Часть 2. Глава 2. ЧП 2

Глава 2. ЧП № 2.

Время на восемнадцатой планете текло неспешно. Однообразные служба… Будни… Меняющие друг друга, дни и ночи стирали индивидуальные черты предшествующих смен и вахт. Поэтому три галактогода для Мишельга прошли практически незаметно. И окинув этот «короткий» период своей жизни, Мишельг смог лишь вспомнить бесконечные тревоги, учения, да череду бессмысленных встреч с разного рода знакомыми, появляющимися в его жизни на один–два дня, и быстро пропадавшими в мирской суете, уступая место другим членам свободного асмедянского общества, численность которого едва переваливала за пять тысяч человек.
Все же нельзя и утверждать, что значимых событий в этой его жизни, не было. Такие случаи несомненно имели место, но вспоминать о них было не совсем приятно, а в некоторых случаях и вовсе горько. Одним из таких горьких фактов, был ответ на опрометчиво посланный запрос в центр о судьбе семьи :
«Дара Таль, проживающая по указанному в запросе адресу, оформила развод по причине не желания поддерживать в дальнейшем какие–либо связи с мужем, являющимся государственным преступником, Мишельгом Талем. В связи с чем ее прежнему мужу возвращается прежняя материнская фамилия Чернешинов... (20)»
Стереограмма с сообщением о всем произошедшем и о новом своем статусе, в которой ни слова не говорилось о том, знала ли Дара о снятии обвинения в причастности и совершении преступления, за которое Мишельг отбыл положенный срок заключения. Несколько раз он пытался сообщить жене об этом, надеясь, что Дара изменит свое решение о разводе. Но ничего, кроме «уведомлений о получении адресатом отправленных посланий», Мишельг так и не получил. И лишь однажды после долгого молчания и игнорирования просьб ответить, Дара прислала ответ. Кратко и сухо без особых извинений, уведомила о том, что вышла замуж и новоиспеченный муж удочерил их дочь. Адрес своего нового места жительства она, конечно, не сообщила, но, на прощание, сделала великодушный подарок, оставив в ему в распоряжение его же квартиру, перешедшую к ней после вступления в силу приговора вынесенного военным трибуналом, в её полноправное  владение.

– Лучше бы она продала её! Или подарила кому нибудь другому!
– Зачем?!  И где бы ты жил по возвращению с Асмиде?
– Зачем? Сделай она так и я возможно стал бы её ненавидеть за свершенное.
– Ты думаешь, ненависть помогла бы тебе забыть её?
– Да. И очень быстро. А так это мне постоянно я будет напоминать о ее совестливости, честности или как это называется?! Найду тысячу объяснений и оправданий толкнувших ее на развод и последующее замужество! И так далее, и тому подобное...
– Боишься, что это не даст тебе забыть её? Будешь постоянно жалеть о потери такой женщины? И отобранной дочери?
– Боюсь.
– Зря! Все пройдет. Рано или поздно...
– Или перефразируя по иному: «Все пройдет, но что-то обязательно застрянет».
– Ну вот ты уже шутишь. Значит все в порядке.


Взвывшая сирена, вполне обыденно огласила своим выворачивающим на изнанку ревом подземные лабиринты третьего рубежа обороны, оповещая посты охранения о очередном происшествии. Единственно, что отличало сегодняшнюю тревогу от множества штатных, так это вспыхнувшие алые проблесковые индикаторы, переведшие её из разряда учебных - в разряд боевых.
– Штаб на связи, – с первыми проблесками «мигалок», выйдя в информационный эфир главной ставки, Мишельг оповестил о своей готовности принять оперативные установки.
– Из охраняемого сектора без опознавательных и разрешительных код–сигналов вышел планетоход. Приказываю: обнаружить планетоход и проследить за его дальнейшими действиями, – оперативность с которой приказ нашел своего адресата, говорила о экстренном характере случившегося или же от том, что он был выдан в информполе еще до объявления тревоги и «болтался «там какое то время, ожидая пока Мишельг выйдет в эфир.
Задание было сложным и несколько не типичным для охранно–заградительного подразделения. Проблематичность обнаружения на огромной слабоизученной поверхности Асмиде–18 планетохода, идущего с погашенными огнями и полями, усугублялась еще и приказом провести тайное слежение за его передвижением. А это исключало применение спинаров, лазерных детекторов, радаров и прочих излучающих средств обнаружения и подразумевало использование лишь оптической и акустической аппаратуры слежения, пользоваться которой в режиме скрытного передвижения было невозможно. Другое дело если бы командование ставило задачу обнаружения и уничтожения беглеца. Тогда приказ можно было бы переадресовать соединению аэроистребителей, способных выполнить такое в течение нескольких минут. Но задача была поставлена именно так, как была поставлена - и ее надо было выполнять. За проведение операции взялся лично Мишельг, возложив оперативное командование позициями батальона на заместителя.
– Выводите танки и «супера». Максимально, на сколько это возможно, залейте в машины топлива. Десант и группы поддержки на борт не брать.
– Слушаюсь, мой командор! Разрешите выполнять?!
– После выхода из-под «зонтика» защитных полей, сохранять максимальную маскировку и полиэфирное молчание. Выполняйте!
Со скоростью, достаточной для появления свиста разрезаемого воздуха, взметнулись руки командиров машин в жесте отдания чести, шаркнули тяжелые подошвы скафандров и командиры машин, неуклюже развернувшись на отсутствующих каблуках поспешили к своим бронированным чудовищам.

