Норильск

На стене, напротив изголовья моей кровати, висит карта СССР. Каждое утро, лишь только я открываю глаза, я вижу её, и меня охватывает гордость за нашу прежде необъятную, сильную, ещё не раздёрганную на кусочки страну, по которой можно было беспрепятственно ездить в любом направлении, куда душа желает.
Карта вся усыпана значками: от западных рубежей нашей родины до Японского моря на востоке; от южной границы с Монголией и до Таймырского полуострова на севере. В том месте, где находится город Норильск, тоже красуется круглый значок с изображением химических элементов Ni, Co, Cu.
Что занесло меня за Полярный круг в июле 1985 года? Наверное, природное любопытство. Не могла я спокойно сидеть дома, не увидев самый северный, самый холодный город нашей страны – Норильск, расположенный в южной части Таймырского полуострова.
К тому же добираться туда нужно было по сибирской реке Енисей, которая из Москвы виделась мне загадочной и дикой. Ужас как хотелось увидеть то место, где единственная, вытекающая из Байкала, река Ангара впадает в Енисей. А по пути из Красноярска, где и начинался мой маршрут на корабле, планировались высадки на берег в городах с не менее магнетически притягательными названиями: Енисейск, Лесосибирск, Ярцево, Туруханск, Игарка… Это вам не Сочи или Ялта, куда на лето съезжаются отдыхать люди со всей страны. Они обезличиваются в толпе и отдыхают все одинаково, по усреднённой программе: отель, ресторан, пляж, иногда какие-нибудь экскурсии. Скучно…
Города на Енисее – это совсем другое измерение, другое восприятие жизни. Это, в первую очередь – необъятный простор вокруг, чистый воздух, не суетная жизнь людей, какая-то основательность во всём, добрые лица.
Иногда мы проезжали какие-то деревни; около одной из них корабль встал на якорь довольно далеко от берега, и матросам пришлось перевозить пассажиров на берег в шлюпках. Деревня имела красивое название Лебедь, и интересна она была тем, что в ней проживало всего два жителя – старички, сосед с соседкой. Удивительно было и то, что они с удовольствием вышли из своих покосившихся изб пообщаться с пассажирами корабля. Они интересно и с юмором рассказывали о своей жизни в заброшенной и уже полностью развалившейся деревне, а напоследок позволили туристам сфотографировать их. На фото они вышли улыбающиеся, стоящие рядом под ручку, он – с клюкой, она – с зажатой в ладони только что пойманной рыбой, которая, разинув рот, глядела на неё выпученными глазами и словно говорила: «Отпустила бы ты меня, матушка, покуда я ещё жива, обратно в реку Енисей. Ну, что балуешься, туристов смешишь…» По всему было видно, что эта пара соседей счастлива. Их жизнь удалась. Иначе они давно бы уж уехали из деревни, и никто бы теперь не знал, что она когда-то называлась Лебедь.
Другие города описывать подробно не буду, их надо видеть, чтобы почувствовать дыхание жизни этих далёких сибирских мест, где много охотников, рыболовов, где много собак, добродушных, с забавными простецкими рожицами. Зимой охотники запрягают их в сани и они работают, а вот летом шатаются неприкаянные по городу, со свисающими по бокам клоками вылинявшей шерсти, и, по-видимому, находятся на съестном самообеспечении.
В Туруханске я решила зайти в магазин купить копчёной рыбы. Когда вышла из магазина и несла в руке свою огромную, завёрнутую в бумагу рыбину, вдруг почувствовала, что кто-то потянул торчащий из бумаги хвост рыбы. Я быстро отдёрнула свёрток, и тут увидела шествующую за мной стаю собак. Я остановилась, они тоже встали и смотрели на меня умильными глазами, которые говорили: «Дай нам хоть хвостик поглодать». Но, судя по их упитанному виду и добродушию, собаки были сыты, скорее всего просто хотели пообщаться.
