знакомы относительно недавно, но за это время она успела очаровать его своим добрым и ласковым характером, простотой и честностью, улыбкой и смехом. Артемис и ранее видел девушек красивых, привлекательных, чарующих – но Селене удалось собрать в себе все лучшее, что он когда-либо встречал. А за те вечера, что они успели провести вместе – он только еще больше убедился в том, что не зря встретил эту чудесную девушку в своей жизни.
Из своих глубоких размышлений его вывел голос Селены:
- Ты сегодня так задумчив – что-то случилось?
- А, что? Нет, что ты! Все отлично! Я просто задумался над тем, как красив сегодня закат.
- Это точно, - с улыбкой согласилась девушка. – Такую красоту невозможно сотворить самому.
- И все таки он и вполовину не так прекрасен как… - Артемис запнулся, в надежде, что его предложение не было услышано, но по выжидательному взгляду Селены понял, что надеялся он напрасно.
- Не так прекрасен как что?
- Как ты, - эти слова, сказанные самим Артемисом, прозвучали для него самого подобно пушечному выстрелу, хотя сказаны они были тихо. Но отчетливо. Селена отвела взгляд в сторону, улыбаясь.
- А почему ты так решил? – лукаво поинтересовалась она.
Вот на этот вопрос Артемис не мог ответить даже в своей душе. Сказать Селене, что теперь для него счастливым смыслом каждого дня стали их вечерние встречи? Признаться, что он так рад видеть её, говорить с ней, слушать её, держать её руку, такую теплую, а порой такую прохладную в своей руке, иногда дрожащей от волнения (хотя он отнекивался, списывая все на холод). Но помогут ли ему все эти признания? Что если она рассмеется в ответ на его слова, решит, что он бредит? Эти и сотни других вопросов и страхов роились в голове Артемиса подобно озлобленному рою пчел. Нужно было что-то ответить. И быстро.
- Просто ты так прекрасна, что даже солнце во всей его красе неспособно затмить тебя, - неужели он и впрямь это сказал. Дыхание едва не перехватило, сердце в груди начинало бешено колотиться, с явным намерением выскочить из груди и убежать на безопасное расстояние, чтобы переждать бурю эмоций.
- Спасибо! – девушка зарделась, и Артемис облегченно вздохнул. Пока все вроде идет гладко. Но медлить больше нельзя. Если все это затягивать – такими темпами можно вовсе ничего не добиться.
- Селена, ты знаешь… - неуверенно заговорил парень. – Мы провели вместе столько чудесного времени, что мне хотелось бы сказать тебе, как дорога ты стала мне… (господи, что за бред я несу), и теперь, в этот прекрасный вечер, когда даже закат не сравниться с твоей красотой (проклятье, пора прекратить молоть всякую чепуху), я хотел сказать тебе… Ты мне очень нравишься, Селена! Я был бы рад назвать тебя своим другом, но не смогу этого сделать, так как чувствую к тебе нечто гораздо большее, чем дружбу. Это сильная привязанность, интерес и влечение. Я стану самым счастливым человеком на земле, если вдруг мне выпадет удача назвать тебя… - тут Артемис запнулся, так как сам еще не до конца разобрался в своих чувствах к Селене, и он не хотел нанести еще большей чепухи, чем уже сказал.
Девушка все это время молча слушала, и по её лицу было очень непонятно, восприняла ли она всерьез слова парня, или же все это пронеслось перед ней многословной рекой, в которой нет ни капли здравого смысла. Наконец, она посмотрела внимательно в глаза Артемиса, глубоко вздохну а и произнесла:
- Неужели ты действительно чувствуешь ко мне все то, что сейчас описал, Артемис?
Парень согласно кивнул, стараясь не выдать голосом своего накатившегося волнения. Селена снова взглянула на небо, где солнце уже село за горизонт, оставляя на небе последние блики и краски. Что творилось в её мыслях – Артемису было неведомо, и это неведение сводило с ума сильнее всего. Примет ли она его слова, или же он останется отверженным и недостойным столь прекрасной дамы…
Когда они встретились взглядами, он увидел, как глаза Селены смеются, после чего весело рассмеялась она сама.
Мы не знаем и не можем знать, что именно случилось дальше тем самым вечером. На следующий день мы встретили Артемиса. Он ничего нам не сказал, но его лицо и глаза выдавали в нем одного из самых счастливых людей на земле…
Глава 9.
Кая стояла на балконе своей квартиры и курила, невидящим взглядом созерцая улицу. Её разум одолевали печальные мысли, но внешне девушка была абсолютно спокойна. Капли теплого ночного дождя изредка падали на нее, она не обращала на них внимания. Кая затушила недокуренную сигарету о перила балкона и достала из пачки новую.
Внизу раскинулась ночная дорога, сверкающая фонарями и фарами автомобилей. Хотя была уже глубокая ночь, движение в городе, хоть и значительно поредевшее, не прекращалось. За дорогой располагался Карвенский парк. Обычно это очень шумное место и днем и ночью, но сегодня, после ночного дождя, там было тихо и спокойно. Кая наблюдала за неподвижными кронами деревьев, в сумраке ночи казавшихся абсолютно черными и поглощающими любой свет, попадавший на них. Невольно в её голове всплыли воспоминания о том, как она познакомилась там с Джуно.
Это было словно по воле судьбы. В тот день было солнечно и жарко, и Кая решила немного освежиться у фонтана. Едва она подошла к бортику, как на нее сзади с криком налетел некто и, не удержавшись, они оба плюхнулись в воду. Волна негодования, всколыхнувшаяся в девушке вместе с водами фонтана, осела, когда она услышала веселый смех виновницы падения. Джуно только училась кататься на роликах и Кая стала её первой жертвой. Вместе повеселившись над этим случаем, девушки подружились.
Кая была счастлива, что встретила родственную душу. Они с Джуно были похожи практически во всем: одежда, музыка, развлечения.  Ей ни с кем не было так приятно и уютно, кроме как с ней. Девушки сильно сблизились, и со временем эта близость переросла в нечто большее, чем просто дружбу.