Командирский «супер» подошел к шлюз–порту, и разверзнув пасть десантной аппарели, замер в ожидании комбата. Мишельг не заставил себя долго ждать. Даже в стесняющем скафандре пытаясь чеканить шаг, он стремительно пересек огромный ангар и достиг супертранспортера. По одной его походке можно было видеть насколько он возбужден, предвкушая настоящее дело – боевую работу, от которой он уже стал отвыкать за прошедшие в мире девять галактолет. Эта возбужденность предательски молодила его лицо, придавая ему мальчишеские черты и юношеский азарт, что можно было разглядеть даже через сильно бликующее стекло скафандра. Горящие глаза, напрягшиеся четко очертившиеся скулы и, разметанные, выбивающиеся из под защитного, одеваемого под скафандр  шлема волосы, отнюдь не придавали комбату необходимых черт невозмутимого спокойствия и непоколебимой веры в правильности своих решений.
– Капитан.
– Слушаю, мой командор!
– Выводите машину в голову колонны, – даже голос комбата подло зазвенел нотками радостного предчувствия, словно срываясь с голосовых связок молодого лейтенанта, вышедшего на первое самостоятельное задание.
– Слушаюсь, мой командор!
Брошенная на поиски маленького, маломестного планетохода, колонна состояла из двух десятков тяжелых боевых машин, что красноречивей любых слов говорило о том, насколько важно было не упустить планетоход, точнее сидящих в нем  лиц, о которых Мишельгу было ничего неизвестно. Вооруженные огромным арсеналом средств поражения и оснащенные мощнейшими комплексами фототроники21 танки усиленные быстроходными супертранспортерами, огромные серые корпуса которых проплывали по экранам командира соединения, являли собой основу подвижных сил третьего рубежа ПЛО планеты. И именно это, наиболее ценное соединение, было отдано в полное распоряжение Мишельга, поведшего машины к границе охраняемого периметра. Пренебрегая желанием комбата - оставить хотя бы часть машин для того чтобы не ослаблять рубеж, верховное командование решило сыграть наверняка.
– Капитан, связь мне со всеми машинами!
– Будет сделано, мой командор... – привыкший, за несколько лет службы под командованием командора, к строгой субординации и соблюдению устава, уже немолодой капитан «супера». Он рефлекторно, каждый раз, предпринимал конвульсивные попытки встать с катапультируемого кресла и блеснуть выправкой, но натыкаясь на скошенную броню нависающего борта, возвращался на место и вынужденно ограничивался лишь произношением звания своего командира. – Есть связь мой командор.
– Внимание всем постам! Говорит командор Таль, – выждав несколько секунд, необходимых для того чтобы капитаны других машин, собрались с мыслями и приготовились к восприятию инструкций. – Повторяю еще раз. Как только выйдем за периметр, отключайте радары, спинары и включайте визуальное камуфлирование. Наблюдение разрешаю производить лишь визуальными пассивными средствами. Наиболее подходящими считаю фотокамеры с пикосекундной выдержкой. Малое время съемки на которое придется выходить из визуалкамуфляжа, позволит снизить шансы нашего обнаружения практически до нуля. Не думаю, что на планетоходе есть средства которые смогут среагировать на пикосекундное появления машин преследования. Фотокамеры подключить к бортовому курсопрокладчику. Будем надеяться, что при обнаружении беглеца, автоматика цепко возьмет его в прицел и будет вести преследование. Кто первый выйдет на цель, пусть выдаст в информационный стереоэфир кодовый сигнал «Беглец», и свои координаты. Кому улыбнется удача, тому я подарю краткосрочный отпуск! Если все понятно - вперед!

