I Государственное дело. 3. Домашний арест

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 1.
            ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО.
       Глава 3.
            ДОМАШНИЙ АРЕСТ.   
   
      Я считал так. В запасе у Наты, Мадинки и Лёки есть ещё месяц до осенних каникул. Наверное, у них уже полным ходом идут сборы. За оставшееся время Лёка, который всерьёз намерен разделить нашу с Петриком судьбу, поможет Нате свернуть мой бизнес в Някке и подготовит всё к тому, чтобы открыть собственное дело здесь, на Верпте. Месяц – это не слишком большой срок для того, чтобы король с королевой придумали какую-нибудь каверзу, чтобы удержать в столице Мадинку, Петрикову жену. Силой удержать королевну и представительницу клана Корков невозможно. На уговоры она не поддастся. Хитрость – это единственное, что может получиться. Например, несколько дней подряд подсыпать маленькому Арику в кашу чуть-чуть слабительного. Тогда, конечно, путешествие перенесётся на более поздний срок, а затем… Если дать указания доктору, что говорить расстроенной матери…
      - Миче, ну и фантазия у тебя! - поморщился Петрик, услышав от меня такие речи, - Вряд ли мама и папа на такое способны. Одумайся! Что ты такое несёшь?!
     Но я думал, что мамы и папы способны на многое. Особенно, если их по двое, как у нас. Но я сейчас не о том.
      Я о том, что хорошо, что будут каникулы. Рики, Лала и Мичика как раз получат оценки за четверть года, приедут к нам, и ещё у них в запасе останется пара деньков, чтобы оглядеться и отнести документы в здешнюю школу. Последняя из школ до этого тут тихо умирала. Древние-предревние учителя работали не за жалование, а за идею, и дети получали знания далеко не в нужном объёме. Но я сам моментально начал переговоры с Дейтой и другими городами, чтобы они прислали нам хороших специалистов. Лично рассматривал каждую кандидатуру. Лично пожертвовал некоторое количество средств на ремонт здания, изначально очень удобного.
     - Что ты такое говоришь?! – снова ужасался Петрик. – Ты сам, собственной рукой написал детям письмо, чтобы они тихо сидели дома, слушались маму и папу и не смели их оставлять ни за что! Миче, они не приедут. Девочки – может быть. Но Рики сознательный парень. Он не оставит родителей. Они любят его. Он любит их. Всё. Точка. Рики останется в Някке.
     Петрик не хотел внушать мне ложных надежд. Я продолжал надеяться. Я очень устал от того, что родители вечно делят со мной моего очень младшего брата. Но сам просил его обо всём том, что перечислил Петрик. И очень хотел, чтобы он был со мной. Мечтал, что он сделает выбор в мою пользу. И боялся, потому что это был бы неправильный выбор.
     Так вот, я ожидал наших близких в дни осенних каникул. Они приехали через неделю после их окончания.
     Мы всё ждали и ждали со дня на день прибытия судна из Някки. Лёка писал, что договорится с капитаном о том, что, прежде чем пришвартоваться в Дейте, он завернёт ненадолго в Верпту, где все наши сойдут на берег. Но в порт пока заходил лишь паром. Тосковать и переживать времени у нас совершенно не было, это была горячая пора начала новой жизни на островах. Дел было по горло. Но всё равно мы с Чудилкой то и дело оглядывали море, и, если выдавалась свободная минутка, мечтали и говорили о встрече. Стоило мне разложить карты, как я видел: наши близкие спешат к нам. Но переживают большие душевные потрясения. Если бы я был сейчас с Натой, то постарался, чтобы не было у неё потрясений. Светлая Эя и добрый Радо! Пусть уже наши семьи окажутся рядом с нами!
     Как мы старались подготовить столицу Верпты к приезду наших жён и детей! Вейты уже не жили в крепостной башне. Чудилка позволил им занять совершенно опустевшую деревню, куда никогда уже не вернутся прежние хозяева, и потребовал, чтобы племя жило по нормальным законам. Кто-то возмутился и уехал, не желая бросать кочевой жизни, кто-то остался. В том числе семейство женщины, что предсказала мне ночные кошмары. Вокруг башни и внутри поработали дворники и уборщики, закрыли окна и массивную дверь: башня теперь ожидала реставрации. А дорога к порту стала безопасной и приличной. Напротив единственной пристани повесили колокол, чтобы он, как положено, оповещал о прибытии и отправлении судов. На самом деле, думали мы при этом об одном-единственном судне. О долгожданном, со стороны столицы Някки.