Поначалу никто из них не предавал этому значения. Подумаешь, дурачились, весело проводили время, шутили и смеялись. Но однажды Кая почувствовала, что её тянет к Джуно сильнее, чем просто к подруге. Она боялась сказать ей об этом, боясь быть непонятной или отринутой столь близким и дорогим для нее человеком. Совершенной неожиданностью для нее стало, когда Джуно сама начала этот разговор и призналась, что её влечет к ней. Тогда они поняли, что созданы друг для друга и должны быть вместе до конца своих дней.
Кая выдохнула облачко дыма и закрыла глаза. Как приятно было вспоминать самые счастливые моменты прошлого, связанные с дорогим человеком. Она словно растворялась в океане своих мыслей и заново переживала те трепетные минуты их близости, душевного откровения и наслаждения. Пьянящая легкость и счастье тех моментов навсегда останется в её памяти. Но, к сожалению, не все было так сказочно.
Разумеется, скрыть это от родных им не удалось. Родители Каи были людьми очень строгих моральных принципов, и к тому же весьма религиозны, и как только они  узнали об их отношениях, девушке запретили всякое общение с подругой. У Джуно ситуация была несколько проще. Девушка была сиротой и воспитывалась родной теткой, которая была очень либеральна и не слишком щепетильна. Даже в такого рода вопросах. Но, тем не менее, после грандиозного скандала, устроенного матерью Каи, девушкам пришлось надолго отдалиться друг от друга.
Это стало для них настоящим испытанием. Отец Каи перевел дочь в закрытый колледж, и по его поручению преподаватели пристально следили за её обучением. Как ни пытались девушки встречаться тайком – им удавалось это очень редко, поскольку Каю теперь никуда не отпускали одну. Друзей у нее и без того было мало, а теперь их не стало совсем, поскольку её мать твердо вбила себе в голову, что нынешнее поколение погрязло в ереси и разврате, и дочери не стоит общаться с этим сбродом. Кая пыталась противиться, спорила с родителями. Несколько раз ей удавалось сбежать из-под пристального надзора и тогда она спешила к своей возлюбленной. Эти редкие встречи стали для них настоящим раем на земле, затмевающим все невзгоды и горести. Наконец, терпению матери пришел конец, и она настояла на скорейшем отъезде Каи в другой город. Это стало последним ударом, сломившим волю девушки.
Тучи медленно рассеивались, обнажая ночное небо, сверкающее бриллиантовой россыпью звезд. Кая докурила последнюю сигарету. Как ни странно, это совершенно не помогло забыться. Легкий порыв ветра всколыхнул волосы девушки, и она вздохнула полной грудью. Завтра она должна будет уехать отсюда навсегда, так и не увидев Джуно на прощание. Её глаза наполнились горячими слезами, и она заплакала от собственного бессилия.
Немного успокоившись, Кая утерла слезы рукавом и подошла вплотную к перилам балкона. Улица внизу практически опустела. «Я люблю тебя, Джуно» - прошептала она в ночной воздух. «Прости».

Скорая приехала почти сразу. Водитель открыл окно и крикнул:
- Ну что там, Билл?
- Готова. – хмуро откликнулся санитар, названный Биллом. – Сейчас поедем в морг.
Санитары аккуратно уложили переломанное тело в черный мешок. Взвизгнула молния над мертвым лицом с широко раскрытыми глазами, в которых в последний раз отразился свет уличных огней. Свет, который Кая больше никогда не увидит.
Глава 10.
Свет коридорной лампы мягко освещал полумрак гостиной. Телевизор негромко вещал в углу. На кресле сидела женщина, сжимая в руках чашку с горячим чаем. Мысли её были далеко в прошлом, и она практически не шевелилась, лишь изредка горестно и тяжело вздыхая.
Диана Кроуфорд вспоминала, как в последний раз она с сыном прогуливалась в парке. Он был весел и очень возбужден, рассказывая матери о своей избраннице, о которой грезил и днем и ночью. Диана никогда не видела её, но судя по рассказам сына – девушка была великолепной. Он все мечтал устроить им встречу и, наконец, познакомить двух своих любимых женщин друг с другом.
Встреча состоялась. Через неделю после парковой прогулки, сын позвонил её и сообщил, что приглашает её завтра в ресторан «Марлеоне», где и планирует устроить долгожданное знакомство. Диана никогда не забудет, с каким трепетом она приехала туда на такси, где он встретил её, улыбающийся, с горящими глазами и красивой, нежной девушкой под руку. Именно таким она запомнила его навсегда. Своего мальчика.
Тот вечер был замечательным. Диана осталась довольна выбором своего сына, девушка покорила её своим добродушием и нежной любовью к нему. Существует много стереотипов о том, что матери буквально топят своих невесток всяческими невообразимыми вопросами и ситуациями, которые когда-то пережили сами, дабы оградить своего сыночка от глупой, стервозной, неумелой или коварной особы. Диана всегда презирала такое поведение. Поговорив с Лисси, как ласково называл свою любимую сын, она убедилась во всех его хвалебных речах в её адрес. Материнское сердце успокоилось, и теперь она чувствовала только радость за двух любящих друг друга молодых людей.
Диана хотела заплакать, но не смогла. Наверное, она все выплакала в день его смерти. Когда он скончался, снедаемый болезнью – в этот день Диана  думала, что уйдет вслед за ним. Но судьба распорядилась иначе. Мать должна была жить и видеть, как умерло её единственное дитя. Диана не помнила себя, когда его хоронили на кладбище, рядом с его отцом. Горечь душила её, душу словно разбили на тысячу осколков. Он был для нее единственной отрадой в жизни, он был её надеждой и всей земной любовью. Вмиг она лишилась всего, чего ради стоило жить на этом свете, и теперь она не жила – просто тянула свое существование.