 – И зачем я только распинаюсь? Все это столько раз отрабатывалось на учениях, что поднятые посреди ночи они должны выполнить все приказы даже с закрытыми глазами, – инструктируя подчиненных, думал Мишельг, боясь показаться в их глазах излишне щепетильным или не совсем уверенным в своих силах.

– Ты не боишься показаться не уверенным. Ты прикрываешь свою спину на случай провала.
– В смысле?
– В случае провала и неминуемого разбора операции и лично твоих действий, бортовой мозг предоставит запись твоих подробных инструкций и снимет с тебя возможные обвинения в плохой организации операции.
– Ты думаешь, что я  заранее просчитал ход событий на столько шагов вперед? – удивился Мишельг, как искусно «Я–2» вплело его действия в канву своей непререкаемой, железной логики.
– Я не думаю, я вижу, то что ты еще не осознаешь.

Приняв рапорта младших командиров о готовности к действиям и об отсутствии вопросов, командор произнес сакраментальное – «поехали». И колонна бронированных монстров двинулась к границе периметра. Турбины двигателей ревели на полную мощь, проламывая бронированными корпусами силовую ауру  защитного поля. Лязг движителя и свист поддерживающе–подъемных  двигателей  огласил тишину Асмиде, напомнив, что ее размеренное течение жизни, вновь нарушилось чрезвычайным происшествием.
– Капитан...
– Да, мой командор! – не дав договорить командору фразу, моментально отреагировал капитан «супера».
– Как специалист, ответьте мне на такой вопрос. Энерговооруженность планетохода намного ниже, чем у супертранспортера или танка...
– Да.
–...а значит у него практически нет шансов прорваться через силовой барьер. Ведь даже мы с трудом преодолеваем его.
– Так точно.
– Тогда как же он прорвался через границу поля?
– Явно не своим ходом, мой командор, – пожав плечами, ответил капитан, не особо задумываясь над вопросом, из-за загруженности проблемами штурма той самой силовой стены.
– А каково усилие прорыва стены?
– Точно не могу сказать. Но наш транспортер, с его ста тысячами киловатт мощности, проходит сквозь нее с ужасным скрипом. А уж планетоход, с его тремя–четырьмя сотнями киловатт, мог разве что недовольно урчать мотором, упершись носом в невидимую преграду! Вот… если только… его предварительно разогнать мощным толкачом, тогда у него появиться возможность прорваться сквозь силовой барьер...
– Ага! В качестве обломков, летящих по инерции! – подтвердив подозрения, родившиеся при осознании трудностей перехода силовой границы, резюмировал Мишельг. – Выходим из поля?
– Уже вышли, мой командор! Экранируем поля машины, и включаем  визуалмаскировку.
И без того слабоосвещенный далекой, тусклой Асмиде ландшафт погрузился в кромешную тьму. Введенная в действие система визуальной маскировки, уничтожила физическую способность машины и всего, что в ней находилось, отражать и поглощать лучи всего светового диапазона. Вместе со способностью быть невидимыми, экипажи машин лишились возможности наблюдать, что происходит внутри машины и то, что творится за ее невидимыми, бронированными бортами. Управление транспортером полностью проходило в автоматическом режиме, по заранее заложенным в память бортового мозга координатам.
Перспектива многочасового пребывания в изолирующих коконах, защищающих биотелепатический мир человека от негативного воздействия искусственного фотоэнергетического вакуума, отнюдь не радовали ни командора, привыкшего наблюдать за подобными маневрами из чрева штабного бункера, ни рядовых, окунавшихся в невидимый омут при каждом тактическом учении. Беспросветный мрак абсолютной темноты, настолько усыпляли бдительность, что организм быстро входил в состояние дискомфортного, невольного сна. Даже тренированные и, казалось привыкшие к подобным испытаниям организмы матерых, опытных космопехотинцев, не могли сохранять дееспособность более пятнадцати галактоминут. Тем более, что полная потеря ощущения времени растягивала минуты в часы. Чтобы хоть как–то бороться с этим явлением, изощренный ум конструкторов армейской техники прибег к ужасной человеконенавистнической уловке – каждые пять минут тела, помещенные в изолирующие коконы, приводились в чувство реалий, посредством укола в узел сосредоточения нервных окончаний левой пятки иглы–стимулятора, бившей разрядом тока высокой частоты. Считалось что толстый кожный покров пятки, менее чувствителен к, подобного рода, уколам, но все равно, получаемые от такого «пробуждения» чувства были малоприятны. Но самое ужасное начиналось в тот момент, когда автопилот выводил машину из режима визуальной маскировки. За мгновение до выхода из под зонта невидимости, в сердечную мышцу членов экипажа микроиглой делалась инъекция сильнейшего транквилизатора, на доли секунды сбивавшего ритм и частоту сжатия сердца. Спонтанный спазм сердечной мышцы мгновенно выдергивал организм из самого глубокого забытья, возвращая его в мир, наполненный светом, с кипящим в крови адреналином и сердцем работающем в режиме легкоатлета, рекордно бегущего «стометровку». После чего экипажи, не тратя драгоценные секунды на акклиматизацию, ненужную при таком старте, могли тут же вступить в бой. Столь жестокие условия, позволяли имперской космопехоте, быть самым опасным врагом в цивилизованном секторе галактики. И действительно если вдуматься - какой нормальный человек мог добровольно согласиться на такие условия службы и жизни, лишь для того чтобы постоянно жить в ожидании очередного военного конфликта. В мясорубку  которого, Его Величество в первую очередь бросит космопехотинцев.  И все для того чтобы идущим позади них основным силам никто не мешал разгребать руины и растаскивать трупы. В такие войска шли либо патологические маньяки, впоследствии становящиеся прославленными героями и кавалерами высших наград империи – «посмертно», либо люди побитые жизнью, бедовые «сорви головы», бесславно погибающие в многочисленных схватках и битвах.

