Крымские каникулы, глава 8

онтрабанду. Но… он никуда не отлучается, всегда на виду. Да и нерасторопен.

Крымские каникулы, или Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь...
    


 

                Крымские каникулы,  глава 8


         Утро началось с неприятностей. Уткнувшись в очередной детективчик, переживая за безалаберную героиню, то и дело попадающую в пикантные ситуации,  я напрочь забыла о поставленной на плиту каше. В результате – дым, смрад, сгоревшая овсянка и предстоящая чистка плиты. В довершение ко всему скулящая дочура. В кухню вбежала Лера:
          -- Ой, тетя Ксеня, а что это у вас?
          --  Мамуся кашу испортила, -- взвыла Ирка, -- мою любимую-у-у…
          -- А давайте я к маме сбегаю, принесу что-нибудь, пока плиту будете чистить, – уже на бегу крикнула Оксанина дочка и исчезла за порогом.
          Вот интересно, если бы она сейчас не упомянула про мытье плиты, сама я решилась бы на такой подвиг? Вряд ли. Оставила бы, скорее всего, до вечера. Но сейчас, скрепя сердце, залила плиту гелем и приступила к чистке.
         Лерочка, как метеор, слетала в пансионат и принесла в судках вкусный завтрак. Оксана расстаралась, даже овсянку с клубничным джемом, как любит Ирка, положила и обязательный сок.
         -- Ты просто умница, -- похвалила я Иркину подружку. Что за отзывчивый и ответственный ребенок. Не то, что моя красавица.

        Мелкая завистница в это время, услышав похвалу в чужой адрес, противно заныла:

        -- Ма, а я умница, ма, ну что ты всех хвалишь, ты же моя мама, а не ее…

        Я быстро утихомирила ревнивицу, усадила девочек за стол. Пока они завтракали, сама налила бокал соку, перехватила бутерброд, приготовленный Оксаной, и вновь уткнулась в книжку…

         Именно в этот момент заверещал мобильник. У меня их теперь два. Один для обычной связи, другой, я его называю виптелефон, для общения с Алексеем. Я чуть сок не опрокинула от неожиданности. Побежала в спальню, где телефон валялся рядом с кроватью на горке книг.

         Звонил секретарь-референт господина Лепилова. Мой приятель приглашает меня провести с ним вечер в ресторане.

         А почему бы и нет? Я действительно испытываю острое желание увидеть своего друга детства. В конце концов, у меня к нему накопилась масса вопросов, которые по мобильнику не решить. Да и вообще разговоры по мобильнику, на мой взгляд, являются каким-то извращенным видом общения.

         Однако в голове сразу завертелись и другие мысли: с кем я на это время оставлю Ирку? Я ведь не могу взять ее с собой. Это же нонсенс: дама на свидании с довеском в виде шестилетней дочери. И потом, для ресторана нужна какая-то одежда. Не идти же мне в топике, джинсах и кроссовках. Хотя для эпатажа и этот прикид сойдет. Но не с барахолки же и китайского производства. А на эксклюзивную шмотку у меня кошелек тонок.

         Рядом опять заколоколил мобильник. Тьфу ты… Я, оказывается, так и держу телефон возле уха. Совсем от такого предложения крыша поехала.

         В мобильнике раздался голос Алексея:

         -- Рад, что ты приняла приглашение. И не пытайся увильнуть. Отказа я не приму…

         --  Спасибо за приглашение, Алеш, но  мне Ирку некуда деть. И одеться не во что. Не идти же в ресторан в джинсах и кроссовках…

         -- Да хоть бы и в них. Что за снобизм?

        -- Какой снобизм… Меня ведь уже сто лет в ресторан не приглашали. Ты не забыл, надеюсь, что я все-таки женщина.  Раз уж выпал такой случай, хотелось бы принарядиться. И Ирка, она ведь без меня не останется…

         На другом конце мой собеседник неожиданно хохотнул:

         -- Думаю, Ирка сама останется дома. Петя это обеспечит. А по поводу  одежды… Ты мне в любой нравишься… Но если себя чувствуешь неудобно – сходи в бутик, купи что-нибудь. У тебя ведь на руках кредитки. Думаю, дня хватит на поиски платья. Вечером я тебя жду.
         Примерно через полчаса все разрешилось самым благоприятным образом. Петя привез две огромные коробки с игрушками. Пригласили в дом Леру. Ирка в восторге раскидала по  ковру в зале кукол, одежки для них, коробки с пазлами, диски для видика  и  вместе с Лерой  азартно строила дом для Барби под аккомпанемент какого-то мультика.

       Оксана заверила, что она за детьми присмотрит, и я могу спокойно ехать за покупками.

        Петр отвез меня в какой-то приморский городок. Я хотела пробежаться по   нескольким магазинчикам с курортными  сувенирами и  пляжными шмотками, но мой провожатый, не слушая возражений, доставил меня в маленький бутик на центральной улице.

        Небольшой, но стильно отделанный зальчик… Прохлада, негромкая мягкая музыка. На звук дверного колокольчика навстречу выплыла девушка из породы шнурков. По крайней мере, ее голова оказалась намного выше наших.  При виде Пети она расплылась в улыбке и пригласила присесть в кресла.

