Детские игры - 5

                Личные увлечения и игры

   Жизнь любого здорового ребёнка всегда наполнена массой дел, которые кажутся необходимыми и очень важными, но всегда из этой массы можно выделить главное. Таким главным для меня являлись книги. В довольно богатой домашней библиотеке преобладала художественная литература для взрослых. Одни классики теснили на полках других классиков, благо мама, работавшая в «министерстве связей», имела возможность покупать дефицитные книги и подписываться на собрания сочинений. Некоторые книги из разряда запретных, я почитывал втайне от всех, но книг с приключениями, о море и морской жизни было мало. А именно это захватывало меня, и я мог забросить всё и часами читать увлекательные истории.

   Я записался в районную библиотеку имени Радищева, она находилась рядом в здании 399-ой школы и имела отдельный вход со стороны набережной. Как и полагается, в библиотеке был абонемент и читальный зал. Я пользовался всеми возможностями и брал книги домой, но много просиживал и в читальном зале. На стене читального зала висела копия знаменитого портрета Емельяна Пугачева, написанного поверх портрета царицы Екатерины. От мрачного портрета веяло какой-то страшной жутью. Просвечивающие на чёрной папахе бунтаря глаза Екатерины и часть её оголённого тела в декольте создавали мистический фон. В зале всегда царила тишина, народу много не бывало никогда, часто я вообще сидел один и страницу за страницей поглощал книги. Там я прочитал все книги Дюма о муш-кетёрах, Вальтера Скотта, Станюковича, Стивенсона, Фенимора Купера, Майн Рида, Леонида Пантелеева, О’Генри, Марка Твена, Анатолия Рыбакова, тьму всяких легенд и сказок. Но самый большой интерес у меня вызывали книги о кораблях, особенно огромные альбомы Капицы с рисунками кораблей и морских сражений. Над каждым рисунком я сидел подолгу, часто срисовывал себе в альбом корабли. Всё, связанное с морем, для меня становилось главным в жизни. Я даже поступал в нахимовское училище, сдал все экзамены, но по причине некоторых вольнолюбивых особенностей своего характера и неудовлетворительного поведения, о чём было ясно указано в характеристике, меня не приняли. Впрочем, не исключено, что имелись и какие-то другие причины.

   Изучая по книгам морские битвы, я представлял себя в разных ролях: то я капитан на мостике и отдаю приказания команде; а вот я рулевой и умело маневрирую между вражескими кораблями, уводя корабль от обстрела; на сей раз я в котельной у топки, обливающийся потом, бросаю уголь лопату за лопатой; а вот я сигнальщик и флажками передаю врагу приказ капитана «Предлагаю сдаться».
В кораблях меня поражала их мощь, массивность и одновременно беззащитность. Уж, какую броню ставили на корабли, а всё равно – прямое попадание хорошей бомбы, торпеды или мина - и нет корабля. Вот тут-то я и задумался над тем, что надо изобрести новый, очень прочный и легкий материал. Сказано – сделано и я, не откладывая в долгий ящик, начал этот материал изобретать. Поскольку другого исходного сырья не было, я решил, что все опыты буду проводить на спичках. В голове у меня выработалась идея и план действий. Я взял несколько маленьких баночек, в одну налил воды, в другую - чернил, в третью - меда, в четвертую – уксуса, в пятую, в шестую, седьмую ещё чего-то. Затем я стал сжигать спички и каждую сгоревшую спичку помещал в свою баночку. Через какое-то короткое вре-мя, не терпелось всё-таки, я проверял прочность горелой спички, ломая ее пальцами. Оказывалось, что все они одинаково легко ломаются, тогда я усложнял эксперименты, подвергал спички обработке газом из плиты, долго прожигал на огне, бросал в вишнёвое, малиновое варенье, даже в собственную мочу, но… Результаты всё равно были такими же, и я решил, что пошёл по неправильному пути, а вскоре вообще об этом забыл - меня увлекла другая затея.