      Подобно вейтам, занявшим опустевшие жилища, мы с Петриком тоже заняли дом, на который никто никогда не предъявит права, потому что семья, построившая его, вся была погублена ещё диктатором. Далеко не счастливая история, и эта городская усадьба много лет уже стояла заброшенной. Сначала в ней сделали склад, потом какую-то контору, которая уже не работала, но селиться в доме никто не хотел. Здание было крепким, построенным на века. Оно требовало капитального ремонта, но разрушаться вовсе не думало. Отпугивала людей именно история, а мы вот не побоялись и захапали усадьбу себе.
     - Не очень честно, - переживал я.
     - Почему? – удивился Петрик. – Ты и я – мы как-никак королевичи. Имеем право на казённое жильё. Ты согласен? Тем более, дом мы отремонтируем на свои деньги, а не на государственные. А без нас бы он просто развалился со временем. Исторические руины в лучшем районе столицы – фу, это гадко!
     Я жалел бывших хозяев, по преданию, даже не успевших толком вселиться в только что построенную усадьбу. Всё в ней было очень удобно, уютно. Дом строился для большой семьи, так, чтобы в нём всем было хорошо – и детям, и взрослым. Несмотря на трагическую историю, он был светел, обладал радостной энергетикой и стоял на хорошем, благополучном месте. Неспроста, в нём не прижились склад и контора – это дом для семьи, и только. И он на самом деле был очень прочным. Требовалась лишь новая отделка снаружи и изнутри. Ну, ещё ремонт водопровода, печей, крыши, замена окон, полов и дверей. И мы с Чудилкой, съездив в банк Дейты, сразу же начали ремонт, и за месяц успели многое. Кухня и несколько комнат в одном крыле были полностью готовы к приезду наших семей. Не шикарно, никаких украшений, просто чисто и надёжно, жить можно вполне. Правда, в остальных частях дома всё ещё царил разгром, окна были закрыты потрескавшимися ставнями, во дворе громоздились горы песка, кирпича и труб и стояли упаковки с рамами и стёклами. Мы понимали, что к зиме не успеем закончить ремонт всего здания. Однако, в жилом крыле спешно проверялись и чинились печи, а в подвале имелся даже котёл для парового отопления, так что замёрзнуть нам не грозило. К тому же госпожа Ольга готова была нас приютить на случай несвоевременных холодов. Как раз в первые дни каникул мы обставили помещения мебелью. Ничего особенного: кровати, кресла, стулья, столы. Всё не слишком дорогое, только самое необходимое. Будет потом возможность – обставимся получше, подороже. Каждому известно: как ни старайся, а жена захочет всё устроить на свой лад. Очень мы с Чудилкой и Лёкой гордились, что не истратили ни копейки государственных денег, справились сами, и родителям, которые король с королевой, не в чем нас упрекнуть.
    Почему с Лёкой? Потому что он и его семья, конечно, будут жить с нами. Откуда у нас личные деньги, да ещё такие большие? Так у нас троих общее дело: аттракцион - сплав на реке Дведь и талантливые управляющие. У меня свой личный промысел. Лёка замечательный и востребованный художник, к тому же он ехал сюда с целью расширить семейный бизнес – сеть магазинов модной одежды. Точнее, это больше по части его жены. Чудилка отбоя не знает от заказов на всяческие волшебные двигатели и очищающие воду бочки. У него целое производство, которым заправляют наши коллеги – волшебники, съехавшиеся со всей страны: где они ещё найдут такой заработок? И всё же ремонт древнего здания – дело очень дорогостоящее, и мы экономили. И я ворчал про себя, что лучше бы эти деньги потратить на собственное хозяйство и расширение своего дела в Някке. Дома.
     Осенние каникулы прошли, колокол в порту спёрли, и нам стало ясно, что наши школьники сделали правильный выбор. Я бросил гадать. Потому что Петрик ругал меня, напоминая, что на детей не гадают – карты врут. Конечно, они врали, показывая, что мой Рики тоже едет ко мне. Мы повесили новый колокол, но он докладывал только о пароме в урочные часы. В школе, куда должны были пойти Рики, Лала и Мичика начался ремонт, и с первых дней новой четверти года там стали преподавать отличные учителя, замечательные люди. А колокол молчал.
     Чудилка получил письмо от дорогих родителей и страшно боялся его вскрыть.
      - Миче, - говорил он, округлив глаза, - давай ты, пожалуйста.
      - Я не читаю чужих писем.
      - Моё письмо тебе не чужое.
      Пришлось читать.