          Выслушав наши запросы, девица, казалось, растаяла в воздухе и через пару минут материализовалась с подносом, на котором стояли две чашки, кофейник, кувшинчик с соком. Следом появилась элегантно одетая дама примерно моих лет. Она внимательно оглядела меня, затем, кивнув своим мыслям, исчезла из зала.

         Мы с Петей не успели выпить по чашке кофе, как  нам представили несколько вполне приличных туалетов. После примерки остановили  свой выбор на серебристо-серой тунике и узеньких брючках. В довершение к ним были лодочки и сумочка в тех же тонах. Если откровенно, я собой залюбовалась. Так все было к лицу, элегантно, стильно, невычурно. И сидело как влитое.  Но один взгляд на цены поверг меня в шок. Я и за полгода не заработаю столько.

         Петя протянул кредитку, девица-шнурок прощебетала:

         -- Как обычно, Петр Антонович?  -- и тут же растворилась в воздухе.
         Я схватила своего провожатого за руку и поволокла на улицу. Нас сразу же ошпарило зноем.
         В душе я вся клокотала. От злости готова была  не то чтобы отлупить своего знакомого, понимала, что не справлюсь, но вот укусить его, хотя бы за руку…
        Ограничилась лишь тем, что ущипнула его за железобетонный бицепс и прошипела:
        --  Ты, что, Петя, совсем умом двинулся? Я в глаза таких денег не видела. Мне теперь придется брать кредит, чтобы расплатиться…
        -- Ксения Андреевна, не шумите, это подарок. Имеет же шеф право  организовать себе удовольствие? Воспринимайте все это как подготовку к вечеру. И не спорьте. Сейчас я вас отвезу в косметический центр. Пока побудете там, съезжу по делам…
        Вскоре я осталась в парикмахерской, вернее, косметическом центре, где меня сразу взяли в оборот. Судя по тому, что и здесь Петю принимали  как дорогого гостя, подобные поручения для него были не  в новинку…
     Пока массажист разминал мои мышцы и трещащий скелет, а косметолог занимался кожей, я в душе злилась и никак не могла расслабиться и получить от процедур наслаждение.
         «Ну и Алексей… Ну, бабник. Впрочем, яблоко от яблони недалеко падает. И меня в  список своих протеже записал… Я ему этого не прощу».
        Видите ли, я в своем естественном виде его не устраиваю. Да, я  обычная работающая женщина. У меня интересная  профессия, которая восполняет определенные пробелы в личной жизни. Мне в принципе не нужно каждую минуту чистить   свои перышки, потому что после  очередного  неудачного контакта с представителем противоположного пола, оставившим мне на память сына, я поняла: с мужчинами я могу только дружить. Семейная жизнь, как я поняла, не для меня. Я не смогла стать любовницей, хозяйкой и служанкой в одном флаконе.
 
         А потому однажды  раз и навсегда послала мужиков куда подальше, решив жить так, как удобно мне. А мне было неудобно ежедневно менять наряды – привычнее ходить в школе в строгих костюмах, а дома -- в полюбившихся джинсах, майках и кроссовках. И рисовать свое лицо каждое утро я не желаю: мне больше нравится видеть в зеркале свои естественные черты, отмечать с сожалением, что с каждым годом  морщин становится все больше… Но это возрастное…  А вообще-то я себе нравлюсь такой, какая есть.

        Чем больше надо мной колдовали умелые руки мастеров, тем сильнее я вскипала в душе, забывая, что сама и выбрала весь этот каскад приготовлений. Приятель мне ведь откровенно дал понять, что рад видеть в любом виде.

        Однако, итог пребывания в центре превзошел все ожидания. Великолепная стрижка, скрывшая некоторые недостатки лица, натуральный цвет волос, неброский макияж, оттенивший естественную привлекательность. Массаж и маски подтянули кожу.  Я  помолодела,  как минимум, на десяток лет. Новая одежда и аксессуары изменили фигуру до неузнаваемости…
       У выхода меня ждал мой неизменный сопровождающий. Петюня сделал квадратные глаза, присвистнул и поднял вверх большой палец в знак одобрения.

       -- Роскошно, экстра-класс. Теперь летим на встречу. Времени уже в обрез…

       --  Летим? Куда?

       -- В Ялту…

       -- А… я думала, здесь, в местном ресторане посидим… Что за дурь лететь куда-то, чтобы перекусить. Алексей тоже с нами летит?

       --  В каком смысле?   Почему он должен быть с нами? Это мы к нему летим.

       -- Ну, я думала, что он сейчас в пансионате, не хочет проблем с Кристиной, вот и предложил встречу на нейтральной территории…

       -- Ксения Андреевна, вы меня удивляете. Вы же умная женщина.  Господин Лепилов приезжает и живет на своей даче в Ялте. К пансионату никакого отношения не имеет: комплекс принадлежит Олимпиаде Георгиевне. Да и с Кристей, насколько я знаю, у него никаких  общих дел нет.  Не стоит всерьез воспринимать все ее фантазии…

       «Интересно, что бы ты сказал, Петенька, если бы побывал со мной в номере Кристины, когда там был Алексей», мелькнуло в голове. Но я ничего своему сопровождающему не сказала. Судя по всему, Петя зависит от своего хозяина, вот и покрывает его шашни. Только я  тут причем?

