Крымские каникулы, глава 16,

Крымские каникулы, или Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь...


                Крымские каникулы, глава 16,


     Дома меня ждала изнывающая от обилия информации Ирка с неизменным Чейзиком под мышкой. За эти дни они с ним срослись в единое целое. Дочура никак не реагировала на мои увещевания, что щенок маленький, ему нужен покой. Какое там. Они, по-моему, нашли друг друга. Оба взрывные, скандальные, крикливые. И потому чувствующие себя в обществе друг друга прекрасно.

    -- Мамуль, глянь, что Чейзик умеет, -- Ирка схватила детскую бутылку с соской и поставила на пол. В нескольких шагах от нее опустила щенка. Тот, не выпуская из виду вожделенную бутылку, врастопырку пополз  по паласу, точно тюлень по снегу, отталкиваясь передними лапками и подгребая задними. В мгновение ока он добрался до цели и сразу  попытался вскарабкаться на бутылку, дотянуться до соски. Еще несколько   движений – бутылка рухнула на бок, из соски брызнуло молоко. И паршивец уже с размаху, с чмоком засосал рожок в пасть, в упоении перебирая лапками по паласу.

    Я усмехнулась. Пес быстро учится у  хозяйки, как добиться своего. Здесь, в доме, все было мирно, солнечно и спокойно. Сразу охватило ощущение умиротворения, блаженства. Не хотелось никуда и ни за чем идти. Может быть, стоит в свете того, что я узнала в кабаре, рассказать Оксане или Пете, куда я собралась вечером?
Оксана была занята на кухне. На время массовых заездов ей в помощь приглашались двое поваров. Сейчас они в три ножа кромсали овощи для ужина. В помещении стояла жара почище, чем на пляже. Оказалось, вышел из строя кондиционер. Пока его увезли в ремонт, чтобы создать хоть какой-то приток воздуха, включили вентиляторы и открыли окна. Лопасти месили тягучий, горячий воздух, пропитанный запахами выпечки, ванили, перца, тушеных помидоров и еще чего-то настолько аппетитного, что я почувствовала голодные спазмы в желудке.
Оксана виновато взглянула на меня. «Извини, -- говорили ее глаза. – Понимаю, тебе скучно, но я ничего не могу поделать. Надо успеть приготовить ужин». Я приветственно помахала ей рукой. Незачем забивать Оксанину голову моими проблемами. Ей бы со своими разобраться.
Пети на территории пансионата не оказалось. Вынырнувшая из кустов за домом Лера сказала, что он еще час назад куда-то уехал на своей машине.
 «Ну и ладно, -- решила я. – Подумаешь, ничего со мной не случится».  Но Леру на всякий случай предупредила, что вернусь поздно. Поэтому за Иркой и Чейзом  присматривать ей.
Убедившись, что Кристина действительно отправилась по уже знакомому мне адресу, я припустила за ней. Быстро заскочила во двор алкашки и сквозь заросли дикой ежевики и крапивы пробралась к самому забору. От соседей тянул ароматный дымок жарящихся шашлыков. Там видно решили попировать на свежем воздухе в вечерних сумерках. Собаку соседи временно изолировали, чтобы та своим лаем не мешала разговору.
Устроившись так, чтобы крапива не особо жалила, я приготовилась  слушать, о чем будут говорить за забором. Некоторое время ничего интересного не происходило. Вновь прибывшие восхищались щедрым столом, обсуждали достоинства  хозяйского вина, рецепты местной кухни. Постепенно разговоры стали шумнее, темы более откровенными, шутки острыми, и наступил момент, когда они перешли к вопросам, которые меня и заставили валяться в зарослях крапивы.
 Я чувствовала, что еще  немного, и с воплем сорвусь из своей схоронки. Тело уже покрылось волдырями и нестерпимо зудело. Мне, если что и надо сейчас, так это таблетка супрастина. В ожесточении от  зуда я представляла, как запущу руку под спортивный костюм и буду с остервенением чесать кожу, пока не прекратится зуд.