      К моему удивлению, король с королевой не высказывали Петрику осуждения, не ругали его за самоуправство, как это у них в обычае. Наоборот, обрадованные его смелостью и напором, и заботой о жителях Верпты, очень сильно хвалили за такие решительные действия. Отметили работу с местным населением Лёки Мале, рассказали о первых результатах допросов членов Большого Сборища, выразили надежду, что Петрик и дальше будет трудиться на благо нашей великой страны. Рассказывали о денежной помощи, которую намерены оказать Верпте, очень значительной, кстати, о разных знакомых… И ни слова о нашей с ними ссоре. Кроме вот этого:
    «Конечно, Петрик, мы не можем запретить тем, кто хочет быть с вами, с тобой и Миче, отправиться к вам. Очень скоро ты увидишь свою жену и сына».
     И ещё:
     «И всё-таки подумай о том, стоит ли тебе так тесно дружить с человеком, который слишком отличается от прочих, приносить такие жертвы. Надеемся при встрече поговорить с тобой на эту тему».
     Это они обо мне. О сумасшедшем волшебнике Миче Аги, могущим причинить вред своему брату.
     - А! Ну ладно. Вроде ничего страшного, - выдохнул Петрик, когда я закончил чтение вслух. – Надеюсь, встреча будет нескорой. И почему-то ничего не пишут о твоей решительности и смелости и об этом… труде на благо. Твоём.
     - Они обижены моим своеволием, - проворчал я.
     Между тем, все газеты на все лады опять склоняли не только имя Петрика Охти, но и моё, и я трепетал, понимая, что родители, все четверо, не могут быть этим довольны.
      Но вот как-то, через неделю после каникул и за час до обеда, когда стояла отличная погода, сами мы стояли на площади с географическими картами в руках в окружении представителей Малого острова и всех других островов, на которых обитали люди. Мы уже рассказали им о неотложных задачах и выслушали их предложения, и прощались с ними до следующей недели, и тут в неположенное время подал голос колокол у пристани.
     - Это Ната приехала, – сообщил я и сорвался с места. И за мной, стуча кто подошвами, кто босыми пятками, все устремились в порт.    
      Белое пассажирское судно «Победительница», знакомое мне, уже заходило в бухту. Кто там отвечает за колокол? Он явно проспал.
      И была такая радостная встреча! Мы плакали, обнимались и целовались, и я, наконец, прижав к себе Нату и Розочку, счастье моё, думал как же я так? Чуть не умер летом, а Ната верила в эту встречу. Едва не подвёл её, не обманул надежды, чуть не оставил доченьку сиротой. Но теперь мы все вместе, теперь-то уж всё хорошо. Пусть не в Някке, но мы будем счастливы. Да, теперь уже всё хорошо.
     Масик, наш верный, красивый пёс, скакал и визжал от счастья, увидев, к кому его привезли. Даже Рыжик, выпущенный из корзины мне на руки, мурчал и ластился: узнал, наверное.
     Тяжёлая лапа Малька легла мне на плечо. Я обнял и его, и вытер глаза о его рубаху. Вот как всё у нас замечательно! Пора идти в наш новый дом.
     - Лала! – вдруг громко крикнул Чудилка. Я так и подскочил. Значит, дети приехали?!
     Но Чудик обознался. Это была чужая девочка, мелькнувшая на борту, ровесница его воспитанницы.
     Петрик поскучнел, Ната, Мадинка, Лёка и Аня, его жена, опустили глаза. Грузчики вынесли вещи и сложили на берегу. «Победительница» отошла от причала. Я сделал вид, что ничуть не расстроен отсутствием Лалы, Мичики и Рики. А чего расстраиваться? Школьникам лучше дома. Тем более, я сам написал им письмо, где требовал быть послушными детьми.
Кстати, приехали ещё и няня Розочки, в пути взявшая на себя заботы обо всех трёх малышах, её муж, работавший у Лёки садовником, и Красавчик, наш товарищ и по совместительству повар в моём доме, а повар он такой, что лучше и не надо. Так что все мы радовались друг другу, и пока грузили подводы, обменивались новостями.
     Но, когда первый восторг утих, я заметил, что прибывшие не так радостны, как я. Отводят глаза и всё жмутся чего-то. Словно хотят и не решаются что-то сказать.
     - Но почему так долго? – тормошил Мадинку Чудилка, улыбаясь во всю ширь. – Мы ждали вас раньше. Хотя, раньше у нас ещё мебели не было.
     - Арик приболел, - как-то тускло ответила Мадинка. – Животик расстроился. Это я потом поняла, что ничего страшного, просто няня по ошибке вместо укрепляющего порошка подмешивала в кашу слабительное. Перепутала. Пришлось уволить. Доктор неверный диагноз поставил. Но ничего. Обратились к другому.
     Петрик уставился на меня выпученными глазами, схватился за горло и издал какой-то странный звук. Ну, я ж ему говорил.