Невидимая гребенка методично прочесывала пустынную, продуваемую леденящими аммиачными ветрами сумрачную поверхность планеты со скоростью в пять–шесть десятых галактокилометра в час (200 – 250 км/ч). При условии, что скорость бронированного бредня (поискового трала) в несколько раз превышала скорость убегающего планетохода, то, как рассчитывал Мишельг, погоня не должна была затянуться более чем на  час–полтора. Так оно и случилось. По истечении расчетного времени с одного из танков, идущих на правом фланге, расходящейся дугою движущейся цепи, в эфир был брошен кодовый сигнал. В первый же, после обнаружения, пикосекундный выход флагманского супертранспортера из невидимой фазы движения, автоматика «выудила «из информэфира кодовое слово и следовавшие за ним координаты. Выполнение заложенной программы следования, было прекращено и флагманский транспортер форсируя двигатели понесся к району обнаружения, увлекая за собой машины, «успевшие» получить сообщение о прекращении этапа поисков и начала слежения.
Видеть, как с десяток машин, невидимых глазу и оптическим системам, с разных направлений спешили к цели, доводилось не многим выжившим после атак подобного типа, практикуемых частями космопехоты. Зеленоватые дымки пыли стремительно неслись над поверхностью. Воздушные волны, расходящиеся от них дополнительно мутили асмедянский воздух бегущими  легкими волнами пылевого кильватерного следа. Если поднимающиеся и несущиеся сами по себе, да еще и против ветра, пылевые вихри были похожи на необъяснимые чудеса матушки природы, то внезапно появление в их центре корпусов грозных боевых машин, прекративших свой бег и застывших посреди пустынной равнины  больше напоминали проявления магического волшебства, давно забытого в сказках межзвездных цивилизаций. Растянувшаяся расходящейся цепью колонна, быстро собралась воедино и став физически осязаемой, замерла вне прямой видимости планетохода.
– Мой командор, номер «нуль пять А», настиг искомый объект! – первым делом после возвращения в чувства, бросив взгляд на информационный экран, сообщил капитан «супера».
– Хорошо. Всем бортам, кроме «нуль пятого А»! Поиск прекратить. Преследования прекратить. Возвращаться на базу. Визуалмаскировку не снимать», Нуль пятому «оставаться на месте и ждать моего прибытия, – тренированность и выносливость Мишельга, не многим уступавшая подготовке среднестатистического космопехотинца, позволила ему сразу включиться в работу. – Капитан, мы с вами идем к цели.
– Есть, мой командор!
– Подход к цели осуществлять с максимальным осторожностью. Нас не должны заметить...
– Будет сделано!
– Визуальную маскировку соблюдать до полного самоокапывания транспортера. По завершению окапывания визуалмаскировку снять, за ненадобностью и вести наблюдение посредством выдвижных систем.
– Разрешите выполнять?
– Выполняйте.
И супертранспортер вновь растворился в воздухе темного асмедянского дня.