        …Лететь нам, оказывается, предстоит на вертолете. Когда мы подъехали к аэродрому, на взлетной площадке уже стояла  элегантная стрекоза с огромными выпуклыми глазами передних окон. Пилот дожидался нас за штурвалом. Меня поместили на сиденье сзади, пристегнули ремнями, и, зажужжав, стрекоза вдруг прыгнула вверх, а мое сердце в страхе рвануло в пятки. Затем кабина выровнялась, вертолет взял курс на море. Под ногами серебристо засверкали волны, справа по курсу просматривался берег, слева, бескрайний простор моря и садящееся в его глубины солнце.

          Мне вдруг взгрустнулось. Так всегда бывает, когда вижу  необычную красоту. Понимаю, что все это  непередаваемо быстротечно, и на сердце остается тоскливое чувство утраты, сожаление, что  больше никто не увидит всего этого так, как увидела я. Жаль, что со мной нет Ирки. Это путешествие ей  бы понравилось.

         Лететь пришлось не столь уж долго. Береговая линия, сплошь покрытая пляжами, сменилась горами, затем вдали заблистали огни вечернего города. Стрекоза устремилась к одному из многоэтажных зданий и, словно на цветок, опустилась на плоскую крышу. Как только вихрь, поднятый винтом, стих, Петя помог мне выбраться из вертолета.

        … В ресторане звучала негромкая музыка. Все столики были  заняты. Несколько пар неторопливо двигались в такт мелодии. Подошедший метрдотель  обменялся парой фраз с Петей и провел меня в отдельный кабинет.

        Все время полета я гадала, каким же стал мой приятель за прошедшие годы. Судя по себе, я особых иллюзий на его счет не строила. И все же увиденное меня резануло. Вместо стройного, поджарого юнца из моей памяти я увидела за столом  грузноватого мужчину с седым ежиком и темными усами. Его живые глаза под несколько набрякшими веками с  интересом обозрели меня с ног до головы. Их владелец, чувствовалось, остался доволен увиденным…

         -- А ты не меняешься, Ксюша. Все так же хороша…

         -- Твоими стараниями. Впрочем, и ты интересно выглядишь…

        Тут  Алексей не выдержал, расхохотался, вскочил со стула и схватил меня в охапку, не заботясь о том, что его прекрасный льняной костюм изомнется и потеряет вид. Меня окутала волна дорогого парфюма, смешанного  с ароматом табака. Усы защекотали ухо, а зубы слегка придавили мочку. Я и хотела бы оставаться официальной, но тут сразу разобрал смех. Мгновенно прошла скованность.

         -- Присаживайся, я в ожидании тебя проголодался … -- Алексей помог мне сесть за стол, кивнул заглянувшему официанту. И вскоре на столе появились блюда с закусками, графинчик коньяка, в бокалах заискрилось вино.

         -- Я взял на себя смелость заказать для тебя осетринку… Помнишь, как в детстве?

        Еще бы не помнить.  В те времена в местах моего детства мужчинами практиковалось повальное увлечение браконьерством. В выигрышном положении находились те, кто имел хоть какой-нибудь транспорт.  Ездили недалеко.  В воды Терека для нереста поднимались осетры, белуги и еще какая-то  рыба из этого семейства.

        Обычно браконьеры привозили в город добычу  в  начале лета. Били  рыбу безбожно. Но, забрав икру, тушки тогда не выбрасывали. Рубили кусками и быстренько распространяли среди соседей.

        Жили мы бедно. Но нам, детям, уж очень хотелось попробовать вкус этой рыбы. Потому однажды мама купила небольшой кусок осетрины. Его отварили, нарезали пластами. Нежное ароматное мясо сочилось желтым жиром. Мы ели его с молодой картошечкой и малосольными огурчиками.  Угостили и Алешку. Он потом долго вспоминал этот непередаваемый вкус и ощущение сопричастности  семье.

        Понятно, почему при встрече со мной Алексей выбрал именно это блюдо. Мы, как в те далекие времена, ели осетрину с молодым картофелем, запивали прекрасным вином. И вспоминали свои детские и юношеские годы. Алешка в очередной раз признавался мне в своей любви. А меня подмывало спросить: раз уж так любил, что ж не женился? Вскоре  я поняла, что захмелела… Хотелось смеяться, шутить.

        И в этот момент мой приятель неожиданно спросил:

        --  Извини за нескромность, но кто Иркин  отец?

       Я от неожиданности вытаращила глаза.  Что это моего  друга потянуло на выяснение тех вопросов в моей жизни, ответов на которые я и сама не знаю.

        -- Почему тебя это заинтересовало? У меня ведь и сын еще есть…

        -- Ну, отца твоего сына я знаю.  А вот Иркиного нет. Неужели  тебя Толян  соблазнил?

       Вопрос прозвучал вроде бы игриво, но я случайно перехватила его равнодушно-холодный взгляд, который, стоило мне чуть пристальнее присмотреться, тут же  прикинулся любопытно-участливым.
        Но и этого мгновения  хватило, чтобы понять, моему приятелю вся эта встреча со мной и разговоры тягостны и малоинтересны. У него своих забот невпроворот, а тут развлекай чужую тетку. А то, что я чужая в его жизни, я очень хорошо почувствовала. Видимо, и, правда, я ему нужна для каких-то его целей, иначе бы он никогда не вспомнил  обо мне.

         Да и эти натужные попытки воспоминаний сейчас показались мне явно излишними.  Хоть  Алексей и любитель был в детстве подначить меня, а потом смеяться над моими детскими оправданиями, сейчас это прозвучало как-то наигранно и неискренне.