   В повседневной жизни было хорошо известно, что американец без жвачки  - это большое исключение из правил. На эту тему упражнялись куплетисты, художники в «Крокодиле» и в сатирических мультиках, да и в американских фильмах неодно-кратно показывали, как ребята с квадратными, каменными челюстями гоняют жевательную резинку во рту. Конечно, резинку нигде и ни за какие деньги достать тогда было нельзя, и вот я решил сделать её самостоятельно. Пораскинув мозгами, я ре-шил, что раз это резинка, значит, жвачку можно вполне сделать из резиновой губки, а чтобы она стала вкусной, её надо поварить в сладком варенье. Всё просто. Сказано-сделано. Из семейных банных принадлежностей я взял прямоугольный упругий брусок из зелёной пористой резины. Недолго думая, ножницами разре-зал его на кубики, получилась приличная кучка, и я искренне радовался тому, как много жвачки у меня получится. Это был рабочий день, на кухне – ни одного человека, который мог бы помешать в осуществлении моего гениального плана. Я налил в кастрюлю клубничного варенья – очень хотелось получить по-больше клубничной жвачки, высыпал туда все кубики и поставил на огонь. Через некоторое время густое варенье начало побулькивать, и я в предвкушении вкусного и желанного результа-та уже потирал руки. Вдруг раздался истошный крик:

   - Алька-а-а-а! Мишку сыромятники бьют!
   Я выскочил из кухни через чёрный ход во двор и полетел к Мишке в переулок на помощь. Когда мы, потные, с кровянкой, вернулись во двор, из форточки кухни валил чёрный дым. Я бросился туда и, задыхаясь от запаха палёной резины, сквозь дым пробрался к плите: на огне стояла уже пустая, обгоревшая и снаружи и внутри кастрюля. Не получилась жвачка… Зато вечером родители получили по полной программе от жильцов не только нашей квартиры: масштаб бедствия оказался больше. А я, в свою очередь, получил по полной программе от родителей. Может быть, оттуда, из детства, от той истории, идёт моя аллергия и нелюбовь к жвачке, к этой навязчивой, точнее навязывае-мой, примете современной жизни.

   Интересно, что на самом деле в поисках сверхпрочного материала для кораблей, как ни странно, я стоял на правильном пути - моя детская фантазия получила неожиданное подтверждение в наше время. Я имею в виду новый, уникальный по свойствам, материал – углеродное волокно, углепластик, который получается в результате  сложной термической и химической обработки древесины.  Конечно, не с помощью малинового варенья и чернил. Забавно.

                * * *

   Моя страстная любовь к морю не могла оставаться во мне без движения, ей требовался выход и он нашёлся. Чтобы приблизиться к воде, я записался в спортивную секцию по плава-нию в бассейн №1, что в Тюфелевой роще на «Автозаводской». Мне было тогда всего десять или одиннадцать лет, и я безо вся-кого взрослого сопровождения один ездил в бассейн по такому далёкому маршруту. Моим тренером стал Пётр Андреевич Жариков, казавшийся мне суровым, глуховатым стариком, но это не мешало ему быть внимательным и заботливым педагогом. Проверив мои способности и возможности, он определил для меня стили брасс и баттерфляй, и я стал плавать, наращивать мускулы, набираться опыта и мастерства. А на одной из соседних дорожек в то же самое время плавал мальчик Сёма Белиц-Гейман, его тренером была Тамара Дробинская. Семён отличал-ся целеустремленностью и упорством, поэтому добился колоссальных успехов в плавании. Я же был увлекающимся, азарт-ным мальчишкой, у которого постоянно появлялись новые интересы. Через пару-тройку лет, научившись здорово плавать, из секции плавания я переплыл в секцию водного поло, а уже оттуда меня затянуло в кружок юных моряков при городском Доме пионеров. Туда я ходил вместе со своими одноклассниками Вадиком Несовым, Валерой Санфировым, Валеркой Королёвым, Сашкой Геттой. Находился тогда Дом пионеров в переулке Сто-пани (ул. Огородная Слобода). Я с открытым ртом сидел на занятиях и впитывал в себя премудрости морской жизни. А рассказывал о них замечательный, добрый человек Михаил Ивано-вич Тарасов. Любимым выражением, которое он применял как укоризну, было: «Ну что, по наклонной пошёл, Саша?». Другие слова не требовались, Саша сразу понимал свою вину и старался исправиться.

    Я легко и быстро осваивал историю флота, правила судоходства, устройство кораблей, флажной семафор, морские узлы, греблю. Когда я вставал на стул с флажками, чтобы передавать или принимать сигналы, в моей голове начинали шуметь океанские валы, я физически ощущал солёные брызги, и мне казалось, что именно от меня сейчас зависит судьба всех ребят и нашего капитана Михал Иваныча, который диктовал мне тексты для синхронной передачи флажками. Я быстрее всех в кружке передавал и читал флажной семафор, также быстро освоил приёмы вязания морских узлов. Меня начали выставлять на городские соревнования по морскому многоборью, несколько грамот за победу в них хранятся у меня до сих пор. А потом на-чались практические занятия на воде. Каждой весной мы приез-жали на корабельную базу кружка, располагавшуюся на Водном стадионе и там до одури, до темноты занимались ремонтом шлюпок и подготовкой их к самому интересному и желанному событию – к многодневному летнему шлюпочному походу по Волге. Вот настоящий отдых и дело для мальчишек - поход по реке, огромным водохранилищам на вёслах и под парусом, с ночёвкой в палатках, с самостоятельным приготовлением пищи, с играми и соревнованиями по плаванию, гребле, стрельбе. В таких походах мальчишки быстро становятся сильными и от-важными, решительными и самостоятельными, в них раньше проявляется то, чем должны обладать настоящие мужчины.