    Мои  зловредные мечты были прерваны появлением в соседнем дворе новых персонажей. Сидящим за столом вино уже изрядно развязало языки, голоса стали громче, речи более свободными…  И в этом гаме я вначале не услышала новый голос. Пришедший что-то спросил, и гул сам собой утих. Поэтому я смогла расслышать последние слова: «… разобрались с компьютером? ».

    -- Ничего там нет. Все уничтожено…

    -- Вот чертова баба, устроила все-таки заморочки. Предупреждала ведь меня ма..., в общем, зная ее, следовало этого ожидать…

   -- Лешик, я же тебе говорила, -- послышался протяжно-капризный голосок  Кристины. – Давно пора предъявлять права на участок и пансионат.

    Я от неожиданности опешила. Лешик? Это что, в соседнем дворе появился мой приятель? Вроде тембр не тот, а вот эта барская протяжность, умение играть голосом, очень напоминает Алексея. Но с другой стороны, как я могу быть уверена в этом.  Мы последнее время общались вживую лишь раз, да и то под музыкальное сопровождение. Что он здесь делает? 

     Я приподнялась над зарослями крапивы, чтобы внимательнее разглядеть этого самого Лешика. Жаль, что очки со мной только для чтения. В сумраке вечера, разрываемом веселыми языками пламени костра и роями искр, трудно разглядеть лица. Все они зрительно искажаются. Где же этот Лешик?..

     За забором между тем разговор свернул в русло воспоминаний. И только Кристина вновь заскулила по поводу пансионата.  Ее причитания резко оборвал мужской голос:

     -- Прежде чем мечтать о пансионате, надо найти завещание. Работать надо головой, а не другими местами. Хотя и другими не помешало бы. Почему до сих пор не договорились с нотариусом?

    -- Думаешь, так легко его подкупить?

    -- Все имеет свою цену. И этот сопляк тоже.

    -- Все же надо бы с Гречанкой посоветоваться, -- подал голос дотоле молчавший старик. Он сидел под деревом в стороне  от костра. И не принимал в разговоре  участия.

    -- Советоваться? О чем? О том, что хотим забрать принадлежащее по праву, кровное?

     Старик рассыпался дребезжащим смехом:

     -- Кровное? Правильнее сказать, кровавое…  Только где оно? Нашли вы то, что искали? Все пещеры облазали, а все впустую. С чего взяли, что сестра все себе забрала? Много вы в ее доме нашли? Глупцы. Не с того начали… Алчность обуяла, вот и получили фигу с маслом…

   -- Молчи, старик. Сам не смог добиться своей законной доли, не мешай теперь нам получить свое…

    В этот момент у меня в глазах вспыхнул яркий фейерверк искр, затем резкая боль в затылке, и сознание мгновенно схлопнулось в черную точку, где нет ни блика света.



     Очнулась я в странном состоянии дежа вю. Где-то и когда-то я уже все это проходила. Это ощущение привкуса крови во рту и тошноты от тупой, тянущей боли в затылке. Я попыталась  пошевелить рукой, чтобы дотянуться до очага боли, и поняла, что
 руки что-то сдерживает, впрочем, и ноги тоже. Незначительное движение головы вызвало взрыв острой боли, так что я не смогла сдержать стон. Тотчас же  мне в лицо ливанул поток влаги такой обильности, что я испугалась, не швырнули ли меня в море. Но,  продышавшись и отфыркавшись от избытка воды, я открыла глаза. И сразу зажмурилась. Настолько резким показался бивший в лицо свет. Наконец, смежив ресницы, чтобы уменьшить силу освещения, смогла разглядеть, где нахожусь. Я сидела  на стуле во второй комнате снятого мною сегодня летнего сарая. И не просто сидела, а была крепко примотана к его спинке и ножкам. В лицо мне светила свечка. Ее тусклый колеблющийся огонек  освещал завалы мусора  и  две фигуры, которые мне почему-то  казались знакомыми.