     До нашего нового дома от порта недалеко, мы пошли пешком, и я очень радовался, что в старой башне и вокруг всё чисто и не воняет, что улицы подметены, что я веду свою Нату и несу на руках свою крошечку Розочку в такой замечательно отремонтированный… ладно, в местами отремонтированный дом. Не расстанусь с ними больше никогда. И так вон Розочка отвыкла от папы и рассматривает меня подозрительно, трогает ручкой то нос, то губы, то волосы. Как же она подросла!
     И вот мы с Петриком, не спуская с рук он сына, а я дочку, показали нашим родным двор и дом, и они удивлялись скорости ремонта, и тому, что мы, мужчины, вполне нормально обставили комнаты. Садовник тут же принялся строить планы, как украсить двор, а Красавчик потребовал сказать ему, где тут магазин или рынок, потому то на кухне, по его мнению, нет ничего, чем и из чего можно готовить.
     - Надеюсь, ты ничего тут не наколдовал? – подозрительно покосился он на Чудилку, любителя при помощи магии совершенствовать быт.
     - Практически ничего, - ответил тот, - только вот этот нож саморежущий, и тёрка самотрущая, ещё самомоющая щётка. А к мясорубке я вообще не прикасался. Я хотел, но не вышло. Мясорубкой занимался Миче. Была ещё самоочищающаяся дыня, но мы её съели.
      - Ещё чайник, перемещающийся в пространстве, - напомнил я. – Наш любимый фокус. Без этого никуда.
      - Чёртовы маги! – возмутился бывший пират, но тоже как-то тускло и без вдохновения. - Даже нож покупать придётся!
      - Наверное, надо было заколдовать так, чтобы резал мельче, - шепнул мне Чудилка, огорчённый недовольством Красавчика. – Про самоварящий самовар лучше сказать позднее.
      И только ближе к вечеру, когда все отдохнули и немного успокоились, и я начал, было, собираться на переговоры с Ноллом, царьком вейтов, надеясь отделаться быстро и снова вернуться к Нате, она меня попросила:
  - Дай-ка мне Розочку, Миче. Ты её с рук не спускаешь. Этак ты никогда не застегнёшься.
    Я покорно отдал Розочку, сообразив, что дело вовсе не в том, что я всё время держу её на руках. Я понял, что сейчас услышу то, отчего приехавшие к нам родные так растерянны и грустны. Я уже несколько раз задавал этот вопрос, но Ната не отвечала. Наконец, она решилась.
     - Миче, понимаешь, в чём дело, - сказала Ната, пряча глаза, - они пропали. Ещё до начала каникул. Учителя заранее, по их просьбе, выставили им оценки. Не подумали ничего плохого. Ребята выкрали из запертого шкафа свои документы и взяли с собой учебники и тетради. Рики написал записку, что они едут к тебе. Что тебе он нужнее. Что они тебя любят. Но как они будут добираться, не наше, мол, дело. Их искали. Вся железная дорога поставлена на уши. По обычным дорогам их ищут. В порту опросили всех. В море и на реке обыскали суда, которые успели задержать. Не понять ничего. Волшебный бочонок на месте, да трое, даже если влезут туда, не смогут проделать в нём путь до Верпты. Аарн клянётся, что летающая кастрюля по-прежнему спрятана в скалах. Мы думали, что застанем детей здесь, но их нет. Поэтому Лёка завтра же выезжает обратно в Някку. Да ещё Арик болел!
     И Ната в расстройстве уткнулась мне в грудь.
     Рики, Лала и Мичика пропали, отправившись ко мне, и их не нашли, хотя искали повсюду.
     От известия о детях у меня даже язык похолодел. Я едва нашёл в себе силы спросить:
     - Но почему… Почему они бежали? Они должны были быть послушными детьми.
      - Они бы и были. Ах, Миче, они бы и были! Были бы, если бы всё шло, как у обычных людей, как всегда. Если бы Рики жил дома, если бы Мичика жила со мной или с твоими родителями, а на Лалу, с её таким гордым характером, не давили. Но их продолжали держать под домашним арестом. Они жили во дворце, их отпускали только в школу. Отвозили в карете и увозили обратно. Кто-то из ровесников жалел их, а кто-то дразнился. Рики почти не бывал дома, а твои… его… ваши родители ему твердили, что так надо, а то мало ли что они учудят. Мичика вообще чувствовала себя, как в клетке, не понимала, зачем её привезли в Някку, обещали семью – и где она? Почему не дают общаться с тобой? Со мной? Я тебе даже сейчас говорить не хочу, что они придумали для Мичики! Я бы сама не знала, если бы не настояла на свидании. Представляешь, мне разрешили увидеться с ней только три раза! Дети бы остались добровольно, но от такого отношения вынуждены были бежать. Миче, Миче, что делать?
    Вот именно, что делать?
