Часть 2 Между небом и землёй Глава 2

Глава 2
Внутри, храм имел одно большое помещение с тремя высокими дверями на противоположенной от входа стене: в молельню, зал суда и книгохранилище. По словам вводившей меня в курс дела Есении, тут были и закрытые для прихожан помещения, наверняка туда и увели Такрина, хотя других дверей я не видел.
Композиция общего зала, заменявшего прихожую с тремя тематическими отделами, или секциями соответствующими каждая своему назначению, была потрясающей по сложности, что было возможно осуществить, если только вырубать потолки внутри скалы. Самый высокий участок свода уходил куполом в центре зала, его украшали скульптуры, запечатлевшие человекоподобных существ. Кроме их нечеловеческой красоты, они отличались от людей наличием хвостов, похожих на львиные, головы некоторых из этих каменных красавиц и красавцев украшали рожки. Тело одной из них было покрыто перьями, иные очертания фигур заканчивались складками ткани, в изгибах которой открывалось сходство данных персонажей каменного эпоса с безногим карликом на поляне.
Вторая секция, уступала первой только высотой потолков, здесь главенствовали буквы и рунические знаки. Я, и без объяснений, узнал бы в ней дверь в библиотеку.
Пропорции третьего отличались не только высотой, но и шириной. Скошенная стена образовывала низкий свод, напоминая о приземлённости людей, совершивших злодеяние. Эта широкая секция, как огромной трещиной в потолке, отделялась от центральной части изображением каменной молнии. Над входом в зал суда поверхность стены запечатлела пять слов: «Устьмижи недорастлима дже догворил ресницо».
- Почему я понимаю, что говорят, а читать не могу?
- О чём Вы? Как это не можете?
В этот момент она вздрогнула от резкого звука, шаг ко мне и я спрятал её в кольце рук. Дверь под низким сводом распахнулась. Навстречу нам бежали двое, первый мужчина, распахнувший дверь, успел поравняться с нами, в тот миг, когда сзади, сотней удавок, его обхватило нечто, похожее на тонкие пальцы-щупальцы из чёрного, блестящего волокна. На лице мужчины гримаса ужаса сменилась безумством. Вращая глазами в крайнем отчаянии, он закричал, что было сил. В то время как его подельник, обвитый с головы до ног, мог только извиваться в сочащихся слизью кольцах.
Я стоял, задыхаясь от накатившего смрада, в сомнении, а не пора ли бежать отсюда пока не поздно. Как-то сразу стало трудно удерживать себя на месте, когда узнал, что ты следующий по очереди туда, где вместо стены - вход в чистилище, населённое зловонными монстрами, с множеством рук-отростков, шарящих по периметру в поисках грешников и оставляющих гадкую, чёрную слизь в местах соприкосновения с белой стеной.
Первый мужчина вновь закричал, надрывно так, словно резанул по обострённому состраданию. Я подался вперёд, освобождаясь от обхвативших меня рук Есении. Она взмолилась, останавливая меня. В слепую, обречённый преступник судорожно цеплялся руками за угол стены. Его усилия были тщетными. Конвульсивно сжимающиеся, клубком чёрных змей пальцы, с длинными, гибкими фалангами, под тлетворным действие которых человеческая кожа сыпалась трухой, закрыли нижнюю часть его лица. Ещё до того как я успел схватить протянутую руку, их затащили назад. Дверь захлопнулась, отрезав от ненужных свидетелей стоны и крики, а стена у входа как губка впитала чёрную слизь и кровавые следы и ногти бедняги. И не осталось ничего напоминающего о расправе, только страх и трясущиеся поджилки очевидцев.
Я онемел, люди зароптали в смятении, «смертный грех» и «навеки». Вопросительно глянул на Есению, она выглядела испуганной, покачала головой, мол, понятия не имею, что это такое. Успел же привыкнуть, что она знает больше других дивьих людей. Временами из-за её осведомлённости забывал, какая она молоденькая, совсем девочка, и то, что мы увидели - было ей не ведомо.
Перед залом суда остались только мы вдвоём. Время шло, а дверь не открывалась. Я решил, напоследок, выяснить, как же ей удалось затащить меня в этот опасный мир.
- Так что там филин? – прошептал я. - Когда он тебе рассказал, как в Явь попасть?
- Не филин. - Она больше не обижалась, не замечая подтекста, приняла мою мнимую невнимательность на веру и также шепотом напомнила: - Он больше не прилетал. Следующей ночью я проснулась от кошмара. В этом сновидении Вы мчались навстречу смерти и умирали, захлёбываясь в собственной крови под грудой обломков. Весь день я проплакала, так как прощалась с другом, которого не узнаю никогда, а потом пошла к началу Пути. Перешла и попала на дорогу, где нарисовала символы, не знаю откуда они пришли, я точно знала, что делаю и почему. Суденицу я не видела, но знала, что она там и какие руны тень смерти от Вас отгонят.