   -- Вы кто? – мне хотелось, чтобы вопрос прозвучал требовательно, напористо, а на  деле  он прошелестел еле слышно и прерывисто. В голове были боль и пустота. И ощущение безысходности. Ну что я могу?  Ни сил, ни средств  у меня для защиты  нет. Да и способов отпора я не знаю. Идиотское  положение.  Сейчас меня прикончат, а я не знаю, за что.  Я и влезла-то в эту историю, потому что меня попросил друг детства.  Разве я знала, что так кончится?  А  что будет с Иркой? Она такая маленькая, беззащитная…

     На глаза навернулись слезы:

      -- Что я вам сделала, что вам нужно?

     И тут я, наконец, узнала в стоящих в полумраке фигурах двух знакомцев из пансионата.  Этим-то я чем помешала?

    -- Ти говориль, ти хозяйка пансионат? – низкорослый кавказец с лысым черепом при густой бороде и в щегольских штиблетах на высоких скошенных каблуках, обитых металлическими накладками, недобро уставился  на меня. Его брови затанцевали        сложные пируэты. Я, честно говоря, от страха  позабыла свой родной язык.

   -- Собурдел, Ваха, собурдел, -- бросил отрывисто его напарник, довольно полный, приятной наружности, и, если можно так сказать, сладко располагающей внешности. Короче, красавчик.  Я невольно прислушалась. Как ни странно, то, о чем  они говорили, очень смутно, но я понимала. Сразу вспомнились детские годы, южный город и этот гортанный говор, преследующий повсюду. Воспроизвести его я и не пыталась. А вот общеупотребимые слова и выражения понимала. И, как оказалось, за прошедшие десятилетия не забыла. А вместе со словами вспомнила и кто эти двое.

     Красавчик  Мехти-Магомед  просил лысого  не торопиться с выводами, ведь Магомед-Али послал их с заданием и товаром не просто так. Был договор.

    -- Прости, брат, я погорячился, -- и, обращаясь ко мне, лысый  Ваха спросил:

    --Ти грэчанка?

    Господи, опять чувство дежа вю.  Где-то совсем недавно все это уже говорилось, и мысли были совершенно такими же. Вот только не могу вспомнить, когда и при каких обстоятельствах.

    -- Так да или нет? --  нетерпеливо подскочил ко мне Ваха, прервав мои мысли.

     Красавчик вновь заговорил по-своему. Я вдруг вспомнила: в компьютере Липы фигурирует один персонаж с именем Магомед-Али. Значит, эти двое точно приехали именно к Липе. Сказать, что я самозванка, побоялась. Проще признаться, что я та, за кого меня принимают.

     -- Да. Я хозяйка пансионата.

     -- Слюшай, дарагая, зачем галава марочил? Товар заказ бил? Бил. Полючай, -- подскочил Мехти-Магомед.

    -- Да я разве против?

    -- Пачиму тагда парол не давал?

    Резонный вопрос. Знать бы еще этот пароль. Интересно, во что я вляпалась? Неужели Липа промышляет наркотой? И что мне делать с пресловутым товаром? А тут еще эти двое  со своими вопросами. Вот привязались…

    -- Гиде парол? Гиде пазла? – лысый  Ваха был настырен до  безобразия.

    Я уже решила прикинуться потерявшей память от удара. Признаться, в этом я бы не покривила душой. Боль в голове пульсировала волнами, заглушая все основные инстинкты. Я пошевелила плечами, пытаясь разогнать кровь в затекших руках. И вдруг обратила внимание, что красавчик уставился на мою грудь, затем тронул  за плечо нервного Ваху и что-то сказал на ухо. Тот достал связку ключей, глянул на брелок и тоже уставился в вырез майки на моей груди.

