Страшная сила

     Остался бы я с ней, если бы знал правду с самого начала? Вопрос, на который у меня нет ответа.
     Как мы обрадовались, когда наша экспедиция наткнулась на планету, похожую на родную Землю! Липы, березы, дубы, шиповник, ромашки…  Такие же города, как у нас. Там жили люди. Как и мы, слушали радио, смотрели телевизор. Единственное (и огромное) отличие: все женщины там были невероятно красивы.
     Увы! Мы опоздали. В живых мы их не застали.
     Тихое, напоминающее итальянские, кладбище... Солнце палило, среди белокаменных памятников жужжали пчелы, ветерок доносил до нас душный аромат полевых цветов. Лица моих товарищей были скорбны. Все были подавлены безвременной кончиной юных девушек.
    У них там было принято вставлять в рамку на  надгробном памятнике цветную фотографию в полный рост. Правда, только снимки женщин. Мужчины такой чести не удостаивались.
     Боже мой! Глядя на прекрасные лица женщин, которых скосила неведомая безжалостная болезнь, дух захватывало. Все как на подбор – стройные, длинноногие... Блондинки, брюнетки, рыжие... Волосы густые, пышные, у многих ниже пояса. А носики! Точёные носики! Если уж очень захотеть придраться – не очень большие глаза.
     Глядя на этих красавиц, хотелось слагать оды, петь серенады, упасть на колени... На памятниках проставляли только дату смерти, но по снимкам было ясно, что ни одна из несчастных не дотянула даже до тридцати.
     В день прибытия мы, обойдя жилые кварталы – нигде ни души,  набрели на это кладбище и вначале решили, что мужчин на планете вообще не было – на надгробиях их фотографии не встречались. Но позже, обыскивая  дома, мы обнаружили кое-где в шкафах мужские костюмы, в ванных комнатах на столиках валялись бритвенные приборы. Кроме того, нашли документы. С паспортных фотографий на нас смотрели самые заурядные мужские лица. Ничего и близко похожего на красоту местных женщин.
     Мы тщательно обследовали планету, все пять её городов. В некоторых домах все еще мерцали экраны телевизоров, хотя телецентр уже давно перестал работать. По улицам бродили бездомные кошки и собаки, в супермаркетах и вокруг них валялись кучи мусора – всё, что можно было открыть без консервного ножа, было вскрыто и съедено животными. Животные не погибли, значит, девушки умерли не от повышенной дозы радиации.
     Нам вспомнилась трагическая экспедиция наших коллег на Вирусу. Они заразились там каким-то чужепланетным вирусом и, вернувшись на Землю, заболели. Все, как один, погибли. Планету так и нарекли – Вирусой…
Прочесав за неделю всю округу в поисках оставшихся в живых, мы набрели на бедняцкий район, где дома ничем не отличались от наших пятиэтажек. И там было кладбище, но на могилах не было мраморных надгробий. И – никаких фотографий.
     Планета контрастов… Как, впрочем, и все другие места, где когда-либо обитали люди.
     Мы низко поклонились усопшей красоте и медленно направились к воротам кладбища. Пора было улетать обратно на Землю, так и не разгадав тайну гибели прелестниц.
     Я, не в силах оторваться от прекрасного лица девушки на мраморном монументе, задержался. Вдруг мне почудилось, что из-за древней липы, росшей поблизости, кто-то выглянул и тут же скрылся.
     «Померещилось», – решил я. Но тут же услышал тихий шепот: 
     – Подойди ко мне.
     Я осторожно подошел к старому дереву, замершему под палящим солнцем и остолбенел.
     Увидев ее, вы тоже потеряли бы голову, разум – все, что имеете.
Потрясенный ее неземной (и в прямом, и переносном смысле слова) красотой, я внезапно заговорил высоким, не свойственным мне слогом.
– Кто ты, ангел? – спросил я.
– Меня зовут Альвира, – ответила она. – Но я не ангел. Отнюдь.
– Выглядишь, как ангел… Приказывай! Я готов выполнить любое твое желание.
– Вот как? – она как-то странно усмехнулась, затем добавила со вздохом: – Мое главное желание невыполнимо.
Но я не слушал её. С минуту, разинув рот, смотрел на неё и выпалил:
– Понимаю. В сравнении с тобой я просто урод... Но поверь, на Земле, откуда мы прилетели, я нравлюсь женщинам. И я всё ещё не женат! – меня вдруг понесло, я не мог остановиться и прекратить саморекламу.
Она пожала плечами:
– Есть вещи и поважнее красоты. Я скоро последую за ними, – она указала рукой в сторону мраморных надгробий. – Вот что на самом деле важно. Жизнь!