        Толян был кошмаром моего детства. Жил он  неподалеку, был года на два-три старше. И в школьные годы, бывало, лупил меня почем зря. Я тоже в накладе не оставалась. Частенько давала сдачи. Однажды пожаловалась Алешке, тот уже жил в другом месте, но не пожалел времени, пришел в школу и встретился с моим недругом. С тех пор  тот больше меня не трогал. Уже много позже, будучи  взрослым человеком, он мне признался, что был безумно влюблен и злился, что я не подчинялась ему, не плакала, а отбивалась по всем правилам уличной драки. Мы давно выяснили наши отношения, но дружбы так и не получилось.  Лишь изредка наши пути пересекались, не более  того.

        -- Так как? – полюбопытствовал приятель. Причем он и сам почувствовал, что вопрос прозвучал как-то неуместно, и, смутившись, замолчал. Пришлось ему подыграть. Поэтому  я рассмеялась и, как в детстве, сделав  квадратные глаза, прошептала:

         -- Это государственная тайна. Разглашению не подлежит.
         -- Покажи, какая она, -- Алексей заинтересованно посмотрел на меня, -- на кого похожа? Я просил ребят из службы охраны прислать мне  снимки, но  что-то не получилось…

        Я вытащила из сумочки  несколько фотографий…

        В этот момент послышался шум в дверях, и, отстранив охранника, в кабинет уверенной походкой  вошла эффектная дама. Ей можно было дать и двадцать пять, и тридцать, и сорок лет. Холеное лицо, спортивная фигура, грация пантеры, а в глазах лед и презрение. С уверенностью собственницы она положила руку на шею Алексея  и присела на подлокотник его кресла.

         -- Представь нас, дорогой, -- не попросила, потребовала она.  Резким движением выхватив фотографию Ирки из рук моего приятеля, брезгливо проронила:

         -- Славная мартышка, чем-то на Лялю похожа, такая же кокетливая пустышка. Это твоя внучка или правнучка?

         Алексей,  недовольно скинув с плеча руку, заставил женщину убраться с подлокотника:

          -- В чем дело, Вика? Ты что, ревнуешь? Не ожидал от тебя такого интереса к моим знакомым…  Знакомься Ксения, это моя супруга Виктория. У нас совместный бизнес…  Вика, -- повернулся он к супруге, -- будь добра, оставь нас. Ксения – мой друг детства. У нас есть о чем поговорить друг с другом. Тебе будет неинтересно. Заверяю, ни супружеские,  ни коммерческие интересы в результате этой встречи не пострадают.
        Виктория  смерила меня надменным взглядом. В глазах плескалась ненависть.
        -- Подруга… Я думала, она подруга твоей матери… Это будет ближе к истине… Да, кстати, мне сказали, ты у этой гречанки живешь… Еще жива старая бандерша… Вот по ком тюрьма плачет, -- развернувшись на шпильках, процедила она и неторопливо пошла к выходу, всем своим видом демонстрируя превосходство. Но я-то заметила, что ровная алебастровая кожа на лице при ближайшем рассмотрении (а я, прости господи мою сволочную натуру, специально натянула очки) оказалась покрыта мелкими, хорошо заретушированными  морщинками у глаз и на шее.

         «Э, милочка, да ты не так молода, как хочешь показать, и не так уверена в своих правах на мужа…   Уж лучше быть естественной, чем вот так молодиться… Да и дура ты набитая, если при Алексее начинаешь хаять его приемную мать».

         Естественно, что ничего этого я вслух не сказала. Но одно поняла хорошо: в стане Алексея  не все  разделяют его любовь к Липе. По крайней мере, Виктория даже не скрывает своей ненависти к ней…

         -- Не обращай  внимания.  Виктория  чем-то озабочена. Обычно она спокойно относится к моим встречам с женщинами.   У нас, к сожалению,  так и не получилось завести общего ребенка.

          На мой взгляд, эти его оправдания были излишни, да и бессмысленны.  Мне-то что до его семейных проблем. Но я поняла, что эта тема для приятеля болезненна, и потому сменила ее, напомнив о том, что меня больше интересовало:

          -- А что с Липой?  Может быть, ее исчезновение  и не связано с твоим бизнесом?  Ты советовал посмотреть, поспрашивать.  Но, как я поняла, она вчера появлялась в доме, правда, Петя не рекомендовал тебе говорить, мол, ты расстроишься, что она с тобой не созвонилась…
 
          --  Я знаю, мне сообщили об этом.  Да и с чего ты решила, что исчезновение матери     связано с моим бизнесом?   Впрочем, мать и раньше пропадала на несколько недель.  Так что спокойно отдыхайте с дочерью.

         -- Алексей, ты давно был в пансионате? – я просто не могла не задать этот вопрос.

         -- В пансионате? А что мне там делать? Это вотчина матери. У нас с ней разные подходы к бизнесу. Мне, честно говоря, странно бывает узнавать, что люди считают меня владельцем пансионата. Но обычно я не отрицаю этого. Раз матери нужно, пусть так считают. Но в пансионате я нечастый гость.  Ну, как, удовлетворил я твой интерес?