   -- Парасти, мать, парасти. Ти не давал знак, ми не можем ждат. Тавар нада забират, -- с этими словами лысый Ваха  очень ловко ножом перерезал веревки и освободил меня из плена.

    -- Где товар? – я  не верила своему счастью и боялась проколоться на незнании. Мне бы только вырваться от этих двух сумасшедших. Мне уже было совершенно безразлично, кто они – наркодилеры или хорошо сдвинутые. Мне бы только убраться отсюда. Уж я без Пети больше никуда, только бы добраться до дома.

    -- Тавар  под пол, как всегда, -- отрапортовал Мехти-Магомед.

    -- Вы уж извините, после удара я что-то плохо соображаю…

    -- Ти, мать, совсем плохой. Под пол он. Ми тебе пиридавал, тепер уедим…

    Слава богу, мои захватчики исчезли так же неслышно, как и появились. Я посидела еще минуту, приходя в себя от свалившихся на мою голову событий, и решила двигать домой. На сегодня мне приключений хватит.

    Проходя мимо будки, укоризненно бросила Барбосу:

     -- Что ж ты, сукин сын? Хоть бы тявкнул для порядка, предупредил меня…

    Тот проскулил что-то, оправдываясь. Закрутил между ног, не отпуская меня. Я отвязала бедолагу. Больше я в этот двор возвращаться не предполагала. Когда еще блохастому удастся погулять на свободе?



      Морские волны накатывали на прибрежную гальку, приятно лизали своими солеными языками голые ноги, брызгами старались достать подвернутые брюки. Кислицын поддернул их повыше, чтобы не замочить, и задумчиво побрел вдоль берега. Ему нужно было кое-что обдумать. Одному. Оба охранника двинулись за ним следом, но он отмахнулся, приказав ждать у машины.

     Что делал Вениамин Сахаров в пансионате? Почему приходил к замещающей управляющую приезжей?  Последнее время его больше всего интересовала наркота. Неужели эта тетка причастна к доставке наркотиков? Увиденный у нее паззл, принадлежащий Гречанке, его несколько смущал. Паззл этот он знал достаточно хорошо.

     Жаль, что Гречанка опять устранилась. Хотелось бы пообщаться с ней, поговорить. Накопилось много вопросов, которые не решить без ее участия.

    С Гречанкой Кислицын познакомился в не лучшие для себя времена.  Старая добрая система рушилась. Новая, капиталистическая, еще не вошла во вкус. На прилавках было шаром покати. Старая власть рвала на куски то, что еще можно было ухватить. А им на пятки наступала молодежь. Алчные до власти и денег аллигаторы нового порядка. Многие из научных институтов, кое-кто из партийной и комсомольской номенклатуры, но уже пробовали свои силы и  криминальные элементы.

    Егор метался меж двух огней. Не мог предать тех, с кем начинал работать, но понимал, что если останется верен старым идеалам, к разделу властного пирога не попадет. Но и прорваться к новой власти не получалось.

    В это время на побережье заговорили о новой хозяйке замка, построенного на горе. Раньше это была гостиница для партэлиты, теперь  стала частным владением. Приобрела здание вместе с участком одна очень богатая дама. Окружающие видели в ней взбалмошную, надменную гордячку, спускающую деньги, полученные неправедным путем. Но где он, праведный путь был в то время?

    Однажды в ресторане Егор смог увидеть ее. Статная дама, в модном прикиде и старомодной вуали сидела одна за столиком, наслаждаясь деликатесами. Вокруг нее сновали официанты, метрдотель склонился в почтительно подобострастном поклоне. Кислицын вдруг жутко позавидовал этой ее раскованности, царственному поведению, умению одним взмахом руки или движением бровей повелевать толпой раболепствующих холуев.

     Наверное, его мысли ярко отразились на лице, и это увидела дама под вуалью. Так это или нет, но она вдруг что-то прошептала  стоящему у ее стула секретарю. Тот быстро направился к Егору и передал приглашение дамы разделить с ней трапезу.