    Конечно, первый порыв был вскочить и мчаться, причём даже всё равно куда. Искать… Но где? Как это так: трёх детей не смогли найти королевские службы?
     Ната так горько плакала, что я призвал на помощь всё своё мужество. Я напомнил, что есть такая вещь, как Зов Крови, и он говорит мне, что, по крайней мере, Рики жив и здоров. Что гадать, конечно, нельзя, но искать-то можно. Мы найдём детей… и что?
      - Что, Миче? Пожалуйста, скажи мне, что будет дальше? Куда мы их денем? Отправим во дворец?
      - Нет, конечно же, нет, - говорил я, утешая Нату, в то время, как Розочка сосредоточенно играла чем-то у наших ног. – Никуда я их не отправлю. Надо считаться с детьми. Ну почему, почему никак не найдётся человек, который вразумил бы наших родителей, всех четверых?
      - Почему, почему они так к тебе относятся? - вторила Ната. Но на этот вопрос не было ответа.
      Тихонько, без стука, отворилась дверь, и Чудилка возник в проёме, привалившись к косяку. Сзади маячили Мадинка, Лёка и Аня.
      - Давай, Анчутка, - сказал он мне также, как все, тускло и без выражения, - иди, куда ты там собирался сегодня вечером. Надо сейчас закончить дела, какие успеем, и думать, как и где искать ребят.
      Я поднялся на ноги, сделал шаг, и… грохнулся на пол с ужасающим стуком. Хорошо хоть, Розочку не зашиб.
      - Ой, - простонал я, когда все бросились меня поднимать. – Как же я так?
      - Прости, Миче, прости, - запричитала Ната, прижав ладошки к пылающим щекам. – Забыла сказать, что Розочка полюбила играть со шнурками. Надо же, как крепко связала! Первый раз получилось!

       *   
       Нолл, царёк вейтов, пригласивший меня на встречу возле груды брёвен на берегу, потряс нелепым предложением. Сначала, правда, потряс тем, что оказался довольно начитанным человеком. Задумчиво глядя вдаль и кусая травинку, он неспешно поведал мне, что устал от странствий, и это хорошо, что теперь ему есть, где голову преклонить под нормальной крышей, пока что, правда, сильно дырявой, но потом…
     - Ты куда-то спешишь, Миче? – спросил он, заметив, что я так и подпрыгиваю на месте от нетерпения. Я должен был быть сейчас дома! – Не стоит спешить, Миче, никуда и никогда. Что наша жизнь? Это колесо, которое меряет земли и расстояния. Если спешить, не рассмотришь красот. Солнце в небе живёт размеренно под крылом светлого Радо, оттого и порядок на Винэе, нашей прекрасной планете.
     Да он философ, этот кочевник!
     - Я, знаешь ли, люблю почитать на досуге, - продолжал Нолл, удивляя меня всё больше и больше. – Поэтому говорю тебе, Миче, суетиться не стоит. Все мы чего-то рыпаемся, а толку нет, Эя выбирает наш путь.
     Я мог бы, конечно, поспорить, но не стал: ну как спор затянется надолго.
     - Вот я, например. Кочевалось – кочевал. Подвернулась возможность остановиться – остановился. А будет охота – я дальше пойду. Вот мой брат – он придерживается того, что в повозках жизнь лучше, и как у предков, да и возмутился, да и поднял остальных, да и уехали. У меня двенадцать братьев, Миче. От каждой жены отца по трое – пятеро.
      - У меня только двое, - машинально сообщил я, обалдев от того, что у человека такое количество близких родственников. Поди, у него ещё и сестёр огромное количество.
      - Но мы здесь не затем, чтобы о твоих братьях слушать, - укорил меня Нолл, словно это у меня рот не закрывался вот уже довольно долгое время.
      - А зачем?
      - Вот опять ты торопишься! Между тем дело довольно важное. Возьми в жёны Кануту.
      - Чего? – поразился я. Ослышался, что ли? – Кого куда взять?
      - Кануту, женщину, что гадала тебе в день приезда. Она, знаешь ли, гадает странно, не как другие. Ты понимаешь, как предсказатель довольно известный, что наши бабы мухлюют, конечно. А Канута – нет, не всегда. Обычно она как все, а настоящие предсказания у неё получаются не всем, да и редко. Вот я и подумал: вы споётесь. Опять же прозвище у тебя Анчутка, то бишь домашний чёртик, по нашенски - детский покровитель, а детки её тебе понравились. Ты добрый. А с ними, знаешь, особая песня, и тут понимать надо тонкость всей ситуации…
      Выслушав этот бред, я поднялся с полена, да так и сказал Ноллу, что бред, мол, это. Что это у вейтов можно три жены иметь, а я, даже если и мог бы, не захотел.