- Знала?
- Да, я точно знала что делать, откуда не могу сказать, ответы были в голове. Настойчивые мысли, в которых я не смела усомниться, руководили моими действиями. Дальше проще, как только Вы пообещали прийти на Поляну, я побежала домой. Родители не хотели отпускать меня на Ладушкину Поляну в этом году, поэтому папа ругал весь день, но силком удерживать не стал. - Я заслушался её голосом, она действительно умела рассказывать. Вещие сны, навязанные мысли, пересказанные шепотом перед дверью в преисподнюю… Что может быть страшнее? Только её: «Ой! Кажется, нам пора».
Дверь перед нами открылась беззвучно. Я вошел первым, скосил взгляд в угол - стена на месте. Значит, пока, мои грехи не признали смертными. Хотелось надеяться, что я покину храм через более безопасный выход.
Зал суда оказался больше, чем я мог вообразить, увидев его часть, находясь снаружи. Потолок уходил на невообразимую высоту, возможно повторяя форму скалы, в которой находился. По периметру, вдоль каждой из сторон были высечены террасы, напоминавшие лестничные пролёты: горизонтальные и наклонные под разными углами. Цвет камня, как и всюду в храме был светящийся, белый.
За перилами длинных террас находились маленькие фигурки в светлых плащах с капюшонами. Их было не меньше сотни. Я вспомнил воришку, пойманного на ярмарке. Даже надери я ему уши, здесь его месть была не возможна. Дети (вероятно, это действительно были они), как куклы на витрине, стояли абсолютно неподвижно, что вызывало у меня беспокойство. Такое длительное пребывание в неподвижном состоянии было не возможно для слабых мышц шестилетних детей, если только их не ввели в транс. Безопасно ли пребывание в храме с монстром для детей?  Вопросы без ответов накапливались в голове и без того заполненной необъяснимыми фактами, мешавшими сосредоточиться на собственной проблеме.
К выступлению на судебном заседании мне готовиться было некогда, сказать откровенно, я о нём и вспомнил-то пару раз (по дороге с Поляны в Марьинку, да ещё когда блуждал кругами по лесу). То немногое, что принималось за крик души, спустя время, казалось просто глупым. Я быстро восстанавливал заготовленные слова:
«Заявляю, что был окольцован как птица без моего на то согласия. Вследствие этого данный союз не может считаться добровольным, а значит, вы, совершившие ошибку, должны найти способ вернуть мне свободу и родной мир. Я также прошу рассмотреть дело Сергея Павловича (не знаю как там его фамилия), так как у меня имеются подозрения, что его околдовали или опоили и в бессознательном состоянии склонили к совместному проживанию. У него имеется дочь, к которой он хотел вернуться». - И так далее и тому подобное. – «Глупо, и не спасут меня ни уверенность в голосе, ни убедительность в словах… Понятия не имею с чего начинать!» - выводы не способствовали восстановлению самообладания.
И тут, тишину разорвали слова, многократно усиленные эхо. Чёткий и громкий, хорошо поставленный мужской голос, источник которого не определялся визуально, объявил наши имена и потребовал подтверждения, что мы именно те, кого ожидали. После паузы, последовавшей за нашими «да», вопросы адресовали Есении.
- Вы подтверждаете, что познакомились ранее и без жульничества сыскали на Поляне Лады Михаила?
- Да, - чёткий ответ отразился от стен, от чего затих не сразу.
- Вы признали Михаила мужем?
- Да, - ответ прозвучал тише.
Выдержав паузу, голос задал следующий вопрос,
- Хотели бы Вы быть ему женой всю вашу жизнь?
Брошенное резко «нет» было неожиданным. Я не думал о себе как о женской мечте, но предполагал, что она хочет носить колечко на пальце. И вдруг, - «Нет». Мгновенно погасив бунт протестующей гордости, подумал «не нужен – не надо!» не то с обидой, не то с облегчением. Оказалось, поспешил с выводом.
- Она сказала неправду, - другой голос был звонким как звук струны. Не слышал, чтобы так говорили люди. Словно связки натянуты в горле до предела, и узкая щель между ними создавала невообразимо высокие переливы.
«Эхо не отражает звук второго голоса». - Хотя, скорее всего, я начал сходить с ума от волнения.
- Почему ты лжёшь нам? - первый голос и его бесчисленные отголоски, отраженные поверхностью камня, звучали возмущённо. Есения посмотрела на меня, словно прощаясь. О чём она думала в тот миг? Зачем солгала? - Отвечай! - мужской голос требовал правды.