    В первый момент у Кислицына появилось желание нахамить, но он жестко осадил себя. Не время показывать свой норов. А если это шанс? Если судьба дает всего одну возможность выбраться из той ямы, в которой он оказался опять-таки благодаря своему неуживчивому характеру?

    Кислицын подошел к даме в вуали, сдержанно-учтиво поклонился, стараясь не раболепствовать. Остановился в ожидании дальнейшего развития событий.

   Дама усмехнулась:

    -- Вы поглядите, какие мы гордые. Садись, орел. В ногах правды нет.  У нас с тобой разговор, думаю, будет долгим, -- при этом она так по-домашнему похлопала по стоящему рядом стулу, так обезоруживающе рассмеялась, что у Егора пропала скованность и робость.
В тот вечер они говорили о многом и ни о чем. Шло прощупывание друг друга. Каждый гадал, что из себя представляет собеседник. Вскоре Егор понял, что дама не просто от скуки пригласила молоденького паренька для собственного  развлечения. Она ждала встречи с ним. Уж слишком много о нем знала. Ей было известно то, о чем он стыдился даже думать. А ведь он очень умело шифровался.

     В завершение вечера дама сделала ему предложение. Она пригласила его на работу в свою фирму. Правда, род деятельности был очень специфическим, граничащим с уголовно наказуемыми деяниями, но высокооплачиваемым, обеспечивающим в дальнейшем карьерный рост.
Егор обещал подумать. Дама засмеялась низким горловым смехом:

   -- Только не думай слишком долго. Желающих на это место хоть отбавляй, -- и направилась к выходу в окружении телохранителей, секретарей и ресторанной обслуги. Когда она скрылась за зеркальными дверями, Кислицын поманил одного из официантов и узнал, что удостоился чести ужинать с самой Гречанкой. Такое удается далеко не каждому.
Гречанка бывала порой презрительно надменна, а иногда игрива и своенравна. Она бывала каждый раз другой. Ей нравилось играть, воображать себя то в одной роли, то в другой. Когда Егор однажды спросил у нее, к чему все эти перевоплощения, она долго со вкусом смеялась.
-- Мне нравится быть разной. К тебе это отношения не имеет. Не надейся, ты меня интересуешь только в качестве сборщика податей с подвластных мне объектов. Если ты сможешь работать, у нас с тобой сохранятся дружеские отношения. Не сможешь, что ж, пеняй на себя.
…Кислицын бродил по мелководью, вспоминая те первые встречи с Гречанкой. Она словно играла с ним, приручала его, исподволь подводя к тому моменту, когда можно будет сказать самое главное. Когда он узнал, что Гречанка не просто богатая взбалмошная дамочка, а глава крупнейшей криминальной корпорации на полуострове, ведавшая несколькими транснациональными отделениями, он уже ничему не удивлялся.

    Впрочем, однажды такое случилось. Гречанка расширила круг его полномочий. Теперь в зоне его интересов находился и поселок Приморский.
 
    -- Егор, в поселке есть частный пансионат. Ведает им моя приятельница, скажем, детская подружка, Олимпиада Георгиевна Стефаниди. Туда можешь не наведываться. Там с оплатой проблем не будет.

    Тогда у Кислицына возник вопрос, если подруга, зачем дань взимать, но он благоразумно промолчал. В пансионат не ездил. Деньги действительно поступали регулярно, без задержек. До последнего времени.

    То, что произошло теперь, его беспокоило и удивляло. Все шло не так. Надо было разбираться, но без санкции Гречанки он не рисковал трогать пансионат. И потом этот паззл. Почему Гречанка, так им дорожившая, вдруг отдала какой-то неприметной дамочке? И в чем замешан Вениамин? За что его бросили в море? Связано ли это с пансионатом или просто стечение обстоятельств?

     Кислицын стоял по колено в воде, начался прилив. Он очень хотел бы получить ответы на вопросы. Но ответить было некому.