      - С ума ты сошёл! – возмущался я, забыв про вежливость. – Я счастливо женат, и у меня как раз жена сегодня приехала. С нашей собственной дочкой. 
     - А-а… - протянул Нолл. – Ты женат, значит. Ну, значит, не вышло. Ну и ладно. Зато спросил же.
     Вейт закручинился, а мне стало смешно и любопытно.
     - С чего бы это ты придумал сватать за меня замужнюю женщину?
     - Ты прогнал бы от неё этого мужа. Превратил бы его в жабу. А лучше – в пень. Лучше – в грязь. Или бы он сам уехал себе кочевать и избавил нормальных людей от себя. Покоя от дурака нет. С детства был дурным шалопутом. Так и зовём его: Шалопут.
     - Ну и зачем ты позволил Кануте стать его женой?
     - А она не наша. Пришлая. Из другого клана. Шалопут смылся куда-то, мы и обрадовались, думали, сгинет. Его детей на время хорошая семья взяла. А глядь – вот он Шалопут. Явился. И новая женщина с ним. Ты понял? Это его дети, не её. Слушай, расскажу, как дело было.
    - Весь внимание.
    - Дело было так. От Шалопута первая жена сбежала с парнем городским. Я точно знаю, с каким именно парнем, поскольку сам же помогал бедняжке. Пришла она ко мне, покаялась, что не может, знаешь ли, бремя брака с Шалопутом выносить. Ну, я её и благословил, как должно, на новую жизнь, поскольку тот городской парень человек хозяйственный и приличный. Ага.
   - А дети?
   - Детей она, конечно, взяла в новую свою семью. А Шалопут нашёл и забрал. Силой забрал. И полиция ничего сделать не могла, поскольку это его дети. Пока то, да сё, суд и прочее, его и след простыл. Вейт он или не вейт в конце-то концов? Вернулся к нам. А за детьми не может ходить. Докука они для него. Бабки да деда, на которых можно внуков спихнуть, не имеется. Дети, как дикие жили. Прямо как бездомные щенки. Кабы не добрые люди… Папашка их и на дороге забывал под дождём, и кормить не помнил, и болели они. Ну, ты понимаешь.
   - Да уж.
   - Я, имея то положение, которое всё знать обязывает, подступился к Кануте с вопросами. А она возьми да скажи, что не жена она Шалопуту. Эй, Миче, ты понимаешь?
    - Что именно?
    - Что не жена. Девица ещё. А с Шалопутом соглашение у них. Он её защищает и представляет женой, даже ревность изображает, как положено. Она заботится о его детях в благодарность. Во как.
    - Разумно.
    - Но я обещал ей не разглашать. И ты молчи. Я же думаю вот что. Шалопут сгоряча да от злости детей у матери забрал. Но его всё мотает где-то, до малявок ему дела нет, вечно колобродит. Время пройдёт, неверная жена забудется, досада поутихнет. Тогда мы с Канутой отдадим сына с дочкой законной матери. Если от сегодня считать, то через полгода примерно. Так мы с нею решили. Конечно, она к ним привязалась. Но да что делать? И мы с ней потихоньку их той женщине возили разок, и сама она потом их навещать будет. Такой у них женский уговор. А там, глядишь, по всамделишному замуж выйдет, свои детки пойдут. Всё наладится. Канута на Шалопута какое-никакое влияние имеет. Попритих он. И уже не орёт, когда она разговор заводит о том, что детям с матерью следует быть. И на днях сказал даже, что пусть она сама решает, но тогда уж на его защиту не надеется. Я и подумал: стать бы тебе новой её защитой. Не в нашем бы обществе такой девке вращаться.
    - Ты, Нолл, добрый, заботливый и дальновидный, настоящий мудрый вождь, - искренне похвалил я. Довольный, он решил снабдить меня ещё некоторой информацией.
    - Хорошо, Миче, что ты от нас, вейтов, нос не воротишь. Наслышан я о тебе. Ты не думаешь, что я, например, совсем дикий, как волк. Между прочим, матушка моя грамотной была, и сам я книги читаю. Так-то. Сейчас о самой Кануте расскажу. Говорят, те вейты, из другого клана, нашли её уже большой девчонкой, на дороге у моря. Бросили её родные. От голода чуть не загнулась и едва умом не тронулась. Толком рассказать не могла ничего. Но там видели, что девка она непростая. Обхождение знает. Такое обхождение, как у вас, у всяких там князьёв, принято.
     - Так её потеряли, а не бросили. Трагедия какая-то приключилась.
     - Так и думали сперва. Можно было вернуть её родне, и деньги большие потребовать. Смекаешь?
     - Смекаю.