Телевизор продолжал бормотать себе под нос всякую чепуху, на что только были способны телеканалы. Диана продолжала сидеть в кресле, не замечая ход времени. Чай в её руках давно остыл, и она поставила его на журнальный столик. Каждый вечер она садилась в кресло гостиной и заново переживала все воспоминания, все, что было связанно с её любимым сыном. Иногда она не хотела этого делать. Но противиться этому желанию она не смела. Её одолевал страх, что он может умереть в её воспоминаниях, или она забудет хоть какую то мелочь.
Наконец, тяжелые оковы горечи разомкнулись, и женщина вернулась из собственных мыслей. Выключив телевизор, она вылила чай в раковину на кухне и отправилась спать, в надежде не увидеть снов.
На следующий день Диана отправилась в больницу. По дороге она зашла в цветочный магазин, где улыбчивый молодой человек по имени Артемис, поинтересовавшись о её здоровье и делах, как обычно, завернул для нее в бумагу букет белых орхидей. От него веяло радостью и теплом, и он с удовольствием делился с клиентами своим счастьем. Поговорив с ним немного, Дианапришла в лечебницу ободренная, но все же с толикой печали.
В приемном покое медсестра Мэри с улыбкой приветствовала Диану.
- Миссис Кроуфорд, Алиса сейчас находится на процедурах. Она скоро освободиться и вы сможете её навестить.
- Спасибо, Мэри. Могу я после встречи поговорить с доктором Линкенманном?
- Да, конечно. Я сообщу ему, и он вас примет.

Глава 11.
Проще думать, что ничего не случилось.
Даже если мир вокруг сошел с ума.
Или ты сам.

Эмили ждала отца в кабинете. В это время дня доктор Линкенман находился на осмотре пациентов. Она и сама бы с интересом присоединилась к нему, но Фредерик строго запрещал ей это, аргументируя это тем, что, во-первых, она не является врачом или даже работником больницы, а во-вторых это может быть опасно. Как физически, так и морально. Некоторые пациенты психиатрического отделения не отличались спокойным и мирным нравом.
    Посидев немного за папиным рабочим столом, она заскучала. Фреда могло не быть еще долгое время, а просиживать тут пнем она не желала. И вот тут её в голову пришла абсурдно-великолепная мысль. Эмили встала и подошла к вешалке, где висели отцовские рабочие халаты и надела один из них на себя. Великоват. Она примерила остальные – один из них вроде подошел по размеру. Поразмыслив с минутку, она все-таки взяла свою трость, чтобы на всякий случай подстраховаться, глубоко вздохнула и вышла из кабинета.
   Отделение психиатрической терапии находилось по правую руку от нее, но она испугалась, что её там легко узнают, или, не дай бог, она столкнется там нос к носу с отцом, и решила направиться в другую сторону. Она старалась не торопиться, чтобы не споткнуться и не выдать себя. Голос в голове вопил, что это идиотская затея и на кой черт надо было все это затевать, но непонятное любопытство гнало её вперед. Мимо нее проходили, медсестры, врачи, санитары, пациенты – никто, в общем, не обращал на нее внимания, лишь изредка бросая взгляды не её трость. Тогда она чуть осмелела и пошла спокойным шагом, осматриваясь по сторонам и разглядывая окружающих.
   У большого окна, выходившего на запад, стояли диваны, кресла, журнальные столики. Там сидели пациенты, читали прессу, разговаривали, или просто созерцали вид. Эмили приметила девушку, сидевшую особняком в кресле, поодаль от всех. Она была очень красивой, но на этом красивом лице застыло выражение отчужденности, словно в мыслях своих она была не просто далеко – а вообще в другой реальности. Русые волосы были немного растрепаны и ниспадали на плечи, кожа была немного бледна, но это даже придавало ей некую особенность. Её карие глаза смотрели в одну точку, и девушка сидела, словно статуя, не шевелясь и не разговаривая. Эмили немного устала от долго ходьбы и присела в кресло недалеко от нее. Девушка неожиданно повернула голову в её сторону, несколько секунд неотрывно рассматривала и вдруг улыбнулась.
   - А я вас знаю. Вы – Эмили Линкенман? Дочь доктора Линкенмана?
Эмили оторопела от того, что её так неожиданно раскусили. Но отступать было некуда, и врать она не стала.
   - Да, это верно. А откуда вы меня знаете? Вы папина коллега?
Девушка снова улыбнулась своей милой и завораживающей улыбкой. «Почти как улыбка мамы – такая же теплая и добрая» - отчего то подумалось Эмили.
   - Нет, я не коллега доктора. Я – его пациент.
   - Так вы с отделения психиатрии? – уточнила девочка и тут же обругала себя за бестактность. Разве можно задавать такие вопросы человеку. О чем она только думала.
    - Меня зовут Алиса, - представилась девушка, словно не расслышав её. – Доктор Линкенман лечит меня вот уже несколько месяцев. Он – замечательный врач. А вас я видела на фотографии в его кабинете. Так вы, – она кивнула на белый халат Эмили – вы тоже доктор?
    - Не совсем, - замялась девочка. – Я… просто не хотела, чтобы меня приняли за пациентку, - она указала на трость, висящую на подлокотнике кресла.
 Алиса кивнула, повернулась к окну и на лице её опять застыла маска отрешенности и пустоты. Пытаясь отвлечь её, Эмили лихорадочно соображала, что можно сказать.
    - Вы выглядите совершенно здоровой. Почему же вы в больнице? – ничего лучше в голову ей прийти не могло. Папа был прав, общаться с больными – это тонкое искусство, неподвластное Эмили.
   - Я здесь потому, что никак не могу расстаться со своим возлюбленным, - просто ответила Алиса. – Я понимаю, что его уже нет на свете, но ничего не могу с собой поделать, – голос её был ровным и спокойным.