– Тут была какая-то эпидемия? Ты тяжело больна? 
– Не бойся, – усмехнулась она. – Это не заразно.
Мне почудилась в ее голосе насмешка.
– Ничего я не боюсь. Я, кстати, врач. Обещаю, что сделаю всё, чтобы помочь тебе. Уверен, на Земле найдется нужное лекарство. Мы возьмем тебя с собой.
– Наши предки – земляне. Когда-то их экспедиция заблудилась в Космосе. Они случайно попали на нашу планету, заселили ее. Теперь же во всем, что касается медицины, земляне отстали от нас лет на пятьдесят. Мне у вас делать нечего.
– Значит, я останусь здесь.
Она нахмурилась, словно заподозрила, что я ее обманываю.
– Зачем?
– Я полюбил тебя, – ответил я. – С первого взгляда. Ты не поверишь, мне уже тридцать два года, мне казалось, что я любил... Но сейчас понимаю – это лишь казалось.
И меня снова понесло:
– За тебя я готов жизнь отдать... О, чудное мгновенье! Передо мной явилась ты, Альвира!
Она долго изучающе смотрела на меня и, наконец, сказала, тяжело вздохнув:
– А ты, оказывается, поэт. Романтик. Что ж, от любви не отказываются.
– Я – врач и я спасу тебя! Поверь, я впервые в жизни счастлив. Все это время, что мы с тобой разговариваем.
Вдруг послышались голоса. Мои товарищи возвращались. Меня уже хватились.
– Решай, – прошептал я, – полетишь с нами? Иначе я остаюсь.
– Меня даже некому похоронить, – вздохнула она. – Все умерли. Неужели ты останешься со мной?
– Милая! – воскликнул я. – Вот увидишь – я тебя спасу!
– Они уже близко, – прошептала она, схватив меня за руку, и мы побежали в сторону зарослей буйно цветущего шиповника.
Было ясно: если меня найдут, то расценят моё желание остаться как помешательство, будут вразумлять. Если это не поможет, увезут насильно.
В любой космической экспедиции есть так называемый «спасатель», который обязан в таком случае остаться и разыскать товарища, живого или мёртвого. Потом их заберет попутный космический корабль.
В последнее время мы тщательно изучали этот уголок Вселенной и первым делом создавали повсюду базы спасателей. Спасатели давали своеобразную «подписку о невыезде». Они уже никогда не вернутся на Землю. Они так и будут жить на базе спасения, ближайшей от новой, только что открытой планеты. Вот такого человека, как мы скоро убедились, и оставили из-за меня там.
Конечно же, для нас он стал не спасателем, а преследователем…
Мы с Альвирой, исцарапанные зарослями шиповника, с облегчением вздохнули, когда увидели в небе исчезающую точку космического корабля. Траектория полёта рассчитана заранее, и поэтому экипаж был вынужден вылететь точно в назначенное время.
Красота и благосклонность Альвиры привели меня в какое-то экзальтированное состояние. Мне не хотелось ни о чём другом думать. Меня больше не интересовало ничто земное. Только продолжал мучить вопрос, почему её жизнь в опасности. На мои расспросы она так и не ответила ничего вразумительного.
– Настанет время, расскажу, – сказала она, как-то раз, когда мы лежали в обнимку в ее широкой постели, потягивая коктейль.
Альвира обожала коктейли, готовила их с удовольствием, придумывала новые рецепты.
– Впрочем, скоро увидишь сам, – продолжала она, вздохнув.
– Я не хочу видеть, а хочу тебе помочь! Не понимаю. Как это можно увидеть? Дорогая, если я ничего не знаю, как же сумею тебе помочь?
– И не сумеешь. И не надо.
– Это какая-то ужасная тайна?
– Как сказать… Какой же ты наивный, доктор. В твои тридцать два.
Она прицепилась к моим годам, как бульдог.
«Конечно, для такого юного существа, как она, я кажусь уже стариком, – думал я. – Ей же ещё и двадцати нет…».
Большой просторный особняк Альвиры находился уже за чертой города, и мы надеялись, что спасатель так далеко не забредет. Придет к выводу, что я погиб, отрапортует, и вскоре какой-нибудь корабль, пролетающий мимо, заберёт его.
Альвира была прекрасна, но очень часто грустна. Только мое обожание иногда смешило ее.
