Моя сестра Дита

   
    Жизнь моей старшей сестры Диты во многом отличалась от моей, да и самое начало ее жизни было иным. Наши родители познакомились и поженились в Киеве в 1918 году, и там же в ноябре родилась Дита. Полное её имя – Юдифь. Отец сразу по окончании Гражданской войны вернулся в Ригу, мама последовала за ним лишь спустя год, а Дита осталась в Киеве у бабушки, которая по-своему воспитывала ее до трех лет. К родителям Диту привезла ставшая впоследствии известной Лиля Юрьевна Брик, пассия Маяковского, которая заезжала к своим родственникам в Ригу.
   Читая сейчас множество воспоминаний о Лиле Брик, я, к своему удивлению, нахожу в ней много сходства с моей сестрой. Та же всесторонняя одаренность, склонность к изобразительному искусству, некоторые черты характера и внешнего облика. Дита была хороша собой, особенно в молодости, она излучала своеобразную чувственно-эротическую привлекательность - то, что можно назвать сексапильностью.
              Помню,  в комнате сестры в конце коридора нашей довоенной квартиры были красные  обои с пестрыми попугаями. Там часто сиживали ее знакомые молодые люди, мне иногда разрешалось туда заходить, со мной разговаривали, сажали к себе на колени. Разница в возрасте - девять лет - тогда казалась огромной, а жизнь сестры - таинственной и недосягаемой.
     Дита была находчивой, обладала острым, цепким, хотя и не очень глубоким, умом и, в отличие от меня, прекрасной памятью. В юности Дита была неряшлива,  а беспорядку в ее шкафу было  посвящено одно из моих детских стихотворений:
   
   ...Весь шкаф похож на поле битвы,
   Где беспорядок победил,
   И аккуратность и порядок
   Чулочной кашей угостил.
   
   ...Там панталоны на рубашке,
   А под рубашкой просто тьма:
   Костюм купальный вместе с пряжкой
   Под руку пляшут гопака...
   