          Я не стала говорить ему о том, что слышала его разговор в номере Кристины. Ни к чему ему знать, что я подслушивала. А вот от дальнейшего выяснения того, что там они с Кристиной закрутили  в пансионате, я не откажусь. Нечего было меня приглашать, а потом выставлять дурочкой.

          Мы еще немного посидели за столом, выпили кофе, Алексей угостил меня прекрасным десертом. И как-то постепенно наш разговор угас. Не было больше общих тем. Я чувствовала себя неуютно. Мои мечты о вечере воспоминаний  не сбылись. Вернее, все получилось не так, как я мечтала.

         Алексей старался сделать вид, что ему мое общество интересно, но я чувствовала, что он откровенно скучал. Поэтому для меня был неожиданным  его вопрос:

        -- Почему ты дочь назвала Ириной? Помнится, в детстве тебе нравилось имя Елена…

        --  Все в нашей жизни происходит не так, как задумывалось. Я не стала просто менять. Кстати, а как твоя мать поживает?

        -- Липа?

        -- Нет, родная мать. Ты о ней что-либо знаешь?

        --  Ах, ты имеешь в виду Лялю? Да какая же она мать? Ляля сейчас изображает из себя мою младшую сестру, если уже не дочь. А, между прочим, Ирина действительно  чем-то смахивает на Лялю…

       -- Да уж, не знаю, в кого растет у меня эта  кукла Барби. Очень не хотелось бы, чтобы и мозги у нее были на уровне куклы.  К сожалению, у  дочери на первом месте всегда подарки, а в последнее время и женихи. И люди у нее делятся на тех, кто дарит ей подарки, и всех остальных.

        -- О, постараюсь запомнить…

        В завершение вечера Алексей проводил меня до вертолетной площадки, чмокнул в щечку и распрощался.

       
          Встреча с Ксенией его разочаровала. Не такой он представлял свою бывшую подругу детства. Где осталась та наивная девчушка с огромными зелеными глазами в опахалах длинных черных ресниц? Этот ее образ преследовал  Алексея долгие годы. Вот русоволосая головка склоняется к его плечу, чумазая ручонка теребит его волосы, губы шепчут: «Не плачь, не надо». Только двоим – Олимпиаде и этой зеленоглазой малышке – открыл он свое сердце, принял их сострадание и помощь. В то время Ксения  для него очень многое значила.

          Только сейчас, вновь пообщавшись с ней, Алексей понял, что он так и не забыл ту русоволосую замарашку, так самоотверженно встававшую на его защиту. Он ведь любил ее. И это чувство в душе всколыхнулось вновь.

         Ну почему в юности все так просто? Почему нынешняя мудрость приходит только, когда уже ничего не поправишь?

        «А дочь Ксении совсем на нее не похожа. Они словно антиподы. Хотя ребенок еще очень мал, чтобы судить так категорично».

        Алексей многого ждал от этой встречи. Надеялся разузнать, зачем же все-таки Олимпиада так настойчиво приглашала Ксению в гости. Но подружка детства на все его осторожные наводящие вопросы ничего толком ответить не смогла. Впрочем, от нее Алексей не смог узнать и то, виделась ли  мать с ней хоть раз за эти годы.

       Судя по всему, нет. Сейчас Ксения просто зациклилась на поисках пропавшей. Кстати, она тоже делала ему какие-то странные намеки, которые  Алексей так и не понял. И  после встречи он пришел к выводу, что его постаревшая подружка, оказывается, глупа и наивна до безобразия. Если не сказать резче. Она словно остановилась в своем развитии где-то на этапе ранней юности. Да так в этом облике и состарилась.
         Удивила его и Виктория. Вот уж от кого он не ожидал такого эпатажа. Эмансипированная, умудренная опытом, жесткая бизнесвумен вдруг опустилась до бабских базарных склок и разборок. Уж на нее это совсем не похоже. Видимо за всем этим кроется  что-то другое. Но что?
          Пока Алексей так и не смог понять. Это непонимание его раздражало. Он любил во всем ясность и определенность. А сейчас перед ним были только вопросы, ответа на которые он никак не мог ни от кого получить. Зачем, к примеру, мать пригласила Ксению? Что она хотела от нее? И что от этой деревенской учительницы русского языка нужно преуспевающей владелице  акций  строительного холдинга? А ведь что-то нужно. Иначе бы Виктория  не примчалась сюда…