    Эмили молча слушала, вспоминая, как папа рассказывал ей о девушке, которая попала к ним чуть меньше года назад. Видимо, это та самая девушка, жених которой скончался от болезни. Ей было безумно жаль Алису, но она не могла понять одной вещи…
   - Вы… вы понимаете, что его уже нет? – осторожно спросила Эмили, стараясь говорить спокойно. – И не желаете мириться с этой утратой?
   - Конечно, я все понимаю.Но это очень больно. Осознавать, что дорогой тебе человек больше никогда не будет с тобой рядом, – ответила Алиса, опустив глаза вниз. – Потому я из последних сил цепляюсь за собственное безумие. Ведь там, в мыслях и образах, он всегда со мной.
   - Я тоже потеряла дорогого человека, - неожиданно для себя произнесла Эмили. – Моя мама погибла, когда я была еще ребенком. Я осталась инвалидом навсегда. А папа до сих пор не может себе простить все это, хотя он ни в чем не виноват. И все же мы стараемся жить дальше, ради близких и дорогих нам людей, что еще остались рядом. Ради друг друга, – на глазах девочки выступили слезы. – Зачем вы пытаетесь спрятаться в себе, если все прекрасно осознаете? Неужели у вас нет больше смысла жизни, дорогих вам людей, близких, любимых? Это же… это же эгоизм!
    Быть может, она перегнула палку, говоря все это, но воспоминания о прошлом душили её и слезы капали против воли. Она вытерла их и встала, чуть пошатнувшись. Торопливо, пока на нее не начали оглядываться, она пошла обратно к кабинету отца, с трудом делая шаги. Она готова была упасть прямо посреди коридора, отчасти из-за горечи и обиды, отчасти от внезапно потяжелевших протезов. Вдруг кто-то положил ей руку на плечо, и она обернулась.
   - Ты забыла свою трость на кресле, - Алиса вложила её в руку Эмили. – Давай я помогу тебе дойти, - она взяла девочку под руку и помогла ей добраться до дверей кабинета. Душившие Эмили слезы почти прошли, и она благодарно улыбнулась.
   - Ты права, - сказала Алиса, виновато глядя ей в глаза. – Я только и делаю, что прячусь от боли и страха. Это глупо и бесполезно. Ты сильная. А я нет. Но я хотя бы должна постараться. Спасибо тебе. Просто спасибо, - и она ушла, не оборачиваясь, к себе в палату. Эмили хотела было извиниться за то, что наговорила, но к тому времени Алиса уже скрылась в коридорах.
Девочка вошла в кабинет, сняла и повесила на место халат, и посмотрела на себя в зеркало. Она надеялась, что папа не вернется сейчас и не застанет её с красными от слез глазами. Но на душе у нее, отчего-то было легко и приятно. Причины этому она найти не могла. Да и не хотела.

Глава 12.
- Сумасшедшая была ночка, Рыжая – жаловалась Барбара, глядя в зеркало. – Представляешь, эти ребята из восемнадцатой комнаты едва меня не убили. Хорошо, я вовремя вызвала Стефана, иначе умерла бы от переработки! – она хохотнула, поражаясь своей шутке.
Эшли устало улыбнулась, сидя в кресле и едва не засыпая. Правда боль во всем теле вряд ли позволила бы это сделать.  Ей тоже пришлось сегодня несладко, учитывая, сколько народу через нее прошло. Такого еще не бывало никогда. Пора завязывать с этой работой, иначе Барбара окажется права.
В комнату вошел Стефан. Вид у него тоже был не самый шикарный, но горящие глаза выдавали восторг, которым он спешил поделиться с девушками.
- Золотые вы мои пташки! Сегодняшняя ночь принесла нам баснословные деньги! Клиенты очень довольны, особенно тобой, Рыжая! Теперь «Кристалл» станет просто вершиной ночных тусовок! – Стефана просто распирало от счастья.
- А как же наши честно заработанные? – деловито спросила Барбара.
- Конечно, разумеется! – парень вытащил из кармана тугую пачку банкнот. – Ваша доля, девочки! Здесь порядка восьми тысяч, так что наслаждайтесь! Только не просадите все сразу! – и Стефан весело рассмеялся. – Ну а теперь вон отсюда. Вам нужно отдохнуть, чтобы послезавтра были снова на высшем уровне!
- Как? Послезавтра опять? – воскликнула Эшли. Она не представляла, что сможет пережить еще один такой заход, причем так скоро.
- Не опять, а снова, милая. Я же сказал – теперь наш клуб будут посещать высокие люди.  А их у нас немало и нам потребуется угодить всем! Если понадобиться – вы будете трахаться сутки напролет, вам ясно, красавицы? – Стефан кинул деньги на стол и поправил галстук. – Все, тема закрыта. Послезавтра в девять вечера и чтоб без опозданий!
    - Паршивый индюк, - презрительно плюнула в закрывшуюся за ним дверь Барбара. – Попробовал бы сам подставить свою задницу хотя бы раз – вот тогда бы он запел. – Она подошла к столу и принялась пересчитывать и делить деньги.
Выходя из «Кристалла» девушки распрощались. Барбара, невзирая на бурную и бессонную ночь, решилась пройтись пешком, заглянуть в пару бутиков и магазинчиков. Эшли была настолько разбита, что не присоединилась к подруге. Она села в первое попавшееся такси и отправилась домой.
   Девушку одолевала дикая усталость, но в голове её роились беспокойные мысли. Послезавтра нужно выйти снова. Но ведь Эшли как раз собиралась поехать домой на пару деньков, проведать маму и Майкла, купить им подарков. Кроме того, пора уже было определять Майки в клинику, ведь день ото дня ему не становится лучше. Одолеваемая тяжелыми думами, как бы суметь вывернуться и отпроситься у Стефана на послезавтра, девушка вдруг заметила, что автомобиль направляется в неизвестную ей сторону.
 - Извините, - обратилась она к водителю, - но почему мы едем в Кентербери-гарден? Мне же нужно на Седьмую улицу, а это в другой стороне.
- Так гораздо короче, мисс, - отозвался таксист спокойным, чуть сипловатым голосом. – Уж поверьте, я знаю.