   Однако позднее, уже в замужестве, Дита чудесным образом преобразилась - стала большой аккуратисткой, даже педанткой. Она была музыкальна, играла на рояле с большой выразительностью, картинно поводя плечами. Когда Дита была ученицей последнего класса гимназии, мать взяла ее с собой в Вену, и там в нее влюбился сын папиного друга Юлиус Горский. Юлиус приезжал в Ригу, Дита ездила к нему в Вену, но их браку воспрепятствовала мать Юлиуса: ей Дита чем-то не понравилась. Окончив гимназию, Дита обучалась моделированию одежды, искусству шить лайковые перчатки, еще чему-то прикладному. Ее склонность к искусству, способности, а также романтические приключения в кругу рижской "золотой молодежи" побудили родителей увезти ее в Париж, где она училась в известной школе прикладного искусства Колена. В Париже жила одна из маминых сестер, Клара, тоже очень привлекательная, яркая женщина, обладавшая большим художественным вкусом. Кроме того, Диту взялся там опекать друг родителей - известный скульптор Наум Львович Аронсон, приезжавший до этого к нам из Парижа погостить, и обучавший Диту лепке из глины.
   К тому времени среди поклонников Диты уже был ее будущий муж Натан - сын весьма состоятельных рижан, переселившихся в начале 1939 года в Швецию. Дита уезжала в Париж вместе с мамой, а Натик (так мы звали его в семье), проводив их вместе со всеми с рижского вокзала, незаметно  и сам сел в поезд и был рядом с Дитой до самой государственной границы. У Натика тогда уже был свой легковой автомобиль, что в те годы была редкость. Помню, что мама, да и сама Дита очень радовались предстоящему браку, и осенью 1939 года меня отпустили с уроков, чтобы присутствовать при торжественном бракосочетании. Свадьбы не было, был лишь праздничный обед, а затем молодые уехали в Таллин, куда для встречи прибыли из Швеции родители Натика. Когда Дита вернулась из Таллина, у нее на безымянном пальце левой руки было массивное платиновое кольцо с крупным бриллиантом - подарок родителей Натика новой невестке. Дита ушла жить к мужу - в большую квартиру его собственного дома на Карловской улице, вблизи вокзала. Я иногда приходила туда, где, помню, впервые в жизни попробовала сладкий желтый банановый ликер, который наливали из пузатой бутылки в маленькие пузатые стаканчики, слушала граммофонные пластинки с записью увертюры к опере "Севильский цирюльник" и немецкую песенку "Адье, мой крошка, гвардии офицер, адье..." Но я не очень любила бывать у Диты. Если раньше дома она часто подтрунивала надо мной и даже дразнила, то теперь, став уже не только старшей, но и замужней сестрой, подавляла меня своими требованиями и  нравоучениями.
        В годы войны, когда все мы оказались в эвакуации в Казахстане, Натика призвали в трудовую армию - на карагандинскую шахту. Съездив однажды к нему, и увидев его в тяжелой обстановке, к которой он с трудом приспособился, Дита заявила, что больше его не любит и жить с ним впредь не станет.  Работала она костюмершей на Алма-атинской киностудии,и у нее было много знаменитых поклонников, среди которых были и Михаил Зощенко, и киноактер Андрей Абрикосов. Когда я с родителями уехала из Алма-Ата в Москву, Дита сошлась с одним из высокопоставленных алма-атинских чиновников, который потом последовал за ней в Ригу, где она и его бросила. Вскоре из Караганды вернулся Натик. Бесконечно и преданно любя Диту, он ей всё простил, и они снова стали жить вместе. Натик был талантливым инженером, энциклопедически образованным, любил природу, музыку. Обычно он был молчалив, лишь изредка раскрывался в разговоре на интересную ему тему - чаще всего с моим отцом. Он умер рано, в 56 лет, а Дита спустя год снова вышла замуж*. Она умела сохранять идиллию в семейных отношениях, была отличной хозяйкой, эстетика ее жилища была эталоном для многих. Всегда со вкусом одетая, с изящными украшениями на красивых ухоженных руках, она обладала большим личным обаянием и общительностью, что позволяло ей завязывать дружеские, доверительные отношения со многими людьми. Помимо русского, латышского и идиша она свободно, без акцента говорила на немецком, английском и  французском языках. Всё это определило и характер её трудовой деятельности. Закончив учёбу в Париже,  Дита вернулась в Ригу, вначале поработала декоратором в магазине «Дребниекс» на улицеи Кришьяна Барона, а затем - уже в двадцать два года стала директором рижского детского кинотеатра - своеобразного очага культуры, клуба, где собиралась тогда творческая молодежь. А уже в самом конце войны, когда мы еще были в Москве, Дита одна из первых по специальному вызову вернулась в Ригу, где возглавила Художественный фонд, и, закончив искусствоведческое отделение филологического факультета Латвийского университета, стала художественным критиком, выступала в печати, входила в актив Союза художников, поддерживала дружбу с широким кругом людей культуры. Была издана и  её монография о творчестве латышского живописца и скульптора Яниса Тилбергса.
      В шестидесятые годы Дита вместе с Натиком неоднократно навещала его родных в Швеции и Америке, получала от них посылки, дорогую одежду. После смерти мужа она самостоятельно совершила большой вояж по Европе,  хотя в те годы заграничные поездки были доступны весьма ограниченному кругу лиц. Но вскоре обстоятельства изменились, и после второго замужества Дите в поездках за границу стали категорически отказывать, несмотря на ее настойчивые просьбы и жалобы во все инстанции. Она была очень удручена этим, нервничала. Думаю, что мысли о прошлом угнетали Диту и способствовали ее преждевременному уходу из жизни. В апреле 1981 года в возрасте шестидесяти двух лет Дита скончалась от рака груди.
     У меня с сестрой были сложные отношения, порой добрые и доверительные, порой с примесью взаимного неприятия. Мы были очень разными, но я любила ее, и горько оплакивала ее кончину. Особенно остро я ощутила ее отсутствие, когда умерла мама, и из всей  нашей семьи я осталась одна, наедине с моими воспоминаниями о прошлом.
-----------------
*Её мужем стал  разведённый супруг архитектора Нины Абрамовны Дыховичной – знаменитой бабушки  нынешнего главного редактора радиостанции "Эхо Москвы" Алексея Венедиктова.