         Едва закрылась дверь, отрезая ее от Алексея и этой глупой гусыни, его детской подружки, Виктория в гневе швырнула свою сумочку, из которой (закон подлости) сразу же высыпалась вся ее косметика. С ненавистью раздавив золотой патрончик губной помады, она опрометью бросилась из ресторана. Нет, недаром она чувствовала, что эта мерзкая старуха что-то затевает.
         Свекровь невзлюбила Викторию с первого же момента. Алексею дала понять, что не верит ни одному слову невестки.
         …Виктория потратила слишком много сил и времени, прибегла к ряду иезуитски хитрых ухищрений для того, чтобы женить на себе Алексея. Поэтому она не собиралась никому и никогда уступать свое место жены. Ее не остановило ни заключение брачного контракта, ни устный договор о том, что замужество является чисто номинальным, необходимым для развития их совместного бизнеса. Вика была согласна на все, лишь бы расписаться с приглянувшимся ей магнатом. А уж развода она ему не даст никогда.
         …Жизнь Викторию не баловала. Отец и мать были людьми, на ее взгляд, недалекими и непрактичными. Совсем не думали о накоплениях. Деньги для них были лишь средством существования, воплощения в реальность их желаний. Родителей всегда, в первую очередь,  интересовали походы, путешествия по малоизученным  маршрутам,  полные романтики и азарта, поиски кладов.
          Они не скрывали от нее, что не являются ее биологическими родными. Рассказывали интересные вещи о якобы кровных родителях. Почему-то всегда эти истории заканчивались темой поиска спрятанных в Крыму кладов. Девочка давно поняла, что у родителей это своего рода пунктик, который подзаряжал их энергией, давал надежду на близкое обогащение.
          Вика никогда не разделяла взглядов родителей. Ну и пусть они не биологические. Главное, чтобы зарабатывали деньги, а не мечтали о каких-то несбыточных богатствах, которые якобы оставили где-то в пещерах биологические родители Вики. Что толку в этих мечтах, если на деле  у родителей никогда не было лишней копейки.
         Сколько раз она ощущала свою ущербность оттого, что в доме не было денег. Это она особенно остро почувствовала, когда пришлось поступать в вуз. Очень хотела на экономический, но не помогла даже «золотая» медаль. Нужны были деньги, а их в семье не было. Вот и поступила в строительный.
         Еще один удар ждал, когда, сыграв студенческую свадьбу, столкнулась с реалиями семейной жизни, училась экономить копейки, выживать от стипендии до стипендии. Родители обеспечить их потребности не могли. А когда на последнем курсе она забеременела и, несмотря на уговоры мужа и родных решила рожать, отсутствие денег стало той переломной чертой, которая изменила всю ее дальнейшую жизнь.
        В больнице, огромном роддоме  областного центра, куда она попала совершенно случайно, потому что не успела вернуться в свой город с практики, на нее, бедную студентку, никто не  обращал никакого внимания. Хотя роды были сложными, ее оставили на такую же студентку-практикантку, все внимание сосредоточив на поступившей рожать директрисе местного универмага.

          То, что она не потеряла  тогда ребенка,  было просто чудом. Но она, намучавшись от боли и страха безысходности, раз и навсегда для себя сделала вывод: она никогда больше ни при каких условиях не будет рожать. Хватит с нее и одного раза. И для своего ребенка сделает все, чтобы он был обеспеченным человеком, перед которым не будет возникать проблема отсутствия денег.

        Впрочем, первые годы жизни сына во многом напоминали ее собственные. Детский сад, замотанные работой родители. Потом наступили страшные девяностые. Завод, где они с мужем трудились, закрыли. Муж не выдержал стресса, и однажды, вернувшись домой после очередного дня бесплодных поисков хоть какой-то работы, заснул и не проснулся. Отказало сердце.

        Именно тогда  Вика по-настоящему осознала, что только она властна решать свою судьбу.  После сороковин по мужу, распродав все, что можно,  она собрала денег и, захватив сына, рванула в столицу. Именно  там можно было в тот момент хоть как-то реализоваться.

         Кем только ей не пришлось работать на первых порах. И дворником, и подсобницей.  Потом, чуть пообтесавшись, создала строительную бригаду из таких же, как и сама, бедолаг. Быстро сориентировалась в спросе на  строительные услуги. И вскоре организовала свою фирму. Наняла мастеров, занялась ремонтом квартир новоявленных богачей.  Вот где пригодился диплом строительного института и  приобретенные знания.

         Постепенно дела наладились. Появилась, наконец, возможность  побаловать сына. Сделать так, чтобы он ни в чем не нуждался. Смог ощутить себя хозяином жизни.
 
        Она и сама, наконец, сполна вкусила плодов благополучия. А чтобы закрепить успех, ей надо было  найти  мужа-богача.

        Виктория раскинула свои сети, и очень скоро в них попалась очень крупная рыбка в образе Алексея Лепилова, главы строительного холдинга. Тому нужна была в тот момент поддержка столичной фирмы. Виктория его вполне устраивала.

         Но Олимпиада Георгиевна, которую Алексей просто боготворит, лишь раз поговорив с невесткой, жестко и надменно отказала ей в своей поддержке.

         «Ты не пара моему Алексею, а твой сын никогда не будет его наследником», -- сразу же припечатала она. И с тех пор постоянно устраивает козни Виктории. То знакомит Алексея  с женщинами, то придумала суррогатное материнство для вынашивания наследника. Если на очередных девиц на выданье Виктория смотрела  сквозь пальцы, то в возможности появления ребенка у Алексея она видела угрозу благополучию своего сына.
         Потому приезд этой подружки с дочерью ее очень взволновал. А вдруг это та самая опасность, которую в последнее время она постоянно ощущает? Да и девчонка вроде как смахивает на Лялю. Родная мать Алексея, давно свихнувшаяся на почве омоложения, была Виктории неприятна, но в борьбе с Олимпиадой могла стать достойной опорой…
         -- Дочь или не дочь Алексея эта сопливка, а избавиться от нее следует. Вот только как? Над этим надо поразмыслить, -- пришла к выводу Виктория. Принятое решение   сразу же ее успокоило. И она, сев в машину, распорядилась ехать в отель.