- Михаил… хочет… вернуться домой... Моё «да»… помешало бы ему.
Снова наступила тишина. Меня пробирала дрожь. Когда потребовали объяснений, я удержался, чтобы не взлезть со словами защиты, ведь она опять пыталась меня выгородить, намеренно сказала, «нет», чтобы меня отпустили. И где это сделала? В храме с запертым в углу чудищем. Она необыкновенная – девушка - лучшая в двух мирах. Взяв её дрожащую руку, я тихонько сжал её пальчики и почувствовал, что готов отдать за неё жизнь, окончательно забывая слова из заготовленной речи.
Монстра на нас не натравили и то хорошо. Сбоку открылась невидимая до этого момента дверь и Есении велели выйти.
Я остался один с сотней «застывших мальчишек» вдоль стен и двумя невидимыми дикторами.
- Михаил, признал ли ты Есению на Поляне Лады?
- Я сказал, что узнал её, имея в виду именно то, что говорил.
Второй голос молчал, значит, мой ответ приняли.
- Ты хочешь иметь Есению женой?
Я услышал вопрос, на который не мог сейчас ответить однозначно и которого боялся. Пять дней многое изменили в моём понимании жизненных ценностей.
- Не знаю.
- Отвечай «да» или «нет», - велели мне.
- Не могу. В любом из двух вариантов вы распознаете неправду. «Нет» - значит отрицать, что Есения замечательная и я не перестаю ею восхищаться. Её семья принимает меня и я уверен, что не найду жены лучше, чем она. Но я по-прежнему считаю, что произошла ошибка. Если я скажу «да», то признаю женой ребёнка на двенадцать лет младше себя и в два раза меньше. «То, что предпочитаю женщин другого типа, как я понимаю, вообще, в расчёт не берётся», - подумал я. А вслух продолжил, - Я из другого мира. Какое будущее у такой семьи? Где будет наш дом, если она не сможет жить в Яви, а я здесь?
- Он говорит от сердца, - заверил второй голос.
Пауза, последовавшая далее, затянулась надолго. Я успел немного успокоиться после откровенной речи, от безделья сравнивал рост мальчишек, поискал самую маленькую среди застывших фигурок (кажется в четвёртом слева), попробовал рассмотреть лица ближайших ко мне детей, но не смог, словно под капюшонами было пусто и, до того как совсем впасть в отчаяние, услышал,
- Не оценившие то, что даровано, начнут ценить обретённое с большим трудом! - Невидимый ментор, выразив осуждение моей неблагодарности, заговорил ещё громче: - Это ответ на слова ваши! Судьи же определяют виновность Михаила по двум пунктам: отказ от дара Лады и неуважение к стражам храма.
После этого маленькие «присяжные», одновременно повернулись: верхние ряды вправо, а нижние влево. Медленно, с вытянутыми вперёд и сжатыми в кулаки руками, как настоящие зомби, они двинулись друг за другом. Первый дошедший до верхнего края, разжал пальцы. Пара камней, с приглушенным шумом, скатились по скрытому желобу до середины одной из стен зала, где находились две чаши. Каждый бросил по два камня (по количеству пунктов в деле? или по количеству рук?). Камни катились вниз и, ударяясь друг о друга, скапливались на дне весов, а детские фигурки исчезали за поворотом стены. 
Я увидел, что одна чаша наполнялась быстрее, она начала опускаться, в то время как другая, наоборот приподнялась. Детишки продолжали безучастно разжимать кулаки. Те, что были внизу, уже поднялись на верхнюю площадку по мере того, как бросившие камни уходили сквозь проход у верхней террасы.
Какой же вердикт они вынесли? Невозможно было определить, которая из сторон весов означала мою невиновность! Чаши не имели надписей, и когда правая сторона просела с большим перевесом, я надеялся, что это добрый знак для меня.
Последний камешек скатился вниз, и террасы опустели.
- Отныне и впредь ваша судьба в ваших руках. Лада отказывает вам в покровительстве. - До того как отголоски предупреждения затихли под сводом потолков, и меня отпустили, сбоку в стене опять образовалась дверь. Я пошел по длинному коридору, пока не очутился на крыльце у входа в храм. Закрытая за мной дверь казалась почти незаметной, она располагалась справа под искусственно вытесанным в скале гротом в форме открытой двустворчатой раковины, служившим навесом над крыльцом храма.
Есении в условленном месте встречи не было. Я надеялся, что с ней всё в порядке: наверняка она в библиотеке сидит за книжками, чтобы найти очередную подсказку. Стоял в раздумье, не зная можно ли мне вернуться в храм, если меня оттуда выпроводили на крыльцо, не понимал, как мне забрать Такрина и самое непонятное, что теперь будет.