Беглец медленно двигался к горному хребту, неторопливо перематывая свои широкие гусеницы. Его фонарь из темного лакированного стекла отчетливо просматривался на фоне темно–серых гор, лишь изредка пропадая из сектора обзора, ныряя в тень ближайших холмов. В эти моменты инженеру–оператору приходилось переходить на режим ручного поиска, чтобы не потерять беглеца из поля зрения. Прозвище «Беглец», чуть ранее данное Мишельгом преследуемому планетоходу  в качестве кодового позывного, стало его нарицательным именем. И сейчас этот самый Беглец медленно удалялся от окапавшегося супертранспортера, не зная о нависшей опасности, не чувствуя ее ни своей аппаратурой, ни искусственным мозгом, ни мозгом сидящего в нем экипажа. Опасность кроющуюся в завершении поисковой операции и начале этапа слежения.
– Ничего нельзя сделать? – сетуя по поводу изображения, пропадавшего время от времени с обзорного экрана, возмутился командор, уставший смотреть на рябь экрана.
– Никак нет, мой командор! Все поля транспортера максимально приглушены. Без риска быть обнаруженными, мы можем использовать лишь не фильтрованный инфракрасный диапазон. Почтите за благо, что мы вообще их видим на такой дистанции. Если бы экипаж планетохода не форсировал двигатели, раскаленные сопла которых дают  такой мощный фон, мы бы могли пользоваться лишь акустическим пеленгатором.
– Они рвутся к горному массиву, в котором можно затеряться и уйти от преследования. Если конечно удастся найти подходящую пещеру или расщелину, достаточные для укрытия планетохода. До хребтов им еще минут двадцать ходу. Через сколько «нуль двадцать пятый «выходит из невидимости?
– Через каждые полторы минуты.
– Закодируйте и передайте ему, чтобы обогнал Беглеца и вышел к хребту первым. Пусть проведет широкомасштабную разведку местности. И пусть всю сканируемую информацию передадут на наши экраны и терминалы командного центра.
– Будет сделано.
– Нам продолжать слежение! – прильнув к окулярам поднятого перископа в надежде более качественно разглядеть цель, распорядился командор, решив не ограничиваться в проводимой операции одним лишь пассивным слежением. – Если удастся то мы что–нибудь обнаружим еще кроме планетохода.
– Например стартовую площадку?
– И космокорабль. Ведь должны же они на чем–то покинуть планету? И это что–то должно находиться в этих горах.
Не прошло и минуты, как в ста метрах от закопавшегося по самые антенны и перископы флагманского «супера «дрогнула земля и маленькие буранчики песка и пыли оповестили о пробуждении невидимого соседа. Это невидимый для глаз и разного рода датчиков с пеленгаторами «нуль двадцать пятый» начал движение, выполняя полученные в ходе своего очередного пикосекундного явления на свет  распоряжения командора.
– О, погасшие светила! Куда они спешат? Бояться, что этот тихоход быстрее их доберется до гор? Если их обнаружат по поднимаемой им пули, разжалую и отдам под суд! – в сердцах вспылил командор, видя насколько отчетливый след пылевой кильватерной струи оставляет «нуль двадцать пятый».

– Не отдашь… Разве, ты хочешь чтобы они также прошли через муки каторги?
– Нет, конечно! Но без наказания не оставлю!
– Считаешь, что за все надо платить? Или они просто станут жертвами необходимости поддержания твоего имиджа сурового начальника?
– Ни то и ни другое! Просто в следующий раз, как только начнут спешить - вспомнят понесенное наказание и основательно подумают какое решение принять. – чувствуя, что «второе–Я» пытается обвинить его в излишней жестокости и в чрезмерном честолюбии, старался отстоять свое мнение Мишельг, посчитав вполне логичное признание эмоциональной подоплеки своих слов ничем иным как шагом на попятный.