          Домой я вернулась далеко за полночь.   Дети спали в зале на диване. Весь пол был завален  игрушками. Видно, в усердии задобрить мою дочуру и отвлечь от переживаний, Петя явно перестарался и основательно подчистил полки магазина детских игрушек. Одно успокаивало: Ирка спала спокойно, в обнимку с  Чейзом.

        Из гостевой спальни вышла сонная Оксана. Она услышала звук подъехавшей машины и решила приготовить мне чай и заодно узнать, как прошел вечер. Но я сразу же пресекла все ее намерения:

         -- Иди, ложись спать,  Оксана, тебе  скоро вставать,  я сама  все сделаю. А поговорим  потом,  выберем свободное время. Иди, иди спать. Я тоже сейчас лягу.

         Впрочем, в последнем я была не очень уверена. Думала, что после вечера встречи  вряд ли смогу уснуть. Но стоило только прилечь, как мгновенно провалилась в сон.  Во сне мне было очень страшно. Я от кого-то убегала, все время  искала потайные места, где бы можно было спрятаться, а меня сразу же находили. И я понимала, что меня хотят убить, и изворачивалась, пыталась спастись…

         Проснулась я как-то сразу, и все мои сновидения из памяти мгновенно выветрились. Осталось только ощущение тревоги и беспокойства. Но и оно рассеялось, стоило только в мою спальню ворваться дочуре. Она прыгнула на кровать, не заботясь о том, что мне нужно вставать, и начала длинно, с пространными подробностями рассказывать. Как вчера  она играла весь день в доме, потому что ей подарили столько разных игрушек, как строила с Лерой замок из кубиков «Лего». А потом они поссорились и случайно сломали замок, а потом разыскивали по всем комнатам раскатившиеся кубики.

         Я вполуха слушала Иркины стенания о том, что теперь такой замок не получается, а сама наводила марафет на лице. Конечно, довести его до вчерашнего совершенства мне не удавалось, но наличие в ванной огромного количества банок с кремами, гелями, скрабами и пенками позволило  привести кожу в относительный порядок.

         На какой-то миг я мыслями унеслась во вчерашний вечер и упустила часть объяснений и причитаний дочуры.

        -- Мамуль, ты меня не слушаешь, -- справедливо упрекнула та меня, когда я невпопад в очередной раз ей поддакнула, -- вот, смотри, что я нашла вчера, когда кубики искали. Тебе будет очень красиво.

        С этими словами моя малявка взобралась ко мне на колени, попутно размазав только что нанесенную на лицо маску, и прилепила к груди какой-то кругляшок. Я вначале подумала, что это монета. Потом, приглядевшись в зеркале, предположила, что, скорее всего, дочура нашла резной фрагмент от какой-нибудь серьги или подвески.

        Ссадив надоедливую дочь с коленей, я попыталась снять с груди ее подарок. Но не тут-то было. Резной, обсыпанный голубыми и белыми стекляшками, овал зацепился за золотую цепочку и нательный крестик, и снять его не получалось. Боясь испортить  свои украшения, я оставила и дочурину находку, решив потом ее как-нибудь отцепить.

        День у меня выдался сложный. Пришлось с Петей ехать в поселковую управу, разбираться с документами. Я полный профан в вопросах документального оформления каких бы то ни было сделок, потому на составление бумаг ушла большая часть дня. Хорошо, что рядом был Петя.  Видя мои мучения, он связался с юристом, который обычно занимается делами Олимпиады Георгиевны.

          Вскоре к управе подъехала  роскошная иномарка, из которой выскочил  импозантный, элегантно упакованный в дорогой костюм молодой человек, представившийся Михаилом Львовичем. С Петей они были знакомы, потому я несколько успокоилась. Не хотелось бы мне напортачить с бумагами, подложить свинью Липе. Михаил Львович быстро разрулил ситуацию, подготовил ряд документов, которые удовлетворили чиновников управы, а после того, как Петя в довершение всего внес от моего имени некоторую сумму на нужды поселка, расстались мы с чиновниками самым дружеским образом.

         Прощаясь со мной,  Михаил Львович доверительно, но совершенно непонятно зачем шепотом,   посоветовал:

         -- Я бы вам не советовал носить так откровенно напоказ этот пазл, лучше его спрятать…

         Моя ладонь метнулась к груди, прикрывая дурацкий кругляшок. Угораздило же дочуру прилепить его так некстати. Да и я хороша, надо было сразу убрать с шеи эту безвкусицу. Вот, теперь уже и замечание получила. Я потеребила кулон, попыталась его открепить от крестика, но оба украшения так сцепились острыми уголками, что ничего не получалось. Пришлось махнуть рукой. Дома, в спокойной обстановке, я как-нибудь их разъединю. А пока решила накинуть на шею парео, закрепив наподобие шарфа.

         Вечером, как ни странно, у меня не оказалось ни минуты свободного времени. То донимали звонки каких-то Липиных знакомых, которые требовали безотлагательно решить  интересующие их вопросы, то просили записать заказ и передать хозяйке пансионата. В довершение меня достали два кавказца, которых пришлось поселить в третьем коттедже. Я так и не поняла, что они от меня хотели.

        Бедная моя дочура чувствовала себя обделенной моим вниманием, вот и пришлось пообещать ей на следующий день позагорать на пляже.


        Господи, я всего несколько  дней в пансионате, а такое ощущение, что прожила здесь вечность. Какой отдых, я и здесь нашла на свою голову работу.