   Эшли не стала спорить, но в душу к ней закралось беспокойство. Было раннее утро, еще не начало светать, да и прохожих на улице практически не было. Машина резко свернула с аллеи и заехала в темный тупик. Свет от фонарей не пробивался сквозь деревья.
   В тишине громовым раскатом щелкнули замки на дверях, отрезая путь наружу. Сердце лихорадочно забилось, и Эшли сковал ледяной ужас.
   - Что происходит? Что вы делаете? – едва слышно произнесла перепуганная девушка, прижимая к груди сумочку, где лежал газовый баллончик. Но её онемевшие от страха руки вряд ли сейчас сумели бы его достать.
   Водитель обернулся. Глаза у него были раскосые, на носу красовался большой шрам, как от пореза. В руке блеснул нож-бабочка. Он направил его на Эшли:
   - Заткнись, сука. Вздумаешь визжать – сразу порешу тебя, так и знай. Гони сюда сумку!
Непослушными руками она протянула ему её. Он выхватил сумочку, и бросил на переднее сиденье. Затем оценивающим взглядом оглядел Эшли и плотоядно улыбнулся.
   - А ты ничего такая киса. Может, позабавимся чуток?
   - Я же отдала вам сумочку, там деньги, возьмите все, - дрожащим голосом сказала бедняжка. – Возьмите все, только отпустите меня, пожалуйста, умоляю вас, мистер…
- Заткнись, тварь, иначе я за себя не отвечаю. Я видел, как ты выходила из «Кристалла». Шлюха ты, и больше никто. Так что закрой пасть, и не вздумай брыкаться.
   Крики еще некоторое время доносились из машины, а затем все стихло.

  Лейтенант Макферсон откинул покрывало и оглядел труп. Ему доводилось видать всякое по долгу службы. Вот и теперь перед ним распласталось тело молодой девушки, изрезанное, изломанное, изуродованное. На лице застыли боль и ужас. Вздохнув, он снова накрыл покойницу и поднялся с корточек.
   - Стандартная ситуация, лейтенант, - обратился к нему молодой сержант, прибывший на место в числе первых. – Изнасилована и убита.
   - Да я вижу, что не жива, - мрачно отозвался Макферсон. – Что по свидетелям?
   - Опросили всех, кто был, но никто ничего не видел и не слышал. Её обнаружил парень, когда совершал утреннюю пробежку. Он то и вызвал нас. В общем – пока никаких следов.
   - А этих кто сюда успел кликнуть? – кивнул лейтенант в сторону репортера, вещавшего перед камерой.
   - Понятия не имею, - пожал плечами сержант, запахиваясь в куртку. – У таких ребят на такое всегда нюх.
   - Был бы у них нюх на преступников – цены бы им не было, - все также мрачно сказал Макферсон. Он отступил от тела, где уже начали работу фотограф и криминалисты. – Просмотрите камеры наблюдения со всего Кентербери-гарден. Установите личность убитой. И разыщите её родных.
   Сержант козырнул и отправился исполнять распоряжения. Макферсон направился к своей машине, попутно выбросив с рук незажжённую сигарету. Недалеко от автомобиля стояли репортер и оператор. До лейтенанта донеслись слова:
«…был найден труп молодой девушки. По предварительным данным следствия, она была изнасилована и задушена. Случилось это не далее, как нынче ночью. Труп обнаружили  прохожие, о чем немедленно сообщили в полицию. Поскольку вместе с телом не оказалось никаких документов, сейчас устанавливается личность погибшей. Если вы узнали её, просим вас сообщить об этом немедленно по телефону горячей линии, или в ближайший полицейский участок».

Глава 13.
   Колокольчик над входной дверью звонко запел, когда Джуно вошла в цветочную лавку. Она непроизвольно вздрогнула и немного поморщилась. Слишком громким и мелодичным был этот звук, он вызывал у нее неприязнь и непонятный страх. С недавних пор все вокруг казалось ей слишком неприятным.
   Аромат цветов дразнил нюх, а их яркие, насыщенные краски сводили с ума. Казалось, все тут радуется и ликует, выставляя это напоказ, словно в этом цветочном мире нет горести и отчаяния. Орхидеи щеголяли вычурными узорами с нежными оттенками голубого, оранжевого, персикового; розы блестели густо-алым или ослепительно-белым; стройные ирисы были всех оттенков пурпурного, лилового, аметистового. Вся эта пестрая палитра резала глаза Джуно, но не успела она передумать и покинуть магазин, как за прилавком появился молодой человек в фиолетовом фартуке. Он приветливо улыбнулся и окликнул девушку.
- Доброго дня, мисс! Могу я вам чем-нибудь помочь?
   Голос его был мягким и добродушным. Джуно слабо улыбнулась в ответ и подошла к прилавку.
- Здравствуйте. А… у вас есть лилии? – осведомилась она, несколько помедлив. – Желательно красные лилии, да.
- Разумеется, - утвердительно кивнул парень. На табличке, приколотой к фартуку, Джуно прочла его имя – Артемис. Юноша направился к вазам, стоявшим в углу зала, где раскинулись в своем великолепии всевозможные виды лилий – белые, тигровые, желтые, голубые, зеленые. Он выбрал вазу с рубиново-алыми и обернулся к девушке:
- Вот отличные красные лилии, свежие, только утром завезли. Вы для кого выбираете, если не секрет? – осведомился он, вынимая цветы из вазы и отряхивая со стеблей капельки воды.
- Для…моей подруги, - запнулась Джуно. – Заверните, пожалуйста, пять веточек. В желтую бумагу, если можно.
   Артемис исполнил просьбу и, спустя несколько минут, девушка держала в руках восхитительный букет алых цветов. Расплатившись и поблагодарив продавца, Джуно направилась к выходу.
- Надеюсь, вашей подруге понравится букет! Приходите к нам снова, - донесся ей вслед голос Артемиса.