Помимо неведомой болезни Альвиры мою жизнь омрачало безделье. Работать не было никакой необходимости. Город был буквально напичкан
едой и напитками, оставшимися после гибели его жителей. Пустынные супермаркеты, склады нетронутых запасов консервов, соков, минеральной воды, печенья и конфет. Вина, коньяки… Нам двоим не израсходовать эти запасы никогда. Тем более, что она питалась скорее символично. Обожала консервированные ананасы, и я, в поисках этих консервов, ходил «на охоту» по пустынным, безлюдным супермаркетам и радовался, когда находил их. Еще мы гуляли в парке рядом с домом, но она быстро уставала. Это, конечно, настораживало меня, но я пребывал в такой экзальтации, что тут же забывал об этом.
Телецентр молчал. Чтобы скоротать время, я хотел найти либо библиотеку, либо книги в каком-нибудь частном доме. Чтение всегда было моей страстью. К сожалению, в доме Альвиры не было даже книжных полок.
Но она категорически воспротивилась этому. Она даже выдвинула мне ультиматум:
– Пойдёшь в библиотеку, больше меня никогда не увидишь.
Когда человеку что-то запрещают, ему этого хочется вдвойне. Но я слишком дорожил ею, чтобы ослушаться. Мне всё ещё не верилось, что такая красавица согласилась быть со мной. Я мог часами любоваться ею, спящей. Порой мне казалось, что всё это мне просто снится.
Вторая её тайна: каждый день она часа на два, а то и на три запиралась в своей комнате, вход куда был мне воспрещен.
– Хочу побыть одна, – неизменно отвечала она на мои расспросы.
И вот как-то раз я внезапно заметил, что на ее красоту словно упала какая-то тень. Мы гуляли в парке недалеко от ее дома, как всегда, предварительно осмотрев округу – не добрался ли сюда спасатель. Вдруг луч
заходящего солнца высветил морщинки вокруг её глаз. Я мог бы поклясться, что неделю назад их не было. Но и они не портили её, и этот первый случай прошёл мимо моего сознания почти незаметно. Я увидел и тут же забыл.
Через пару месяцев буквально с содроганием заметил, что морщины углубились, появились новые, на лбу и на шее, и даже уголки очаровательных пухлых губ слегка опустились вниз. Она стала выглядеть лет на сорок. Я понял, что дело серьезное.
Конечно же, расстраивать её я не хотел и ничего ей не сказал. Но, как медик, знал, что такое стремительное старение в столь юном возрасте – это, безусловно, симптом заболевания. У меня на языке вертелось название болезни. В мединституте нам читали этот курс… Прогерия, вот. Потом вспомнил даже название синдрома. Синдром Хатчинсона-Гилфорда – нарушение гомеостаза стволовых клеток.
Значит, Альвира не преувеличивала. Она, действительно, в опасности. На следующий день, втайне от неё, я нашел библиотеку. Хотел выяснить всё о болезни, поразившей их планету. В надежде получить хоть какую-то подсказку, как лечить.
Именно там я и нарвался на спасателя.
     Мускулистый загорелый мужчина в футболке с нашим логотипом на груди, погрузившись в чтение книги, одиноко сидел на стуле в зале, уставленном стеллажами с книгами.
Заметив его, я на секунду оторопел. Потом осторожно, на цыпочках стал пятиться к двери. Я знал, что спасателей снабжают не только оружием, но и наручниками, чтобы в случае сопротивления взять верх над отставшим членом экипажа и любой ценой доставить его на космический корабль. Увы, в сверхдальних полетах приходилось наталкиваться на невообразимые вещи. Нередко бывали случаи помешательства на этой почве. А безумцы борются за свою жизнь порой отчаяннее, чем тигры.
Уже почти у двери я неосторожно задел один увесистый фолиант. Он с грохотом упал на пол.
Спасатель молниеносно вскочил.
– Ну, наконец-то! Ты жив! Постой! Я скажу тебе… это важно! Стой же! – кричал он.
Но я уже бежал вниз по лестнице, а на улице понёсся не к дому Альвиры, а в противоположную сторону, уводя преследователя от неё подальше.
Спасатели люди натренированные, прекрасно оснащённые. Пробежав несколько кварталов, слыша за спиной топот его ног, я вдруг почувствовал, как меня подхватили, словно рыбу, в сачок. Вокруг меня  мгновенно обмоталась сеть. Я рухнул наземь и понял, что преследователь выстрелил мне вслед своеобразным «гарпуном», компактно упакованной сетью.
Теперь ничего другого не оставалось, как беспомощно лежать в сети, наблюдая, как он приближается ко мне.