        Завершился этот длинный день вообще невообразимо.  Уже когда я, управившись со всеми делами, почесав дочуре спинку, посмотрев с ней какой-то идиотский мультик, из которого ничего не поняла, рассказав на ночь сказку и выпив с Оксаной традиционный вечерний чай, готовилась ко сну,  в очередной раз зазвонил телефон.  Разговоры по нему меня за день так достали, что я с опозданием пожалела, что не отключила на ночь. Но делать нечего, хочешь не хочешь, а надо отвечать. Мало ли что может случиться в пансионате.

        Однако в трубке послышался хорошо знакомый мне глуховатый голос с прононсом:

        -- Ксения, что-то я не найду твой номер мобильного, продиктуй мне его.

        В просьбе не было ничего необычного, кроме времени самого звонка.  С чего бы это приятелю срочно понадобилось узнавать  номер моего мобильника, который он же мне и предоставил, у меня, да еще глубоко за полночь. Если так нужно что-то сообщить, мог бы сейчас сказать. А если нет, завтра у своей секретарши выяснит. Я ему так и разъяснила, присовокупив пару «ласковых» пожеланий, соответствующих времени.

          Но потом, поразмыслив, решила перезвонить Алексею по мобильнику, извиниться за грубость. На этот раз ждать пришлось довольно долго. Наконец приятель мне ответил. Судя по голосу,  явно  спросонья. Быстро же он заснул.

          -- Что случилось? Ты хоть посмотрела, который час? – приятель откровенно давал понять, что говорить со мной сейчас он не настроен.

          -- Но ты же сам мне всего несколько минут назад звонил. Извини, что я тебе нахамила.

          -- Я тебе? Ты уверена? Подруга, тебе, наверно,  приснилось. Ложись спать. Извини, я сейчас не в состоянии говорить, -- на этом приятель отключился.

          Ну и что я должна подумать? Или у меня действительно глюки, или Алешка здорово обозлился на мою отповедь. Но с другой стороны, разговаривали мы по мобильнику, значит, у него теперь в памяти есть мой номер.  Нет, сегодня я точно не в состоянии разобраться, что к чему. Как говорится, утро вечера мудренее.
 

         Алексей лукавил, когда сказал Ксении, что не расположен с ней говорить. Ее звонок, довольно неожиданный, вырвал его из объятий крепкого сна, так редко  посещавшего в последнее время. Мгновенно  он был взбешен. В первую очередь, на себя за то, что своевременно не отключил телефон. Потом пришла тревога, которую он не намерен был показывать своей собеседнице.

         Отключившись, Лепилов понял, что сегодня ему уже не уснуть. Если во время встречи с Ксенией он посчитал ее несколько глуповатой и наивной, особенно, когда та пыталась исподволь выяснить его отношения с некой Кристиной, то сейчас в голову пришли совсем другие мысли.

        Можно было бы заподозрить давнюю приятельницу в желании закрутить с ним роман, но не таким же варварским способом. Даже самая тупая  поймет, что любая, даже  очень игривая беседа с разбуженным глубокой ночью мужчиной вряд ли даст положительные результаты.

        Но Ксения ведь с ним не заигрывала. Она вполне серьезно возмущалась, что он тревожит ее ночью по пустякам. Может быть, Алексей и не обратил бы на это внимание, но не так давно таким же образом ему звонила мать по поводу  наследства.

        Тема наследования была довольно щепетильной и болезненной в их с матерью отношениях. Дело не в том, что он не хотел становиться ее преемником. В конце концов, все, что он создал, все эти строительные фирмы, потом холдинг, затем корпорация строительных холдингов, все появилось только благодаря настойчивости и выдержке матери, ее упорству и таланту. Да, Алексей не отрицал, что у матери талант на разработку и раскрутку новых идей  производственной деятельности. Она, может быть,  ничего не смыслит в науке, но чутье на оригинальные направления коммерческой, как, впрочем,  и производственной деятельности у нее отменное.
         Алексей и сейчас с ней обязательно советуется, когда  затевает что-то новое. И если мать говорит, что в этом направлении дальше двигаться не стоит, он не прекословит. Знает, что все окажется так, как сказала мать.
         Вот только вопрос наследования они до сих пор решить не смогли. Алексей считал, что и сам достаточно заработал за свою жизнь и в дальнейшем, когда планировал уйти на покой, все средства намеревался передать ряду благотворительных фондов. С  таких позиций присоединение еще и накоплений матери было бы бессмысленным. Он знал, что у матери где-то есть родня, которой эти деньги станут существенной помощью.
         Свои доводы Алексей не раз приводил матери, чем повергал ее в состояние тихого бешенства. Но,  так  как он  твердо стоял на своем,  Олимпиада, в конце концов, смирилась с желанием сына.
          Когда она однажды также вот  неожиданно позвонила ему по поводу наследства, довольная тем, что он  якобы сам вернулся к этому вопросу, Алексей был несколько обеспокоен состоянием здоровья матери. Ей он постарался свою тревогу не выказать, а вот с начальником службы безопасности матери  у него состоялся долгий и обстоятельный разговор.

         Нынешний звонок Ксении был из категории таких же, тревожных. Алексей неожиданно подумал, а не сделал ли он скоропалительных выводов, заподозрив Ксению в недалекости. Может быть, все куда сложнее. И он просто не понял тех посылов, которые  подавала ему собеседница.