   «Я тоже на это очень надеюсь», - с болью подумала Джуно, покидая магазин. Колокольчик проводил её своим пронзительным перезвоном.
   На улице, в свете дня, её букет засиял еще ярче и ослепительнее. Но Джуно не смотрела на него. Она шла к краю тротуара, где выстроились несколько машин такси.
- На конечную остановку Симонс-стрит, пожалуйста, - попросила она, сев на заднее сиденье и положив цветы на сиденье рядом.
- Как скажете, мисс, - весело отозвался таксист, заводя машину и выезжая на дорогу. Девушка посмотрела в зеркало и встретилась взглядом с его голубыми глазами, такими красивыми, похожими на два драгоценных камня в оправе из ресниц.  – Получается, вам прямо к городскому кладбищу? – уточнил водитель.
- Да, - тихо ответила Джуно. Она не хотела лишний раз никому говорить, куда направляется. Совсем никому. Но таксисты знают, что на конечной остановке улицы Симонс находится только городское кладбище.
- Сегодня довольно солнечно! – снова отозвался мужчина, остановившись у светофора. – И не сказать, что всю ночь лило как из ведра.
   Джуно кивнула. Она не была настроена болтать с таксистом, уйдя глубоко в свои мысли. Цветы, лежавшие рядом, своей красотой ранили её больнее, чем тысяча иголок. Она бы с удовольствием вышвырнула их в окно, если бы только это могло как-то помочь, успокоить, вернуть… Но она продолжала молча смотреть на них.
   Когда она узнала о случившемся, это как будто выбило землю у нее из-под ног. Как в тумане, Джуно осознавала, что Каи больше нет. Хотелось кричать во всю мощь легких, рвать на себе волосы от горечи, обиды и бессилия. Но ничего этого не случилось. Она лишь сползла по стене и слезы закапали из глаз. Её успокаивали, что-то говорили, куда-то вели – ей было наплевать на все происходящее. В мыслях она была со своей возлюбленной в их последнюю встречу. Сердце отказывалось верить. Ей хотелось сорваться вперед, помчаться со скоростью света навстречу Кае, убедиться, что это все ложь и она жива, что все вокруг только обманывают её и пытаются помешать их чувствам. Но страх оказался настолько сильным, что Джуно не сумела даже прийти на похороны.
   Честно сказать, она боялась. Боялась увидеть гроб, в котором покоилась та, которую она любила всем сердцем. От этого не становилось легче. Но бесконечно так убегать от реальности было невозможно. И, набравшись смелости, Джуно решила поехать на могилу Каи. Красные лилии – любимые её цветы. Она была бы им так рада…
- Приехали, мисс, - голос таксиста вывел девушку из транса, и она подняла голову и посмотрела в окно, возвращаясь в реальность. – Симонс-стрит, конечная.
   Неподалеку уже стояли кладбищенские ворота, увитые изумрудным плющом.
- Если хотите, я могу вас подождать здесь, - предложил таксист, когда она выбралась из машины. – Движение тут редкое и поймать обратную машину вам будет сложно, тем более скоро свечереет.
- Я была бы вам очень признательна, если вас это не затруднит, - поблагодарила его Джуно. Об этом она не задумывалась вовсе.
   Девушка также не представляла себе, как сумеет отыскать нужную могилу, и тут вдруг столкнулась на дорожке с пожилой женщиной, ведущей за руку маленького мальчика. Не видя иного выхода, она обратилась к ним за помощью. Женщина посоветовала ей обратиться к кладбищенскому смотрителю, и Джуно направилась к небольшой сторожке, что располагалась справа от ворот. У дверей, в небольшой клумбе росли белые хризантемы.
   Таксист не соврал и прождал девушку до тех самых пор, пока снова она не показалась из ворот погоста. Возвращалась она без букета, но твердым шагом. Сев на заднее сиденье, Джуно достала из сумки бумажный платок, вытерла им слезы со щек и промокнула глаза. Водитель обернулся, внимательно и несколько взволнованно посмотрел на нее.
   - Мэм, с вами все в порядке? Может, вас отвезти в больницу?
  - Нет, нет, все замечательно, - она улыбнулась и бросила скомканный платочек обратно в сумку. – Спасибо вам большое, вы потратили на меня столько времени. Сколько я вам должна за ожидание?
   - Нисколько, - ответил мужчина. – Я с удовольствием отвезу вас, куда требуется. Только умоляю вас, не плачьте. Такая красавица  должна лить слезы только от счастья. Но вы прекрасны даже с заплаканными глазами! Можно узнать, как вас зовут? Это и будет мне платой за старания!
   - Джуно, - с улыбкой ответила девушка. Слова таксиста немного приободрили её и отвлекли от тягостных мыслей.
   - Какое оригинальное имя! – поразился мужчина. - А меня Клинт. Так куда прикажете везти вас, Джуно?

Глава 14.
   Малкольм сидел за столом и вертел в руках сигарету. Жена заставила его бросить курить полгода назад, но старые привычки не так просто перебороть, особенно в минуты напряжения. Нет, он не курил. Просто держал её в зубах, время от времени вынимая, а затем с легким сожалением выбрасывал. Коллеги и друзья называли его «чокнутым» и «нерациональным»  из-за того, что он по-прежнему покупал курево в обычных количествах, только спички не носил с собой. Но на такой работе держаться без сигарет было подобно подвигу Геракла.
   В дверь постучали, и в кабинет вошел сержант Бриксон, держа в руках папку. Он положил папку на стол перед Малкольмом.
   - Здесь все данные о жертве, как вы просили, лейтенант, - отрапортовал Бриксон бодрым голосом. – Все, что нам удалось накопать по своей базе. Из близких родственников только мать и младший брат. Отыскали её подругу, она то и опознала тело.
   - Уточнили адрес семьи? – осведомился Макферсон, пролистывая папку с делом. На передней странице были вложены фотографии убитой девушки, сделанные криминалистами, но он отложил их в сторону – и так видел её с утра в парке.