- Эй, чего не весел? Чего голову повесил? - услышал я знакомый голос.
- Тебя отправили ко мне?
- Как видишь.
- Значит, правая чаша весов означает «оправдан».
- Означает, - подтвердил Такрин. Сторонясь женщин как огня он держался на максимальном расстоянии от людей. Мы спустились со ступенек, встали в сторонке, но так, чтобы Есения могла нас заметить.
- Я здесь такое увидел. Чёрные длинные пальцы или щупальца и темнота за дырой в стене, - поделился я пережитым ужасом.
- Сотня загребущих пальцев? Это корчебоки уносят приговорённого к смерти.
- Куда?
- В самую глубину Нави. Туда где душа, не отделённая от тела будет маяться вечно.
- Я уже думал нам конец... А ты был осуждён?
- Несколько лет назад.
- Какой приговор?
- Ни одной девственницы до конца моих дней или быть мне ни то ни сё, - он изобразил прямой ладонью, равнину на уровне «своей проблемы». Я сомневался, правильно ли его понял. Отвечая на мой немой вопрос, он подтвердил, - человеком без половых отличий.
- О, как! А если одну найти? других не трогать?
- Пробовал - фатально для единственной. Про воздержание лучше и не спрашивай. Несколько дней и…накрывает бедняжку до одури… чем дольше, тем хуже. После длительного перерыва думал, разорвут меня на кусочки. Чары рождённые в этом теле не выключишь: каждый раз: два - три дня после… и всё, конец передышке. Я ведь не злодей, веришь? Самому гадко.
- Слушай, Такрин, - начал я, - это не проклятие, а дар. Если меня в Явь не отпустят - иди туда сам. Поверь, там тебе самое место.
- У Вас сильно мужиков не хватает?
- И это тоже, но дело в другом… - я, надолго, увлёк его рассказом о свободных нравах женщин, лояльных законах и вседозволенности проявления упомянутого инстинкта в нашем современном обществе.
Его глаза наполнись блеском новых надежд.
- Зря я решил руками Микушина в Ляд перебраться!
- Зря ты царице под юбку залез!
- Ну, решил проверить, по какому принципу царицами становятся. Думал у всех вдоль, а у её поперёк!
- Ну и как? – Я едва выговорил от смеха.
- Баба – как баба! – Он не выдержал и вслед за мной рассмеялся, только потом продолжил, - Просто, это было самое верное решение свести счёты с моим беспутным существованием, - объяснил он своё согласие сгореть на костре.
- Самое верное, - согласился я.
- Если бы не ты – пировал бы в Ляду.
- Это типа Рая?
- Какая Рая?
- Рая как Рая. - Я понял, что он мыслит другими категориями и переключился на предыдущую тему, - А воевода до сих пор гадает, почему ты девок не трогаешь.
- Пусть гадает. Решение оглашали в Атроне, я в то время там останавливался.
- То есть, моё решение объявят в Марьинке?
- Да, уже сегодня. Ближе к вечеру.
- Уф-ф-ф, а я гадаю, как мне понять, что они собираются со мной дальше делать.
- Скоро узнаем. Меня как на крыльцо выпроводили, я сразу понял, что с тобой всё обошлось.
- Не подвёл воевода. Замолвил словечко.
- Он тебе это обещал?
- Да, помощь - за помощь.
Лицо Такрина выразило недоверие с примесью иронии. Его молчание было красочнее слов. Я понял, что меня развели как великого лоха. Такрин подсластил пилюлю,
- У вас реально можно на судей влиять? – Я кивнул. - Ну, так, чего мы тут время теряем, давай-ка поспешим в мир новых возможностей.
Я замешкался, стоит ли делиться с ним сомнениями по поводу меня и Есении. Парень он был догадливый, но не имеющий понятия о тактичности. Он присвистнул, когда перехватил мой взгляд на руке с неизменно ярким ободком на безымянном пальце.
- Не знаю сразу ли оно исчезнуть должно? Раньше-то никого не разводили, - признался он.
- Не всё так однозначно. Есения же не хочет чтобы я ушел.
- И ты решил деваху тяте не ворачивать?!
- Не начинай, - предупредил я.
- Ладно, понял и заткнулся.
- Я не могу определиться.
Мой товарищ вопросительно вскинул бровь.
Вопросы остались, но слишком личные. Я снова перевёл разговор в другое русло, не преминув поинтересоваться, не знает ли Такрин, кому принадлежали голоса.
- Сам голову ломал не один день.
- Неужели это существо по ответам на сто процентов знает враньё или нет? Есения ответила «нет», я поверил, что ей всё равно, если я уйду, а голос сразу уличил её во лжи.
- За неправду её накажут.
- Каким образом?
- Не знаю, но непременно накажут.