   Я рад, что в моём повествовании появились воспоминания о Петре Андреевиче, Михаиле Ивановиче, пусть совсем короткие, но я вернул этим замечательным Воспитателям, Педагогам жизнь. Они того стоят.

                * * *

   Уличные игры можно считать самым желанным способом времяпрепровождения - от многих других соблазнов приходилось отказываться ради них. Это было связано не только с тем интересом, который они сами по себе вызывали. Более главным является то, что все игры, как правило, коллективные и без необходимого количества человек, они просто не могут проводиться. Подводить друзей, ломать игру никогда и никак невоз-можно, на то надо иметь очень веские причины и основания. Все наши игры отличала динамичность, наполненность движением, они развивали силу, быстроту, ловкость, столь необходимые для мальчишек в их настоящем и будущем. Игр было много, и о многих из них уже кто-то писал раньше, а в некоторые играют до сих пор. Здесь я расскажу только о тех, которые счи-тались самыми популярными у нас и в которые мы играли наи-более часто.

                * * *

    - Алька-а-а! Выходи-и-и в чижа играть!
    Игра в чижа, как и все другие, простая и незамысловатая, в этом, кстати, прелесть и популярность многих игр. Но в разных местах в чижика играли по-разному, у нас правила были свои. Атрибутов для игры всего два - бита и сам чижик. Биту каждый делал себе сам, под себя, для этого бралась узкая дощечка и на ней делалась рукоятка под размер кисти руки. Чижик делался из квадратного деревянного брусочка длиной около десяти сантиметров и толщиной сантиметра в два. Оба конца этого брусочка заострялись, как у карандаша. На каждой грани вырезались или просто рисовались цифры 0, 1, 2, 3. Количество играющих не ограничено. Есть бьющий (било), и есть ловящие. Било определяется с помощью считалочки.
   На земле рисуется квадрат, в середине которого устанавливается чижик. Игра начинается с того, что било ударяет дощечкой по заостренному кончику чижа, тот подскакивает вверх, и тогда бьющий снова дощечкой ударяет по чижику. Чиж  летит так далеко, как ловок и силён был удар. Задача остальных поймать летящего чижа, и тогда било меняется местом с тем, кто поймал чижика. Если же сделать это никому не удаётся, тогда всё зависит от того, как упал чиж. Если вверху оказался ноль, тогда било переходит в разряд ловящих, а новый бьющий опять определяется считалочкой. Если вверху оказалась какая-то другая цифра, тогда било имеет право на столько дополнительных ударов, сколько указано этой цифрой. Вот здесь начиналась настоящая игра. Ловящие по-прежнему старались поймать чижа после каждого удара, но, кроме того, они должны были всё время соображать, какое правильное место в пространстве им за-нять для последующих действий. Дело в том, что, в конечном счёте, ловящие должны вернуть чижа в квадрат и делать это пу-тём переброса чижика друг другу. Ясно, что для победы цепочка играющих должна выстроиться таким образом, чтобы один крайний игрок расположился как можно ближе к последнему месту падения чижа, а другой крайний как можно ближе к квад-рату. Между ними должны расположиться  остальные. Эта задача требовала быстрой реакции, скорости в перемещениях и хорошей смекалки. Опытный била с хорошим глазомером умудрялся загонять чижа даже в подъезды домов и дальше по этажам – никаких ограничений на сей счёт не существовало.