– Да не так уж и заметно их движение. К тому же планетоход идет в с полностью выключенными радаром и пеленгатором, и сам ничего не видит дальше своего носа.
Мишельг смерил надменным, укоряющим взглядом капитана:
– В любой момент они включат радар и оглядятся.
– Прошу прощения, мой командор, не учел.
– Танкисты очевидно тоже этого не учли, – командор прервал дискуссию. – Какова дистанция до хребтов?
– По показаниям дальномера, семь сотых галактокилометра. Через двенадцать минут  «нуль пятый «будет на месте. У него будет минут десять резерва, до того когда к нему подойдет планетоход.
– Запросите центр управления о ходе операции. Что собой представляет планетоход? Кто или что предположительно в нем находиться?
– Есть мой командор!
– И прекратите фамильярничать по поводу моего звания! –не создавайте напряженность в рабочей обстановке, - приказным порядком посоветовал капитану Мишельг. – В конце концов мы не на парадном плацу, а за работой.
– Слушаюсь, – сам, не особо приветствуя уставной порядок взаимоотношений, тут же перестроился флагман–капитан.
Ответ на запрос пришел почти мгновенно. Синтезированные в текстовую голограмму, сигнальные возмущения стереополя легли в руки Мишельга.

– Хм–м. Прогулочный планетоход? Класса люкс? Скорость... Запас хода...
 – Что -то не так?
– В этом вездеходе либо одна автоматика, либо самоубийцы. С такой скоростью, запасом хода и энергетикой у них не много шансов добраться до гор, будь погода менее спокойной.
  – Отсюда следует, что это бегство есть ни что иное - как бросок последней надежды. Когда Ничего другого просто не остается.
– Или же этот кто-то имел доступ к метеосводкам, кодам защитных полей и многому другому. Вплоть до ангаров самоходной техники.
– Тоже правдоподобный вариант!
–...