– Зря ты так, – сказал он, остановившись передо мной,  вытирая пот со лба. – Я же тебе помочь хочу. Эх, друг… Вот уж угораздило тебя! Ты, пожалуйста, не обижайся, сейчас сделаю тебе укольчик.
– Конечно, ты друг, кто же еще…, - прохрипел я в ответ. – Когда собираются напакостить, то говорят, что исключительно по дружбе. И на пользу.
– Не горячись. Ты мне ещё спасибо скажешь! Пойми, тебя обманули, – продолжал он увещевать меня, набирая в шприц раствор. – Сейчас уколю, ты успокоишься,  и мы тихо-мирно полетим домой. Вот как раз послезавтра один экипаж возвращается с Компы, она отсюда недалеко, ты ведь её знаешь? и нас с тобой отсюда заберут.
Кто же не знает Компу... Командир одного корабля там свой бесценный компьютер забыл и на обратном пути всё причитал: «Мой комп, мой комп!». Вот планету и нарекли…
– Дружище, я тебе сейчас только четверть дозы ввёл, – ласково успокоил меня «друг». – Чтобы у тебя силы были до дома дойти. Показывай, где вы от меня так долго прятались. Ловкие вы, ничего не скажешь. Потом ещё тебе дозу добавлю.
     Я знал, что это за вещество. Оно парализует волю. Подчиняет тебя воле другого человека, и ты покорно делаешь всё, что скажут. Я знал это, но химия в крови сильнее. И я покорно повёл его в сторону дома Альвиры. Просить, умолять никакого смысла не было. И я покорно шёл, обдумывая, что же делать. Надо пойти на хитрость. С каждым человеком желательно разговаривать на  его языке.
– Друг, помоги мне, – я умоляюще посмотрел на него. – Помоги мне, дружище.
– Вот это уже другой разговор, – весело сказал он, ободряюще похлопав меня по плечу. – Чем смогу, конечно, помогу.
– Возьмём Альвиру с собой. Она тут совсем одна. Она тяжёло больна.
– Надо же… - он усмехнулся. – Альвира. Имечко какое замысловатое. Только она вовсе не больна.
«Надо же. Я – медик, я поставил диагноз. Знаю эту редкую болезнь, – размышлял я. – А этот амбал считает, что знает лучше».
Но спорить с ним у меня сил не было. Укол сделал своё дело. Я чувствовал, как меня охватывает равнодушие. Всеобъемлющее. Вселенское.
Когда мы вошли в комнату, где в постели лежала Альвира, она сначала вздрогнула, а потом спокойно села, натянула на себя одеяло почти до подбородка, взяла с тумбочки блюдце с ломтиками ананаса, поставила его на кровать перед собой и сказала:
– Я знала, что этим кончится, – потом повернулась ко мне: – Спасибо. Ты подарил мне кусочек счастья перед самым уходом.
Она, как ни в чём не бывало, взяла в руки бокал с коктейлем и принялась его потягивать через соломинку, заедая ломтиком ананаса.
– Ну что? – спросил мой, несколько всё же растерянный, конвоир. – Ты сама ему расскажешь?
И тут я потерял сознание.
Очнулся в окружении людей в белых халатах и узнал, что нахожусь в больнице. Уже на Земле.
Целый месяц со мной работал психолог.
– Вся их индустрия была направлена на создание и поддержание женской красоты, – объяснил он мне. – В их книгах всё подробно описано. Они достигли фантастических результатов. Пластические хирурги творили чудеса. Но женщины не желали больше рожать. У них и времени на это не хватало. Весь день уходил на поддержание собственной красоты. Надо было шлифовать кожу, менять различные имплантанты, вживлять новые волосы и ногти. Ходить на массаж – болели искусственно удлинённые ноги. В конце концов отменили даже суррогатное материнство. Те женщины, что победнее, работали с утра до ночи косметологами и, глядя на богатых, мечтали лишь о том, как стать такими же красавицами. В итоге планета вымерла. Внешность вашей Альвиры, после смерти специалистов, помогавших поддерживать юный вид, стала катастрофически быстро деградировать. Вы же не догадывались, что ей уже под девяносто?
– Не верю! – воскликнул я. – Зачем её оставили там? Это преступление!
– Старое дерево не пересаживают. Там она, возможно, года два еще протянет.
                ***
     Я жду, когда меня, наконец, выпустят. Лежу, закрыв глаза, а перед моим мысленным взором стоит Альвира. Она держит в тонкой руке бокал, потягивает через соломинку коктейль, откусывает кусочки ананаса и, задумчиво улыбаясь, смотрит на меня. «Я обещал тебя спасти,- шепчу я, - и я это сделаю, вот увидишь...».