Хоть это и был июль месяц, но особой жары не ощущалось, постоянно дули холодные резкие ветры, на корабле без куртки нельзя было обойтись. Ровно в 4 часа утра мы прибыли в Дудинку. Здесь мы должны были пересесть с корабля на поезд и сутки провести в Норильске. Я хорошо помню то мрачное неприветливое утро в Дудинке. Все вышли на палубу. На берегу  серый пейзаж – ни травы, ни деревьев. Подъехала военная машина, из неё выходят  пограничники и направляются к кораблю проверять документы пассажиров, отправляющихся в полузакрытый город. После проверки документов нас пересадили в поезд и по узкоколейной железной дороге мы поехали в Норильск. По обеим сторонам дороги до горизонта простиралась тундра, кое-где встречались маленькие болотца. Пассажиров в вагоне было довольно много, но всё было как-то по-северному степенно, чинно, что ли. По вагону прошёл парень в чёрной куртке с пушистой собакой в руках. Собака весело помахивала хвостом, который то и дело задевал лица сидящих пассажиров, но никто не возмущался; мол, вот ещё, на всякую ерунду энергию тратить… И даже когда шерсть от её хвоста попала в рот одному из пассажиров, он только переправил её со слюной на кулак, растёр другой рукой, и как ни в чём ни бывало, продолжал разговор с товарищем. Всё хорошо, всё нормально.
Ещё до образования города Норильска силами заключенных ГУЛАГа в 1935 году началось строительство горно-металлургического комбината. Первым директором комбината был А.П. Завинягин. Строительство города началось только в 1951 году, тоже силами заключённых. В Норильске меня неприятно поразило совершенное отсутствие какой-либо  зелени: цветов, деревьев, кустарников. Даже там, где стоял памятник А.П. Завинягину, не было ни травиночки, ни цветов. Экскурсовод поведала нам, что из-за комбината, да ещё и из-за вечной мерзлоты, здесь ничего не растёт. Поэтому, когда жителям Норильска, удаётся хотя бы раз в два года выехать на «материк», при виде зелёного листочка слёзы наворачиваются на глаза. Ещё она рассказала, что сама она из Ленинграда, а попала в Норильск по комсомольской путёвке. Заманивали высокими зарплатами, так называемыми «полярными», ранней пенсией; удачей считалось для выпускников ВУЗов получить направление на работу в Норильск. Но выбраться отсюда уже мало кому удавалось.
Поразило и то, что центральная часть Норильска очень похожа на Ленинград (Петербург). Те же монументальные здания в стиле Сталинского ампира, размах площадей. Это и не удивительно, потому что Норильск начинали строить Ленинградские архитекторы. Правда, как показала жизнь, такие здания оказались непригодны для жилья, и в последствии жильё в Норильске стали строить на сваях, которые вбивались в промёрзший грунт. В условиях Заполярья за короткое лето он не успевает оттаивать, отсюда и название –«край вечной мерзлоты». Ведь 2/3 года среднемесячная температура воздуха  отрицательная. Зимой мороз бывает до -56 градусов, обычно с сильными шквалистыми ветрами. А осень, весна, и лето, как сказала наш экскурсовод, умещаются в один месяц, да и то, чаще всего, прохладный и пасмурный.
В 1966г. в 40 км от Норильска было открыто месторождение медно-никелевых руд; тогда же был основан город горняков Талнах. Для обработки сырья в 15 км от Норильска в 1971г. был заложен и к 1981г. построен Надеждинский металлургический завод.
Несомненно, работа на этих объектах каторжная. Там, где шахты закрытого типа, добыча производится на глубине 1,5тыс. метров. Спуск и подъём из-за перепада давления медленный, поэтому рабочие даже во время обеденного перерыва оставались под землёй. Конечно, в магазины с «материка» завозятся овощи, фрукты, но, всё равно, может ли всё это в полной мере компенсировать те условия, в которых находятся люди ежедневно, на протяжении многих лет жизни в городе, который считается одним из самых экологически загрязнённых городов мира.