     - Да только девка как полоумная делалась, едва об этом речь заходила. И как знать, впрямь ничего не помнила о доме, или хитрила, чтобы не возвращаться.
     - Хитрила, - смекнул я.
     - Вот-вот. И видя это, те вейты её пожалели. Нельзя же издеваться над дитём. Послушной она была и благодарной очень. Всё отслужить хотела за то, что её пригрели. И вот связалась же с Шалопутом! Не потому, что ей велели, нет. Наоборот, отговаривали, даже плакали. Дескать, полно же парней нормальных. Я узнал: в ту пору что-то случилось, и Канута перепугалась насмерть. Случилось что-то такое, о чём она рассказывать не хотела, но для неё большое значение имело. Согласилась жить с Шалопутом даже не венчанной по обычаям Эи и Радо. Лишь бы в другую сторону кочевать с нами и защиту иметь. Но так ведь и у нас полно парней нормальных. А можно было бы ей и вовсе уже вейтов оставить, да пойти работать в городе. Скажем, цветы продавать или к людям в услужение. Что ж так, сгоряча-то жизнь себе портить? Двух деток на шею сажать?
    - Удивительное дело.
    - Так я об чём? Жениться ты не можешь, так возьми её в дом служанкой. Жалование ей положи. По гроб жизни девочка тебе благодарной будет. А?
    - Сам возьми, - огрызнулся я. И понимал уже, что, конечно, найму Кануту. Куда мне деваться? Я жалостлив и любопытен. Никак невозможно отказаться от предложения царька вейтов.
    - Мне-то зачем? У меня жён полный набор, да дочерей семеро. И уберут, и приготовят не хуже слуг. Ну давай, Миче, говори, что согласен. Чем быстрее согласишься, тем скорей по делам побежишь. Поди, к жене не терпится, раз только нынче приехала. Ну? Согласен?
    - Слушай меня, Нолл, - потребовал я. – У меня братьев и дочек гораздо меньше, чем у тебя. И жена одна. И поэтому я ими дорожу и оберегаю. Я чувствую, с этой Канутой что-то не так. Может, ты искренне заботишься о девице, но я не желаю подвохов. От чего её следовало защищать Шалопуту? Скажи мне чётко и ясно, какие неприятности меня ждут, если я найму Кануту. С некоторыми я, конечно, справился бы. Но каких-то иных не хочу. Итак…
    - Говорю тебе честно, Миче: никто не знает. Абсолютно. Побалакай с ней сам, когда она придёт наниматься.
    - Хорошо, - кивнул я. – Присылай Кануту, когда я вернусь. Я с ней поговорю. Вели быть честной. Шалопуту скажи, чтобы не вздумал устраивать мне концертов. Не потерплю. Превращу в подкову и подкую свою лошадь, которую он хотел украсть. Чтобы я не видел его у своего дома.
    - Это хорошо ты сказал, Миче, - похвалил вейт, тоже поднимаясь и протягивая мне руку. – Я слышал о тебе много. Так и понял, что ты девочку пожалеешь. Что значит, «когда вернусь»? Уезжаешь? Надолго?
    - Как пойдёт, - неопределённо ответил я, уже ускоряясь в сторону дома.
    Я и впрямь собрался ехать с Лёкой на поиски Рики, Лалы и Мичики. Всё не так сложно, как может показаться. В полдень надо провести обряд, и я узнаю, самое меньшее, в каком направлении двигаться. Ну а там мы сориентируемся. Сердце говорило мне, что дети здоровы и не подвергаются опасности. Я их найду.

    *      
    До полудня было ещё далеко, когда все обитатели нашего дома, исключая только няню, садовника, малышей и Масика с Рыжиком, сошли с парома в Дейте. Надо было придумать, как скоротать время, и мы решили пойти в дом к главе. У него сад, где никто не помешает Полдневному Поиску. И когда мы уже выходили из ворот порта, словно что-то толкнуло меня в спину.
    - Стойте! – вскрикнул я, причём, одновременно с Петриком.
    - Что?
    - Что такое?
    - Что-то случилось?
    - С детьми?
    - Что?
    Я неотрывно смотрел на большое судно, похожее на «Победительницу», но оснащённое мощным двигателем.
    - «Фея моря», - сказала Ната. – Не для бедных людей. Развозит народ по курортам. Порт приписки – Дейта. Ходит прямо отсюда и до Идены. До той Идены, что на Някке, нашей реке. Помните, там мы познакомились с Красавчиком и разоблачили негодяя Воки Ловкача.
    - До самой Идены, значит? – услышал я сзади голос Лёки, в то время, как сам уже двигался в сторону пристани, к которой направлялась «Фея моря».
    - Рики! Мичика! Лала!!!