   На мой взгляд, «Чижик» – замечательная, азартная забава, которая при более чёткой и строгой прописи правил для командной игры, могла бы попасть в разряд спортивных, ничем не уступая другим играм, тому же бейсболу

                * * *

   - Алька-а-а! Пошли в колдунчики играть!
   Игра эта была в те времена популярна у ребятни повсеместно и заключалась в том, что есть водящий, который должен носиться за всеми остальными, и в его задачу входит осалить - заколдовать каждого. Если это происходит, то осаленный остаётся на том месте, где его застиг водящий и раскидывает в стороны руки. Вот тут игра получает дальнейшее развитие - у остальных появляется задача расколдовать осаленного и вызволить его из стоячего плена, а задача водящего – не позволить им это сделать и пересалить всех остальных.
   В наших краях игра получила одно важное изменение, превратившее её в довольно азартную и рисковую затею. Бегать можно было не только по тротуарам и мостовым, но и по узким перилам чугунного ограждения набережной. Для мальчишеского самолюбия «можно» переходило в «нужно» и мы в обязательном порядке, под угрозой свалиться в Яузу, носились по перилам. Особенный риск возникал, когда ты убегал по перилам от водящего, а он догонял тебя по тротуару. Такое разрешалось. Если он тебя неловко, резко осалит, равновесие будет потеряно, и ты можешь оказаться либо на тротуаре, либо в реке. Если же он тебя аккуратно осалит, ты будешь стоять заколдованный на узкой чугунине с раскинутыми руками, пытаясь сохранить рав-новесие, и стоять так можешь долго.

                * * *

   - Алька-а-а! Мы в доме 19 в палочки играем. Приходи.
   Игра в двенадцать палочек была всегда самой многолюдной, шумной и весёлой. Если в чижа и колдунчики играли в основ-ном мальчишки, то здесь и девчонки выступали на равных. Атрибуты самые простые, их всегда можно найти где-нибудь рядом. Кусок кирпича, дощечка длиной в полметра и двенадцать палочек, лучше, конечно бы, их иметь готовые и одинаковые, но можно и наломать из веток или настругать из доски. Доска ставилась на кирпич так, что у неё было короткое, поднятое вверх плечо и длинное, упирающееся в землю. На конец длинного плеча укладывались все двенадцать палочек. Дальше все играющие собирались в кучу, звучала считалочка «Вышел месяц из тумана…», и определялся водящий. Затем кто-то - наиболее шустрый подлетал к доске и ударял ногой по короткому плечу. Рычаг срабатывал, и палочки взмывали вверх. Все сразу бросались врассыпную, чтобы спрятаться, а водящий старался пой-мать хотя бы одну палочку. Если ему это удавалось, то водящим становился тот, кто разбил палочки. Если же не удавалось, тогда он должен был найти разлетевшиеся по сторонам палочки и сложить их снова на дощечке. После этого он должен выиски-вать спрятавшихся; если он кого-то обнаруживал, то нёсся с ним наперегонки к дощечке и, осалив её, громко называл имя обна-руженного участника, который на время выбывал из игры. Но вся сложность заключалась в том, что кто-то другой из спрятавшихся мог неожиданно выскочить и снова разбить собран-ную кучку палочек. Здесь опять водящий должен поймать палочку, если нет, всё начинается сначала, и все выбывшие из игры возвращаются в неё. Игра была необычайно азартная и требовала большой ловкости и находчивости от всех участников. Важно то, что в ней принимали участие дети различного возраста - от первоклашек до старшеклассников и всем было интерес-но и весело. Сдаётся мне, что сейчас, в пору сильного разобщения людей, про эту замечательную, энергичную, коллективную  игру забыли.

                * * *

   - Алька-а-а! Девчонки зовут в садовника играть. Давай, жми сюда.
   Кто из нашего поколения в детстве не играл в эту незатейливую игру, не испытывал внутренних переживаний от тайных, зашифрованных в игре признаний в симпатиях и любви. В отличие от других затей, эта игра неподвижная, вся построена на словах и жестах. Есть садовник, и есть цветы. Каждый из играющих выбирает себе имя по названию цветка: кто-то становится Васильком, кто-то Астрой, кто-то Колокольчиком, Ромашкой и так далее.
   Садовник начинает:
   - Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме… Астры.
   Астра должна тут же откликнуться и здесь начинается игра:
   Астра: – Я!
   Садовник: – Что такое?
   Астра: – Влюблена!
   Садовник: – В кого?
   Астра: – В-в-в-в… Василька!
   Василёк: – Я!
   Садовник: – Что такое?
   Василёк:– Влюблен!
   Садовник: – В кого?
   Василёк: – В-в-в-в-в-в… Ромашку!