 В этом мы могли убедиться на экскурсии по городу, которая была продолжена после того, как нас поселили в простенькой гостинице, где мы должны были переночевать, а на утро вернуться на корабль. После обеда в гостинице мы поехали по промышленным объектам; сначала на Норильский комбинат, потом в Талнах. Когда мы вышли из дверей гостиницы, было такое впечатление, что глаза разъедает кислота. Чтобы дойти до экскурсионного автобуса, прошлось хоть как-нибудь прикрывать их носовым платком. Было очень сыро, и в воздухе из выбросов заводских труб быстро образовывалась серная кислота, которая и разъедала глаза. При подъезде к комбинату мы увидели что-то похожее на стену из густого пара. Как оказалось, эта «стена» была хоть какой-то защитой города от выбросов в атмосферу. По улицам бродили мокрые, понурые собаки. Казалось, их шерсть насквозь пропитана влагой и кислотой…
Дорога в Талнах  была через тундру, попадались болота, по краям которых росли слабенькие, тоненькие деревца. Интересно было увидеть в Талнахе добычу руды открытым способом, а потом загрузку её в товарные вагоны. Иногда, когда стоишь где-нибудь на платформе в Подмосковье, и проезжают бесконечно длинные составы, гружённые углем, рудой, щебнем, песком, вспоминается далёкий сибирский город Талнах, и невольно думаешь о людях, выполняющих черновую работу, добывая и перерабатывая ископаемое сырьё, обогащая его и отправляя по месту назначения в уже пригодном для использования виде.
В Норильске и его окрестностях мы пробыли ровно сутки – таково было предписание пограничников. Рано утром мы возвратились на корабль. Настроение было, мало сказать, мрачное, а прямо-таки подавленное.
Так случилось, что спустя ещё 10 лет после той поездки, в 1995г. Норильск снова напомнил о себе.
Я уже преподавала английский язык, и вот, как-то летом, я повезла своих учеников на языковую практику в международный детский лагерь, который находился недалеко от Лондона. Побывать в Англии, в Лондоне было моей давнишней мечтой, которой суждено было осуществиться. В 90-х годах начался какой-то ажиотаж в зарубежном туризме. Все как с цепи сорвались, лишь бы только куда-нибудь выехать из страны. Поездку я оформила через экскурсионное бюро. Группа собралась в аэропорту Шереметьево. Но так получилось, что пока мы стояли в огромной очереди на регистрацию, в эконом-классе все места уже были распределены, по крайней мере, мне не досталось. Так что часть моих детей сидела в эконом-классе, часть детей с сопровождающей от экскурсионного агентства посадили в другой самолёт, который летел в Лондон через Ирландию. Мне же  дали место в бизнес-классе.
Я села на свободное место у прохода, другие в ряду места занимали два вальяжных мужчины. Мы поздоровались, они, ради приличия, спросили зачем я лечу в Лондон. Я честно призналась, что мне не хватило место в эконом-классе, они улыбнулись, на том наше общение закончилось. Между собой мужчины на протяжении всего полёта оживлённо беседовали. На пухлом пальце левой руки сидевшего ближе ко мне мужчины был красивый, усыпанный бриллиантами, перстень. Так как до меня несколько раз долетело слово «алюминий»,  я решила, что в Лондон по делам службы летят «алюминиевые магнаты».
Вот тут-то и напомнил о себе Норильск. Ведь и там, наверно, за сравнительно небольшой после перестройки период времени, успели созреть точно такие же заправилы бизнеса. Невольно вспомнился сырой, пропитанный кислотой воздух Норильска, отсутствие в городе какой-либо зелёной растительности, труд людей в тяжёлых условиях Заполярья. И если к управлению городом, производством пришли другие люди, сумели ли они улучшить жизнь людей, удалось ли им предотвратить выброс в воздух вредных для здоровья веществ. Да и вообще, сами-то они живут в Норильске или бывают там только наездами?
Как бы мне хотелось знать ответы на эти вопросы.