    Они были там, они махали руками, кричали и прыгали, не в силах дождаться, когда можно будет уже бежать к нам.
    Мы обнимали их, не скрывая слёз, таких наших маленьких, таких больших, таких самостоятельных детей. И когда немного успокоились, Мичика отлипла от меня и, глядя глазами огромными, круглыми и удивлёнными, сказала, раскрыв ладошку, на которой лежала значительная для крохи сумма:
    - Вот, денежку заработала. Сама. Пойдёмте в кафе? Угощаю!

     *
     Эти дети! Оскорблённые до глубины души домашним
арестом и обращением с нами, со мной и Петриком, они всё строили планы побега. Несправедливость всей ситуации угнетала очень. Особенно Мичику. Она виделась с нашими с Рики родителями, то есть с людьми, вырастившими меня, но не успела их полюбить или даже привыкнуть к ним. Любила малышка меня и Нату, и была с нами разлучена. Девочка тосковала. Часто плакала, однако, училась старательно и хорошо: брала пример со старших, особенно, с Лалы. Конечно, от наших близких ребята получали известия о нас.
   Устроить побег было несложно. Получить пораньше оценки за четверть года оказалось труднее всего. Особенно первокласснице Мичике. Но Рики, хоть он Чудилке всего лишь двоюродный брат, красноречием, видимо, в него пошёл. Рики убедил учительницу нашей девочки.
     А потом дети легко стибрили при помощи придуманного лично Рики заклинания летающую кастрюлю Аарна. Она была спрятана надёжно и защищена заклинаниями от похищения и порчи, но не от призыва. Изобретательность юного мага в расчёт не принималась. Когда нашего друга стали расспрашивать о том, где этот полезный агрегат, он с лёгким сердцем клялся, что кастрюля на месте, спрятана в скалах, поскольку знать не знал, что некоторое время назад она доставила беглецов в Ануку, что перед Иденой на реке Някке. А если бы и знал, не сознался бы.
    Приходилось передвигаться в темноте, и было это утомительно и очень, очень тесно. Лала и Рики всю ночь стояли в кастрюле чуть ли не на одной ноге, чудом цепляясь за края. На дно были сложены вещи – лишь самые необходимые, на вещах сидела Мичика, скрючившись, как креветка. В Ануке, отослав кастрюлю назад, дети попросились на судно «Фея моря». Шло оно вниз по течению реки, к морю, мимо столицы Някки.
   Поскольку Рики во дворце мог заниматься ювелирным делом, но продать ничего не мог, а Лале было запрещено подрабатывать в моей лавке, денег у детей было очень мало, и на билеты до Дейты их хватить не могло. Они попросили дать им работу. Для того, чтобы капитан принял положительное решение, Рики пришлось применить сложное заклинание Часового Помешательства. В этот час «Фея моря» отошла от причала. Когда помутнение прошло, капитан уже был доволен тем, что взял на работу ответственных, самостоятельных, расторопных детей. Лала и Рики работали на кухне, впоследствии им даже доверили разносить заказы. Мичика помогала посудомойке после завтрака и обеда, а по вечерам умилительно пела и танцевала перед пассажирами. Рики умеет играть на разных инструментах – тут он пошёл одновременно и в меня, и в Петрика. Лала под руководством Наты освоила читру, имеет замечательный голос и здорово читает стихи. Ребята вскоре втроём давали небольшие концерты перед танцами. Но только достаточно далеко от Някки Рики рискнул начать промышлять ещё и гаданием. Иногда он помогал матросам волшебством или обычным образом. В конце концов, капитан и его помощник позвали ребят в каюту, где показали записи в специальной книге, заставившие детей разулыбаться. Дела их были очень хороши. Эти справедливые люди сказали им, что они уже отработали стоимость билетов и могут рассчитывать на вполне приличный заработок в конце пути. Даже Мичика.
     Почему детей не поймали, хоть и обыскивали все суда? Расчёт хитроумных ребят был прост: обыскивали поезда, идущие из Ануки, и их будут обыскивать ещё некоторое время, обыскивали те суда, что шли из Някки по реке вверх, на северо-восток, и те, что выходили в море сразу после обнаружения побега. А зачем обыскивать те, что, наоборот, приближаются к ней вниз по течению? Когда поиски перекинулись уже на дальние расстояния, «Фея моря» только – только выходила из порта столицы. Несмотря на мощный двигатель, судно не обогнало «Победительницу», а пришло в Дейту на следующий день после её прибытия. Это потому, что заходило в порты всех крупных курортов побережья, развозя пассажиров. Но вот оно тут, и наши повзрослевшие дети с нами, и мы все вместе, и думать о будущем пока очень не хочется, но кажется, что вот оно, счастье!
 
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2015/03/31/1706


Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".