Дискуссию с «вторым–Я» и мысленные рассуждения обрезало как гильотиной – молниеносно и бесповоротно.
– Что это?! – Мишельг аж выскочил из кресла, рванув к обзорному, следящему за целью.
– Не могу знать! – лихорадочно щелкая тумблерами фокусировки, коррекции и увеличения изображения, не менее пораженный происходящим бросил капитан «супера». – Оператор, раздави тебя комета?! Почему не держите «картинку»?!
– Картинка стабильна, мой капитан! Это высокотемпературная вспышка! Взрыв...
По обзорному экрану, яркой малиновой вспышкой, плыло пятно, накрывшее планетоход. Ветер быстро сносил пламя в сторону, из-за чего оно подобно чернильной кляксе на наклонной плоскости, быстро заполнило левую часть экрана. Пламя взрыва, поплясав секунду другую, другую сбилось, скомкалось и потухло. Планетоход остался на экране в виде разорванных, растертых по поверхности планеты обломков, искореженного металла. В бесформенных очертаниях которого нельзя было определить  чьи это останки – планетохода или несгоревшей в атмосфере ступени грузовой ракеты.
– Что случилось?
– Почему он взорвался? – в один голос с командором недоумевал капитан, жадно пожиравший трагедию Беглеца, расширенными зрачками глаз, лезших от удивления из орбит.
– Все что угодно! Взрыв двигателя, баков, перевозимого груза... Да мало ли что! – у Мишельга перехватывало дыхание от осознания провала операции. Он не мог найти себе места, хотя и вернулся в кресло, заняв позу невозмутимого командира. У него чесались руки. – Двигатели на форсаж! Быстро к месту взрыва!
Машина с оглушительным ревом турбин и грохотом сбрасываемых с бортов и крыши пластов песка и комья земли, поднимая клубы пыли, буквально выпрыгнула из своего укрытия. Ощетинившись оружием, выдвинув все внешние системы и опустив нож бульдозерного отвала, продолжая скидывать с себя остатки грунта, супертранспортер с максимальным ускорением кинулся в стремительный бросок  к, пока еще тлеющему, очагу взрыва. Изображение сумрачного ландшафта дернулось и покатилось на машину, с каждой секундой увеличивая скорость. На экране замельтешили: разноцветные метки курсовой глиссады, прицельные треугольники-перекрестия, разнофокусных зон обнаружения, сопровождавшие все встречающиеся на пути предметы естественного ландшафта. По мере приближения поочередно сменяя друг друга, метки  наложились на дымящиеся останки планетохода. Не прошло и десятка секунд как все системы супертранспортера надежно «схватили» Беглеца и, удерживая его на курсовой прямой,  автоматически доворачивали машину на необходимую траекторию полета. Бросок больше напоминал сокрушительную атаку – основной прием ведения боя космопехотинцев.
Так же, как когда то в бытность капитана линкора, Мишельг вновь ощутил знакомое, приятное чувство легкой перегрузки, вдавившей тело в компенсационное кресло. На миг ему даже показалось, что все начинается вновь. Линкор. Фарагуст. Проклятый звездами и туманностями Тинк Зак... Но нет, это была Асмиде и на этот раз провал асмидянской карьеры.
– Мой командор, разрешите обратиться?! Мне кажется я догадываюсь о причинах взрыва.
– Докладывай, капитан! – такое заявление заставило командора оторваться от экрана.
Ему не терпелось узнать о причинах взрыва – причинах провала его первого боевого выхода за последние девять галактолет. Понять не для того чтобы разобраться и отрапортовать перед вышестоящим командованием, а для того чтобы оценить степень своей вины, если таковая имелась и последствия возможных «репрессий».
– Оператор, просканируй след ушедшего вперед танка. Результаты выдать на обзорный экран. – скомандовал капитан, желая представить командору визуальное подтверждение своей догадки. – И переведи, наконец, обзор в полидиапазонный режим22!
На экране появились три уходящие вдаль, подсвеченные лазером, полосы деформированного гусеницами танка грунта. Колея танка проходила по обломкам планетохода. Режим повышенной секретности сыграл злую шутку с преследуемым и преследователями. Капитан невидимого, а по тому и не видящего танка, раздавил своей бронированной махиной скорлупку планетохода, даже не почувствовав этого.
– Капитана «нуль пятого» мне на связь!
– Невозможно, мой командор.
– Ах да, он же в режиме полной маскировки, будь она не ладна... –раздосадованный случившемся прошипел Мишельг. – Свяжите меня с командующим ПлО, и приготовьте к трансляции автозапись последних событий.

Карси Зу появился в голографическом синтезаторе изображения в виде говорящей головы, лишенной тела и задней картинки, способной подсказать, где находится говорящий. Возможно, командующий сектора находился в ванной или в постели и был не заинтересован в показе недостающей части изображения. Внезапное появление зловещей головы, отсеченной от тела и тема начатого ей разговора, не внушали Ничего хорошего. Да! Командующий ПлО сектора Асмиде не имел привычки выходить на связь для того чтобы пожелать своим подчиненным спокойной ночи.
– Господин командующий ПлО сектора Асмиде, операция по слежению за планетоходом, покинувшим охраняемый периметр, сорвана по причине непреднамеренного уничтожения объекта слежки.
– Это я уже слышал. В чем причина срыва?
– Танк, осуществлявший движение в режиме визуальной маскировки, таранил планетоход...
– Понятно… – сохраняя первоначальный эмоциональный настрой, ответила голова. – Возвращайтесь на место происшествия. Выставьте приводной маяк и ждите прибытия экспертной группы. И еще, дорогой мой командор, не вздумайте что-нибудь трогать или менять на месте катастрофы! Конец связи!  - изображение головы растворилось в темноте поста управления.
– Отведите машину подальше и включите маяк.
– Есть, отвести машину и включить маяк, – посчитав в такой ситуации, возврат к уставной субординации за благо, ответил капитан флагманского «супера». – Мой командор, «нуль пятый» достиг хребта. Сообщает, что приступает к разведке. Прикажете дать команду отбоя?
– Нет! Пусть продолжает начатое. В случае обнаружения каких–либо транспортных средств или чего другого, пусть немедленно известит меня и предпримет все необходимые меры для задержания и захвата обнаруженных объектов...