  - Да, но они живут не в городе. По всей видимости, им еще никто ничего не сообщил о случившемся, только если они не смотрели новостей. Но звонков в пресс-службу по горячей линии не поступало.
   Малкольм погрузился в изучение материалов и слушал сержанта вполуха. Эшли Уилсон, молодая девушка двадцати двух лет, приехавшая в большой город из провинции. Обучалась в колледже, денег на обучение и проживание, как видимо, не хватало. Тогда то и пришлось ей пойти на панель. Судя по данным, работала она в элитных борделях. Лейтенант вздохнул и отложил папку в сторону.
   - Что там с допросом друзей? – обратился он к Бриксону, который, заметив, что его не слушают, замолк и ждал. – Допросили? Уточнили, кто видел её последний, с кем была, где была?
   - Да, сэр, нам удалось допросить её подругу. Коллега по цеху, так сказать. Она сообщила нам, что в ночь убийства жертва работала вместе с ней в клубе «Кристалл». После чего они расстались на выходе, и погибшая поехала домой на такси…
   - Ради бога, Карл, у нее же есть имя, - раздраженно перебил его Малкольм, доставая из пачки очередную сигарету и зажимая в зубах.
   - Простите, лейтенант Макферсон, - смутился сержант Бриксон, и, кашлянув, продолжил: - так вот, Эшли отправилась домой на такси. Барбара, ну то есть подруга, звала её с собой по магазинам, поскольку они в ту ночь неплохо заработали. Эшли отказалась, мотивируя это жуткой усталостью после работы. Больше Барбара её не видела.
   - Значит, с ней была крупная сумма денег, - задумчиво произнес Малкольм. – Неплохой мотив для убийства. Но кто, кроме сутенера и подруги еще знал об этом? И какие еще могли быть причины?
   Вопросы повисли в воздухе. Преступление было тупиковым, но удручало больше всего не это.
   Подобные происшествия случались довольно часто, и крайне редко удавалось раскрыть такое дело. В конце концов, кому интересна смерть проститутки, пусть даже элитной? Повздорила с сутенером или клиентом, или просто перешла кому-то дорогу – в этом бизнесе умереть было не так уж и сложно. Тяжелее другое – ведь даже у проституток есть семьи. И едва ли не самой сложной работой – разумеется, не считая самого процесса расследования – это извещать их о случившемся. В таких ситуациях обычно посылали специально обученных и квалифицированных людей, которые умели донести трагическую весть и вместе с этим успокоить убитых горем родственником, чтобы те не наседали на полицию, с требованиями немедленно предоставить им виновного. Такие кадры в отделе назывались «транквилизаторами». Малкольм очень редко прибегал к их помощи, и в этот раз он решил сделать все сам.
   Спустя час он уже ехал по указанному адресу. День перевалил за полдень, когда лейтенант добрался до места. Пиксвилль, тихий небольшой городок, располагался в семидесяти милях к западу. В нем был всего десяток улиц, пара площадей, и очень мало автомобилей. Небольшие домики располагались в ряд по обеим сторонам улиц, так похожие друг на друга. Среди этих копий лейтенант Макферсон не без труда отыскал нужный ему дом. Это был небольшой коттедж с мансардой и небольшим аккуратным палисадником. От других похожих он отличался старым фасадом, требовавшим ремонта и немного осыпавшейся крышей. Оставив машину около тротуара, Малкольм подошел к парадной двери и глубоко вздохнул, прежде чем постучать. Какой бы ни был у тебя опыт в таких ситуациях, а каждый раз это дается тяжело.
   На стук из глубины дома послышались шаги. Дверь открыла женщина средних лет, по всей видимости, мама Эшли. Она с непониманием воззрилась на Малкольма, словно тот появился с другой планеты.
   - Добрый день, вы миссис Гвендолин Уилсон? – детектив старался говорить как можно мягче и непринужденно.
   - Да, это я, - кивнула та, все еще недоумевая, что здесь делает этот человек. – А вы кто такой?
   - Меня зовут Малкольм Макферсон, я лейтенант полиции, - он показал значок на поясе. – Миссис Уилсон, вы позволите мне войти? Дело касается вашей дочери, Эшли…
   - С ней что-то случилось? Она попала в беду? – заволновалась Гвендолин. Тут позади нее послышался голос:
   - Мама, кто там пришел? Это Эшли? Она приехала?
   Из комнаты в прихожую вышел мальчик, опираясь на трость. Выглядел он весьма и весьма неважно, хотя старался держаться молодцом. Кожа была бледной, вокруг глаз пролегли отчетливые темные круги. Дышал мальчик тяжело, глаза его лихорадочно блестели.
- Майки, солнышко, ну зачем же ты встал! – кинулась к нему мама, подхватывая его под руки. – Вернись скорее на кухню, мама сейчас придет, только закончит разговор с гостем.
- Кто вы? – спросил Майкл, глядя прямо на детектива и словно не замечая вьющейся вокруг него матери. – Вы – друг Эшли?
- Почти, парень, - от его взгляда у Макольма почему-то замерло сердце. Может, все-таки стоило прислать сюда спецов, чтобы они преподнесли все как надо и без лишней трагедии. Но отступать было поздно. – Я принес вам новости о вашей дочери, миссис Уилсон, - снова обратился он к женщине. Она стояла, прижав к себе сына и глядя на лейтенанта испуганно-встревоженными глазами. – Мне очень жаль, мэм, но ваша дочь прошлой ночью была найдена мертвой…

Заключение.
   - Я не скажу вам так сразу, что она здорова, миссис Кроуфорд. Но мы замечаем положительные сдвиги и весьма, весьма серьезные. Одно это уже дает надежду на реабилитацию Алисы, вот тут я могу заявить вам с уверенностью.
   Фредерик сидел в своем кабинете, напротив него находилась Диана. Женщина улыбалась, сдерживая слезы надежды и радости. Заметив это, доктор мягко произнес:
   - Ну что вы, не нужно плакать. Лечение должно помочь Алисе, кроме того, она всерьез настроена помочь себе сама. А это уже половина успеха. Конечно, сейчас выводы делать рано, но примерно через неделю-другую, если все пройдет успешно, она сможет вернуться к вам.