   Игра идёт, и в ней есть свои хитрости. Главное, чтобы жесты, взгляды не совпадали с произносимым именем, чтобы все происходящее было неожиданным для всех. Например, Василёк смотрит на Колокольчика и всем своим видом показывает, что именно это имя он сейчас произнесёт, но произносит имя Ромашки. Проигрывает тот, кто замешкался и сразу не отозвался на своё имя. Но что значит – проигрывает? Никто здесь не проигрывает, просто играющий на время превращается из цветка в садовника. Особенно эту игру любили девочки, но наступал и в мальчишеской жизни момент, когда на девочек начинали смотреть иначе, что-то в них находили такое, что волновало и тревожило. Тогда эта игра и для мальчишек становилась радостным и желанным событием.

                Возвращение

   - Пап, пап, смотри, что мы нашли с Тотошкой.
   Маша бежала в мою сторону, за ней нёсся Тотошка. Она подлетела запыхавшись, разжала кулачок, на ладошке лежал заострённый с двух сторон деревянный брусочек. Я взял его в руки, пытаясь увидеть на гранях цифры, но время сделало своё, он почернел от долгого лежания на земле под дождями, снегом, солнцем.
   - Это чижик.
   - Пап, ты опять шутишь. Какой чижик? Это же просто деревяшка. Ты ещё скажи, что это ворона или попугай.
   - Нет, Машунь. Это действительно чижик и он умеет летать.
Я сдвинулся с места и начал смотреть по сторонам в поисках дощечки и, наконец, нашел.
   – Вот смотри, дочура.
Выйдя на мостовую переулка, я положил чижика на асфальт, прицелился и ударил по заостренному концу брусочка, он взлетел в воздух, и тогда последовал хлёсткий удар дощечкой. Чижик полетел. Машка заверещала и побежала за ним, следом со звонким лаем рванул туда и Тотошка.
Она вернулась, держа в руках чижика.
   - Па, я тоже хочу попробовать. Научи, как надо делать.
Я показал ей несколько раз и потом ножом сделал рукоятку на дощечке под её ручку.
   - Давай, Маш, учись.
   Она с увлечением пыталась заставить чижика подпрыгнуть, и через некоторое время у неё это начало получаться, но вот отправить его в полёт не удавалось – всё время промахивалась. И вдруг раздался щелчок.
   - Пап, попала, попала!
Она побежала к месту падения чижа, снова подняла его би-той в воздух и снова ударила. Чижик улетал всё дальше и даль-ше, и Маша вместе с Тотошкой неслись за ним.

   Надо было возвращаться.
   - Маша, Тотош, поехали домой.
Запыхавшиеся, они расположились на заднем сидении, и мы тронулись. Раздался тонкий противный писк – Маша снова взялась за ловлю электронных придурков. Меня выводил из себя этот звук, я проклинал себя за то, что, не подумав, купил ей отупляющую игрушку, и попробовал прервать её занятие разговором.
   - Маш, тебе понравился чижик?
   - Чижик-пыжик? Понравился. Он, и правда, летает, хоть и без крылышек, – при этом она продолжала давить клавиши.
   - Маш, а давай сыграем с тобой в одну интересную игру.
   - В какую? – не отрывая глаз от экрана игрушки, поинтересовалась она.
   -  В цветы. Ты, будешь фиалка, а я буду…
   - А ты будешь кактус, потому что вон ты какой небритый. А Тотошка будет одуванчик, потому что он пушистый. А мама будет розой, потому что она красивая.
   - Хорошо, согласен.
   - Ну и что? – Маша оторвалась от клавиш и посмотрела в зеркало заднего вида. Наши взгляды встретились. Я, глядя на неё, сразу начал игру нарочито серьёзным тоном:
   - Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме фиалки. А ты мне должна ответить …
Машка тут же перебила меня:
   - А мне надоели все цветы, кроме… - она сделала паузу и, заливаясь смехом, выпалила: – кроме кактуса, розы и одуванчика.

                Эпилог

   Эта повесть начата мною ещё в начале 80-х годов, когда дочери было ровно столько лет, сколько ей здесь, на страницах этой повести. Так получилось, что мне долго не удавалось вернуться к начатому. Как-то не складывалось. Но вот наступил момент, и я ощутил в себе желание и потребность закончить эту важную и интересную для меня работу. В ней много хроники, все персонажи – люди, с которыми я жил, учился. Я не старался вспомнить и дотошно описать всё, что происходило в мои детские годы. На бумагу легло только то, что казалось мне важным, что органично вплеталось в канву повести, в её композиционный план.
Сегодня 10 сентября 2007 года. Ночь. Я в Варне, в отеле на берегу  Чёрного моря и ставлю точку в последней фразе.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ - КАРТИНА  СЕРГЕЯ ВОЛКОВА