 Аэрокатера с группой экспертов не заставили себя долго ждать. Четыре черных, сверкающих полированными поверхностями, крылатых машины элитного транспортного отряда командующего сектора, прошли над флагманским транспортером, сделали круг над местом трагедии и, снизившись до экстрамалой высоты, зависли в непосредственной близости у обломков планетохода. Несколько человек в тяжелых скафандрах и пара колесных мини транспортеров покинули их борт и без особых предисловий взялись за работу. Высокий профессионализм присланных командующим сектора экспертов был виден даже сквозь бронешторы экранов с расстояния в сотню метров. По тому, как они быстро, четко и методично производили разного рода замеры и брали пробы - стало понятно, что эти ребята быстро докопаются до сути.
– Мой командор, получен приказ на возвращение в периметр.
– Хорошо. Возвращаемся!
– Что прикажете передать «нуль пятому»?
– Он что нибудь обнаружил?
– Никак нет, мой командор.
– Странно. Почему? – обратившись к самому себе, удивился Мишельг. – Передайте «нуль пятому «пусть завершает разведку и возвращается на базу. И пусть передаст мне записи развед. аппаратуры и отчет о своих действиях в ходе проведения операции.
– Есть мой командор!

Операция была закончена. Машина возвращалась назад. Мишельг встал из кресла и покинул рубку транспортера. Ему так же, как и капитану злосчастного танка предстояло написать свой отчет об операции, с той только разницей, что «танкист» перед каждым предложением мог с чистой совестью писать, что подчиняясь приказу вышестоящего офицера он выполнил то–то и то–то, а он написать этого не мог. Мишельг мог сослаться только на то, что отдавал те или иные приказы из расчета о целесообразности.

– Что писать? Описать последовательность действий? Так это и так запечатлено на ленте видеозаписи. Смысл дублировать ее?
– Правило, есть правило. Каждая спец. операция должна сопровождаться отчетом ее руководителя. Дабы можно было видеть не только ее ход, но и субъективное отношение командира к происходящему, к действиям подчиненных и тому подобное...
– Или для того чтобы видеть как кто–то сваливает свою вину и ответственность на чужие плечи.
– Ты хочешь во всем обвинить командира танка? Боишься, что этот прокол в купе с провалом последней миссии «Статуса», поставит крест на твоей карьере?
 – Да боюсь. Если меня обвинят в проф. непригодности...
– Чушь! Никто и не будет вспоминать о твоем прошлом. Подумаешь уничтожен планетоход с какими то сумасшедшими, которых в любом случае ожидала подобная участь. Скорее всего- это заключенные решили воспользоваться подвернувшимся случаем.
– Тебя послушать, так можно решить, что я комплексую?
– В данный момент, да! По другому это и не назовешь. Ведь пока неизвестны все подробности произошедшего, нет никакого основания для паники. В таких случаях все волнения зыждяться на комплексах невезения, непригодности и так далее...
–Ты начинаешь изменять себе, мое ««второе–Я»? Раньше от тебя можно было услышать лишь обвинения в самоуверенности и в самоуспокоении.
– А теперь я обвиняю тебя в саморазрушении! Ты теряешь уверенность в себе и беспочвенно подвергаешь сомнению свои способности. Приписываешь роковые случайности на свое имя.
 – Может быть и так, но все же, лучше подстраховаться. Ты же сам меня толкал на это. Ничего страшного с командиром танка не произойдет. Тем более что его вина очевидна.
– А ты не думал о том, что этим ты подорвешь свою репутацию командира, живущего службой и заботой о подчиненных. А что будет после того как ты спрячешься за чужую спину? Я тебе запрещаю не только совершать это, но и думать о подобном! Ты слышишь, запрещаю!
– Может ты и прав, по части репутации. Но вот по части проф. пригодности...

Мишельг сел за написание отчета. Его твердая в уверенности собственной правоты рука, размашистым подчерком, согласно уставу, вывела на титульном листе канцелярии военно–космических сил Центрально–Галактической Гегемонии :
Командующему третьим рубежом планетарной обороны планеты Асмиде–18...


СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ 
   « ИЛЛЮЗИИ МЕЖЗВЕЗДНОЙ ЖИЗНИ » к роману «Цивилизация синтеза»

 функциональное
 ...(20) – во времена соответствующие описываемым событиям, роль женщины в продолжении рода цивилизации признана главенствующей, по причине меньшей подверженности генетической системы мутации со стороны инопланетных факторов. По этой причине женщины получили некоторые преимущества, типа того что материнская фамилия становилась основоположной в генеалогии человеческого рода.