   Диана не выдержала и разрыдалась:
   - Доктор Линкенман… Фредерик… спасибо вам огромное, это лучшие новости, которые я слышала за эти долгие месяцы… спасибо…
* * *
   Эмили сидела на краю кровати и отстегивала протезы. Убрав их в сторону, она выключила торшер и улеглась в кровать. За окном снова шел дождь, и его мелодия играла для Эмили. Девушка глубоко вздохнула и закрыла глаза. Боли не было или же её заглушало приятное чувство содеянного днем. Она была рада, что сумела помочь Алисе, сама того не зная. Пусть у нее все будет хорошо. А Эмили – у неё свой выбор.
 Сон окутал девушку своей мантией, унося в далекое путешествие туда, где она снова могла ходить без протезов, где была жива мама. Она нежно улыбнулась и, обняв дочь, произнесла
 - Малышка моя, как же я скучала по тебе. Наконец мы снова вместе. Я так люблю тебя.
- И я люблю тебя мамочка, - горячо прошептала Эмили, прижимаясь к матери как можно крепче.  Я больше никогда тебя не покину.
  Спустя час или полтора размеренное дыхание в комнате затихло. Из ослабевших пальцев девушки на пол выскользнул пустой пузырек из-под снотворного. 
** *
   Лейтенант Макферсон прохаживался по коридору в приемном покое пиксвиллской больницы. Уже два часа прошло с тех пор, как сюда привезли миссис Уилсон и врачи пока ничего не сказали. Малкольм ругал себя за бестолковость и прямолинейность. Какого черта он рванул сам к семье Эшли и обрушил на них такие новости. В результате Гвендолин получила сердечный приступ, и ему пришлось спешно везти её в больницу. Повезло еще, что соседка в это время была дома и согласилась присмотреть за Майклом. Чудом лейтенант нашел больницу почти сразу. Медсестры сперва заартачились, но, когда он предъявил значок и пригрозил арестом за отказ от помощи полиции, все мигом разрешилось. Сейчас над  женщиной колдовали врачи, и Малкольм очень надеялся, что все обойдется.
  В конце коридора показался доктор, он направлялся прямо к Макферсону. Вид у того был усталый, но спокойный.
   - Это вы сопровождающий миссис Уилсон? – обратился он к лейтенанту.
   - Так точно, - Малкольм в моменты волнения возвращался в армейское прошлое.
   - С миссис Уилсон все в порядке, она сейчас спит. Небольшой инфаркт, но вы вовремя подоспели сюда. Какое-то время ей придется побыть в больнице. Завтра днем вы сможете навестить её. Можете ехать домой, в случае необходимости или изменения состояния вас оповестят по телефону.
   - Она сможет говорить завтра? – поинтересовался детектив.
   - Возможно, но я бы не стал торопить события, - ответил доктор. – В ближайшее время я бы рекомендовал ограничить ей волнения и беспокойства. Иначе это может весьма плачевно закончиться. Всего хорошего, - и он скрылся в ординаторской, оставив Малкольма в некоем смятении. Ему предстояло поговорить с членами семьи убитой, а в результате он сам едва не подвел их в могилу.
* * *
   Сэнди старательно орудовал ножницами, вырезая цветок из листа фиолетовой бумаги. Затем он аккуратно приложил его к куску картона и разгладил. Цветок получился немного помятым. Отложив ножницы в сторону, мальчик взял в руки карандаши и принялся усердно раскрашивать. Спустя некоторое время он закончил и удовлетворенно оглядел свое творение. Остались последние штрихи. Он старательно вывел красивые, как ему показалось, буквы в самом низу, и, радостный, прижав поделку к груди, побежал вниз.
   - Бабушка! Бабушка! Посмотри скорее, что я сделал! – воскликнул Сэнди, вбежав в гостиную.
Аврора  отложила в сторону книгу и улыбнулась внуку. Глаза мальчика сияли, его просто распирало от возбуждения.
   - Что такое, милый? Ты сделал еще одну открытку для мамы? Какой молодец…
   - Нет, бабушка! – мальчик подошел к сидящей в кресле Авроре и протянул поделку. – Я сделал эту открытку для тебя!
Глаза женщины наполнились слезами, когда она приняла с детских рук кусок квадратного картона, раскрашенный в радужные цвета, с наклеенными цветами и подписью «Моей любимой бабушке. Твой Сэнди». Она привлекла к себе внука и нежно обняла.
   - Спасибо, родной мой. Спасибо…
* * *
Ночь уже окутала город, когда Артемис и Селена стояли, обнявшись, на мосту над Коулс-ривер. Девушка положила голову на грудь парня, а он любовно поглаживал её по волосам. Огни фонарей и окон высоток бликами играли на черной поверхности воды, создавая неповторимый калейдоскоп.
   - Здесь так красиво, - тихо сказала Селена, не отрывая взгляда от водной глади.
Артемис взглянул на реку. Затем наклонил голову и поцеловал девушку в макушку. Она подняла глаза и улыбнулась, прижавшись крепче. Чуть поколебавшись, он произнес:
   - А ведь я так боялся. Что окажусь недостоин тебя, что ты рассмеешься мне в лицо или просто уйдешь, не сказав ни слова. Потому так долго не мог подобрать нужные слова.
   - Но все же сумел подобрать, - сказала она, также ласково улыбаясь и поглаживая его по щеке.
   - Сам поражаюсь своей смелости, - усмехнулся Артемис, целуя её ладонь. – А если бы я струсил, или сглупил, или…
   Селена закрыла ему рот ладонью.
   - Тсссс, глупый, - девушка убрала ладонь и крепко его поцеловала. Затем нежно прошептала  – Ты мне нравишься таким, какой ты есть. И  я не намерена больше это выслушивать…